— Расскажи ему, Джини, — попросил мальчик старшую сестру, — у тебя это лучше получится.
Юджиния вздохнула.
— Да, Джини, сделайте одолжение, расскажите мне любимую историю вашего отца, — насмешливо промолвил Синклер.
И Юджиния внутренне съежилась под его взглядом.
— Ну хорошо, — сдалась она. — Но я предупреждаю, что эта история может вам не понравиться. — Усевшись на скамейку, Юджиния устремила взор на простиравшиеся до самого горизонта зеленые пастбища. — Много лет назад одна богатая семья понесла тяжелую утрату. Как того требует обычай, гроб с телом покойного был привезен в дом накануне похорон и установлен на ночь в одной из комнат. Обитатели дома, родственники покойного, отправились спать. Однако не успели они уснуть, как услышали дикие вопли, доносившиеся из комнаты, где стоял гроб. Родственники высыпали на лестницу, один из них спустился вниз и, увидев белую бесформенную фигуру, пришел в ужас. Перепугавшись до полусмерти, обитатели дома заперлись в одной из спален и, дрожа от страха, едва дождались рассвета. Они решили, что покойный собрался отомстить им за нанесенные при жизни обиды. Утром, вооружившись подручными средствами, они спустились в комнату, где стоял гроб, и тут все поняли. Оказывается, роль призрака сыграл вор. Он рассчитал все правильно: ни один человек не осмелился спуститься на первый этаж до утра. А в это время его сообщники обчистили дом, вынеся из него все ценное.
Когда Юджиния закончила, у загона на некоторое время установилось молчание. Джек, который обычно смеялся, слыша эту историю, на этот раз нерешительно переводил взгляд со старшей сестры на герцога и обратно.
— Ловкий трюк, правда, Сомертон? — наконец неуверенным голосом спросил мальчик.
— Мне кажется, Джек, эта семья пережила большое несчастье. Им было не до смеха. Сначала они потеряли близкого человека, а потом лишились всех дорогих вещей. Поставь себя на их место. Что бы ты почувствовал, если бы все это произошло с тобой?
Джек заерзал на скамейке.
— У меня нет дорогих вещей, — пробормотал он. — Вся моя собственность — это мышка и сорока с перебитым крылом. Впрочем, крыло уже почти зажило. — Взгляд мальчика упал на конюшню, и его лицо просветлело. — Можно, я пойду к лошадям?
— Конечно, ступай, — ответил Синклер.
Джек, сорвавшись с места, бросился к конюшне. Юджиния так и не поняла: хотел ли ее брат побыстрее увидеть своих четвероногих друзей, или стремился заглушить голос разума, говоривший ему, что его отец не является мистером Совершенство.
Юджиния встала, собираясь извиниться за наивность младшего брата и цинизм отца. Однако она не успела ничего сказать. Синклер погладил ее по щеке и заложил за ушко выбившийся локон.
— Ты беспокоишься за Джека, верно?
Юджиния хотела отступить от него на шаг и попросить, чтобы он не прикасался к ней, но эта просьба была бы неискренней, лицемерной.
— Да. Джек добрый мальчик, но я не знаю, смогу ли я всегда направлять его действия в нужное русло.
— Если он поступит на службу в Сомертон, я пригляжу за ним.
Синклер нежно обнял ее и прикоснулся губами к щеке.
— Прекрати, — промолвила Юджиния, однако ее требование звучало неубедительно.
Она закрыла глаза, не в силах сопротивляться.
Этой ночью она долго не могла уснуть. Воспоминания об объятиях и поцелуях герцога не давали ей покоя. Юджиния проворочалась в постели до рассвета, чувствуя, как все ее тело ломит от неудовлетворенного желания.
— Ты сегодня задумчива. Тебя терзают какие-то мысли?
Вкрадчивый голос Синклера вернул Юджинию к действительности. Он испытующе смотрел на нее.
— Ты хмуришься. Вот здесь между бровей у тебя образовалась морщинка. — Синклер дотронулся до нее. — Что-то тревожит тебя? Скажи, что у тебя на душе?
— Домашние проблемы.
— Поделись со мной.
Юджиния наигранно рассмеялась.
— О, Синклер, я уверена, тебе неинтересно будет слушать о проделках близнецов, упреках слуг и нашем безденежье. Нам нечем заплатить мяснику.
Юджиния старалась говорить беспечно, но в ее словах помимо ее воли звучала горечь.
— Неужели я должен напоминать тебе о том, что могу решить все эти проблемы?
— Каким образом? С помощью волшебной палочки?
Юджиния пыталась шутить, но у нее ничего не получалось.
— Если ты примешь мое предложение, то сразу же избавишься от всех проблем.
Кровь прилила к лицу Юджинии. Она бросила на Синклера сердитый взгляд.
— Вы плохого мнения обо мне, ваша светлость. Неужели вы думаете, что я брошу свою семью на произвол судьбы и поселюсь в укромном месте, куда вы будете время от времени наведываться?
— Если ты действительно хочешь помочь своей семье решить финансовые проблемы, то все в твоих руках. — В отличие от Юджинии Синклер говорил ровным спокойным голосом. — Прими мое предложение, и я позабочусь о твоих близких.
Для него все было так просто! Одним росчерком пера Синклер мог облагодетельствовать ее семью. Но он еще плохо понимал, с кем имеет дело. Юджиния не желала приносить свою репутацию и свое будущее в жертву меркантильным интересам семьи. Ей нужно или все, или ничего. Неужели Синклер думает, будто у нее нет гордости?
— Не кажется ли тебе, что ты, по существу, предлагаешь моим родителям продать дочь? Я слышала, что в трущобах Лондона порой случаются подобные истории, но здесь Глостершир, и у нас царят более строгие правила. Кроме того, твое предложение противоречит закону.
Губы герцога сложились в пренебрежительную усмешку, которую Юджиния так ненавидела. Она сжала кулаки.
— Ты чересчур эмоционально реагируешь на мои слова. То, что я предлагаю, является общераспространенной практикой, приносящей пользу обеим сторонам.
— По-твоему, все так просто?
— Конечно, проще некуда.
Юджиния с недоумением уставилась на него. Неужели он воображал, будто спасает ее, предлагая деньги взамен сексуальных услуг? Синклер смотрел на вещи другими глазами. Это был холодный взгляд делового человека, заключающего взаимовыгодную сделку. Это в его понимании и являлось практическим решением проблемы. Но Юджиния не собиралась мириться с таким подходом. Она не желала быть любовницей. Юджиния надеялась найти себе хорошего мужа, такого же красивого и желанного, как Синклер.
— Я хочу тебя, Юджиния, — произнес Синклер, и его теплое дыхание коснулось ее виска. — И сделаю все, чтобы ты была моей.
Они были так сильно поглощены друг другом, что не заметили, как к ним подошли. И лишь недовольный женский голос, прозвучавший рядом, вернул их к действительности.
— Синклер, кто эта леди?
Синклер едва слышно чертыхнулся и, обернувшись, увидел мать.
— Я не слышал, как ты подошла, — проговорил он, сохраняя полное самообладание.
— Да уж, ты был слишком увлечен своей гостьей. Познакомь нас.
Темные глаза вдовствующей герцогини Сомертон остановились на Юджинии. На леди Сомертон была юбка из серого шелка и приталенный жакет, отделанный изысканными кружевами. Одежда подчеркивала стройность ее хорошо сохранившейся фигуры. В отличие от нее мать Юджинии выглядела уставшей от жизни, измученной семейными тяготами женщиной. И этот контраст поразил Юджинию.
Седеющие волосы герцогини были уложены в прическу, увенчанную маленькой шелковой наколкой с лентами. В ней угадывалось сходство с сыном, и прежде всего в высокомерном выражении лица с аристократически правильными чертами.
Синклер представил дам друг другу.
— Бельмонт? — переспросила вдовствующая герцогиня, когда Юджиния сделала изящный реверанс. — Никогда не слышала эту фамилию. Вы местные?
— Сэр Питер, мой отец, и миссис Бельмонт, моя мать, живут в Бельмонт-Холле, рядом с деревней, ваша светлость, — сказала Юджиния ровным голосом, решив во что бы то ни стало быть вежливой. — Вообще-то гостем его светлости является мой брат, а я всего лишь сопровождаю его. Ему только десять лет, он увлекается лошадьми.
Вдовствующая герцогиня смотрела на Юджинию с таким видом, будто та говорила на иностранном языке.
— Вот оно что, — промолвила мать Синклера и обратилась к сыну: — Когда ты освободишься, Синклер, поднимись ко мне, мне нужно серьезно поговорить с тобой.
С этими словами она повернулась и зашагала прочь.
— Моя мать все еще живет в прошлом веке, — извиняющимся тоном сказал Синклер.
— В любом случае мне уже пора ехать домой, — сказала Юджиния и направилась слегка неверной походкой к конюшне за Джеком.
Она не желала больше видеть Синклера, разозлившись на него и его мать.
— Подожди… — попытался Синклер остановить ее.
— Прощайте, ваша светлость, — бросила она через плечо, сделав ударение на слове «прощайте».
Юджиния давала герцогу понять, что это их последнее свидание. Вчерашние ласки Синклера вселили в ее душу робкую надежду на то, что счастье возможно, что ей удастся покорить сердце Синклера, что он сделает ей предложение руки и сердца… Но сегодняшняя встреча все расставила по своим местам. Поведение матери Синклера дало Юджинии ясно понять, что она в этой семье придется не ко двору.
Синклер не бросился вдогонку. Юджиния решила, что он побежал на зов матери, и та запретила ему иметь дело с крестьянками. Неприятная женщина! Какое право она имела разговаривать в таком пренебрежительном тоне с Юджинией? Или она считала себя на голову выше остальных и поэтому нарушала правила хорошего тона в общении с окружающими? Юджиния наконец поняла, откуда у Синклера столь высокомерные замашки.
Теперь она считала брак с Синклером невозможным. Она не желала всю жизнь смотреть на него и его родственников снизу вверх. Нет, Юджиния никогда не впишется в мир светских львиц и аристократов. Она всегда будет для них чужой. Наконец-то ее озарил холодный свет правды.
Шагая к конюшне, она ни разу не оглянулась, хотя понимала, что видит Синклера в последний раз. Как она могла распустить язык перед подругами и вообразить, будто сможет выйти замуж за герцога? Нет, эта задача была невыполнима. Охота на женихов вообще дело обременительное и непредсказуемое.
Что же касается подруг, то Юджиния могла выдумать для них какую-нибудь историю, наплести с три короба. Но она решила быть честной. В конце концов, если жизнь станет совершенно невозможной, она уедет с бродячим цирком и станет цирковой наездницей.
Глава 14
Как и предполагал Синклер, мать ждала его в своей комнате. Держа спину идеально прямо, она сидела, сложив руки на коленях и высоко держа голову. Ее темные глаза следили за каждым движением сына, и это заставило Синклера развязно упасть в кожаное кресло и развалиться в нем, хотя обычно он этого не делал:
Вдовствующая герцогиня вздрогнула. Поведение сына покоробило ее.
— Синклер, — с горечью промолвила она, — что с тобой происходит? Впрочем, не надо, не отвечай. Я уже все знаю, и именно об этом мне хотелось поговорить с тобой.
— Ты научилась читать мои мысли, мама? — насмешливо спросил Синклер.
Темные глаза матери впились в сына, и в конце концов она добилась того, чего хотела.
— Прости меня, мама, за ребячество. Я внимательно слушаю тебя. О чем ты хотела со мной поговорить?
— Разговор будет серьезным, но сначала я бы хотела вспомнить, как ты впустую тратил время, занимаясь живописью. Я знаю, мой брат надоумил тебя писать картины и внушил тебе бредовую мысль, будто ты — художник. С тех пор прошло много лет, и я думала, что ты образумился. Это занятие — ребячество, Синклер, бессмысленная трата времени, и ты должен остановиться, пока не поздно. Если бы ты писал пейзажи, то, возможно, я бы с этим смирилась, но ты изображаешь обнаженных женщин! Это занятие не для джентльмена, и тем более не для герцога! Я не допущу, чтобы ты писал подобные картины!
Синклер на мгновение потерял дар речи, а затем его охватил гнев.
— Как ты узнала… — начал было он, но тут же задохнулся от ярости.
— Я всегда поощряла в слугах верность и преданность, и они до сих пор докладывают мне обо всем, что происходит в Сомертоне, — самодовольным тоном произнесла вдовствующая герцогиня.
И это еще больше взбесило Синклера.
— Ты приставляешь ко мне шпионов?!
— О, успокойся, Синклер. Я твоя мать, и моя обязанность присматривать за тобой. Ты часто сбивался с правильного пути, у тебя была склонность к безрассудным действиям. Хотя должна признать, что до недавних пор ты вел себя безупречно, в полном соответствии с волей твоих родителей. И когда я услышала, что ты вновь взялся за кисти и краски, я никак не могла взять в толк, что побудило тебя сделать это. Но теперь я все поняла.
Синклер не знал, что сказать. В голове у него роились мысли, но ни одну из них он не мог облечь в убедительные для матери слова. Кричать и топать ногами было бесполезно. Мать не понимала, что такое выплеск эмоций, и не одобряла демонстрации чувств.
— Да, я герцог Сомертон, — наконец произнес он с холодным спокойствием, предвещавшим бурю, — взрослый мужчина двадцати семи лет. И я не нуждаюсь в указаниях. Даже твоих, мама. Займись чем-нибудь и не вмешивайся в мою жизнь.
— Не надо грубить. Я желаю тебе только добра и действую в твоих интересах. И мне не важно, сколько тебе лет. К сожалению, я вынуждена напомнить тебе о том, что род герцогов Сомертонов имеет давнюю славную традицию, и я не хочу, чтобы она прервалась из-за твоего глупого поведения. Ты с юности был склонен к безрассудным поступкам. И я всегда боялась за тебя. Ты всегда чем-то напоминал мне моего отца.
Вдовствующая герцогиня поджала губы. Она никогда прежде не заговаривала с сыном о своем отце, и поэтому Синклер был сильно удивлен, что она вдруг затронула эту тему. Возможно, ее терзали неприятные воспоминания, которые, в частности, сформировали ее характер.
— Твой отец был художником?
— Ты хочешь спросить, был ли он богемным человеком? Да, был. Он испортил жизнь моей матери, да и мою тоже. Если бы он не промотал наши деньги, мне не пришлось бы выходить замуж за твоего отца.
Это было новостью для Синклера.
— Значит, ты не по доброй воле вышла замуж за моего отца? — осторожно спросил он, боясь, что она сейчас снова замкнется в себе.
— Он был на сорок лет старше меня.
Этого факта Синклер тоже не знал. Отец всегда казался ему очень старым, но он как-то не соотносил его возраст с возрастом матери. Теперь Синклер начал понимать, какое влияние на жизнь его матери оказал неравный брак. Она всегда была строга и высокомерна, и создавалось впечатление, что эта женщина была рождена для роли герцогини.
— Кстати, раз уж мы заговорили о браке, — произнесла она, и Синклер понял, что мать уже полностью овладела собой, и от ее минутной растерянности не осталось и следа, — то давай обсудим твои дальнейшие планы, Синклер. Тебе давно уже пора подыскать себе жену. Разумеется, эта женщина должна происходить из знатной семьи с большими связями и иметь хорошее приданое. Я обдумала этот вопрос и, кажется, нашла подходящую кандидатуру…
— Мама, я сам найду себе жену, когда придет время.
— И когда же придет это время?
— Когда я буду готов жениться, — процедил Синклер сквозь зубы, и на его скулах заходили желваки.
— Надеюсь, отсутствие твоего энтузиазма по поводу женитьбы не связано с девицей, которую я только что видела?
— С мисс Бельмонт? — Синклер изобразил на лице удивление. — Мисс Бельмонт вряд ли годится для роли жены. Это одна из моих знакомых, вот и все. Мне нравится проводить время в ее обществе.
Однако вдовствующую герцогиню было трудно провести. Под ее проницательным взглядом Синклер был готов провалиться сквозь землю. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, застигнутым строгой матерью за неприличным занятием. И это злило Синклера.
— Я вынуждена напомнить, Синклер, о том, какие последствия возымеют твои опрометчивые поступки. От твоего мезальянса пострадают близкие тебе люди. Я прекращу всякие отношения с тобой. Если наше славное имя будет опозорено браком с недостойной девицей, я не смогу смотреть людям в глаза. Репутация твоей сестры пострадает тоже. Твой позор ляжет и на нее. Аннабелла, как и я, будет вынуждена порвать с тобой всякие отношения. Твои друзья начнут потешаться над тобой и твоей женой, перестанут приглашать тебя к себе. Ты станешь изгоем, Синклер. Поэтому хорошенько подумай, прежде чем совершить какую-нибудь глупость.
Синклера так и подмывало заявить матери, что он намерен жениться на Юджинии. Он бы многое дал, чтобы увидеть ее выражение лица после этих слов. Как смела она разговаривать с ним в неподобающем тоне? Почему она постоянно пыталась управлять им, как марионеткой?
Однако Синклер привык подавлять свои бунтарские настроения и в этот раз также сумел сохранить присущее ему самообладание. Послушание стало его второй натурой.
— Нет никакой необходимости напоминать мне о моем долге, — промолвил он, удивляясь тому, что на этот раз внутренний протест продолжал разъедать его душу.
Тем не менее, Синклер разделял мнение матери о том, что Юджиния Бельмонт ему не пара. Она годилась только в любовницы. Законы общества, в котором он жил, были суровы и неоспоримы.
— Ты так считаешь? — внимательно глядя на сына, спросила вдовствующая герцогиня.
— Я помню о тех требованиях, которые ко мне предъявляются, и женюсь в строгом соответствии с ними. А теперь, прошу тебя, давай оставим эту тему.
Однако вдовствующая герцогиня не собиралась этого делать.
— Значит, ты больше не будешь видеться с этой Бельмонт, Синклер?
Синклеру следовало бы дать тот ответ, который ожидала услышать мать, и на этом закончить неприятный разговор, однако в нем взыграл дух противоречия.
— Разумеется, мы с ней снова увидимся.
— Синклер!
— Я же уже сказал, что никогда не женюсь на ней. Неужели этого не достаточно? — Он резко встал. — Прости, у меня дела. Мне нужно написать несколько писем.