Гай кивнул:
— Согласен.
Председатель суда сказал громко:
— Граф освобождается под залог в тысячу марок!
Недостающие деньги граф все-таки внес через неделю, решил не рисковать с бешеным шерифом, закусившим удила. Тем более что где уже отдал тысячу, лучше отдать еще четыре, но снять с себя обвинения в подготовке мятежа.
Гай получил третью часть, как положено по закону, возликовал при виде такой огромной суммы, тут же отложил больше половины для уплаты налогов, на остальные нанял еще воинов, стараясь отбирать бывалых и решительных, а также взял с десяток лучников.
На стене исполинского замка графа Вальтера Тубаха издали заметили скачущего к ним во весь опор всадника на красивом пепельно-сером коне, Гай даже не сомневался, что его узнали, но все равно стражник над воротами прокричал важно:
— Кто?.. К кому?.. Зачем?
— Шериф Ноттингема, — ответил Гай. — Отворяй быстрее, а то я человек злопамятный, а власть людей ох как портит, подумать страшно…
Ворота ему распахнули раньше, чем стражник успел спуститься, серый конь пронесся по двору с грозным цокотом копыт, там стражник ухватил повод и крикнул:
— Я держу, ваша милость!
Гай соскочил на каменные плиты, чувствуя, как от усталости подгибаются ноги.
— Поводи малость, а то запарился. Потом напои.
И, не слушая ответа, заторопился в здание. Уже в холле услышал знакомое звяканье металла, скрежет и глухие удары. В соседнем зале, оборудованном под тренировочный, граф бьется на мечах с оруженосцем, оба в доспехах и с опущенными забралами.
Гай крикнул:
— Граф! Я могу вас арестовать за нападение на человека!
Граф Вальтер оглянулся, поднял забрало, Гай увидел потное раскрасневшееся лицо.
— Какой он человек, — возразил граф, — это пока оруженосец! Но, чую, скоро придется опоясать его мечом и вручить золотые шпоры… С чем прибыли, сэр Гай?
Он по-прежнему называл его только сэром Гаем, благо этот шериф, в отличие от многих королевских назначенцев, в самом деле настоящий рыцарь, отмеченный многими подвигами.
Второй поединщик тоже поднял забрало, учтиво поклонился шерифу. Гай узнал Конрада, старшего оруженосца барона, юношу из знатной семьи, что уже пятый год проходит курс обучения благородным манерам рыцарства.
— Новости, — ответил Гай. — Тревожные. И, возможно, ваш оруженосец получит золотые шпоры раньше, чем сейчас ожидает.
Глаза Конрада вспыхнули, как трехфунтовые свечи в темной часовне, а граф, посерьезнев, сказал другим голосом:
— Тогда сейчас мы сбросим латы, переведем дух, а вы расскажете, что стряслось.
— Обязательно, — сказал Гай, — но сперва дайте наказ собраться вашим вассалам! С оружием и отборными отрядами. Срочно.
Граф посмотрел пытливо, затем ударил рукоятью меча в щит. В зал вбежал паж, граф коротко отдал необходимые распоряжения, затем обнял шерифа за плечи, и они пошли в трапезную.
Доспехи с них содрали по дороге, граф пренебрегал многими церемониями, а за столом, где сперва осушил две кружки эля, восполняя потерю жидкости в организме, сказал довольным голосом:
— Сейчас принесут холодное, а вы, дорогой Гай, рассказывайте. Конраду полезно слышать и запоминать, если хочет быть настоящим рыцарем.
Конрад держался с достоинством, то есть тише мыши, слушал старших почтительно и всегда готов был услужить, опережая слуг, а Гай, тоже после кружки эля, сказал с нажимом:
— Сэр Хейнц начал строить замок!
Граф вскинул брови, поиграл ими, припоминая, проговорил с неуверенностью в голосе:
— Это какой сэр Хейнц… не тот ли, у которого поместье между лесом и рекой возле той странной горы, где похоронен кто-то из рыцарей Круглого стола?..
— У вас отличная память, — похвалил Гай, хотя что там запоминать, не простолюдин же, которых как муравьев в лесу. — Именно он!
Граф в удивлении покрутил головой.
— Откуда у него такие средства?.. В самом деле настоящий укрепленный замок?
— Сведения надежные, — подтвердил Гай. — Я сам там не был, но этим людям доверяю.
— И что там сейчас?
— Пока возводят стены, — доложил Гай, — но уже провели черту, где будут ров и защитный вал! Говорят, это будет чудовище, а не замок. Побольше вашего.
Граф подумал, кивнул.
— Насколько помню, — проговорил он замедленно, — место там удобное. С одной стороны защищает река, берег обрывистый, не забраться, к тому же излучина, замок удачно так впишется в нее… а еще там, если не ошибаюсь, выпирает скальная плита…
— Всего на высоту человеческого роста, — подтвердил Гай, — но этого достаточно, а дальше уже растут стены.
— Сразу начали класть стены?
— Да. И под такой замок уже не сделать подкоп…
Граф снова покачал головой, лицо постепенно темнело.
— Ишь, какой быстрый… Совсем же недавно там приобрел земли. У короля Ричарда купил, кстати.
Гай сказал с легким раздражением, не любил, когда имя Ричарда задевали:
— Король остро нуждался в деньгах для войны с Францией. Не мог же он знать, что продает землю опасному человеку!
Граф сказал в раздумье:
— Может, он и не опасен?
Гай сказал твердо:
— У нас не Франция, дорогой граф!.. Никто не имеет права строить замки без позволения короля.
Граф пробормотал:
— Ну, а если он для собственной безопасности?
— За безопасность подданных отвечает король, — отрезал Гай. — Я понимаю вас, любезный сэр Вальтер, этот Хейнц как бы отстаивает свои вольности, вы ему симпатизируете, но скажите, а вам лично нужен такой опасный сосед?.. С сэром Канцергом, что у вас слева, дружите, с сэром Инвигом, что справа, — в нейтральных отношениях, с сэром Хельгом — приятели… А сэр Хейнц, как вы уже видели на турнире, свиреп, напорист, жаден до драк и конфликтов… Вы уверены, что уживетесь мирно? И будут ли обе ваши дочери в безопасности от его посягательств?
Удар попал в цель, граф Вальтер потемнел, стиснул челюсти, а пальцы на подлокотниках кресла сжались с такой силой, что могли выдавить сок, будь дерево чуть помоложе.
Оруженосец смотрел на обоих умоляющими глазами, уже зачуял возможность отличиться и страшился, что все сорвется.
Граф медленно выпустил из груди воздух, лицо становилось все мрачнее.
— Кажется, — произнес он с неохотой, — вы меня поймали. Вот уж не думал, что пойду на брата-барона под знаменем шерифа!
— Вы пойдете под своим знаменем, — заверил Гай. — Если хотите, я сам с удовольствием встану под него!
Граф фыркнул, посмотрел на него внимательно.
— Вы серьезно?.. Странный вы человек. Это же надо так отдаваться работе, чтобы мчаться под дождем всю ночь… Но, похоже, вы не сомневались в моем решении, раз просили послать за отрядами? Да, вы правы, мне лучше вмешаться. Тем более что окажусь, как ни странно, под защитой закона, вот уж диво дивное… Конрад, распорядись насчет обеда, а то, пока соберут отряд, помрем с голоду.
Гай надеялся быстро перекусить и в седло, однако стол накрыли в большом зале, они с графом сели на противоположные концы длинного стола, а под стеной выстроилось шестеро слуг, будто здесь пирует целое войско.
Когда подали первое блюдо, граф улыбнулся и посмотрел поверх плеча Гая.
Гай обернулся, поспешно вскочил: по лестнице грациозно спускается, словно плывет лебедь, Вильгельмина, сказочно прекрасная, с чарующей улыбкой, в ярко-зеленом платье, удивительно гармонирующем с ее золотыми волосами, перевязанными лентами изумрудного цвета.
Гай заторопился навстречу, подал ей руку и помог сойти с последней ступеньки, словно она, такая дура, обязательно промахнется и рухнет в невесть откуда взявшийся подвал.
Она позволила проводить себя к столу, села ровно посредине между отцом и гостем, слуга тут же поставил перед нею свежий букет только что срезанных цветов, но красавица есть их не стала, перевела взгляд прекрасных глаз на Гая.
— Вы сравнительно галантны, — произнесла она несколько озадаченно. — Где вы этому научились?.. Я такие манеры видела только во Франции, где побывала в прошлом году у родственников, мне посчастливилось съездить с ними в Париж и…
Она запнулась, щеки ее порозовели, а глаза заблестели, как две утренние звезды, омытые росой.
— И что там? — спросил он осторожно.
Она вздохнула.
— Я побывала в сказке. И как подумаю, что наши грубые солдаты подминают те прекрасные земли и вводят свои грубые английские порядки и обычаи…
Он произнес несколько уязвленно:
— Солдаты, леди Вильгельмина, везде грубые. Французы ничуть не лучше…
Ее щечки вспыхнули алым.
— Французы? Как вы можете такое говорить?.. Французы все деликатные, галантные, умеют говорить комплименты, всегда хорошо одеты…
— Солдаты? — переспросил он. — Леди Вильгельмина, наши вельможи в Лондоне тоже одеты… неплохо, я бы сказал.
Она чуть откинула голову, глаза ее сердито сузились.
— Вы со мной спорите?
— Как я посмею, — возразил он галантно, — я лишь дополняю вами сказанное.
— Вы не так дополняете! — возразила она. — И дополнять не умеете, во Франции бы сказали именно то, что нужно…
— Что хочет услышать женщина, — сказал он и тут же уточнил: — А это и нужно, как мы понимаем.
Она сердито блеснула глазами, еще не разобравшись, сказал ли он комплимент, как обычно, по-английски непонятный, англичане все говорят с серьезными лицами, а французы сами начинают хохотать еще до того, как начнут рассказывать что-то веселое или смешное. Наверное, потому, что у них там солнца больше и виноград растет всюду…
Граф неторопливо ел и наблюдал за ними с веселой насмешкой. Перед Вильгельминой поставили медовые пирожки и фигурное печенье, еще один слуга налил ей в чашу темно-красный сок из ягод.
— А здесь в Англии, — сказала она капризно, — так холодно, уныло и серо… А я вижу в грезах, как прекрасный благородный рыцарь на белом коне спасает меня из рук злодеев, повергая их направо и налево могучими ударами, а потом мы сливаемся в сладостном поцелуе и клянемся в вечной любви…
— Гм, — сказал он, — как красиво и возвышенно… И очень жаль, что конь у меня серой масти.
Она сказала насмешливо:
— Как и вы сами, сэр Гай.
Он развел руками.
— Что делать, весь сплошная серость.
— И что, — спросила она ядовито, — вас это не тревожит?
— Господь сказал, — заметил он благочестиво, — надо жить незаметно.
— То есть серо?
— Леди, — произнес он мирно, — серенький и невзрачный соловей поет лучше всех. А вы слышали, как отвратительно орут павлины?
Она окинула его надменным взглядом.
— Значит, вы у нас соловей?
— Вообще-то я не у вас, — напомнил он, — хотя, возможно, не отказался бы, наверное… оказаться в ваших нежных лапках.
Она мило наморщила носик и оглядела его сверху вниз и обратно.
— И не надейтесь! Да еще это ваши «возможно» и «наверное»! Вы подговариваете отца напасть на благородного Робина Гуда?
Граф смолчал, Гай переспросил в удивлении:
— Благородного? Вы сказали, благородного?
Она ответила с вызовом:
— Что, не нравится?.. А я вот знаю, он грабит богатых и отдает бедным! И вам это очень не нравится!
Он пробормотал:
— Да, мне это очень не нравится, вы правы, прекрасная леди.
— Я знала, — заявила она победно, — вам не нравятся борцы за справедливость!.. И то, что он больше всех собрал денег на выкуп короля Ричарда из плена!
Гай переспросил ошарашенно:
— Что-что?
Она сказала с удовольствием:
— Что, притворяетесь, что не знали? И не охотились за теми деньгами?
Глава 9
Он повернулся и посмотрел на графа. Тот спокойно запивал мясо вином, глаза оставались веселыми.
— Сэр Вальтер, — сказал он беспомощно, — это такой французский юмор?.. Но я англичанин… может, и туповат, но я… не понимаю!
Граф допил, медленно опустил кубок, улыбка исчезла с его лица.
— Увы, — произнес он, — она говорит всерьез. Даже не знаю, как это получилось. Мне как-то сообщили, как тот Робин Гуд гулял в трактире в городке Хельшир, угощал всех прохожих, а потом одаривал гулящих женщин серебром, а до этого, как известно, ограбил караван, идущий с серебряного рудника. Но для моей дочери, нахватавшейся столичных веяний при королевском дворе, это пустые слова и гнусный поклеп…
— Кто не желает верить в Господа, — заметил Гай, — верит во что-то иное. В человеке есть потребность в вере. Ваша дочь верит, сэр Вальтер!
Граф сердито поморщился.
— Ну спасибо, — сказал он сердито, — утешили…
Вильгельмина посмотрела на одного, на другого.
— Может быть, — заметила она ядовито, — перестанем обсуждать меня в моем присутствии?.. А без меня пожалуйста. Мужчины обожают посплетничать! Да, угнетенный простой народ Англии нуждается в защитнике. И Робин Гуд… защищает! Он борется против норманнов!
Гай взглянул на нее внимательнее. Ее красивая мордочка раскраснелась, глаза гневно сверкают, теперь стала прекрасной в своем справедливом негодовании. И то, что сама нормандка, ничуть не мешает, потому что за справедливость одну для всех…
Значит, на всех норманнов смотрит как на захватчиков, хотя сами норманны уже пашут землю, пасут овец и вовсе не догадываются, что они, родившиеся на этой земле и похоронившие здесь своих родителей, что тоже родились здесь, — захватчики.
Он покосился на графа, тот ответил беспомощным взглядом. Такие вот, говорило его лицо, кому заняться больше нечем или ничего не умеют, — самая большая трудность, потому что от безделья придумали себе борьбу за «восстановление справедливости», постоянно ковыряются в уже зажившей ране, напоминают себе и другим, что саксы — покоренный народ, норманны — зло, захватчики, их надо изгнать, а если изгнать не удается, то хотя бы постоянно напоминать им, что они — сволочи, как будто это принесет облегчение, а не новые ссоры и драки.
Он хотел сказать вслух, но такое нельзя за дружеским обедом, что те, кто пытается играть на подобных чувствах, вообще-то… мерзавцы. Уже два поколения норманнов похоронены в этой земле, она стала родной для тех, кто здесь родился, норманны берут в жены понравившихся женщин, не спрашивая, саксонка или нормандка.
Разбойники же грабят тех и других, но уверяют, что так они борются за свободную Саксонию.
— Справедливость, — пробормотал он наконец в затруднении, — справедливости надо добиваться в суде. Двенадцать присяжных рассмотрят любое дело и не дадут осудить невиновного. А стрела в спину… Еще при моем отце был законным такой суд, назывался «божьим». Это когда дрались в поединке, и кто победит — тот и прав. Как думаете, леди Вильгельмина, то был справедливый суд? Он и сейчас еще есть в глухих краях.
Она наморщила носик.
— Вы не верите, что Господь помогает правому?
— У Господа свои планы, — возразил он. — Он может помочь и неправому… чтобы испытать нас. Да и вообще… Неисповедимы пути Господа, как постоянно твердит мой священник Хильд, прикидывающийся послушником, а ему виднее.
— Милый мальчик, — сказала она. — Такой вежливый, образованный, учтивый… Так жаль, что идет в монахи! Может быть, познакомить его с моей подругой Мелиссой? Она точно собьет его с пути истинного…
Он улыбнулся, но, скорее, из вежливости. Женские чары действуют на полных бездельников и тех, кто явился с целью быть очарованным, а настоящим мужчинам эти хи-хи не что иное, как птичье щебетанье. А Хильд — мужчина, несмотря на порой смешной вид и нелепую рясу…
Граф прислушался к звукам, долетающим из окна, лицо стало отстраненным, через некоторое время сказал с облегчением:
— Уже и барон Гердер прибыл… Значит, остальные уже здесь. Сэр Гай?
Гай вскочил и учтиво поклонился, больше для леди Вильгельмины, чем для графа.
— Готов!
— Выступаем, — сказал граф коротко, и Гай понял, что сэр Вальтер берет на себя руководство боевым рейдом. — Вильгельмина, расти, дочь моя!.. И распоряжайся в наше отсутствие… гм… по справедливости.
Отряд двигался напрямик через лес, граф взял только конных рыцарей, не желая дожидаться подхода пеших, и сейчас тяжеловооруженная масса текла хоть и медленно, но неудержимо.
Дорога, достаточно протоптанная купцами и паломниками, иногда слишком уж ужималась, и тогда самые нетерпеливые, не желая дожидаться очереди проехать по одному, ломились справа и слева через чащу.
Так наткнулись на одно из логовищ разбойников, в одном даже застали двух вдрызг пьяных, повесили их тут же с разрешения шерифа. Граф помолодел, глаза блестят, шериф начинает нравиться, в самом деле не страшится брать на себя ответственность, другой бы велел арестовать обоих и везти в тюрьму, чтобы судить по всей долгой и утомительной процедуре.
— Некогда, — объяснил Гай. — У нас другая задача.
— Абсолютно с вами согласен, сэр Гай, — сообщил граф бодро. — Вы мне нравитесь, хоть и шериф! Чувствуется, что вы не родились шерифом.
Посланные вперед разведчики вернулись и предупредили, что выход из леса близко, но строители замка увидят их тоже сразу, как только выедут на опушку.
Барон вдруг ухватил Гая за рукав.
— Шериф!
Гай обернулся.
— Да, сэр Вальтер?
— Если мы сейчас покажемся, — сказал граф, — то там, устрашившись, могут сказать, что ничего не знали о таком законе…
Гай прервал:
— Незнание законов не освобождает от ответственности. К тому же это простолюдины могут не знать, но насчет строителей и хозяев замка…
Граф поморщился.
— Не будьте таким книжным занудой, шериф!.. В лучшем случае вы можете воспрепятствовать постройке замка. Но почему бы не вырвать сорную траву с корнем?