Едва последний из них, великан такой ширины плеч, что ему пришлось повернуться боком, чтобы пройти в дверь, покинул зал, как Мерлин, до сих пор пребывавший в неподвижности, обратился к королю. Седые брови взлетели, открыв пылающий темным огнем взгляд.
— Прикажи напасть на них! — Голос старого друида был подобен шипению змеи, и рыцарей Круглого стола пробрала дрожь. — Пусть их убьют, всех… Сегодня же!
— И это говорит мой советник? — Изумление Артура сразу же сменилось гневом. — Ведь это ты, наследник мудрости богов, и знаток священных триад, посоветовал пригласить их в Камелот!
— Я ошибался! — Покрасневшее лицо друида дергалось, и был похож он в этот момент вовсе не на прославленного мудреца, а на обычного старика, одолеваемого приступом сварливости. — Их нужно уничтожить всех, вместе с кораблем! Не останавливаясь перед потерями! Если оставить их сейчас в живых, то на смену каждому из них придет сотня, а потом тысяча! Корабли с драконами на носу поплывут вдоль берега, будут гореть города, села и замки, плач избиваемых поднимется до чертогов неба! Я вижу, что вся Британия будет стонать под их жестоким ярмом, и потомки проклянут тот день, когда нога первого северянина ступила на земли нашего острова!
— Я надеюсь, что у потомков хватит сил победить врага. — Лицо короля закаменело, став похожим на лик древней статуи, одной из тех, что остались от прежних хозяев Британии. — А если они окажутся настолько слабы, что позволят себя завоевать, то им не место под солнцем! Но ни за что, пусть даже в результате сгину я сам и моя страна, я не отдам приказ убить людей, которым только что оказал гостеприимство! И любого, кто осмелится покуситься на их жизнь в этих стенах, ждет мой гнев!
Он обвел тяжелым взглядом паладинов. Те смущенно прятали глаза.
— Когда ты поймешь свою ошибку, будет поздно, — печально вздохнул Мерлин, плотнее закутываясь в одеяние. — И даже все боги не сумеют помочь нам!
— Ничего, мы справимся и без их помощи! — резко ответил Артур. — Как справлялись до сих пор!
Гостевые покои оказались обширным сводчатым залом в одном из крыльев замка. Из окна открывался вид на близкую стену, по которой ходили стражники. Оранжевые отблески их факелов падали на пыльные ковры, устилающие пол, на широкие лавки, расставленные вдоль стен. Пахло мышами, от стен тянуло сыростью, в углах висела паутина, на которой сидели довольные жизнью пауки.
— Судя по всему, тут не жили довольно давно, — заключил Вемунд после краткого осмотра.
Расторопные слуги уже развели огонь в камине, и пламя с треском пожирало поленья, но тепла в помещении, отгороженном от мира толстенными каменными стенами, пока не было.
— Зато обороняться легко, — ответил Нерейд. — Всего одна дверь, а через окна, — он выглянул, — забраться будет высоковато…
— Так что это может быть просто ловушкой, — заключил Хаук. — Что скажешь, эриль?
— Я ощущаю враждебность, — ответил Арнвид, принюхиваясь, как собака, почуявшая дичь. — Но она пока не готова прорваться. С местными колдунами я управился бы играючи, если бы не тот дед, что сидел рядом с конунгом. Он слишком силен для человека!
— Кто же он? — поинтересовался Ивар.
— Если бы я знал! — вздохнул эриль. — Если бы…
Что хотел сказать Арнвид Лысый, так и осталось загадкой, его слова потонули в скрипе распахнувшейся двери. В гостевых покоях появился рыцарь Кэй, успевший сменить боевые латы на парадные. Грудные пластины его панциря были так начищены, что от сияния стало больно глазам.
— Прошу следовать за мной, — неприязненно глядя на викингов, объявил брат короля. — Вас ожидают на пиру!
Пока они шли по длинным сводчатым коридорам, Ивар неожиданно поймал себя на мысли, что ему неприятно находиться в этих стенах, в рукотворном каменном мешке, среди неистребимого шороха стеблей тростника под ногами и вездесущего запаха холодного камня.
Ивар предпочел бы палубу драккара, некогда казавшуюся такой неуютной.
В зале, где их принимал конунг Бретланда, расставили столы и лавки. Белоснежные скатерти, свисавшие почти до самого пола, были полностью скрыты блюдами и кувшинами. Чего тут только не было: кабаньи туши, зажаренные так искусно, что громадные звери казались живыми, соседствовали с печеной форелью, вываренная в меду зайчатина — с копченой олениной. Мясо и только мясо — пища мужчин…
Едва густой резкий запах коснулся носа Ивара, как в желудке молодого викинга оглушительно квакнуло, а слюна потоком хлынула в рот, вынудив судорожно сглотнуть.
Вопреки ожиданиям, северян не посадили за отдельный стол, а просто втиснули среди прочих гостей по правую руку от Артура. Хорошо был виден сам конунг Бретланда в роскошных черных, шитых золотом, одеждах, его ближние рыцари и прекрасная золотоволосая женщина, живо напомнившая Ивару Рангхильд.
При воспоминании о бывшей возлюбленной ему вдруг стало плохо, очень плохо. Сердце пронзила неожиданная боль — как она там? Может быть, отец уже выдал ее замуж…
— Поднимем кубки! — Могучий голос прокатился по залу, отвлекая Ивара от грустных мыслей. Вскинув глаза, он обнаружил, что конунг Бретланда поднял золоченую посудину на тонкой ножке и что его примеру последовали все остальные. Молодой викинг поспешно схватил стоявший рядом кубок из простого олова. Из него пахло крепким пивом. — И выпьем за наших гостей, доблестных воинов, прибывших с далекого севера!
При этом глаза Артура как-то странно сверкнули, на миг наполнившись смущением, но волна приветственных криков прокатилась по залу, и Ивар отвлекся. Все еще испытывая в сердце тупую боль, он погрузил губы в горький, пахнущий хмелем напиток. Когда же зубы его вонзились в пряное, истекающее соком мясо, то последние остатки тоски в панике бежали.
Преимущество молодости — невозможность долго печалиться, если вокруг все хорошо.
Трещали кости в молодых зубах, с плеском лилось в кубки пиво из кувшинов, а Ивар потихоньку осматривался. В зале присутствовали в основном мужчины, хотя попадались и женщины. Свет десятков факелов, которые были развешены на стенах, дымили и потрескивали, мягко стекал по золоту и серебру украшений, заставляя сверкать драгоценные камни.
— Не потешат ли гости хозяина? — Голос Артура легко перекрыл звуки пира. — Я знаю, что с вами есть мудрый бард, знающий сказания. Пусть он споет что-либо…
— Как он меня назвал? — тихо пробормотал Арнвид, вставая. Вслух же эриль, вежливо поклонившись, сказал: — Отчего же не спеть? Поведаю я вам про величайшего из героев Северных Земель, Сигурда Убийцу Дракона Фафнира…
Он прокашлялся, и голос его из скрипучего и противного, стал звонким:
Знакомые с детства слова «Песни о Сигурде» лились мимо, не задевая слуха, а Ивар продолжал внимательно вглядываться в людей, сидящих за королевским столом. Годы жизни в качестве батрака приучили его к мысли: по выражению лиц тех, кто считает себя выше других, можно многое понять и, если получится, вовремя скрыться с глаз, избегая наказания, или попросить о милости, которой в иной момент не дождешься.
— Позвольте помочь вам. — Тихий голос прозвучал неожиданно, и Ивар едва не вздрогнул. Повернул голову и столкнулся с безмятежным взглядом ярко-синих, словно васильки, глаз.
Как самому младшему, Ивару досталось место с краю, и по правую руку от него разместился один из рыцарей. До сего момента молодой викинг не обращал на него внимания, и, как выяснилось, зря.
— В чем же? — спросил Ивар, изо всех сил стараясь, чтобы голос не выдал его смущения.
— При столь внимательном разглядывании, — рыцарь, довольно молодой, с вычеканенным на панцире гербом в виде когтей, понимающе улыбнулся, — вам будет интересным знать, кто есть кто в Камелоте. Мое имя — Увейн сын Уриенса, или же Увейн Рыцарь Льва.
— Ивар, сын Ивара, — слегка смущенно отозвался молодой викинг. — И мне на самом деле интересно, кто есть кто.
— Рядом с королем его супруга — прекрасная Гвиневра, — сердце Ивара чуть кольнуло, — и его советник — друид Мерлин. Прочие — двенадцать рыцарей, сидящих за Круглым столом.
— А кто вон тот белобрысый, что поглядывает на королеву, как мышь на сыр?
— Ланселот Озерный, — одними губами прошептал Увейн. — Первый боец королевства, но который, как предсказал Мерлин, нас всех погубит…
— А там кто? — И Ивар кивнул в сторону стола напротив, за которым в окружении воинов восседали две женщины с одинаково пронзительными серыми глазами и смоляными волосами без следов седины. Они не были молоды, но от статных, налитых фигур веяло сладострастием.
— А там кто? — И Ивар кивнул в сторону стола напротив, за которым в окружении воинов восседали две женщины с одинаково пронзительными серыми глазами и смоляными волосами без следов седины. Они не были молоды, но от статных, налитых фигур веяло сладострастием.
— Это, — губы Рыцаря Льва тронула тонкая усмешка, — Моргана и Моргауза, единоутробные сестры короля Артура. Обеим ведомо злое колдовство, и, кроме того, Моргана — моя мачеха.
— А… — начал было растерявшийся Ивар, но тут Арнвид закончил петь и был награжден дружным одобрительным гулом.
— Благодарю тебя, бард, — проговорил Артур. — Песня твоя согревает сердца и дарует веселье. Но в чем еще искусны мужчины северных стран, кроме пения?
— Во всем, — ответил Хаук, который, судя по порозовевшим щекам, был изрядно пьян.
— Отлично. — Хозяин Камелота улыбнулся, сверкнув белыми, как мрамор, зубами. — Не потешиться ли нам тогда воинскими состязаниями?
— Почему нет? — Конунг поднялся, стройный, широкоплечий, и тряхнул волосами. — С чего начнем?
— С поединка! — Ивар увидел, как чуть шевельнулся бывший до сих пор неподвижным старый Мерлин, как непонятная ярость исказила его почти мертвое доселе лицо. — Между лучшим нашим бойцом и лучшим вашим! Ланселот, ты готов?
— Как всегда по приказу моего государя. — Гибкий красавец склонил голову, и меч его, обнажившись, сверкнул отражением кровожадной ухмылки. — Ну что, выходи, кто не боится!
Вемунд заворчал, рука его потянулась к секире, покраснел от ярости Нерейд, даже на лице Кари обозначилось недоуменное выражение — как, нас обидели? Даже Ивар ощутил, как сердце застучало чаще, и сам испугался собственного желания выйти на бой…
— Тихо всем! — Окрик конунга хлестнул больнее плети. — Я сам!
Ослушаться приказа не посмел никто.
Викинг и рыцарь сошлись на пустом пространстве между столами, в чем-то очень похожие — светловолосые и стройные. Только Хаук был ощутимо шире в плечах, а Ланселот — моложе. Глаза рыцаря туманило предвкушение потехи, а конунг смотрел на мир двумя кружками светло-голубого льда, за которыми нельзя было прочесть ничего.
— До первой крови! — торжественно объявил Артур и опустил воздетую руку.
Зал наполнился звоном и лязгом. Лезвия превратились в размазанные полосы света, а сами бойцы — в стремительно пляшущие тени. Мгновение — и они вновь стоят друг напротив друга, тяжело дыша, а по лицам, покрасневшим от напряжения, стекают густые, точно свечное сало, капельки пота…
Еще миг — и они схлестнулись вновь. Замелькали клинки, словно хищные рыбы, мчащиеся в толще вод. Атака следовала за атакой без перерыва, никто не мог взять верх, и Ивар ощутил, как от напряжения закусил губу, ожидая развязки…
— Прекратить! — Голос короля подобно колоколу прокатился по залу, заставив поединщиков замереть. — Мы видим, что искусство ваше одинаково, а жизнь любого из вас равно дорога нашему сердцу… Объявляем ничью!
Хаук поклонился противнику с тем же непроницаемым выражением лица, с каким он и начал бой, а вот лицо Ланселота пылало. Алые пятна досады расплылись по его щекам, губы рыцаря тряслись, а поклон вышел неловким. Не привык первый боец Камелота завершать поединок без победы…
Артур тем временем объявил состязание в кулачном бое. На свободное место выбрался чудовищно толстый, невесть каким образом втиснутый в доспехи рыцарь с окладистой черной бородой. Рожа его шириной превосходила котел, а в пузо можно было поместить бочку. В поклоне, который он отвесил королю, было мало смирения.
— Балин Свирепый, — почти выплюнул Увейн Ивару в ухо. — Ударом кулака сшибает медведя. Нелегко придется тому, кто выйдет с вашей стороны.
Но даже Рыцарь Льва примолк, когда напротив Балина встал Кари Ленивый. Он был на голову выше противника и не уступал тому в ширине плеч. Обитатели Камелота разразились бурей приветственных восклицаний, послышались восхищенные ахи женщин, одна из двух сестер короля плотоядно облизала губы широким красным языком.
— Бить по очереди, закрываться и уходить от ударов нельзя! — объявил Артур правила поединка. — Тот, кто первым не устоит на ногах, — проиграет!
— Первый удар я отдаю гостю! — пробурчал Балин презрительно.
Кари пожал плечами и тут же ударил. Кулак его, похожий на бугристый булыжник, с треском саданул Свирепого в лоб. Того подбросило над полом, точно пушинку. Еще мгновение — и Балин Свирепый рухнул под ноги пирующим. Загрохотали доспехи.
Чернобородый рыцарь попытался подняться, но руки его подламывались, и со слабым стоном он растянулся на полу.
— Наша победа! — взревел Вемунд, потрясая кулаками. За ним завопили прочие викинги. Ивар с облегчением вздохнул и опустошил полный кубок пива. В голове слегка загудело.
— А не посостязаться ли нам в благородном искусстве питья? — Предложение Арнвида змейкой проскользнуло сквозь вал криков и восклицаний, бушующих в пиршественном зале, и услышал его почти каждый.
— Отчего же нет, — согласился Артур, чье лицо после поражения королевского поединщика было белым, как птичий помет. — Кэй!
Арнвид и его курчавый противник были усажены за специально принесенный стол. Двое дюжих слуг, пыхтя и отдуваясь, взгромоздили на него полную бочку пива. Состязающиеся по очереди наполняли почти ведерные чаши и, произнося здравицу, опрокидывали их в себя. Поначалу все шло гладко.
— За здоровье короля! — И рыцарь Кэй лихо утирает с губ белую пену, похожую на морскую.
— Во славу конунга! — И лысина Арнвида вдруг покрывается мелкими бисеринками пота.
Бочка пустела, завороженные зрители старались угнаться за эрилем и сенешалем, и здравицы постепенно начали утрачивать связность.
— 3-за Бр-рррит… ик… анию, мать вашу… иии… нашу! — Доблестного рыцаря слегка заносит вбок, и ему стоит немалых усилий усидеть на стуле.
— О… о… о… — Кажется, что Арнвида заклинило на одной букве и более ничего он выговорить не может. Но эриль корчится, словно пойманный тунец, и с губ его срывается неведомый доселе в Камелоте боевой клич: — Одину слава!
Нетвердой рукой Кэй зачерпывает из бочки. Лицо его краснее, чем созревшая земляника. Ковш с пивом дрожит, точно драккар в бурю, и липкая темная жидкость заливает стол…
С деревянным стуком черпак соприкасается с полом и с точно таким же стуком голова рыцаря падает на столешницу. Доски трещат, но с честью выдерживают удар.
— Я… победил!.. — слегка запинаясь, но гордо изрек Арнвид. — Во славу Тора!
Когда эриль подошел к своим, то стало видно, что глаза его круглые, как у совы, и совершенно белые. Разговаривать знаток рун и сказаний более не мог, лишь шептал что-то невнятное.
Ивар, возгласив здоровье Увейна, Рыцаря Льва, проглотил еще кубок пива, и с этого момента его воспоминания стали отрывочными. Помнился только резкий запах блевотины из-под стола, трепещущие багровые блики от факелов вокруг и громкий голос конунга, хвастливо возвещающий:
— Конечно! Что не под силу твоим воинам, о король, мы выполним с легкостью!
После этого все померкло.
Очнулся Ивар оттого, что в глаз уперся солнечный луч. Прямой и острый, как копье, он жалил горячим наконечником, и, подняв веко, молодой викинг едва не вскрикнул от боли. Повернувшись на бок, он осознал, что болит все тело, и попытался воссоздать в памяти завершение вчерашнего пира.
Более чем безуспешно.
С некоторым усилием оглядевшись, он обнаружил, что лежит, заботливо укрытый шерстяным одеялом, в гостевых покоях, что вокруг стоит перегарный смрад, а уши терзает хорошо знакомый храп Вемунда. Толстяк спал прямо на полу, широко раскинув руки, и казалось, что стены Камелота в испуге сотрясаются, внимая ужасным звукам, вырывающимся из его чрева.
За столом сидел Арнвид и потягивал пиво. Лицо его выглядело свежим, точно спелое яблоко, и никто бы не подумал, что этот почтенный старец вчера надрался до полного умопомрачения.
Обнаружившийся рядом с эрилем конунг, наоборот, выглядел мрачным и утомленным. Под глазами его залегли тени, а широкие плечи, казалось, обвисли под незримой тяжестью.
Развлекал компанию Нерейд, слегка помятый, но тем не менее веселый, точно бонд, сбывший втридорога хромую козу.
— Ага, вот и Ловкач проснулся! — возгласил рыжий шутник, заметив движение Ивара. — Помнишь, как ты вчера мамой-папой клялся этот замок по камушку раскатать? К королеве в постель забраться?
— Что, было такое? — робко спросил Ивар и покраснел.
— Было! — радостно подтвердил Нерейд. — Еще ты собирался набить мне морду, но тут упал, и доблестному ленивцу, — последовал кивок в сторону Кари, который с видом поверженного в бою воина возлежал на лавке у самой двери, — пришлось тащить тебя сюда. На собственном плече. А поскольку его от усталости слегка шатало, то он твоей головой все притолоки посшибал! Ох, припомнит нам хозяин вчерашний пир!