— Правда, она красавица? — спросила она.
— Да. — Гордость, которую ощутила Наоми, глядя на дочь, была поистине пугающей. Стараясь скрыть свои чувства, она подняла руку, чтобы погладить Чену по шее, слегка коснувшись при этом пальцев Келси.
— Вы очень хорошо смотритесь вместе.
— Мы друг другу понравились. Очень.
Увидев, что Моисей скармливает кобыле морковку в качестве награды за послушание, Келси протянула руку.
— А мне? Разве я не заслужила?
— Заслужила, заслужила…
Келси взяла из рук тренера морковь и откусила большой кусок.
— Знаете, когда я перестала бояться, мне это даже начало нравиться. — Она еще раз ласково погладила Чену по шее, стараясь не показать своего торжества. — Можно я и завтра буду работать с ней, Мо?
— И завтра, и послезавтра, — отозвался тренер. — Теперь она полностью на твоей ответственности.
— В самом деле? — Келси захотелось запрыгать на месте и поцеловать Моисея, и она с трудом сдержалась, одарив его лишь лучезарной улыбкой. — Я тебя не подведу.
— Только попробуй, и я оштрафую тебя на полставки.
Теперь уже Келси ухмыльнулась:
— Мне не начисляют зарплату.
— Вот уже две недели, как ты в штате. — Моисей с удовольствием увидел, как Келси от удивления широко раскрыла рот. — Получка в пятницу, получишь свой первый чек.
— Но зачем?.. Я же просто…
— Ты работаешь, значит — должна получать деньги, — твердо сказал Моисей, памятуя о том, что на ферме именно он отвечает за найм и оплату рабочей силы. — Разумеется, у тебя самая маленькая ставка. Пока… Ведь и ты так начинала, да, Наоми?
— Да, я начинала с самого низа, — ответила Наоми с легкой гримасой. — Мой отец настаивал, чтобы я отрабатывала каждый пенни из тех, что мне платили. А платили мне ничтожно мало. Он считал, что, когда ферма станет моей, я буду больше ею дорожить. И он оказался прав.
Келси задумалась. Возможно, так действительно было лучше. Проще и по-деловому…
— Сколько это — самая маленькая ставка?
— Примерно две сотни в неделю, — пояснил Моисей, и Келси шутливо нахмурилась.
— А когда я получу прибавку?
Наоми засмеялась и шагнула к ней.
— Очень скоро. Мо тебя уже оценил — Она ласково провела кончиками пальцев по гладкой шкуре кобылы. — Ты и ей нравишься.
Келси с улыбкой превосходства поглядела на Моисея.
— А я что говорила?
— Я пропустила двадцать три твоих дня рождения… — Тон, каким Наоми произнесла эти слова, снова привлек внимание Келси, и ее взгляд стал настороженным. — Двадцать три дня рождения и двадцать три Рождества. Это очень много…
Пытаясь взять себя в руки, Наоми подняла голову и встретилась взглядом с дочерью.
— Я хотела бы попытаться исправить это. Ты примешь ее в подарок?
— Ее?.. — Келси широко раскрыла глаза. — Чену? Ты хочешь подарить ее мне?
— Мне бы очень хотелось, чтобы она принадлежала тебе. Но я не настаиваю. Разумеется, держать лошадь в городской квартире не слишком удобно, но… — Наоми постаралась придать своему голосу подобающую легкость. — Она может оставаться в «Трех ивах» так долго, как ты пожелаешь. Если захочешь, Мо может с ней заниматься, но она будет принадлежать только тебе. Если, конечно, ты не против.
Келси, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами, медленно, словно во сне, спешилась. Ее ладони стали влажными и оставляли на коже поводьев темные следы; горячее дыхание кобылы щекотало шею.
— Спасибо. Признаться, мне очень хотелось иметь свою лошадь. Тем более — такую.
— Вот и отлично. — Наоми засунула руки в карманы и слегка потянулась. — А теперь я должна идти — у меня деловая встреча.
Келси шагнула вперед, остановилась и неожиданно сунула повод в руки Моисею. Наоми уже удалялась длинными, упругими шагами, и Келси пришлось бежать, чтобы нагнать ее. Не зная, как поступить дальше, она осторожно тронула мать за плечо. Все дальнейшее произошло само собой, совершенно просто и естественно, гораздо легче, чем Келси ожидала.
Она поцеловала Наоми.
— Спасибо, — повторила она. собираясь сказать еще что-то, но все слова куда-то пропали, когда Наоми обняла ее и прижала к себе.
Откуда, недоумевала Келси, всем телом ощущая, как быстро бьется сердце ее матери, откуда взялась эта любовь? Неужели возможно, чтобы она все время была здесь и ни разу не прорвалась на поверхность?
— Прости, — пробормотала Наоми, опуская голову и отступая на шаг. — Пойду, выправлю документы на владение. Мне пора… — выдавила она и, не оглядываясь, заспешила прочь.
Келси осталась стоять посреди дороги. Она никак не могла разобраться в самой себе, в своих чувствах, не говоря уже о том, чтобы понять женщину, которая когда-то подарила ей жизнь.
— Просто не знаю, что мне делать! — вырвалось у нее.
— Как — что? Ступай чистить лошадь. — Моисей передал ей повод и добавил: — Все в порядке, Кел. Ты отлично справилась.
Глава 13
Дни шли за днями, но Келси не замечала их стремительного течения. У нее была теперь своя лошадь, было увлечение удивительным и загадочным мужчиной и вновь пробудившийся интерес к матери, которую она начинала любить.
Келси не ожидала, что полюбит Наоми. Она рассчитывала, что мать вызовет в ней главным образом любопытство, возможно, даже уважение, однако общаться изо дня в день с такой женщиной, как Наоми, — женщиной с таким воспитанием и с таким жизненным опытом, — и не запутаться в своих чувствах к ней оказалось невозможно.
А на то, чтобы подумать как следует, у Келси физически не хватало времени. Приближались скачки на приз Блюграсс Стейкс, служившие преддверием дерби — одного из важнейших событий сезона, и обе фермы — «Три ивы» и «Рискованное дело» — буквально бурлили. Так что Келси кидала навоз и тайно мечтала о том, как годика через два ее красавица Чена выйдет на площадку победителей дерби, одетая в расшитую красными розами чемпионскую попону.
В частности, сегодня она должна была сделать первый шаг навстречу своей заветной цели.
Сбоку от тренировочной дорожки в «Трех ивах» соорудили стартовый бокс — точное подобие ипподромных стартовых ворот. Зима была уже далеко позади, но утренний воздух оставался прохладным, и Келси нервно куталась в вязаный шерстяной жакет, искренне надеясь, что ее волнение не передастся Чене.
Кобыла чистых кровей рождается для того, чтобы нестись по дорожке и побеждать, напомнила себе Келси. Но, сколько бы чемпионской крови ни текло в жилах Чены, она никогда не будет первой у финишного столба, если не научится достаточно резво вылетать из стальной клети стартовых ворот. И сегодня должен был состояться первый урок.
— Я слышал, что у тебя здесь появилась соперница, — подошедший Гейб погладил кобылу по носу, и Чена прижала уши, сторожко кося на него глазом. Потом, видимо узнав опытную и ласковую руку, она успокоилась и, выпрямив уши, шагнула к нему.
— Я знаю. — Движением собственника Келси взялась за недоуздок рукой. — Давненько тебя не было видно.
— Соскучилась?
— Не особенно. — Келси небрежно пожала плечами и подумала, что она, слава богу, еще не начала униженно дежурить у телефона. Пока не начала.
— Дубль теперь тренируется по полной программе.
Напускное безразличие Келси мгновенно куда-то испарилось, и она схватила Гейба за руку.
— Правда? Как это здорово, Гейб! Я очень, очень рада.
Гейб воспользовался случаем и ущипнул ее за кожу на костяшках пальцев.
— Так ли ты запоешь, когда он выиграет дерби!
— Все свои деньги я поставлю на Горди, — заявила Келси и подумала, что сердце ее тоже на стороне гнедого красавца. — Впрочем, я, может быть, поставлю некоторую сумму на то, что Дубль придет вторым.
— Мы решили послать его на скачку в Кинленде. Джеми хочет устроить ему серьезное испытание перед Блюграсс Стейкс.
— И ты тоже поедешь? — небрежно бросила Келси.
— Я всегда бываю там, где бывает мой жеребец, включая площадку для победителей на Черчил-Даунз. — Гейб погладил Келси по волосам точно таким же жестом, каким только что гладил кобылу. — Хочешь составить мне компанию?
Келси отвернулась, чтобы поправить подпругу седла.
— Я собираюсь выйти на площадку для победителей вместе с Наоми.
Гейб дернул ее за волосы.
— Я имею в виду поездку в Кинленд. Сама подумай — почти двое суток мы с тобой будем более или менее одни. — Он придвинулся ближе и принюхался. От Келси пахло лошадьми, и этот запах, смешиваясь с ее собственным ароматом весны и листьев лимона, составил такой букет, что у Гейба едва не закружилась голова.
— Мне просто очень интересно, сколько раз мы успеем трахнуться за одну короткую загородную поездку.
Келси почувствовала, как мускулы ее бедер превращаются в мягкий воск и только что не текут.
— А что, — с трудом выговорила она, — у тебя есть личный рекорд?
— Нет, но будет, — пообещал Гейб и, не отрывая взгляда от ее лица, наклонился вперед, чтобы сжать зубами ее нижнюю губу. — У тебя чудный ротик, — проговорил он, заметив расширившиеся зрачки Келси.
— Оставь девочку в покое! — Моисей, стараясь казаться сердитым, несильно толкнул Гейба в плечо. — А ты, Келси, чем брататься с конкурентами, лучше бы занялась делом.
Келси вздернула подбородок и поправила на голове шляпу.
— Я вполне способна управиться и с тем, и с другим, — заявила она высокомерно и повернулась к лошади. Моисей подставил руки и помог ей сесть в седло.
— Не будь слишком самоуверенной, — проворчал он.
— Просто я знаю свои силы, — поправила Келси и, демонстративно отвернувшись от обоих мужчин, направила Чену к стальному боксу.
Передняя дверца бокса тоже была открыта, чтобы лошадь не боялась войти в узкий решетчатый тоннель. Тем не менее у самого входа Чена тряхнула головой и попыталась свернуть в сторону. Как поняла Келси, для того, чтобы еще раз уточнить диспозицию.
— Но-но, балуй! — проговорила она строго. — Пока что я здесь главная. К тому же ты, наверное, не хочешь опозорить нас обеих?
Последовали легкий нажим коленом, легкое движение поводом, и лошадь послушно вошла в бокс, ак только они оказались внутри, Келси остановила Чену, а Моисей закрыл передние воротца.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — обратилась Келси к лошади. — Не дрожи, малышка. В любом случае тебе не придется оставаться здесь долго. Самое лавное начнется, как только ты вырвешься на дорожку.
Она сделала знак Моисею, стартовые ворота открылись, и они медленно выехали из бокса, затем попарили упражнение еще раз.
— У нее хорошие руки, — заметил Моисей.
— Верхом она еще больше похожа на Наоми, — отозвался Гейб и, засунув руки в карманы, подумал, что существует тысяча куда более интересных способов провести утро, чем торчать здесь и любоваться, — как Келси тренирует кобылу. Но он почему-то не смог припомнить ни одного. — Как они, ладят? — поинтересовался он, кивнув в сторону бокса.
— Помаленьку. Начало было не слишком удачное, но Келси делает успехи. Я бы сказал, что первый поворот они уже прошли.
— Наоми возлагает на эту лошадку большие надежды.
— И еще большие надежды она возлагает на свою дочь. — Моисей бросил взгляд на секундомер, чтобы заметить время, и повернулся к Гейбу. — Я знаю, что у девчонки есть отец, но он сейчас далеко, поэтому я, пожалуй, возьму на себя ответственность предупредить тебя. Будь поосторожней, парень. Поиграл и бросил — с Келси этот номер не пройдет. К тому же, если ты ее обидишь, Наоми будет очень неприятно.
Лицо Гейба мгновенно окаменело. Когда он наконец заговорил, в его голосе не слышалось ни обиды, ни гнева, который он вдруг почувствовал. Единственной эмоцией, которая прозвучала в его следующем вопросе, было, пожалуй, легкое любопытство.
— А тебе кажется, — проговорил он, — что я обязательно должен ее обидеть?
Моисей вытащил из нагрудного кармашка Гейба сигару и сунул в карман своей рубахи.
— Не делай такое непроницаемое лицо, парень. Мои предки улыбались под пытками, когда твои предки еще жили в пещерах и питались сырым мясом. Мне никогда ничего не кажется. Вы хорошо смотритесь вместе.
Он на мгновение отвел взгляд, чтобы посмотреть, как идут у Келси дела.
— Просто не забывай думать, прежде чем что-либо решать. Никогда не знаешь, кому придется вытаскивать из волос солому после того, как двое покувыркаются в сене.
Губы Гейба затрепетали и сложились в неуверенную улыбку.
— Какому народу принадлежит сия мудрость? — спросил он. — Тому, который улыбался под пытками, или тому, который был изгнан из собственной страны?
— Просто не гони галопом к столбу, парень. У нее тоже есть сердце. — Моисей раздраженно отвернулся и побрел по траве к стартовому боксу, чтобы сделать Келси какие-то замечания.
Да, сердце у нее есть, подумал Гейб, глядя, как Келси внимательно прислушивается к советам тренера. И сердце, и голубая кровь.
Многие люди, знавшие Гейба, безусловно, согласились бы, если бы им кто-то сказал, что сердца у него нет вовсе. И уж никто никогда не подумал бы, что в его жилах течет голубая кровь аристократов. Но это не останавливало Гейба раньше, не остановит и теперь. Во всяком случае, он решил это твердо.
Огромное количество женщин с готовностью закрыли бы глаза на эти изъяны его происхождения и воспитания. Многие и закрывали. Многие, подумал Гейб, раздраженно дернув плечами, слишком многие не обратили бы ни малейшего внимания ни на его пьянчугу-отца, ни на пребывание в тюрьме, ни на свойства его характера, которые заставляли Гейба во имя азарта ставить на карту все. Но, глядя на то, как Келси направляет свою лошадь между стальными решетчатыми стенками имитации стартовых ворот, он подумал, что все эти женщины ему ни к чему. Гейб твердо знал, что ему нужна только одна женщина. Одна-единственная. Эта.
Солнце становилось все ярче, и Гейб достал из кармана солнечные очки. Дело шло к обеду, и ему пора было возвращаться к себе на ферму, к своим собственным заботам, но он никуда не уходил, с несвойственным для себя терпением дожидаясь, пока Келси закончит.
Наконец она спешилась и, взяв Чену под уздцы, поцеловала ее в щеку, а затем протянула кобыле морковку.
— Чена сегодня молодец, — проворковала она. — Чена ни капельки не боялась. Чена у нас умница, хорошая лошадка.
— Я хочу встретиться с тобой сегодня вечером.
— Что? — Все еще прижимаясь щекой к бархатной шкуре лошади, Келси повернулась к нему.
— Я приглашаю тебя. На ужин, в кино, на танцы, покататься на машине — выбирай. Это свидание, — уточнил Гейб, видя, что Келси задумчиво его разглядывает и не собирается отвечать. — Мне только недавно пришло в голову, что не следует пренебрегать этим старинным ритуалом.
— Свидание? — Келси, казалось, задумалась еще глубже. — То есть ты заедешь за мной, мы вместе поедем в какое-нибудь заведение, сделаем там, что все делают, а потом ты проводишь меня домой и постоишь под балконом?
— Примерно так, — согласился Гейб.
— Ну что же, в принципе я согласна. — Келси приподняла голову. — Но необходимо внести некоторые коррективы. Завтра мне нужно вставать в пять, поэтому свидание придется перенести на самый ранний вечер. Я не прочь побывать в кино, скажем, на семичасовом сеансе, а потом можно заглянуть в ресторан и слопать по пицце. Ну, как тебе мой план?
Настал черед Гейба задуматься. Он не ожидал, что Келси предпочтет подобную программу. Впрочем, так или иначе, им было пора узнать друг друга получше.
— Итак, семичасовое кино и пицца. Принимается. Я заеду за тобой в шесть. — Он легко приподнял двумя пальцами ее подбородок и с рассеянным видом чмокнул в щечку.
— Эй, Слейтер! — крикнула она ему вслед. — Почему ты не спрашиваешь, какой фильм я хотела бы увидеть?
Гейб не остановился, но оглянулся через плечо:
— Для взрослых.
— Это на первом-то свидании? — Келси засмеялась. — Интересно, кем ты меня считаешь?
— Женщиной, — отозвался Гейб. — Моей женщиной.
Келси перестала смеяться.
В пиццерии оказалось полным-полно подростков и никакой романтики. Именно этого и хотела Келси. Небрежней, то и дело напоминала она себе. Небрежней и легче. Избегай напряженных ситуаций, которые потребуют серьезных решений, и попробуй выяснить, чем живет Габриэл Слейтер.
— Мне здесь нравится, — объявила она, устраиваясь в отдельном кабинете, где на столе лежали бумажные итальянские салфеточки, раскрашенные в красный, белый и зеленый цвета. — Я уже почти забыла, что может существовать какая-то другая жизнь, никак не связанная со скачками или с лошадьми.
— Нечто в этом роде случается со многими из нас. — Гейб вытянул ноги. Он испытывал какое-то извращенное удовольствие от пребывания в забегаловке, где стены были украшены яркими плакатами с изображением надкушенных пицц и кальзони. — Ты быстро привыкла к новому образу жизни, как будто всю жизнь так жила.
— Это одно из моих достоинств. Или недостатков — смотря с какой стороны посмотреть. Что бы я ни делала, я всегда отдаюсь новому занятию целиком. Иначе зачем тратить время впустую? — Отдыхая, Келси положила ноги на сиденье скамьи, на которой сидел Гейб. — Только так можно добиться славы — или потерпеть крушение и сгореть к черту!
— Так вот что тебе нужно, Келси. Слава… Келси улыбнулась.
— Я часто путаю славу и удовлетворение. — Она поглядела на подошедшую официантку, потом снова на Гейба. — Выбирай. Я так голодна, что могу съесть что угодно.
— А я нет, — парировал Гейб и обратился к официантке: — Принесите нам, пожалуйста, маленькую…
— Большую! — поправила его Келси.
— … Большую пиццу с грибами и красным перцем и две «пепси».
— Весьма разумный выбор, — заметила Келси, когда официантка отошла. — Я бы даже сказала — консервативный. Что несколько не сообразуется с ультрамодернистской и в высшей степени нетрадиционной архитектурой одного известного мне дома на холме…
— Я люблю знать, что я ем, — отозвался Гейб и подумал, что эту привычку, должно быть, выработала в нем вся его предыдущая жизнь, в которой было слишком много борьбы за объедки и отбросы. — Кстати, о большой пицце… Разве час назад, пока мы были в кино, ты не слопала два пакета воздушной кукурузы?