Денис мне принес сосисок и бутылку лимонада, сообщил адрес и похвастал:
— Второго махом вычислим.
— Почему они нам помогают? — вслух подумала я.
— С подонками разделаться и хорошему человеку помочь — дело благородное. Тебе даже Меченый уважение оказал, а в городе он фигура.
— Ты разболтал? — нахмурилась я.
— Слух и так был, на улице нет секретов. Меня спросили, я ответил. Что ж, врать надо было?.. Узнать бы номер нашего сотового, чтоб звонить можно было: удобнее.
— Сдурел совсем, — рассердилась я. — Где ты видел приемщицу посуды с сотовым телефоном? Да сюда из ФСБ понаедут, решат, что шпионка.
— Оно конечно, — загрустил Денис и спросил с недоумением:
— А чего этот гад, Татарин то есть, о своем телефоне не позаботится, дорогие подарки делает?
— Может, ему нравится со мной болтать? — пожала я плечами.
Часам к двум прибежал мальчишка и сообщил еще два адреса, кажется, в городе не было места, где Татарин мог укрыться. Однако, хотя доступ ко мне имели только четверо сорванцов из числа особо надежных, а остальные собирали информацию втемную, я прекрасно понимала, что время работает против нас. То, что на улице нет секретов, пожалуй, было верно и действовало в обоих направлениях, поэтому Татарин очень скоро узнает, что им активно интересуются. Вряд ли он будет особенно церемониться, а подвергать опасности детей я не могла. В общем, несмотря на явные успехи, тревога меня не покидала.
Вечером отец Коти забрал посуду, выдал мне тридцатку и спросил:
— Вы случайно не банк затеяли ограбить?
— Какой? — не поняла я.
— Тот, что за углом.
— Я даже не знала, что он там есть.
— Есть. Пацаны по пять раз за день прибегают, с одной да с двумя бутылками.
— Тоже деньги, — пожала я плечами. — Жвачку купят. Я пообещала тому, кто больше всех бутылок принесет, премию, вот они и стараются.
Он посмотрел внимательно и кивнул.
— Дело, конечно, не мое, но и ты пойми: не хочу, чтобы сын в историю вляпался.
— Никаких историй, — заверила я. Сашка меня успокоил:
— Не бери в голову, батя молчать будет, я его предупредил…
Утром следующего дня я только-только устроилась на ящике, как рядом возник белый «Опель», номера я знала и потому замерла, как соляной столб.
«Ну вот», — пронеслось в голове. Кажется, я ожидала немедленного нападения. «Опель» притормозил рядом, и я увидела Татарина, он ухмыльнулся и сказал:
— Деточка, хочешь я найду тебе работу получше?
Я слабо улыбнулась, он сделал ручкой и поехал дальше. А я засмеялась, потому что поняла: Татарин меня не узнал. Часа в три пришел Котя.
— Порядок, — сказал он деловито, — мы его нашли. Подходит под описание, и пацаны с его улицы сказали: он вечно с Татарином болтается, дружки. Живет на Подбельского, дом восемнадцать, квартира три.
— Один живет?
— Один. Квартиру купил год назад, до этого жил в другом районе. Когда пойдешь?
— Сегодня, — ответила я. — Времени у нас мало.
— Хорошо. Четверых ребят за глаза хватит, — заявил Котя.
— За глаза, — согласилась я. — Мы идем на разведку.
Вечером, отделавшись от посуды и получив положенную тридцатку, я направилась в парк. Пятеро мальчишек, среди них и Денис, похожий на подсолнух, ждали меня в кустах на скамейке.
— Все свои, — предупредил Котя. — Можешь говорить.
Я закурила, пытаясь унять волнение, и сказала:
— В подъезде с ним встречаться опасно, значит, надо войти в квартиру.
Мальчишки переглянулись. Младшему было лет восемь, не больше, был он так худ и бледен, что, глядя на него, хотелось плакать. Именно он и заявил:
— Без проблем. Первый этаж, форточка маленькая, но я пролезу. Кухонное окно сбоку, за кустами его не разглядишь. Влезу и тебе дверь изнутри открою. Годится?
— Годится, — кивнула я. — Остальные во дворе, смотрите в оба, появится этот тип, свистните под окном два раза. Всем все ясно?
Мальчишки кивнули и поднялись. Ватагой они пошли вперед, а я чуть сзади, чтобы не привлекать внимание.
— Я только иду взглянуть, что к чему, — утешила я себя. — Это вроде игры, все понарошку.
«Как бы не так, — съязвил внутренний голос. — Ты-то отлично знаешь, зачем идешь».
— Мамочка моя, я спятила…
Мальчишки нырнули во двор и словно растворились в воздухе, я повертела головой и обнаружила рядом худосочного сорванца. Звали его Сережка, и от роду ему было восемь лет.
— Тебя мать не хватятся? — зачем-то спросила я.
— Не-а, — он весело отмахнулся. — Не до меня ей. — Мальчишка выразительно щелкнул пальцем себя по горлу и хохотнул. — Идем. Хозяин отчалил в восемь и до сих пор не вернулся, проверено: за это время к квартире никто не подходил.
В кустах было уже темно.
— Вот что, Гаврош, — шепнула я, — снимай обувь и надень резиновые перчатки.
Я подсадила мальчишку, и он ужом внедрился в узкую форточку, вызвав у меня легкое недоумение, я сомневалась, что в такое отверстие пролезет кот. Сунув разбитые кроссовки под мышку, я кинулась в подъезд. К двери мы подошли с двух сторон одновременно. Тихо щелкнул замок, и дверь открылась. Я извлекла ноги из кроссовок и проскользнула в квартиру, отдав обувь мальчишке, он шмыгнул мимо меня в абсолютном молчании, а я осторожно закрыла дверь. Резиновые перчатки я натянула еще на улице. Безусловное сумасшествие странным образом сочеталось во мне с разумной осторожностью. Например, стояла я сейчас в одних носках, решив, что отпечаток моей обуви тридцать пятого размера наведет милицию на интересные мысли. Я прошла по квартире, не усмотрев в ней ничего особенно интересного, за исключением одной вещи: в кухне на холодильнике, ничем не прикрытые, лежали фотографии: моя и Дениса. Я усмехнулась и продекламировала:
— Ищешь-ищешь и найдешь, здравствуй, мальчик, как живешь?
Потом вернулась в прихожую. Она была узкой и довольно тесной из-за стоявшего вдоль стены шкафа. Между ним и входной дверью оставалось небольшое пространство, в котором я могла устроиться почти с комфортом. Но напрягаться раньше времени не стоило: Левицкий Сергей Юрьевич, которого я ожидала, мог вернуться ночью или под утро, так что я устроилась в кухне на табуретке и немного поразмышляла о своей жизни. Попыталась припомнить, не было ли в моем роду сумасшедших. Выяснилось, что родственные связи прослеживаются на весьма ограниченное число поколений и достоверно определить, были психи или нет, возможным не представляется. И тут под окном дважды свистнули. Нет, до конца сумасшедшей я все-таки не была, потому что вскочила и вроде бы собралась бежать. Сердце забилось так, что мои многострадальные ребра, казалось, должны треснуть и разлететься осколками. Я мгновенно покрылась гусиной кожей и отчетливо клацнула зубами. «Вообще-то я очень храбрый, — сказал Труляля. — Только сегодня у меня голова болит». Я заставила себя сделать шаг в сторону прихожей, и оцепенение прошло. На ходу проверив пистолет, я заняла позицию между шкафом и дверью.
Щелкнул замок, Сергей Юрьевич вошел в квартиру, захлопнул дверь, включил свет и даже успел сбросить один ботинок, когда в затылок ему уперлось дуло пистолета и я сказала:
— Встань к стене, руки наверх перед собой.
— Привет, шлюха, — хмыкнул он, но встал, как я велела. — Ну, поставила меня раскорякой и что дальше? В затылок выстрелишь?
— Выстрелю, — утешила я его.
— Слабо. С перепугу ты пальнуть можешь, а вот так… — Он засмеялся. — А вот так — слабо. Книжки читать любишь? Знаешь, наверное: в затылок стрелять неблагородно.
Парень тянул время, а я в узкой прихожей была беспомощна: если расслаблюсь хоть на мгновение, у меня не останется никаких шансов. Он это знал, и я это знала.
— Только дурака не валяй, — посоветовала я. — Потому что я выстрелю.
— Врешь, как падла, — ответил он. — Слабо. Катись отсюда. И побыстрее. А когда мы встретимся…
— Заткнись, — перебила я, — и отвечай на вопрос. Не ответишь, на счет «три» выстрелю. Кто был в сауне с Татарином? Ты его дружок, должен знать.
— Ах, вот оно что, — засмеялся он, чуть-чуть сдвинув по стене руки. — Тоскуешь по подружкам? Очень трогательно, очень. Ты случайно не лесбиянка? Среди шлюх такое случается.
— Я тебе задала вопрос, придурок. — И начала считать:
— Раз, два…
— Я там был, — радостно сообщил он. — Я и Татарин. Классно повеселились. Ну что, шлюха, выстрелишь?
Он повел головой с намерением повернуться ко мне, надеялся выбить пистолет, а может, мне это только показалось, или того хуже — я просто нашла повод нажать на курок? Потом я много думала об этом, что же тогда произошло в прихожей? Наверное, истина, как всегда, где-то посередине: он приготовился к нападению, я испугалась, и повод нашелся… В общем, я выстрелила.
Выстрел был как раскат грома. Я зажмурилась, шагнула влево, открыла дверь и сделала два шага к лестнице вниз, на ходу бросив пистолет рядом с трупом. Торопливо вышла из подъезда и услышала:
— Сюда, — голос шел из кустов.
Гаврош сидел в траве и сторожил мою обувь. Сунув ноги в кроссовки и сняв перчатки, я взяла его за руку и, выбравшись на тротуар, спокойно пошла по улице в направлении перекрестка. Вечерняя прогулка женщины с ребенком. Трогательно до слез. Щеки стали мокрыми, и я вытерла их рукавом. А впереди нас несся разбойничий свист.
Через двадцать минут все собрались в парке. Денис посмотрел на меня с едва сдерживаемым страхом, а я в ответ улыбнулась.
— Что дальше? — по-деловому спросил Котя. Я изложила свой план. Они слушали внимательно, а я отказывалась верить в реальность происходящего.
— Сбор завтра в семь утра, — подытожил разговор Котя, и мальчишки исчезли в темноте.
Мы с Денисом направились пешком к автостоянке, где несколько дней стояла наша машина. Денис был задумчив.
— Саш, а почему не сделать, как сегодня, не войти в квартиру…
— Второй этаж.
— Там дерево рядом, вполне можно…
— Денька, — вздохнула я, — мы о чем с тобой говорим?
— Что? — не понял он.
— Ничего. Второй раз мне не повезет. Узнав о смерти дружка, Татарин будет осторожным. И близко к себе не подпустит.
— А как же тогда… — растерялся Денис.
— Стрелять надо с приличного расстояния и наверняка…
— А ты попадешь?
— Из пистолета — нет. Нужна винтовка.
— Саша, — испугался он, — где же мы винтовку-то возьмем?
— Возьмем, — заверила я.
Через час мы подъехали к симпатичному особняку на одной из тихих улочек старого города. Дом тонул в темноте небольшого парка, именно парка, а не сада, потому что росли здесь березы и ели, и хоть было их немного, но возникала иллюзия большого пространства, уединения, что очень ценил хозяин особнячка. Сам он давно отсутствовал, но за домом приглядывали соседи напротив, так что следовало соблюдать осторожность.
Я подъехала к дому со стороны переулка и укрыла машину за новеньким срубом. Кто-то из соседей затеял строительство, судя по всему, ставили баню.
— Чей это дом? — зашептал Денис.
— Одного моего друга. Хорошего человека. Вообще-то он друг моего отца, но мы с ним очень близки. Месяц назад он уехал к моим родителям и вернется в конце октября. — Я сидела, опершись на руль, и тянула время: то, что я сейчас собиралась сделать, мне очень не нравилось. — Сиди в машине, — сказала я.
— Нет, — испугался Денис, и я согласно кивнула. Мы вошли в парк через заднюю калитку.
— Не бойся, — предупредила я, — здесь собака. — И тихонько свистнула, а потом и позвала:
— Казбек…
Огромная кавказская овчарка почти бесшумно вынырнула из темноты, я протянула руку и погладила пса.
— Идем, — позвала, — идем домой.
Ключ от дома был спрятан в тайнике, у крыльца. Валентин Петрович был человеком щедрой души и хотел, чтобы друзья знали: его дом — их дом. «Только не сегодня, — с горечью подумала я, — только не так…» Я открыла дверь, и мы вошли с черного хода, через кухню.
— Свет включать нельзя, — предупредила я Дениса. — Соседи заметят.
Мне свет был не нужен, в доме я ориентировалась прекрасно. Одной из причин моего водворения в этом городе было то, что здесь жил старый друг отца. «С друзьями так не поступают», — подумала я и, кажется, даже покраснела. Мы поднялись на второй этаж. В хозяйской спальне стоял шкаф красного дерева, запертый на ключ. А ключ висел на гвоздике возле бара. Я открыла шкаф и вытащила винтовку. Подержала в руке, силясь унять слезы. Ее Валентину Петровичу подарил на пятидесятилетие мой отец, не помышляя о том, что придет день, и дочь извлечет ее из шкафа для того, чтобы убить человека. «Не совсем я спятила, если думаю об этом», — вновь озадачилась я, но легче от такой мысли не стало. Из другого шкафа я достала тонкое одеяло, завернула в него винтовку и попросила Дениса:
— В соседней комнате на полу коврик, маленький, принеси его.
Денис кивнул и исчез за дверью, а вернулся с ковром. Закатав в него винтовку, мы спустились вниз. В кладовке, посветив себе фонариком, я отыскала моток веревки и тщательно перевязала сверток. При первом взгляде нормальному человеку вряд ли придет в голову, что внутри спрятано оружие. На дальней полке я нашла коробку с патронами. Для Татарина хватило бы и одного, но я взяла горсть, потом немного тряхнула коробку, чтобы пропажа не бросалась в глаза, и поставила на место. Я не спешила и особенного беспокойства не проявляла. Если соседи, что-то заметив, решат проверить, в чем дело, они позвонят по телефону. Мое присутствие удивления здесь не вызовет, но и афишировать свой визит я не хотела, поэтому покидала дом с заметным облегчением.
— Ну вот, — сказала я Денису уже в машине. — Сегодня ночуем по-спартански. Отъедем в соседний переулок — и спать.
Утром я проснулась очень рано, когда солнце только-только поднималось над горизонтом. Переулок надо было спешно покидать, машина, с ночующими в ней женщиной и ребенком, непременно вызовет подозрение, но и раскатывать по городу в такую рань тоже небезопасно: нас вполне мог остановить какой-нибудь тоскующий инспектор ГАИ. Поэтому я спустилась к реке, где начинались кооперативные сады, и приткнула машину в кустах, ближе к воде. Денис так и не проснулся. Спал, свернувшись на сиденье калачиком под моей курткой.
Я вышла, устроилась на травке и закурила. В такое время хорошо мечтать. Мне же мечтать было не о чем. Вернуть свою жизнь к исходной точке не получится, а впереди не ждало ничего, способного хоть как-то настроить душу на оптимистический лад. Поэтому я просто сидела, смотрела вдаль и ни о чем не думала.
— Саш, — позвал Денис, подходя ко мне, — ты чего такая?
Я прищурила один глаз, глядя на него снизу вверх, и улыбнулась.
— Хорошо здесь, правда?
— Да, — неуверенно сказал он. — Красиво. Ты чего рано встала? Не спится?
— Неудобно в машине, спина затекла, оттого и проснулась. Вот на реку смотрю. Он сел рядом и сказал:
— А ты большие картины рисовать умеешь?
— Большие? Не пробовала. — Я притянула его за плечо и добавила:
— Когда все кончится, твой портрет напишу, вот таким рыжим.
— Чего ж хорошего — рыжим. Все дразнятся…
— Ерунда. Не обращай внимания, ты же взрослый. Мы немного посидели обнявшись.
— А ты попадешь? — тихо спросил Денис.
— В Татарина? Конечно. Он же не белка, так что меткостью хвастаться не придется.
— Ты не хочешь его убивать? — еще тише спросил он.
— Я никогда не хотела бы никого убивать, — серьезно ответила я. — Чувствуешь, это разные вещи. А Татарина убью. И слез лить по его кончине не буду. — Я посмотрела на часы. — Посидим еще немного и поедем. По дороге где-нибудь перекусим.
— Я есть совсем не хочу, — заверил Денис. — Потерплю то есть…
— На Покровской кафе круглосуточное, туда и заедем.
Котя считал идеальным местом для засады чердак, я отмела его сразу: незаметно уйти с винтовкой будет трудно. И выбрала парадное. Старое парадное, которым давно не пользовались. Первая дверь, та, что из подъезда, была заколочена доской. Еще вчера мальчишки ее отодрали, а потом аккуратно пристроили на место. Дверь с улицы была заколочена здоровенными гвоздями, и открыть ее было бы не под силу и Геркулесу. Когда-то она имела стекла, теперь вместо них зияли дыры, кое-как заделанные кусками фанеры. Между двумя дверьми, уличной и подъездной, места было вполне достаточно, чтобы разместиться небольшому отряду: два на три метра пустой площади. Чем парадное не понравилось жильцам, судить не берусь. То ли зимой было холодно, то ли подъездом пользовались все, кому не лень, чтобы побыстрее попасть с одной улицы на другую, то ли ребятня замучила? В общем, население использовало дверь, выходящую во двор. Дом был старым, довоенным, трехэтажным и трехподъездным. Парадное располагалось как раз напротив дома, где жил Татарин. Подъезд в подъезд, как говорится. И расстояние между ними вполне подходящее.
Дом моего врага был построен значительно позднее, никакими архитектурными изысками не отличался, и если Александр Михайлович решит покинуть жилище традиционным способом, пользуясь дверью, а не выпрыгивая со второго этажа, то ему меня не миновать. Я вытянула руки и внимательно на них посмотрела: не дрожат. Ни страха, ни волнения. Денис молча глядел на меня, мы минут пять как подъехали к парку, а из машины не выходили.
— Иди, — кивнула я. Он исчез в кустах, а вернулся вместе с ребятами. — Все помнят, что делать? — спросила я.
— Не беспокойся, — заверил Котя. — Сделаем в лучшем виде.
Денис вместе с ними отправился к нужному нам дому, а я, выждав минут десять, поехала следом. Въезжать во двор не стала, а приткнулась возле гаражей, прямо за мусорными баками. Впереди стоял «Москвич», и, судя по ржавчине, не первый год. Я надеялась, что моя машина здесь бросаться в глаза не будет. На боковой стене дома окон не было, слева гаражи и деревья, с детской площадкой впереди, в этот час совершенно пустынной. Сегодня суббота, и вероятность встречи с жильцами невелика, еще накануне мальчишки узнали: в доме никто не держит собак.