— Почему ты без оружия?
Эмира удивленно посмотрела на Романа:
— Шутишь?
— Но ведь они еще не приехали. — Фадеев подозрительно огляделся. — А здесь, насколько я знаю, живет немало всякого отребья.
— Боишься остаться без мобиля?
— Боюсь не спасти Петру. Если со мной что-нибудь случится…
— Не случится. — Го демонстративно — и каким-то мужским жестом — положила руки в карманы брюк. — Люди Посредника прикрывают нас со всех сторон и не подпустят местных ублюдков ближе, чем на двести метров.
— Но я никого не вижу.
— И не должен видеть. Только помни, что, если вдруг вспылишь и бросишься на Посредника с кулаками, тебе прострелят колено. Или еще что-нибудь.
Роман хмыкнул, помолчал, задумчиво глядя на освещенную фарами мобиля мусорную кучу, и поинтересовался:
— А если бы мы устроили засаду? Подключили бы СБА, выманили Посредника на переговоры и взяли бы?
— Нет смысла.
— Почему?
— Потому что Посредник не знает главного: где Петра. Он всего лишь исполнитель. Хороший, высокого ранга, но исполнитель. Детали операции знают только в центре, и вся связь идет через него. Посредник знает, что должен предложить, с какими требованиями можно согласиться, а с какими — нет. Его дело — переговоры, если они завершатся благополучно, Посредник сообщит в центр, оттуда поступает сигнал похитителям — и Петра вернется домой.
— Я могу выставлять условия? — Фадеев услышал интересное слово в объяснениях капитана Го.
— Они у тебя есть?
— А что, просто выслушать предложение и согласиться?
— Если есть условия, то не стесняйся их выдвигать, прежде подумай, насколько они выполнимы и насколько тебе необходимо их выполнение. Болтать просто так не следует ни в коем случае.
— Я не собираюсь болтать, — отрезал Роман. — Но я должен быть уверен…
Договорить он не успел. Замолчал, увидев появившуюся со стороны Рукава массивную машину.
— Он?
— Он. — Эмира торопливо послала на свой мобиль приказ погасить фары. — Кто здесь может быть еще?
Сам Посредник освещение не включал, видимо, движением его машины управлял навигационный компьютер, а потому определить марку мобиля не представлялось возможным: большой внедорожник, вот и все. Он остановился метрах в тридцати от Фадеева и Го, постоял, видимо, посланник Ассоциации получал от охранников подтверждение безопасности, подъехал еще на пяток метров, остановился окончательно, и из салона вышел высокий худой человек, облаченный в длинный, до пят плащ. Лицо Посредника скрывала наномаска, голову — капюшон.
— Роман.
Посланник Ассоциации не спрашивал, просто назвал имя. Фадеев сглотнул:
— Да.
— Подойдите.
Фадеев и Го послушно приблизились.
— Наша встреча не займет много времени, — произнес Посредник. Судя по приглушенному голосу, под наномаской находился еще и респиратор. — Я должен подтвердить, что нужный вам комплект биоресурсов находится у нас.
Роман не удержал себя в руках: жадно, как голодающий кусок хлеба, схватил протянутый футляр, трясущимися руками вставил извлеченную из него «балалайку» в коммуникатор, замер, глядя на маленький экран, и хрипло бросил:
— Она. Это чип Петры.
Эмира тихонько вздохнула: капитану не понравилось поведение Фадеева, но она сочла за благо промолчать.
— В таком случае вы можете приступать к трансфертам, — предложил Посредник. — Инструкции по переводу денег у вас есть. Как только мы получим последнюю сумму, комплект будет отгружен со склада.
— Каким образом? — быстро спросила Го. Не то, чтобы Эмиру действительно волновали подробности, но она решила дать время Роману собраться с мыслями и обдумать условия. Если они у него есть.
— Мы поместим комплект в мобиль и оставим в каком-нибудь районе Анклава. Сообщим вам, и, пока вы не приедете, за мобилем будут наблюдать наши люди. — Посредник помолчал. — Такова стандартная процедура.
— Схема доставки меня устраивает. — Фадеев снял респиратор и говорил четко, властно, свысока разглядывая наномаску похитителя. — Но ваше подтверждение меня не устраивает: последние записи из «балалайки» удалены. Я не знаю, жива Петра или нет.
— Мы не торгуем воздухом. Если бы операция по доставке комплекта биоресурсов на склад не удалась…
— Не смейте меня перебивать!
А вот теперь Эмира поняла, почему Романа называли Железным — даже она почувствовала желание замереть и извиниться. И почтительно выслушать то, что он хочет сказать. Странно, но именно здесь, в вонючем Восточном Рукаве, Фадеев наконец-то взял себя в руки и стал вести себя в привычном ключе.
— Я хочу точно знать, что с Петрой все в порядке. Мне нужна видеозапись с подтверждением времени и даты. Пусть Петра произнесет несколько слов, пусть скажет, что она цела и невредима. Только после этого я отправлю деньги.
— Мне нужно время, — после паузы произнес Посредник. Спорить с Романом он явно не собирался.
— Сколько?
— Четыре часа.
— У вас они есть, — холодно кивнул Фадеев. — Приступайте.
Эмира с трудом сдержала восхищенный возглас: таким тоном отдают приказ садовнику, а не разговаривают с похитителями единственной внучки.
— Встретимся через четыре часа, — буркнул Посредник. — Где именно, я сообщу позже.
АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: УРУС БАЗА КАНТОРЫ ЗУЗИНИДЗЕ ИНОГДА НУЖНО ОСТАНОВИТЬСЯ И ПОБЫТЬ НАЕДИНЕ С САМИМ СОБОЙ
Она не заметила, как уснула.
В камеру Петра пришла оглушенная, не до конца принявшая происходящее. И даже когда захлопнулась тяжелая дверь, оставив ее в полном одиночестве, девушка еще не до конца уверилась, что это происходит с ней. Похотливый хирург и грубый охранник казались персонажами дурного розыгрыша, а может, в ее «балалайку» качнули новую виртуальную игру? А может… Но дверь захлопнулась, прошло пять минут, десять, пятнадцать — и ничего не менялось: комната без окон, неприятный запах от тарелки с кашей и из «туалетной» дыры, серые стены. Это не игра. Не шутка. Это правда. Петра прилегла на кровать и заплакала. Тихо, едва слышно, испуганно, как щенок, оставшийся в одиночестве под дождем. И ее слезы, словно капельки дождя, падали на матрац. И рядом не было никого. Ни охранников, ни прислуги…
Рядом не было Деда. Умного, сильного, уверенного в себе Деда, способного справиться с любой бедой. Дед был ее крепостью, ее защитой, ее маяком. Только в его присутствии Петра вела себя, как послушная девочка из закрытой школы, только в его присутствии она не смела курить и тщательно следила за речью, избегая грубых и неприличных слов. Не потому, что он держал ее в строгости, а потому, что ему было бы неприятно. Дед был самым лучшим в ее жизни, на него всегда можно было положиться, ему можно было пожаловаться, поплакаться в жилетку, рассказать обо всем на свете. И она плакалась, и звонила ему с проблемами, и даже в разгар самых сложных переговоров он не просил Петру перезвонить, а терпеливо выслушивал, успокаивал, советовал. Дед был всем. И вот его нет рядом. Она в беде, а его нет.
И негромкий плач сменился дикой истерикой. Выкрикивая бессвязные фразы, ругательства, перемешанные с горькими стонами и мольбами о помощи, Петра впечатала в стену миску с серой кашей, перевернула кровать и, оторвав металлическую спинку, долго-долго колотила ею в дверь.
А потом наступила апатия. И обессиленная девушка упала на оказавшийся на полу матрас и снова разрыдалась, царапая ногтями жесткую ткань. И заснула, продолжая всхлипывать, шептать неразборчивые слова, звать Деда. Несколько раз она кричала, переживая катастрофу шаттла, страх падения, удар о землю… Успокаивалась и снова принималась плакать.
Петра проснулась спустя несколько часов и вновь ощутила полную безнадежность. Ничего не хотелось, ни о чем не думалось. Вцепившаяся в душу тоска не отпускала, и девушка долго лежала на спине, подложив под голову руки и неподвижно глядя в серый потолок.
Когда же страх окончательно притупился, когда вернулась способность рассуждать здраво, стало понятно, что похитители ждут выкуп, а Дед, разумеется, заплатит. Бояться нечего, она окажется на свободе в течение нескольких часов, возможно, одного-двух дней. Ей ничего не грозит, и обращаться с ней будут предельно внимательно: как бы ни орали бандиты, ничего больше обычной оплеухи ей не грозит. И когда Петра поняла это, когда немного успокоилась, она вдруг подумала: а как бы поступил на моем месте Дед? Пусть не сейчас, не в свои девяносто пять с хвостиком, а раньше, когда он еще не был одним из богатейших людей планеты, а только поднимался наверх. Когда ему зубами приходилось выгрызать у судьбы подарки и биться за место под солнцем. Неужели Железный Ром покорно ожидал бы спасения? Вряд ли.
И если бы люди Зузинидзе, наблюдавшие за пленницей через видеокамеры, знали о Петре и ее семье чуть больше, они бы обязательно заметили появившееся на лице девушки знаменитое, «фадеевское» выражение упрямой сосредоточенности.
И если бы люди Зузинидзе, наблюдавшие за пленницей через видеокамеры, знали о Петре и ее семье чуть больше, они бы обязательно заметили появившееся на лице девушки знаменитое, «фадеевское» выражение упрямой сосредоточенности.
АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО ПРИМЕРНО ЗА ЧАС ДО РАССВЕТА ЛЮБОПЫТСТВО ПОГУБИЛО КОШКУ
Этим людям не следовало встречаться, не следовало видеть друг друга, узнавать друг о друге больше, чем они уже знали. Не было ни одного повода для встречи этих людей, зато была веская причина держаться друг от друга подальше, и причиной этой была Тайна, окутывающая каждого из них. Они прятали имена и лица, тщательно скрывая свою сущность от окружающих. Они обладали властью и возможностями, их влияние на жизнь Анклава уступало лишь влиянию Мертвого, но только Тайна хранила их, была единственным и самым верным союзником. Всадник, региональный менеджер Консорциума. Посредник, региональный менеджер Ассоциации. Московские представители самых мощных преступных организаций Земли. Их приказы выполняли тысячи людей, от их приказов зависела жизнь тысяч людей, они могли многое, практически все. Кроме одного: они не могли открыто наслаждаться своим положением. Такова была философия Ассоциации, философия Консорциума: только тотальная конспирация гарантирует выживание организации в случае любых катаклизмов. Безы могут сутками допрашивать арестованных сотрудников, резать их на куски — о том, чего не знаешь, не расскажешь.
Разумных причин для встречи не было, со всех точек зрения, региональные менеджеры никогда не должны были увидеть друг друга, но жизнь в Тайне делает человека любопытным, безумно любопытным. И поэтому, когда Всадник предложил неофициальную встречу один на один, Посредник, почти не колеблясь, согласился, оставив за собой право выбора места встречи, и приехал на нее чуть раньше, чем было договорено.
Массивный внедорожник с трудом протиснулся в узенький переулок и замер так, чтобы пассажирская дверца оказалась напротив темной щели между домами. Лишних людей вокруг не было, об этом позаботилась охрана менеджера Ассоциации, поэтому Посредник спокойно приоткрыл дверцу, снял наномаску и откинулся на спинку кресла. Минуты через две из щели вынырнула крупная мужская фигура. Мгновение пришелец оценивал ситуацию, после чего забрался в машину. Лицо Всадника скрывала наномаска.
— Здесь безопасно, — буркнул Посредник, кивнув на стоящий на торпедо наноскоп. — Я чту договоренности. Никакой слежки, никаких записей.
— «Балалайка»? — поинтересовался Всадник.
Посредник продемонстрировал покоящийся в футляре чип, после чего повернул голову и откинул волосы, показывая собеседнику пустой разъем.
— А у тебя?
Всадник молча достал из кармана наноскоп, удовлетворенно кивнул, увидев зеленый огонек, откинул капюшон, снял наномаску и повернул голову:
— Я не подключен.
— Ух, ты! — не сдержался Посредник. — Большая редкость в наши дни.
— Не люблю быть таким, как все.
— И как же ты справляешься? Без лишней памяти, без постоянного доступа в сеть?
— Надеюсь только на себя.
Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга, оценивали, привыкали. Посредник, на правах хозяина вальяжно развалившись на сиденье, чуть улыбаясь. Всадник сосредоточенно, ведь он был инициатором встречи, ему надо о чем-то просить, неспешно перебирая появившиеся в правой руке жемчужные четки.
— Я почему-то догадывался, что это будешь ты, — произнес, наконец, Посредник, внимательно глядя в глаза Грязнова. — Не знал, разумеется, только догадывался. Слышал о тебе, о твоей фирме, подумал, что с таким прикрытием хорошо работать на Консорциум… Я даже пробовал наблюдать — напрасно, обычная антикварная компания. Решил, что ошибся. — Посредник улыбнулся: — Прими мое восхищение, Кирилл, трудно заниматься твоим бизнесом, оставаясь на виду.
— Ничего сложного, — неспешно ответил Грязнов. — Сложившаяся репутация честного человека и положение в свете только помогают вести дела.
В отличие от Кирилла лицо Посредника не было известно в Анклаве. Темные волосы, горбатый нос, быстрые глаза — заурядная внешность жителя Уруса, или Аравии, или Болота. Плащ скрывал одежду, но, если судить по неплохому мобилю, Посредник прятался под личиной средней руки рантье или бизнесмена. Живет, не привлекая внимания, дружит с соседями, вполне возможно, платит небольшую дань местной канторе. И контролирует почти всю работорговлю в Анклаве, обеспечивает поставки органов подпольным конструкторам, похищает людей. Региональный менеджер Ассоциации.
— В тени удобнее.
— Как сказать… — Кирилл на мгновение замер, разглядывая венчающий четки брелок, выполненный в виде головы дракона. — Даже в эпоху Цифры связи и знакомства играют важную роль. — И совсем тихо: — В Москве я могу больше тебя.
— Я знаю, — чуть склонил голову Посредник.
— Могу быть очень полезным.
— Догадываюсь.
— А могу быть очень неприятным.
— Судя по всему, ты собираешься перейти к цели встречи, — широко улыбнулся Посредник. Тончайший запах угрозы, окутавший последние слова Всадника, менеджер Ассоциации оставил без внимания. — Чего ты хочешь?
— Мне нужна девчонка, — коротко ответил Кирилл. — Петра Кронцл.
Если Посредник и был удивлен неожиданной просьбой Грязнова, то он никак это не показал. Даже в лице не изменился, как улыбался, так и продолжал улыбаться, внимательно глядя на Всадника.
— Для чего тебе Петра?
— Это мое дело.
— Консорциум решил стать нашим конкурентом?
Грязнов пропустил попытку пошутить мимо ушей, перебрал несколько жемчужин, погладил голову дракона:
— Я не шучу.
Менеджер Ассоциации нахмурился:
— Это невозможно, Всадник. Это было бы невозможно и несколько часов назад, но теперь все кончено: я уже встречался с Фадеевым, мы договорились.
— Сколько вы из него тянете?
— Два миллиарда, — поколебавшись, ответил Посредник.
— Я дам три.
— Невозможно, — почти без паузы ответил работорговец. — Лишний миллиард не стоит преследования СБА. У нас и так будут проблемы, Моратти постарается загладить вину перед верхолазами. Но если мы не отдадим Петру, Фадеев заставит безов воевать до конца.
— И так заставит, — обронил Грязнов.
— Потребует, — уточнил Посредник. — Какое-то время Железный Ром будет вопить, требовать крови, а потом навалятся сверхважные верхолазные дела, корпоративные проблемы, биржевые войны, короче, обычная жизнь. Память о неприятном инциденте потускнеет, психоаналитики вправят девочке мозги на место, она отдохнет на курорте, и Роман перестанет теребить безов. В общем, Всадник, чего я тебе рассказываю? Ты все знаешь не хуже меня: если мы вернем Петру целой и невредимой, СБА ограничится обычными действиями и ущерб для Ассоциации будет минимальным. К тому же корпорации опять увеличат расходы на безопасность, подкинут деньжат СБА, так что в проигрыше могут оказаться всего двое: Фадеев и Моратти. Первый потеряет деньги, второй — должность.
— Я дам четыре миллиарда.
— Всадник, вариант невозвращения Петры даже не рассматривается, — устало произнес Посредник. — И ты, и я, мы действуем до тех пор, пока кто-то не решит вести войну до последнего конца. Контрабанда раздражает СБА и правительства, но вас не давят. Почему? Потому что вы делитесь. А иногда даже сдаете особо опасные грузы. Ведь так?
— Не совсем.
— Я знаю, что так. Ты можешь сколь угодно долго играть в конспирацию, но, если наступишь на мозоль СБА или поднебесникам, например, за тебя возьмутся по-настоящему.
— Консорциум не победить.
— Разумеется, контрабандисты останутся всегда. Но в Анклаве Москва ими будет руководить не Всадник. Тебя сдадут твои же боссы. Правильно?
Кирилл промолчал.
— Я знаю, что правильно, — продолжил Посредник. — Все играют по правилам. Верхолазы считают периодические похищения естественным злом, и, пока за это можно расплатиться деньгами, они ограничиваются малой кровью и сменой президента СБА. Если же мы сыграем не по правилам, начнется война, и Ассоциация сдаст меня за милую душу. А я не хочу к Мертвому. Я этого психа боюсь и не скрываю этого.
Грязнов понимал, о чем говорит менеджер Ассоциации. Семь лет назад Ассоциация разработала план похищения сына крутого верхолаза из Марселя. Осуществляла операцию Триада. Что именно пошло не так, осталось неизвестным, но ребенок погиб. Два месяца объединенные силы СБА и Европола зачищали Анклав, практически поголовно вырезав и Триаду, и сотрудников Ассоциации. С тех пор работорговцы неукоснительно соблюдали неписаные правила, перестали сотрудничать с китайцами, а марсельский Чайна Таун как уменьшился до четырех кварталов, так и не расширялся — не позволяли.