Правее от них и чуть впереди в сумеречной дымке, иногда закрываемая из виду снежным зарядом, уже некоторое время была видна сложенная из ледяных и снежных блоков трехметровая пирамидка. Подобные сооружения – временные, конечно, пока льды фьорда не растают – обычное дело для этих мест. Такие пирамиды или конусы изо льда и снега призваны служить ориентирами для путников. Ведь в такую погоду, как нынче, иных ориентиров можно и не разглядеть. Впрочем, это скорее дань полярным традициям, поскольку большинство современных путешественников имеют при себе приборы для точной навигации и средства связи.
Ильина обошла сначала смахивающего на бурлака Алексея, затем нагнала идущего впереди бородача.
– Саныч, одну минуту! – крикнула она. – Стоп-движение!
Они остановились: некоторое время дожидались, когда к ним присоединится «бурлак».
– Друзья, надо посовещаться, – повысив голос, чтобы перекрыть посвист ветра, сказала Ильина. – Уже без нескольких минут восемь вечера. Видите, почти стемнело. И погода ухудшается. Надо принять решение по ночевке.
– Вы устали, королева? – Тимофеев повел плечами, чтобы размять затекшую спину. – Садитесь в сани, я вас с ветерком прокачу.
– Не говорите глупостей! – срывая голос, крикнула Ильина. – С «ветерком» у нас проблема. Как бы буря не разыгралась!!
– Да, действительно, – подал реплику Воронин, у которого вся маска, кроме очков, и борода превратились в сплошной заиндевелый ком. – Мы так и до полуночи до мыса не доберемся.
– А я о чем говорю! Мы за последний час прошли всего полтора километра!
– Что вы предлагаете, Светлана? Поставить палатку прямо здесь, на льду?
– Да… то есть не совсем! – Ильина махнула рукой, продолжением которой была лыжная палка с эластичным креплением для кисти, в сторону «пирамиды». – Двигаем в ту сторону. До «пирамиды» примерно километр. Там поставим палатку с подветренной стороны. Мне уже как-то приходилось ночевать на льду фьорда. Что скажете, друзья?
– Ну что ж… – отозвался Воронин. – Разумная мысль! А как быть с местными зверушками?
– Медведями то есть?
– Да. А что если к нам опять пожалует «незваный гость»?
– С такими мужчинами, как вы, никакие звери не страшны, – попыталась пошутить Светлана. – Если мы срочно не укроемся, не разобьем бивак, не отогреемся и не поедим горячего, то мы превратимся в ледовые статуи!
– Добро. Считаю ваше решение хотя и вынужденным, но разумным. Я за. Алексей, а ты чего молчишь?
– Как королева скажет, так и будет. Это ведь ее территория.
Светлана проверила свой лыжный инвентарь.
– Тогда слушайте приказ «королевы»: двигайте за мной! Через час будем пить «какаву» и нежиться в тепле!
Обещанный Ильиной час растянулся на два с четвертью. Именно столько времени у них ушло на то, чтобы добраться до пирамиды, преодолевая теперь уже почти встречный ветер, поставить палатку, разоблачиться и приготовить горячий ужин.
Но и здесь, с подветренной стороны их временного укрытия, – спасибо тем, кто взял на себя труд соорудить пирамиду – однообразный, на высокой ноте посвист свободно метущей по просторам фьордов поземки очень даже слышался.
Но Светлана так устала, так наломалась в работе за сегодняшний день, что на такие мелочи, как эти внешние звуки, уже не обращала внимания.
Пока готовили ужин – гречневую кашу с тушенкой и суповыми наборами, – внутренности «трешки» основательно прогрелись. Алексей постелил поверх нижней «юбки» и попоны внушительных размеров спальный мешок – в таком «спальнике» свободно могут разместиться даже не трое, а четверо или пятеро взрослых людей. Девушка, захватив с собой биоконтейнер и надев пуховик, попыталась было выбраться наружу, но ее остановил Воронин.
– Света, давайте без фанатизма, – мягко сказал он. – Если выйдете наружу… по этим вот делам… то или простудитесь, или намерзнетесь так, что потом долго не сможете согреться.
– Мне как-то неловко…
– Даже особи королевских кровей ходят на горшок, – подал реплику Алексей. – Дело естественное… Тамбур в вашем полном распоряжении.
Не прошло и получаса, как Светлана, пригревшись в спальнике, уже спала сном младенца. Причем когда она засыпала, то невольно переместилась к Трофимову: легла нахлестанной ветром и снегом щекой на теплую широкую мужскую ладонь… «Хорошо бы, – подумала она, проваливаясь, погружаясь с головой в теплый омут, – если бы приснилось продолжение вчерашнего сна…»
Алексей аккуратно высвободил руку, подложив под голову «королеве» ее же собственную небольшую пуховую подушечку.
– Намаялась, бедненькая, – полушепотом сказал он. – А ведь какой молодец! Не каждый мужик в такой стремной обстановке так бы себя поставил и так отработал, как она!
– Уснула?
– Да… теперь из пушки не добудишься.
– Вот и славно.
Из двух включенных подвесных ламп, питающихся от батарей, оставили гореть лишь одну. Да и то, переведя в режим полунакала.
Некоторое время Алексей молча смотрел, как Воронин, устроившись в тамбуре, который тоже слегка обогрели второй имеющейся у них горелкой, – подключает питание к спутниковому телефону.
– Ну что там, Саныч? – негромко спросил он. – Аппарат фурычит?
– Работает, – полушепотом отозвался бородач. – Ничего себе, нас сегодня четыре раза вызывали!
Примерно через минуту состоялось соединение.
– Полста восьмой, это Беркут. Добрый вечер!
– Беркут, приветствуем!.. Хорошо, что вышли на связь. У вас все в порядке?
– Да, все нормально. Устроились на ночевку на льду фьорда, в девяти километрах от мыса. Вот только погода сильно испортилась.
– Да, действительно прогноз погоды в вашем районе неважный. Обещают усиление ветра и снегопад! Но это и к лучшему… Беркут, в связи с изменением ситуации меняются и первоначальные установки. Слушайте задачу для вашей группы на ближайшие трое суток…
ГЛАВА 17
Андреас Хёугли и четверо его сотрудников вернулись на базу «Чарли» около полуночи. Все они настолько вымотались и намерзлись за прошедшие сутки, что с трудом добрели от ангара для техники до расположенного за ним вырубленного в скале прохода.
Все, кроме старшего группы, отправились отдыхать, отогреваться в тепле. Андреас чуть подзадержался в ангаре. Он дал указание встречавшему его группу технику, чтобы тот осмотрел скутеры, поменял масло и залил полные баки горючки. А также велел передать другому специалисту, отвечающему за средства связи и всю «стрелковку», что тому следует подзарядить питание раций. А затем еще и заняться их оружием, с тем, чтобы к семи утра все было проверено, смазано, почищено или заменено на исправный образец.
Выйдя из ангара, Андреас встал под козырьком-навесом. От входа на объект его отделяет всего каких сорок метров открытого пространства. Объект «Чарли» – основные его помещения – расположен внутри невысокой, метров в сто пятьдесят, со сколотой – вернее, срытой, а частично и взорванной – почти вертикально с этой повернутой к фьорду части поверхностью горы. Метет площадку, вырубленную в горе еще задолго до появления здесь «экологов», на глазах заносит снегом…
Техник, щелкнув рубильником, вновь включил расположенный на козырьке крыши ангара подсиненный прожектор, его луч сейчас направлен на массивную браму, закрывающую вход на объект. Но даже для того, чтобы пройти столь небольшое расстояние, отделяющее Хёугли от брамы, требовались силы. А они у Андреаса были на исходе. Все его тело, конечности были словно налиты свинцом. И даже веки сделались неподъемными. Устал, вымотался, как коренная собака в упряжи, которая тянет за собой и остальных пристяжных, и нагруженные сани, и каюра. Да еще плюс постоянный недосып сказывается.
Хёугли уже толком и не помнил, когда в последний раз высыпался. Последние две недели были просто кошмарными. И если сотрудники из его группы, которую здесь зовут Arctic Force, или просто «Команда Хёугли», имеют возможность, сменяясь, отдыхать на этой базе, то он, Андреас, учитывая его задачи и статус, пашет фактически двадцать четыре часа в сутки. Андреас все же заставил себя выйти на открытую, продуваемую ветром площадку. На негнущихся ногах преодолел то расстояние, что отделяло его от брамы. Над воротами – слева и справа от них – на кронштейнах закреплены помещенные в тубусы следящие телекамеры. Потянул на себя калитку, прошел вовнутрь. С легким шипением открылась другая, шлюзовая дверь. Хёугли оказался в освещенном тусклыми светильниками коротком коридоре-тоннеле. Здесь тоже установлена телекамера.
Андреас, стащив с головы шлем и маску, встал под зрак камеры. Над одной из двух расположенных здесь дверей мигнула лампочка, а следом открылась и сама эта управляемая дистанционно дверь.
Объект «Чарли» был возведен за три летних сезона на месте существовавшего тут некогда и законсервированного еще в середине прошлого века рудника. Субарендаторами участка выступают две НПО-организации со смешанным интернациональным составом учредителей. Заявленный профиль – исследование приполярных областей в контексте «глобального потепления». Штаб-квартиры расположены на далеких и отнюдь не холодных островах Карибского бассейна, где-то на Кайманах. Небольшие филиалы имеются в швейцарской Женеве, в столице Исландии Рейкьявике, а также в северном норвежском городе Тромсё.
Расположена эта станция, получившая в некоторых документах название объект Svalbard-Charley, в местном медвежьем углу. А именно, на берегу Нордфьорда, в двадцати трех километрах на северо-восток от Kapp Thordsen. Датские компании, а затем и норвежцы – «Стуре Ношке Спитсберген Кюлькомпани» – около полувека добывали здесь уголек. В небольшой бухте имелся причал (его, правда, недавно снесли, построив взамен новый). Сохранились также угольные склады и бункеры, куда по конвейерам шел добытый уголь и где его накапливали в товарных количествах с тем, чтобы затем за время короткой навигации вывезти на грузовых судах.
Станция и часть примыкающей к бухте территории с осени прошлого года закрыты для посещения не только туристов, но даже и резидентов-норгов. Тогда же, в октябре, незадолго до начала снегопадов, персонал станции в один день выставил проволочное заграждение вокруг ангара, станции и бывшего рудника.
Сиссельману по этому поводу, кстати, уже задавали неудобные вопросы. Но херр Ингерман каждый раз отвечал уклончиво, ссылаясь то на «право собственности» (и права арендаторов), то на пожелания проводящих там исследования двух неправительственных организаций, оставивших на станции зимовать своих сотрудников, то вообще уходя от ответов.
Из рубки, где находится пункт слежения и безопасности, выглянул рыжий детина лет тридцати в простеганном свитере цвета хаки.
– Хай, Эндрю! – поприветствовал Хёугли дежурный по объекту. – Тебя Чиф спрашивал. Сказал, чтоб ты, как появишься, зашел к нему.
– Могу я хотя бы душ принять? – процедил Хёугли. – Что-нибудь срочное?
– Понятия не имею! Свяжись сам с ним и спроси.
Андреас прошел в конец коридора, открыл дверь и через нее выбрался на внутреннюю лестницу запасного выхода. Двумя этажами ниже рубки находится жилой блок, где в помещениях, оборудованных санузлами, размещается персонал. Хёугли был одним из трех местных офицеров, у кого имелась привилегия – размещаться в «одиночной камере».
В коридоре, освещенном тусклым светильником, он увидел человеческий силуэт. Остро пахнуло алкогольными парами. Этот некто стучал кулаком в дверь одной из «камер». Послышался хриплый пьяный голос:
– Медик… с-скотина! Кен! Эй, Маккормик, мать твою! Если ты не выйдешь… немедленно!.. то я тебя пришью, так и знай!
Хёугли прерывисто вздохнул. Подошел ближе. Питер, член его команды, обернулся. У него бледное, влажное одутловатое лицо. Костистый нос торчит, как клюв у хищной птицы, скулы, туго обтянутые кожей, заросли темной щетиной.
Андреас взял приятеля – хотя какой он ему приятель, разве что товарищ по несчастью – за грудки. Встряхнул, прижал спиной к облицованной серыми пластиковыми панелями стене. Прошипел ему в лицо:
– Сколько можно говорить, Пит?! Хватит бухать, мать твою! Ты уже совсем потерял человеческий облик!
– О-о…Эндрю! Надо же… Тебя еще не пристрелили русские?
– Что за бред? И что это за кипиш среди ночи?! Зачем ты ломишься в медблок?
– Кен заперся, мать его! А мне надо выпить, приятель. Ну или ширнуться. Ты не представляешь, Эндрю, как у меня болит колено!
Хёугли отпустил его. Питер прижался спиной к стене, затем, чуть наклонившись, матерясь и охая, приподнял правую брючину. Колено у него действительно распухло и почернело… И не только колено, но опухла, кажется, вся нога от лодыжки и выше. Это было последствие травмы, полученной Питером ночью с седьмого на восьмое марта близ мыса Kapp Thordsen, в ту ночь, когда русские на двух скутерах попытались прорваться в Нордфьорд, где у их группы имеются ранее оборудованные тайники. Одного из этих незваных визитеров, кстати, подстрелил сам Андреас-Эндрю… Что же касается Питера, то его колено пострадало, когда кто-то из русских врезался на своем скутере в ведомый им снегоход. Медик Маккормик после осмотра сказал двум офицерам, что травма серьезная и что Питера надо бы эвакуировать. Но такой возможности, увы, пока нет.
– Эй, Пит, давай-ка успокойся! – строгим тоном сказал Хёугли. – Не ори.
– Говорю же – нога зверски болит! Ты видел, во что она превратилась?!
– Ребятам отдохнуть надо. В отличие от тебя, бездельника, мы сегодня миль двести с гаком накрутили по этим гребаным фьордам!
Питер вновь дохнул на него спиртовыми парами:
– Эндрю, вы же обещали на пару с Чифом…
– Что мы тебе обещали? Не понял, Пит!
– Вы говорили, что меня отвезут в долбаный Лонгйир! И что дадут сопровождающего. Вы обещали, что на первом же самолете меня отправят на материк! В Тромсё или Осло, где моей ногой займутся квалифицированные медики, а не этот наш долбаный эскулап Маккормик.
– Тебе что было сказано, Пит? Тебе было сказано четко – «при первой возможности»!
– Я так без ноги останусь, мать вашу!
– Потерпи еще чуток, дружище, – смягчив тон, сказал Хёугли. – Завтра… ну или послезавтра мы тебя перевезем в поселок. А оттуда – в аэропорт.
– Да не верю я вам уже!.. Да и ты сам, Эндрю, подумал бы о себе! Линять надо отсюда, пока русские нас тут за задницу не взяли!
Хёугли открыл своим кард-ключом одну из дверей. Это был каюта Питера, которую он делил с одним из техников. Взял товарища под локоть, помог ему зайти внутрь, усадил на край койки.
– Я скажу Кену, чтобы он вколол тебе снотворное. И я очень прошу тебя, дружище, веди себя разумно и выдержанно.
Не дожидаясь, пока тот уляжется и умостит больную ногу, Андреас направился к выходу. Хёугли в темпе принял душ, переоделся в чистый комплект одежды. С трудом скрывая раздражение, постучался в дверь командирского модуля.
– Сэр? Вы хотели меня видеть, сэр?
Мужчина лет сорока, крепкий, коренастый, одетый в камуфляжные брюки и простеганный свитер, оторвался от ноутбука, который в раскрытом виде лежал на компактной, с полукруглым вырезом, столешнице перед ним.
Каюта Чифа – старшего на этом объекте – кажется просторной. Здесь оборудован кабинет, имеются также спальня и санузел. Но «капитанская каюта» кажется просторной лишь в сравнении с другими жилыми помещениями. Каюты у местного персонала, надо сказать, совсем крохотные, как на каком-нибудь небольшом по тоннажу корабле.
Лысеющий мужчина, у которого тоже, как и у большинства местных «зимовщиков», нездоровый цвет лица, приподнялся из кресла. Пожал руку своему заместителю, кивнул на свободный стул. За прошедшие семь месяцев, пока они работают здесь бок о бок, Хёугли так и не сделал определенного вывода об этом человеке. Отношения между ними были, как и в первые дни, сугубо служебными. В них нет ни грамма человеческого тепла. Впрочем, они оба предпочитали держать дистанцию: так проще жить в этих очень непростых условиях.
– Дежурный сказал, что вы меня хотели видеть, сэр?
– Устали, Хёугли? Нелегкий сегодня выдался день.
Чиф, отставной сотрудник РУМО[21] – как, кстати, и сам Хёугли, успевший послужить в этом ведомстве, – достал из мини-бара початую бутылку виски.
– Есть немного, сэр, – скупо произнес Андреас. – Но я в норме.
– Вот и славно. Лично меня радует, что вы и ваши люди в норме. Потому что ближайшие два или три дня не сулят нам спокойной жизни.
Начальник налил в стаканы виски. Себе плеснул чуть меньше, Хёугли же налил почти полстакана.
– Содовой добавить?
– Как говорят русские, не стоит портить напиток.
– И то верно. Cheers!..
– Cheers!
Хёугли выпил залпом, как пьют те же упомянутые им русские. Поставил пустой стакан на подставку рядом со столешницей. Босс открыл коробку с сигарами, но Андреас отрицательно покачал головой.
– В начале следующей недели, Эндрю, в Лонгйир прилетит зафрахтованный нашей фирмой борт… Ориентировочно пятнадцатого числа.
– «Свальбард» передал на своих волнах сводку погоды на ближайшие семьдесят два часа. Прогноз неутешителен.
– Да, я в курсе. Мы получаем сведения о погоде и по своим каналам.
– Погода будет лишь портиться, босс. Идет циклон. За ним – еще один, более мощный. Так что не факт, что аэропорт откроют в ближайшие несколько дней.
– Над погодой, увы, мы не властны… Этот борт, о котором я уже сказал, должен доставить наших сменщиков, Эндрю.
– Это радует. Нас ведь обещали подменить еще первого марта, сэр.
– Кое-кто спутал все карты… Дежурный доложил мне, Эндрю, что ваша группа засекла прибытие русских на их объект близ Бохеман?
– Да, это так. Около шести вечера туда прилетал борт из Баренцбурга. Сколько они высадили там народа, я пока не знаю.
– Наблюдателей оставили?
– Да, оставили – двоих. И еще там неподалеку стоит бивак волонтеров. Я договорился, что, если заметят какое-либо движение, сообщат. И если, к примеру, русские попробуют проникнуть на скутерах в Нордфьорд со стороны Бохеман, наблюдатели поставят нас в известность… У меня есть вопрос, сэр.
– Валяйте.
– Вы отправили те материалы, что мы изъяли у русского?
– Первушина? Да, конечно. Мы ведь с вами на пару просмотрели и сделанные ими видеозаписи, и найденную при Первушине флешку. Я доложил руководству, оно в курсе. Сам фотоаппарат только вот не нашли. А почему вы спрашиваете, Эндрю?