— Денис! — и полезла в дыру. Грязи прибавилось, я торопилась, ноги скользили, я не удержалась и хлопнулась в самую лужу, замирая от отвращения. — Денис! — снова закричала я в отчаянии, он вынырнул откуда-то слева и проворчал:
— Ну чего ты орешь?
— Слава богу, — обрадовалась я. — Я так беспокоилась.
— Ты будешь в луже сидеть или все-таки встанешь?
— Может, подашь мне руку? — неуверенно попросила я.
— Еще чего. Посмотри на свои.
— Ну и черт с тобой, — обиделась я и кое-как поднялась. — Где ты был?
— По делам отлучался, — ответил он. — А тебе чего на месте не сиделось? Ты хоть видела, на кого похожа?
— Где я могу увидеть, вернее, в чем?
— Имей в виду, воды две бутылки, то есть три литра на все про все. Как ты будешь отмываться, ума не приложу.
Мы вошли в хижину, я потянула носом и учуяла запах съестного.
— Что это? — спросила, повертев головой.
— Колбаса и курица копченая.
— Откуда? — удивилась я.
— Из магазина. Откуда ж еще?
— А деньги? Где ты деньги взял? — Денис презрительно фыркнул и отвернулся, а я на него накинулась:
— Ты их украл? Украл? Ах ты, воришка! — Я попыталась схватить его за шиворот, но он легко увернулся.
— Руки вымой… Навязалась на мою голову…
Используя какую-то тряпку вместо мочалки, я отмыла руки в луже по соседству с дверью хижины, а потом сполоснула водой из пластиковой бутылки. Попробовала оттереть костюм, но быстро убедилась, что это бесполезно.
— Куда тебя носило? — спросил Денис, когда я вернулась. — Чего здесь не сиделось?
— Я за тебя волновалась, это раз. А еще позвонила подруге. Завтра мне передадут одежду и деньги. Так что воровать было необязательно.
— Завтра, — присвистнул Денис, — а сегодня что, с голоду помирать?
— За один день от голода не умрешь, и нечего выдумывать. А воровство отвратительно и, между прочим, опасно. За него в тюрьму сажают.
— Сначала поймать надо. И не каркай.
Я устроилась на нарах, подтянув ноги к животу и пытаясь согреться. Денис извлек из дальнего угла шерстяное одеяло и, держа его в руках, направился ко мне.
— Да, немного намокло, но все равно лучше, чем ничего.
— Откуда? — еще больше удивилась я. — Неужто тоже украл?
— Чего заладила? Ну, украл. И не одно, а два. На первом этаже на балконе висели. Дураком надо быть, чтоб не воспользоваться. Жалко, подушку никто не приготовил.
— Странные все-таки люди, — заметила я. — В такую погоду одеяла на балконе сушат. А ты их точно с балкона свистнул?
— Отстань. Можешь и второе взять, пока я занят. — Он быстро собрал на стол, нарезав перочинным ножом колбасу и хлеб, и удовлетворенно заявил:
— Угощайся, брат приехал.
Есть ворованное нехорошо и, вне всякого сомнения, непедагогично, но я решила оставить педагогику до лучших времен и налегла на колбасу. Денис торопливо ел, поглядывая на меня, потом сказал:
— Конечно, другую одежонку тебе раздобыть надо. Выглядишь ты, чуднее не придумать… А подруга твоя не засыпется, нет?
Я посвятила его в свой план, он кивнул, вроде бы оставшись довольным моей сообразительностью.
— Чайку бы горячего, — мечтательно заметила я.
— Можно костер развести, здесь в домушке. Теплее будет, и воды согреем. Ящиков сломанных полно.
— Бесполезно, все сырое, кроме ядовитого дыма, ничего не выйдет.
— Плеснуть бензинчику, заполыхает.
— Ага, и сгорит к чертовой матери…
— Можно и поаккуратнее…
— Если, конечно, выложить очаг из камней, то вполне возможно.
— Камней здесь сколько угодно.
— А бензин?
Денис презрительно усмехнулся:
— А бензин в каждой тачке, нашла проблему.
— Опять воровать? — нахмурилась я.
— Ладно, давай жить честно… вроде бы ты горячего чая хотела?
— Все равно заварки нет, — попробовала я утешить себя.
— Есть, — заявил Денис, а я вздохнула. Мы натаскали камней и соорудили очаг.
— Дверь придется держать открытой, — сказала я. — Не то задохнемся.
Принесли ящики и с полчаса их крушили, используя как руки, так и ноги. Работа пошла мне на пользу. Я согрелась и повеселела. Попробовали развести костер, но ничего из этого не вышло: пачка из-под сигарет сгорела, дровишки наши чуть подымили, на этом все и кончилось.
— Без бензина дело дрянь, — заявил Денис. — Стемнеет, сбегаю. Ты пока воды набирай, а я поищу консервных банок.
Банку он нашел раньше, чем я набрала воды. В другое время при мысли, что я буду что-то пить из такой посуды, я бы завалилась в обморок, но не сегодня. Сегодня я нашла тряпицу и по мере возможности отмыла банку от грязи. Она была большой, кажется, из-под томатной пасты, и вполне могла сойти за чайник. Побродив еще немного, Денис разжился шлангом, бутылкой с широким горлом и радостно заявил:
— Порядок, как начнет темнеть, схожу за бензином Мы покурили, сидя у открытой двери, и я сообщила Денису о том, что обнаружила на свалке конкурентов.
— Шляются всякие, — нахмурился он. — Вообще-то это наше место, но с дядьками не больно поспоришь. — Он покосился на меня и посуровел еще больше:
— Тебя им видеть вовсе ни к чему…
Мысленно я с ним согласилась, а он попытался утешить:
— Жрать здесь нечего, и наведываются они сюда редко. Так что не бойся.
— А я и не боюсь, — расхрабрилась я.
На добывание бензина отправились вместе, Денис категорически возражал против этого, но я не пожелала остаться в стороне от дела, рассудив, что если нас поймают на воровстве, так хоть обоих сразу, сидеть же одной в хижине и волноваться за мальчишку было выше моих сил. Денис заявил, что дальше помойки идти в моем костюме нельзя, так что выискивать машину пришлось по соседству. Довольно быстро мы наткнулись во дворе одного дома на древний «Москвич».
— Встань у забора, если кто пойдет, свистни. Свистеть-то умеешь? — усомнился он.
— Иди уж, деятель, — хмыкнула я, легонько его подтолкнув.
Я только-только начала с печалью размышлять о нелегкой воровской доле, а Денис уже вернулся.
— Уже все? — ахнула я.
— А ты как думала? Говорил: делов-то на две секунды.
Мы припустили к пустырю. При мысли, что вскоре я смогу выпить горячего чая, по телу прошла нервная дрожь. Все происходящее уже не казалось абсолютной нелепицей: что ж такого, нашли банку, свистнули бензин, даст бог и чаю напьемся. Вприпрыжку двигаясь за Денисом, я вдруг забеспокоилась: как бы кто не явился в наши владения и не испортил дивный вечер. Но пустырь был всецело в нашем распоряжении. Решительно отогнав Дениса от очага, под тем предлогом, что здесь исторически хозяйничает женщина, я осторожно полила бензин на дощечки, соорудила что-то вроде шалаша из Дров и чиркнула спичкой. Через десять минут у нас был настоящий костер. Мы пристроили жестянку с водой, завернулись в одеяла и стали ждать. Вода забулькала, а мы радостно повизгивали и взирали на нее с умилением. Предусмотрительный Денис разжился в кафе стаканчиками, и, обжигая пальцы, с невероятным удовольствием мы стали прихлебывать чай.
— Завтра макарон купим, — сказал Денис. — Этих, быстрорастворимых. Пожрем горячего. А то кишки сводит.
— Ага, — поддержала я, — есть еще суп в баночках-залил кипятком и кушай на здоровье.
После трех литров чая нас немного разморило. Мы прижались друг к другу и стали смотреть на огонь.
— Хорошо, — прошептал Денис, я кивнула.
— Надо твоей маме как-то передать, что ты жив и здоров, — заметила я через минуту. — Чтобы не беспокоилась.
— Ты чего тупая такая, ведь говорил уже, в запое мамка, не до меня ей.
— Как же так, Денис. Не может она не заметить, что тебя сутками нет.
— Еще как может. И вообще отстань, не твое дело.
— А отец давно в тюрьме?
— Четыре года. Еще столько же осталось. Но батя тоже запойный и злой, как черт. По мне, вернется, так не стало бы хуже. Плохо то, что мамка без него совсем распоясалась, управы на нее нет.
— А кто-нибудь из родственников у тебя есть? Бабушка, например?
— Бабка есть, в Тюмени живет, но она меня не жалует из-за мамки. Мамка, вишь, ей не приглянулась, когда они с батей сошлись. Чего-то не поделили. Только мне все равно в Тюмени делать нечего. Это ж дурий угол на краю света.
— Земля круглая, углов и края у нее нет.
— А ты очень умная, поэтому и сидишь на помойке в чужом одеяле.
— Я просто к слову сказала, а ты цепляешься, — обиделась я.
Денис вздохнул.
— А ты вообще-то кто? — спросил он через пару минут.
— Ты имеешь в виду, кем я работаю?
— Ну да…
— Я иллюстрирую детские книжки…
— Художница, что ли? Бабки большие платят?
— Не особенно… Иногда, правда, везет, к примеру, я оформляла альбом к юбилею нашего города. Интересная работа, и заплатили прилично. В общем, жить можно.
Тут я сообразила, что думаю о своей жизни в прошедшем времени. Моя работа, моя квартира… а я сижу у костра в какой-то нелепой хижине, рядом с ребенком, жизненного опыта которого с избытком хватает на нас двоих Мне мучительно захотелось, чтобы все это вдруг кончилось Открыть глаза и обнаружить себя в своей квартире, в старых шортах и теплых тапочках, стоящей перед кульманом… Я распахнула глаза пошире, стараясь предотвратить слезоизвержение, Денис подтолкнул меня плечом и успокаивающе проронил:
Тут я сообразила, что думаю о своей жизни в прошедшем времени. Моя работа, моя квартира… а я сижу у костра в какой-то нелепой хижине, рядом с ребенком, жизненного опыта которого с избытком хватает на нас двоих Мне мучительно захотелось, чтобы все это вдруг кончилось Открыть глаза и обнаружить себя в своей квартире, в старых шортах и теплых тапочках, стоящей перед кульманом… Я распахнула глаза пошире, стараясь предотвратить слезоизвержение, Денис подтолкнул меня плечом и успокаивающе проронил:
— Чего ты. Не боись, прорвемся… Мне стало стыдно, я вытащила руку из-под одеяла, обняла мальчишку и прижала к себе.
— А чего ты сейчас рисовала? — спросил он. — Ну, до всего этого?
— Алису. Алису в стране чудес. Читал?
— А то. Я вообще читать люблю. Я засмеялась и спросила:
— Чем ворон похож на конторку?
— А правда, чем? — удивился Денис и тоже засмеялся. — Ты одна живешь? — спросил он, протягивая мне остатки печенья.
— Да.
— А родители?
— Они далеко. Теперь это называется заграницей.
— Так ведь здорово же, ты можешь к ним рвануть, тебя там ни в жизнь не отыскать.
— Все не так просто. Теперь, чтобы к ним в гости съездить, надо специальные документы оформлять, а я в свою квартиру боюсь зайти…
— Но ведь это кончится когда-нибудь, да? — с надеждой спросил мальчишка, заглядывая мне в глаза.
— Конечно. Я убеждена, нас ищут не только плохие люди, но и хорошие. Надо пережить трудное время, взять себя в руки и… все обязательно будет хорошо.
— Ага… все у нас получится, — скривился Денис.
— Разумеется. Вот увидишь, я что-нибудь придумаю. Это сейчас я растерялась, оттого что все свалилось как снег на голову… грязная, бездомная, испуганная. Мне просто надо прийти в себя, потерпи…
— Много от тебя толку, — проворчал Денис, но глаз от моего лица не отводил, посидел, подумал и вдруг полез под нары.
— Ты чего? — удивилась я.
— Сейчас увидишь. — Он вылез обратно и протянул руку. На грязной детской ладони лежал револьвер. Я вздохнула и, призвав на выручку всю свою мудрость, поинтересовалась:
— Где взял?
— У Вовки.
— У какого еще Вовки?
— Тебе что? Все равно ведь не знаешь. Батя у него купил за двести штук, газовый, переделан под пули. И пули есть, две штуки. Вовкин батя пушку спрятал, а Вовка нашел. Мне хвалился. Вот я и завернул к нему сегодня и свистнул, думаю, пушка нам сейчас очень пригодится.
— Зачем она тебе? — хмыкнула я и щелкнула Дениса по носу. — Во что ты попадешь? Ногу себе отстрелишь или нос. Дай сюда.
— Еще чего…
Но я уже взяла револьвер из его рук, осмотрела, придвинувшись ближе к огню, Денис вытянув шею, наблюдал за мной.
— Туфта это, а не оружие. — Заметив обиду на мальчишеском лице, я добавила:
— Пальнуть, конечно, можно, говорят, и палка стреляет… но особенно рассчитывать на него я бы не стала.
— Можно подумать, ты чего-то в этом понимаешь, — с надеждой сказал он.
— Понимаю. Видишь ли, я росла на границе, папа у меня был егерем, к оружию в семье относились с уважением. Ну и я кое-чему научилась, потому что в доме была целая коллекция, а особых занятий, как перевал закроют, не наблюдалось. Телевизор и тот не работал. Вот я часы напролет рисовала или отправлялась с папой в объезд…
— Классно, — завистливо сказал Денис. — А стрелять ты умеешь?
— Из этой штуки? Тут и уметь нечего. Пальнуть из нее можно только с близкого расстояния, дурак сумеет. Но все это ерунда, конечно, настоящее оружие — винтовка.
— А автомат?
— Про автомат не скажу, стреляла два раза в школе. «Ты кому это все говоришь? — влез внутренний голос, до сей поры дипломатично молчавший. — У тебя что с головой совсем худо? Он ребенок, а ты ему про винтовку».
— Ничего плохого я в этом не усматриваю, — обиделась я. — Мне девять лет было, когда папа мне винтовку подарил…
«Сравнила…» — съехидничал голос и убрался. Денис протянул руку за револьвером.
— Верни, — посоветовала я. — Оружие очень опасная штука. У человека мозги сдвигаются. Начинает думать, что если у него револьвер в кармане, так он крутой. А это глупость.
— А что тогда не глупость? — обиделся Денис.
— Ну, не знаю. Сила духа, наверное. Характер.
— Ага. Набегут бомжей человек десять, а здесь ты да я. И начнешь характер проявлять или силу духа.
— Вот что, спрячь его ненадежней, если возвращать не хочешь. С собой не носи. Опасно.
Денис подумал и полез под нары. Там у него был устроен тайник.
— Еще печенье есть, — сообщил он, усаживаясь рядом. — Доедим?
— Конечно Чего его оставлять? Завтра деньги должны передать. Заживем.
— На встречу мне идти придется, — заявил Денис с набитым ртом — Тебе с такой видухой ну никак… Вся улица глазеть начнет.
— А вдруг она тебе сумку не отдаст? Она ж тебя не знает.
— А ты позвони и пароль придумай.
— Ах ты, чертенок. К рынку мне идти нельзя, а к телефону можно?
Он хрюкнул, я попыталась схватить его за ухо, он завалился на спину и стал отбиваться. Навозившись вдоволь, мы допили остатки чая, хитро поглядывая друг на друга.
— А ты ничего вообще-то, — сказал Денис. — Веселая.
— Ага. Говорю: потерпи. Я приду в норму.
Тут мы оба засмеялись, посидели, глядя на огонь, а потом неожиданно запели. В распахнутую дверь хижины к нам заглядывали невесть откуда взявшиеся звезды, костер догорал, а мы громко выводили «Огни мерцали, когда поезд уходил».
Утром поднялись поздно и пораженно уставились на пустырь, неожиданно ставший родным. Все вокруг сияло и искрилось под солнцем.
— Вот это да! — покачала я головой и взглянула на себя. Грязный костюм в погожий летний денек выглядел на редкость отвратительно.
— Во сколько тебя ждут? — спросил Денис.
— В одиннадцать.
— Ладно, не переживай. До одиннадцати какая-нибудь тетка белье вывесит.
— Спятил совсем, — покачала я головой.
— Как хочешь, ходи чумазая.
Ближе к десяти пошли на «дело». После затяжных дождей вся улица дружно сушила поднакопившееся белье. Однако развешивать его предпочитали в огородах, палисадниках и прочих малодоступных местах Двигаться далее с моим внешним видом было затруднительно, и тут мы наконец обнаружили то, что надо: двухэтажный обшарпанный дом. С торца не было ни одного окошка, на трех столбах натянуты веревки. Джинсовые шорты и трикотажную майку я увидела сразу.
— Чего выбрала? — зашипел Денис. Я уже собралась показать, но передумала. Толкать ребенка на воровство — мерзость. Другое дело свистнуть самой.
— Стой здесь, — сказала я. — В случае чего, сматывайся.
Я направилась к веревкам, стараясь не очень громко клацать зубами. Сняла шорты, а потом и майку, сунув их под мышку, свернула за угол и бросилась бежать так, точно за мной черти гнались. Денис трусил рядом.
— Куда ты так несешься? — прокричал он через некоторое время. Я притормозила, сообразив, что он задыхается, потеет и покрывается нездоровой краснотой. Сделала два глубоких вдоха и сказала:
— С курением завязывай. Не то суперменом не станешь.
— Больно мне надо… Ты тоже куришь, а бегаешь ничего.
— Вообще-то я курю редко, и привычка эта скверная, а нам сейчас здоровье необходимо. Хочешь, бросим на пару?
— Я с четырех лет курю. Поздняк метаться.
— Не скажи, ты еще довольно молодой.
— Где переодеваться будешь? Время-то поджимает…
— Вон в тех кустах.
Я нырнула в кусты, торопливо переоделась и осталась довольна собой. Общий вид портили туфли, но с этим ничего не поделаешь: выставлять на просушку обувь моего размера в тот день никто не пожелал. Я прислушалась, где-то совсем рядом, внизу оврага, журчала вода.
— Денис, — позвала я. — Здесь где-то родничок.
Родничок действительно был. Я с наслаждением умылась, почистила туфли, неторопливо расчесалась и ощутила себя человеком.
— А ты чего? — спросила я, Денис скуксился, но умылся.
— Значит, так, — инструктировал он меня, пока мы шагали к рынку. — Вы встречаетесь на остановке. Я пойду пораньше и устроюсь напротив, через дорогу. Там дерево большущее и очень удобное. Приглядеться надо. А ты жди в подворотне, возле складов, сядь на ящики и замри Если все чисто, я два раза свистну, вот так, — Денис продемонстрировал художественный свист. — Тогда пойдешь. Поняла?
— А то, — хмыкнула я.
Денис взглянул на меня, покачал головой и вдруг спросил:
— Слушай, а тебя как зовут?
— Александра.
— Сашка? Чудно. Пацанье имя тебе не идет.
— Много ты понимаешь. Мама зовет меня Сашенькой, по-моему, красиво.
— Сашенька-Машенька… Топай в подворотню.
Я потопала и, пристроившись на ящиках, пыталась разглядеть, что происходит на остановке. Большое количество граждан, желающих побыстрее уехать, и ничего заслуживающего внимания. Тут я заприметила невдалеке телефон и направилась к нему с намерением позвонить Лариске и узнать, стоит ли ждать соседскую девчонку или все отменяется. Телефон ответил длинными гудками, а я узнала у проходящего мимо мужчины который час. Пять минут двенадцатого. С удивлением обнаружила, что мои часы показывают то же время, прислушалась к их тиканью и диву далась: странно они себя ведут, то стоят, то вдруг заработают и при этом умудряются показывать точное время.