А когда у женщины есть чем платить (или хотя бы подразумевается, что есть), вокруг немедленно находится толпа желающих угодить. За солидное вознаграждение, конечно.
Близкая подруга графиня де Ламбаль порекомендовала Розу Бертин, портниху, которая когда-то создавала наряды для мадам Дюбарри. Сначала это едва не остановило королеву. Даже воспоминания о прошлой сопернице были невыносимы, но, увидев первое же платье, созданное Розой, Антуанетта уже больше от ее услуг не отказывалась.
Дважды в неделю Бертин появлялась в покоях королевы и чувствовала себя на время примерки и обсуждения очередного шедевра почти хозяйкой. Она не шила платья для Антуанетты, Роза заказывала готовую основу у портного, а потом превращала эту основу в настоящее произведение искусства. Но и стоил очередной шедевр, как шедевр!
– Ах, Ваше Величество, вы не должны задумываться над тем, сколько лент пойдет на этот наряд, сколько бы ни пошло, он будет самым элегантным!
Мария-Антуанетта не задумывалась, когда она беседовала с Розой Бертин, казалось, они понимали друг дружку даже не с полуслова, а мысленно. Бертин прозвали «Министром Моды». Конечно, она шила и графине Прованской, но что это было за шитье!
– Чтобы выглядеть как королева, надо ею быть! – такой вердикт Министра Моды сражал наповал всех тех, кто желал, чтобы талия казалась столь же стройной, а спина столь же ровной, не имея ни того, ни другого.
Создавать туалеты богине могла только богиня. Так и случилось.
Еще одним магом-растратчиком был парикмахер Леонар. Этот мастер появлялся в королевских покоях по воскресеньям, в остальные дни передавая простую работу другим. Леонар был таким же мастером выдумки, как и Роза Бертин в своем деле.
Леонар приезжал во дворец в карете, запряженной шестеркой великолепных лошадей. То, что он создавал, иногда переходило всякие разумные границы, но если заставить женщин соревноваться друг с дружкой, они способны пойти на любые дорогостоящие глупости.
Это было время неимоверного разгула фантазии у мастеров парикмахерского искусства. Прически достигли своего максимума как по высоте, так и по размерам и… весу. Сооружение на голове, которое и прической-то назвать трудно, потому что оно не помещалось в карету и дамам приходилось стоять на коленях, чтобы не испортить этакую «красоту». Дверные проемы вынуждены увеличивать, иначе обладательница роскошного сооружения могла свернуть шею, пытаясь пройти в комнату.
Мастера прически живо откликались на веяния дня, любая модная тема разговора тут же отражалась в прическах. Множество самых различных чучел птичек, макетов кораблей, зданий, няня с ребенком (потому что у кого-то прошли роды), «прическа в честь прививки от оспы короля» (неизвестно, как она выглядела)… Как в таких сооружениях спать? Вероятно, никак, но это не волновало Леонара, а женщины предпочитали терпеть…Конечно, самые элегантные и безумные прически у королевы (на то она и королева!). Тут не до сони-мужа и не до его серьезных занятий.
В прическах огромное количество блох, вшей и всякой дряни, они неудобны и тяжелы в ношении, а переделывать каждый день – слишком долго, ведь большая прическа создавалась не один час, обычно по полдня и дольше.
Ввиду своего неудобства башни с кораблями продержались совсем недолго, хотя денег выкачали много и волос попортили тоже.
На следующий год головы уже украшали страусиные перья.
Еще одна страсть – украшения. У Марии-Антуанетты их было очень много еще из Вены, потом большую шкатулку подарил Людовик XV после венчания, много дарил и Луи. Но разве бриллиантов бывает много или просто достаточно? Всегда хочется что-то новенькое, а ювелиры – такие хитрецы, они так заманчиво предлагали обменять старые на новые, давали в кредит и соблазняли, соблазняли…
– Ваше Величество, браслет только для ваших ручек! Создан нарочно для вас, чтобы подчеркнуть их красоту. Таких красивых рук нет во всей Франции.
А браслеты безумно хороши, хотя стоят тоже безумно дорого. Но ведь ювелиры готовы принять в зачет бриллианты, которые уже надоели, а то, что принимали за полцены, неважно, главное – новый браслет произвел фурор.
Жуткие долги оплачивал муж, чувствующий себя просто виноватым за то, что не дал супруге иного взамен. Чувство вины – одно из самых дорогих материально, особенно когда есть возможность тратить и есть на что…
Иногда траты были просто нелепыми. Например, для королевы ежедневно доставлялась курица. Нет, сама Антуанетта – вовсе не любительница куриного мяса, но однажды она попросила такого для своих собачек, а куриного мяса под рукой не оказалось. Просчет немедленно исправили, и теперь оно было всегда. Только вот больше не просила… А курицы? Их забирали слуги. Как и многое другое, платья – фрейлины, перчатки – камеристки, ленты – служанки… Всем хватало чем кормиться рядом с красивой, щедрой королевой.
Еще одной бедой стала карточная игра, приносившая немыслимые долги.
Но не менее расточительны были и родственники. Братья и их супруги, а также тетушки швырялись деньгами ничуть не меньше королевы. Их миллионные счета приходилось то и дело погашать королю. Правда, их никому не приходило в голову укорять в памфлетах, словно единственной транжирой в королевской семье была только сама Мария-Антуанетта.
Париж захлестнула волна памфлетов с карикатурами на королеву, насмешливыми стишками, явным бредом, в который легко верилось тем, кто никогда не бывал в Версале и саму Марию-Антуанетту не видел в глаза.
Проблемы и их решения
– Иосиф, я этого не вынесу. Ты только посмотри, что творится во Франции!
Похоже, императрица в отчаяние, что бывало крайне редко.
Сестры и братья императора разбросаны по всей Европе, большей частью депеши об их делах и поведении вызывали головную боль даже у него, но за младшую, Антуан, Мария-Терезия переживала больше других. Иосиф протянул руку за листом, поданным матерью, и поднес его к глазам.
Граф Мерси сообщал о памфлетах и вольном поведении королевы Антуанетты.
– Вот то, чего я так боялась. Из Антуан никогда не выйдет настоящая королева, если она не изменится. Но куда смотрит ее супруг?!
– Боюсь, что не туда, куда нужно. Придется ехать и разбираться.
Мария-Терезия поморщилась, она никогда не ездила с официальными визитами и считала их совершенно бесполезным делом. Если уж очень было нужно, куда-то выезжал муж. Конечно, сейчас хорошо бы поехать самой, материнский взгляд сразу заметил бы все неладное, но императрица уже в возрасте, не слишком хорошо себя чувствовала, чтобы ездить, да еще и так далеко.
А Иосиф, император, все уйдет в парадные встречи и приемы, что на них можно увидеть? Можно, конечно, многое, но не стоило этого делать. Младший из сыновей Макс недавно был, но только опозорился в Версале, поссорился с некоторыми придворными, испортил впечатление о себе и своей сестре заодно. И ничего не смог толком рассказать.
– Я поеду инкогнито, заодно свежим взглядом посмотрю и свои владения, – усмехнулся император.
В Версале необычный гость – это снова брат королевы, но на сей раз старший, император Священной Римской империи Иосиф, который приехал… инкогнито под именем графа Фалькенштейна.
Иосиф приехал в простой коляске в сопровождении двух слуг и секретаря, попросил себе номер в гостинице вместо апартаментов в Версале, ходил по Версалю и по Парижу свободно, как простой путешественник, смотрел, слушал, не забывая, однако, цель своего приезда.
Людовик ему понравился. Конечно, король был неуклюж, нерешителен, как подозревал Иосиф, просто неспособен править страной, но это был король. А главное, это был муж бедной Антуан, с которым у них ничегошеньки не получалось в постели. И в данный момент самым важным было именно это. Антуан должна родить ребенка, лучше – сына, а еще лучше – не одного. Ведь случись что с Людовиком (все мы смертны), кем она останется? И кому останется трон?
Не может быть, чтобы у двух молодых здоровых людей не получилось то, что нужно для рождения детей. Вздохнув, Иосиф приступил к исследованию проблемы.
– Попросите удалиться всех ваших камеристок и приятельниц, нам нужно поговорить наедине.
Антуанетта вскинула на брата свои большие фиалковые глаза:
– Тогда лучше в Трианоне…
– Где это?
Королева заметно оживилась:
– У меня есть личный очаровательный уголок. Пойдемте, Иосиф, я вам покажу. Там никого нет и можно спокойно поговорить обо всем.
Графиня де Полиньяк насмешливо смотрела вслед своей венценосной подруге и ее брату:
– Пошла жаловаться на своего недотепу-мужа.
Это было так и не так, Антуанетта чувствовала, что ей нужно выговориться, но жаловаться на мужа она не собиралась.
– Помните наш разговор перед вашим отъездом во Францию?
– Да, – смущенно потупилась Антуан.
Она хорошо помнила, как пыталась разузнать у служанки Иоганны, как все происходит между мужчиной и женщиной в первый раз. Иоганна только ахала, не сумев толком ничего объяснить, но их разговор явно услышал камердинер самого Иосифа. На следующий день брат уединился с младшей сестрой и без эмоций толково объяснил принцип нарушения девственности. Все бы хорошо, если бы не проклятый фимоз у Луи! Он три года мешал первому акту и теперь не давал возможности ей стать матерью. Антуанетта твердо решила попросить брата уговорить Луи пойти на операцию. Ей так хотелось ребенка! Много-много детей, как у матушки!
– Да, – смущенно потупилась Антуан.
Она хорошо помнила, как пыталась разузнать у служанки Иоганны, как все происходит между мужчиной и женщиной в первый раз. Иоганна только ахала, не сумев толком ничего объяснить, но их разговор явно услышал камердинер самого Иосифа. На следующий день брат уединился с младшей сестрой и без эмоций толково объяснил принцип нарушения девственности. Все бы хорошо, если бы не проклятый фимоз у Луи! Он три года мешал первому акту и теперь не давал возможности ей стать матерью. Антуанетта твердо решила попросить брата уговорить Луи пойти на операцию. Ей так хотелось ребенка! Много-много детей, как у матушки!
– Вы сделали все, как я говорил?
– Да, через три года после свадьбы.
– Что мешает теперь?
– Фимоз, – в глазах – слезы, в голосе – отчаяние.
Иосиф уже поговорил с доктором и услышал то, что ему было нужно, а потому возразил:
– Антуан, эти проблемы давно решены, не может быть, чтобы они до сих пор доставляли столько боли Луи.
– Я не знаю…
И вдруг что-то толкнуло Иосифа заставить сестру подробно рассказать, как проходят их ночи.
– Одинаково…
В конце рассказа брат с изумлением уставился на Антуанетту:
– И?
– Что «и»?
– А дальше?
– Дальше Луи желает мне спокойной ночи и поворачивается на бок.
– А ты?
– Я… плачу, но тихо, чтобы он ничего не слышал.
– Антуан, дорогая, я поговорю с твоим мужем, что-то здесь не так. Нет у него никакого фимоза! Вернее, был, но прошел.
– Что-то похуже? – со страхом подняла на Иосифа большущие, полные слез глаза королева.
Император только вздохнул, он еще не понимал, в чем дело, но уже чувствовал, что здесь кроется какая-то глупая, странная ошибка.
– Дорогой брат, я хотел бы с вами поговорить, но не во время охоты, а просто на прогулке.
Это сказано так, что Людовик прекрасно понял, о чем пойдет речь, покраснел и почти набычился. Но Иосиф, хоть и прямолинеен, сумел перевести разговор на другое, отвлекая зятя от неприятных мыслей.
И все же разговор состоялся. Выбрав хороший денек, оба сели на лошадей и удались в сопровождении всего двух слуг. Никто не видел, как они спешились и прогулялись только вдвоем.
– Доверьтесь мне, может, я смогу помочь? Вы, конечно, понимаете, о чем идет речь?
Король кивнул, снова краснея и страшно пыхтя.
Некоторое время они разговаривали о постороннем, но вдруг Иосиф поинтересовался:
– Вы получаете удовольствие от близости с женой?
– Да, она красивая женщина.
– Страстная?
Луи уставился на императора, словно тот сказал что-то крамольное:
– О, нет, что вы! Она порядочная женщина, не верьте глупым слухам о ее распущенности.
– Я не о том, с вами она страстная?
И снова последовало нечто непонятное:
– Нет, как можно?!
– А… вы с ней?
Король густо покраснел:
– Я осторожен, я прекрасно понимаю, что слишком тяжел для Антуанетты, и боюсь причинить ей боль, поэтому лежу спокойно…
Иосиф даже остановился, обомлев. Людовик тоже замер. Неужели Антуанетта жаловалась брату, что муж доставляет ей страдания? Это плохо, значит, он невнимателен и не заметил, когда сделал больно. Ах, этот проклятый лишний вес! Но Людовик никак не мог отказать себе в удовольствии плотно поесть, это у них семейное, и тетушки любят покушать, и сестра Клотильда, и Станислав тоже… Ему не удастся похудеть даже ради рождения сына…
Но император повел себя странно, он приблизился к королю совсем близко и тихо, хотя вокруг никого не было, спросил:
– Вам больно, когда это происходит?
– Нет-нет, уже давно нет. Было только первый раз…
– Но приятно?
– Очень… потом…
– Потом?!
Король совсем смутился.
Вот черт, возиться с этими скромниками! Император приказал:
– А ну-ка, расскажите подробно, как это у вас происходит.
– К-как?
– Подробно.
Иосиф годился королю и королеве в отцы, потому Людовик подчинился.
Выслушав рассказ, император просто покатился от смеха:
– И все?!
– А что?
– О, господи! И этим вы занимаетесь вот уже четыре года после того, как согрешили с ней впервые?!
Людовик смотрел на хохочущего императора, широко раскрыв глаза. Он делал что-то не то?
Отсмеявшись и вытерев слезы, Иосиф обнял зятя за плечи, насколько позволила его полнота:
– Дорогой мой, удовольствие нужно получать не потом, а во время.
– Но я и так лежу довольно долго, Антуанетте же тяжело.
У императора от смеха слезы выступили снова:
– Лежите! Вместо того чтобы двигаться!
– К-как двигаться? Но это же тяжело для жены, я слишком полный!
– Вы собираетесь завести детей, просто лежа на Антуан? С таким же успехом могли бы лежать рядом и ждать рождения сына.
Иосиф ругал покойного короля Людовика на чем свет стоит. Не сообразить хотя бы как-то научить внука общению с женщиной в постели! Но как этот скромник умудрился, живя в Версале, где из каждого угла торчат чьи-то ноги занимающихся любовью придворных, не увидеть, что мужчина должен во время акта двигаться?! Господи, да куда же он смотрел?!
– Луи, вы когда-нибудь видели, как все происходит у лошадей, например?
– Да, бедной кобыле очень тяжело…
– Но кобыла в восторге от этой тяжести! И женщины тоже!
– Не может быть…
В конце концов, осознав, что просто не доводил дело до конца, Людовик пришел в восторг, но озабоченность не пропала:
– Я раздавлю ее.
– Я покажу несколько поз, когда этого можно не делать.
И снова ужас у зятя:
– Что вы, как можно! Это неприлично.
– Людовик, неприлично, если вы будете делать это на виду у всех или с проституткой, а с собственной женой в собственной постели прилично все.
– Не может быть!
Глядя на расплывающуюся от радости физиономию Людовика, Иосиф расхохотался снова.
– Я даю вам несколько дней, а потом вы мне дадите полный отчет о произошедшем.
– Конечно.
В тот вечер Луи пришел в спальню с какой-то загадочной полуулыбкой. Я знала, что они гуляли с Иосифом, догадывалась, что был серьезный разговор, недаром перед этим брат столько расспрашивал меня о наших с мужем интимных делах, а потому решила, что Иосиф сумел уговорить Луи на операцию. Но спрашивать ничего не стала, помня о том, как болезненно реагирует на эти разговоры муж.
Однако странности продолжались.
Луи не просто взгромоздился на меня, он сначала нежно поцеловал в шею, потом за ушком, снова шею, опустился губами к груди… О… какой это был восторг! Мне так хотелось ответить. Немного потерпев, я обняла мужа и стала целовать его в ответ, с ужасом ожидая, что тот возмутится таким вольным поведением.
Но вопреки моим опасениям Луи не только не возмутился, он даже застонал, осыпая поцелуями уже все мое тело. Я выгнулась от невиданного возбуждения. Мы вели себя просто как двое любовников, а не как муж и жена! Такого никогда не было.
А потом… потом… Кажется, я даже закричала от восторга, а Луи зарычал!
Когда страшное возбуждение прошло, мы лежали обессиленные и счастливые.
– Я не думал, что так бывает…
– Я тоже.
И вдруг я услышала… тихий смех. Мой муж смеялся!
– Что, Луи?
– Мы потеряли столько времени даром… Теперь придется наверстывать упущенные годы.
Я смотрела в довольные, восхищенные глаза мужа и радостно кивала:
– Наверстаем.
Вот теперь я была совершенно уверена, что у нас будут дети. Красивые дети. Много красивых детей.
Иосифу ничего не нужно было объяснять, во-первых, слух о том, что нынче ночью королева кричала от восторга, мигом разнесся по Версалю, вызвав живейший интерес у придворных и слуг. Во-вторых, блестящие глаза сестры и неимоверно довольный вид зятя подтвердили, что Людовик воспользовался советом императора.
Но брат решил сказать несколько слов и Антуанетте, поймав ее за подол и притянув ближе к себе, Иосиф сделал знак, чтобы наклонилась, и шепнул на ухо:
– Но вы тоже должны двигаться.
– Как? – широко раскрыла глаза королева.
– Как шлюха.
Никто не расслышал, что сказал брат сестре, но королева почему-то густо покраснела.
Через пять дней состоялась еще одна беседа во время прогулки, на сей раз король был уверен в себе и даже разговорчив, чего за ним никогда не наблюдалось. Он спокойно рассказал императору, как обстоят дела в постели, выслушал несколько советов, старательно запоминая и кивая в знак согласия, и обещал Иосифу держать в курсе дела.
Конечно, никто не знал, что произошло, все решили, что Иосифу удалось обманом напоить Людовика до беспамятства и сделать злосчастную операцию.
Сам император написал брату Леопольду, что король и королева Франции – два полных болвана, которых надо было давным-давно пороть до тех пор, пока не совершат соитие до конца. Это же надо сообразить: лежать на женщине, дожидаясь, чтобы эякуляция произошла сама по себе!
Зато благодаря такой братской заботе занятия сексом стали между супругами любимыми, они столь часто это делали, что привели к другой проблеме – секс был, а беременности не было все равно.