Внизу, на плитах зала, один из рыцарей, даже не знающий, для чего он тут, разыгрывал с собственной любовницей сцену встречи, а в темном углу, куда не проникали лучи факелов, замер, удерживая колдовские личины, Мерлин.
Мужчина вскинул женщину на руки, та весело рассмеялась.
«Бабу сегодня же ночью утопим, — хладнокровно подумал Ланселот, глядя, как лицо короля становится серым, будто старые камни, — а то они все болтливы…»
Любовники покинули зал, затихли последние отголоски их смеха. Артур, сгорбившись, точно ему на спину легла каменная плита, медленно побрел к двери. В этот момент он впервые ощутил, что он уже не тот молодой рыцарь, как двадцать лет назад, и что возраст что-то значит даже для того, кто правит всей Британией.
Ланселот с ужасом смотрел, как черные волосы на висках короля теряют цвет, превращаясь в седые. Впервые затея с обманом не показалась молодому рыцарю столь уж хорошей…
Когда они вернулись в пиршественный зал, то Хаук был на месте. Артур мазнул по нему отсутствующим взглядом и уставился в стол. Ланселот тихо выругался про себя — ожидаемой вспышки ярости, во время которой правитель Британии просто приказал бы убить конунга и всех его воинов, не произошло.
С легким шелестом колыхнулся воздух. Мерлин почти бесшумно опустился на свое место за столом, его вопрошающий взгляд уперся в лицо короля. За этот вечер друид тоже будто бы постарел на несколько десятилетий: морщины в похожей на пергамент коже казались пугающе глубокими, набрякли тяжестью мешки под глазами.
Артур сидел, неподвижный и безгласный, точно статуя.
Пир потихоньку затихал. Барды, повинуясь мановению руки Мерлина, покинули зал со скоростью молнии, по одному удалились рыцари, не желая попадаться на глаза разгневанному повелителю. Даже викинги, громко рассуждая о том, где бы продолжить пьянку, канули в неизвестном направлении. Слуги, словно тараканы, попрятались по углам.
В помещении, среди кислых запахов завершенной трапезы, остались лишь сам Артур, Мерлин и одиннадцать из двенадцати паладинов Круглого стола. Не было только Тристана.
— Государь, — осмелился нарушить тишину Гавейн, — что вас тревожит?
Раздавшийся в ответ рык сделал бы честь разъяренному дракону. От него колыхнулось пламя факелов, а служанка, заглянувшая зачем-то в зал, едва не лишилась чувств.
— Я не верю! — вскричал Артур. — Не верю! Такого не может быть!
— Но вы же видели… — попытался возразить Ланселот, но король не слушал его.
— Почему? Почему? — вопрошал он, уставившись в пространство глазами, полными ярости. — Почему это случилось именно со мной?
Рыцари смотрели на короля с глубоким сочувствием, а во взглядах тех, кто был посвящен в интригу, крылось напряженное ожидание: ну когда, когда король отдаст приказ уничтожить ненавистных чужаков? Те сейчас одурманены пивом, отяжелели после обильного пира, их легко будет перерезать сонными…
Артур провел ладонью по щекам, словно снимая налипшую паутину, и тут же малейшие следы горя исчезли с его лица. Черты затвердели, губы сжались, и только в серых глазах можно было прочитать боль.
— Недостойно правителя поддаваться чувствам, — проговорил он спокойно, обведя взглядом удивленных паладинов, — конечно, мне хотелось бы лично вырвать сердце негодяю, покусившемуся на мою честь, — Ланселот встрепенулся, точно охотничья собака в предвкушении приказа хозяина, — но я не уверен в том, что видел. Глаза слишком часто обманывают меня в последнее время…
— Государь, вы оставите все так, как есть? — недоуменно спросил Мерлин.
— Я должен поговорить с королевой! — жестко ответил Артур. — И не сейчас, когда мой разум затуманен гневом и ревностью, а позже. Может быть, тут какое-то недоразумение…
— Но… — начал было Гавейн, но король резко оборвал его:
— Никаких «но»! А сейчас, да, прямо сейчас, мы отправляемся на охоту. — Артур оглядел замерших в изумлении рыцарей. — Что застыли? Распорядитесь насчет слуг, собак и всего прочего. Переночуем в лесу. Нет ничего более успокаивающего, чем травля дикого зверя…
— Какая охота, государь? — вскинулся сенешаль Кэй. — Завтра же опять пир!
— К пиру мы вернемся, — кивнул Артур. — Обязательно.
Он стремительно поднялся, высокий, могучий. Твердо ступая, вышел из зала. Рыцари смотрели ему вслед. Мерлин выглядел слегка обескураженным, а на красивом лице Ланселота застыло такое выражение, словно белокурый рыцарь проглотил пиявку. Ему ужасно хотелось ругаться…
Когда Ивар проснулся, то яркий солнечный луч, словно поток золотых стрел, врывался в узкое окно, говоря о том, что уже далеко не утро. В полосе света перемещались в медленном танце пылинки. Смотреть на них было завораживающе приятно…
Вчерашний вечер терялся в тумане. Пир закончился грандиозной попойкой прямо в замковом погребе, куда всех провел Вемунд, неизвестно когда успевший сдружиться с управителем. Пенилось пиво, наливаемое из огромных, в рост человека, бочек, сырой аромат подземелья щекотал ноздри, визжали сбежавшиеся на шум веселья, как пчелы на запах цветка, служанки.
Как Ивар добрел до гостевого покоя и приземлился на лавку, он не помнил. Вспоминалось лишь, что глубокой ночью его разбудило лошадиное ржание, донесшееся со двора замка. В окно проникал свет факелов, стучали по камню копыта, слышались раздраженные голоса. Затем все стихло, и молодой викинг вновь уснул.
Голова болела, хоть и не сильно. Мысли сменяли друг друга с одуряющей неспешностью. Радость переполняла от осознания того, что завтра можно будет покинуть Камелот, дрожью в желудке напоминала о себе необходимость посетить еще один пир сегодня же вечером.
В углу комнаты кто-то протяжно застонал. Ощущая себя так, будто тело выложено из множества плохо состыкованных друг с другом кусков, Ивар перевернулся на бок и обнаружил, что мучительные звуки издает пытающийся встать Нерейд. Выглядел соратник неважно: лицо помято, точно на нем танцевали тролли, глаза налиты кровью, волосы всклокочены, торчат рыжими колючками.
— Ты чего? — поинтересовался Ивар.
— А… — Язык, похоже, Нерейда совсем не слушался. — Вот…
Дрожащая рука ухватила стоявший на столе кувшин. Тот опасно накренился, внутри что-то булькнуло, Ивар на мгновение испугался, что посудина сейчас грохнется об пол и разобьется, но Нерейд непостижимым образом удержал ее. Он жадно припал к горлышку, под загорелой кожей заходил туда-сюда выпирающий кадык.
Опустошив кувшин наполовину, Нерейд оторвался от него. На лице его разлилось блаженное выражение.
— Тебе хорошо, — проговорил он, с грохотом водружая сосуд на стол, — ты вчера как заснул в углу, так и не проснулся даже по пути сюда, который ты проделал в обнимку с Кари… А мы с Вемундом погуляли, ох погуляли. — И рыжий викинг скривился, вспоминая, должно быть, самые занимательные моменты вчерашнего веселья.
— А конунг? Он тоже с вами пил?
— Нет. — Нерейд махнул рукой и шлепнулся задницей на лавку, отчего та протестующе заскрипела. — Они с Арнвидом спать ушли, так вроде было. Да и сейчас их нет, — добавил он, обведя взглядом помещение.
Грохнула дверь. Конунг был бодр и свеж, точно и не было вчера никакого пира, зато на лице Арнвида мрачности хватало на двоих.
— Что случилось? — невольно вырвалось у Ивара, когда он бросил взгляд на встревоженного эриля.
— Тучи сгущаются, — проговорил тот почти сердито. — Руны просто кричат, что опасность близка. Слуги, которые всегда знают больше всех, шепчутся о гневе короля. Лучше бы нам ходить все время в кольчугах, всем вместе и не пить много…
Он бросил многозначительный взгляд на Нерейда. Тот беззаботно улыбался, глядя в сторону, а карие глаза Болтуна были полны лукавства.
— Всех остальных это тоже касается, — жестко заключил конунг. — А ну, просыпайтесь, хватит дрыхнуть, точно обожравшиеся коты! Полдень давно миновал, скоро опять пировать…
Нерейд застонал и схватился за голову.
Умывались в большой бадье, в которую слуги, судя по всему, натаскали с утра свежей воды. Охлажденная голова стала болеть чуть меньше, и Ивар воспрянул, чувствуя, что вновь готов радоваться жизни. Под суровым взглядом конунга надел кольчугу, проверил, легко ли вытаскивается из ножен клинок. На здешних пирах, куда все приходят, навешав на себя кучу железа, никто не обратит внимания, что викинги явились при оружии…
— Шлем сними, — сказал конунг Нерейду, который от излишнего усердия натянул на голову железную шапку. — Это уж слишком.
Едва закончили одеваться, в дверь постучали. Заскрипели петли, и взорам викингов предстал сенешаль Кэй. Лицо его все еще украшал синяк, хоть и несколько поблекший, а рука покоилась на перевязи.
— Король ждет вас, — возгласил сенешаль, глядя на конунга и его дружинников без особого дружелюбия.
— Король ждет вас, — возгласил сенешаль, глядя на конунга и его дружинников без особого дружелюбия.
В пиршественном зале все было как всегда. Гомонящие рыцари за столами, чад факелов, грызущиеся из-за кости собаки, плывущие по воздуху запахи жареной дичины и острых приправ.
Только с королем сегодня было что-то не так. Рядом с ним сидела жена, прекрасная Гвиневра, но Артур даже не глядел на нее. Его мрачный, вспыхивающий искорками взгляд бродил по залу.
— Какая муха его укусила? — пробормотал вполголоса Вемунд, когда викинги заняли места за столом. — Неужто мы во время нашей вчерашней пирушки так пошумели? Мы ведь даже ничего не испортили!
— Как же! — Нерейд злорадно ухмыльнулся. — А кто наблевал прямо на ковер? А вон Кари, когда равновесие на лестнице потерял, то в стену грохнулся! Там вмятина осталась с лошадиную голову, не меньше!
Вемунд смущенно закряхтел.
Подтягивая к себе блюдо с запеченной зайчатиной, Ивар обратил внимание, что король не отрывает тяжелого взгляда от лица Хаука. Конунг, увлеченный беседой с эрилем, не обращал на Артура никакого внимания, и король перевел горящие глаза на жену.
Лицо его болезненно дернулось, словно паскудное насекомое укусило Артура за ляжку, а затем застыло, напоминая плохо вырезанную из темного дерева маску. Веселья в облике владыки Камелота было столько же, сколько в медведе-шатуне, набредшем на селение посреди зимы.
— Доблестные рыцари! — Голос короля, пронесшийся по залу, точно зимний ветер по лесу, заставил Ивара вздрогнуть — столько в нем было сдерживаемой ярости. — Случилось мне сегодня быть на охоте, и произошел со мной странный случай…
Рыцари все как один обратились в слух. Замолкли даже неугомонные дамы, а Вемунд прекратил жевать.
— Истомленный погоней за зверем, отдыхал я в сопровождении паладинов у источника. — Артур говорил медленно, словно нехотя, но только взгляд, напряженный и острый, похожий на прищур лучника во время выстрела, как бы намекал, что рассказ этот затеян неспроста. — И тут донесся из леса дикий звук, будто огромная свора свирепых псов гонит хищника! — Король замолчал, выдерживая паузу. — Наши собаки, сначала лаявшие в ответ, затихли и принялись испуганно скулить. Рыцари, изготовившиеся приветствовать неведомого охотника, в ужасе отпрянули, поскольку из чащи к воде выбрался огромный зверь!
— Зверь? — не смог сдержать удивления один из рыцарей, смуглый, точно обмазанный сажей. — А собаки?!
— Собачий лай вырывался у бестии из брюха! — ответил король. — И был столь силен, что мы все на время оглохли. Сам же зверь был в два раза больше матерого лося, голова его была змеиной, тело как у леопарда…
— Что такое леопард? — недоуменно спросил Кари, почесывая лоб.
— Это как рысь, только больше, — поспешно ответил Арнвид. — Тише, не мешай слушать!
— … ноги же его были подобны оленьим! — закончил описание Артур.
— Экая уродина! — сморщился Нерейд. — Да еще и гавкает!
— И пока пил зверь, стих звук во чреве его, а когда пошел прочь от источника, вновь оглушил нас громогласный лай! И были мы поражены ужасом, что подобное создание есть на землях Британии!
Рыцари возбужденно загомонили. Каждый, как уже догадался Ивар, сейчас начнет кричать, что видел чудовище раз двадцать, а то и тридцать, а если и не сообщал королю, так только из нежелания беспокоить его подобной мелочью.
— Если король желает, — красивый мужественный голос Ланселота прозвучал подобно звуку боевого рога, — то я поймаю рыкающее страшилище и доставлю его в Камелот!
— Король желает, — Артур зло усмехнулся, — чтобы чудесного зверя добыли наши гости с севера, доказавшие ловкость и отвагу в исполнении всякого рода поручений.
Рыцари возбужденно и зло загалдели. Понятно, что всех задело то, кому именно правитель Британии поручил почетную задачу.
— Что, опять куда-то ехать? — Лицо Нерейда обиженно вытянулось, словно у ребенка, у которого отобрали любимую игрушку. — Когда же мы вернемся на драккар?
— Нескоро, — тяжко вздохнул Вемунд и с такой жадностью впился в олений бок, словно в ближайшие дни викингам предстояла голодовка.
Конунг поднялся, широкоплечий и могучий. На нем скрестилось множество неприязненных взглядов, но Хаук не удостоил их вниманием.
— Благодарю за доверие, король, — проговорил конунг. — Оно льстит мне. Но не лучше ли поручить охоту на зверя твоим рыцарям?
— Этим недотепам, которые даже разбойников вокруг Камелота не могут вывести? — Артур кивнул в сторону Ланселота, который почему-то смотрел в стол. Лицо Гавейна было алым от ярости. — Они три года будут собираться, потом пять — ловить, да так и не поймают, скорее зверюга от старости сдохнет…
— Хорошо. — На лице конунга не дрогнул ни единый мускул. — Мы отправимся завтра же.
— Ну вот, опять, — пробурчал Нерейд, опрокидывая в себя очередную кружку пива. — И почему нельзя было отказаться от этого поручения? Что, неужели он мог нас заставить?
— Нет, не заставил бы. — Рыжий викинг вздрогнул. К его удивлению, Хаук услышал вопрос и решил на него ответить. — И мы могли отказаться, даже не запятнав собственной чести!
— Так в чем же дело? — влез в разговор Ивар.
— Король бросил нам вызов. — Конунг некоторое время помолчал, собираясь с мыслями. — Не принять его — значило отступить. А жизнь человека только тогда имеет смысл, когда он постоянно идет вперед, сражаясь с теми вызовами, которые предложит ему судьба. Выйти в море на утлом драккаре, навстречу волнам и ветру — вызов. Приплыть в чужие земли, вступить в сражение, где ты можешь погибнуть от брошенного рукой труса копья, — тоже вызов, как и зверь, которого нам надлежит поймать…
— А если избегать вызовов? — спросил Ивар.
— Боюсь, что сотворить подобное невозможно. — Хаук покачал головой. — Даже бонд, озабоченный только своей землей и богатствами, сталкивается с вызовами — неурожаем, нападением разбойников. Можно выбирать те вызовы, которые легче, но разве это будет жизнь? Скорее прозябание…
Слова звучали красиво и страшно, а сам конунг в этот момент был похож на бога — такая могучая убежденность звучала в каждом слове, такой силой горели глаза. Ему хотелось верить, за ним хотелось следовать. На мгновение Ивар загрустил, остро жалея, что никогда не станет таким…
А с тронного возвышения за беседующими викингами следил король. Ревнивые мысли ворочались в его сердце, колючие, точно стебли шиповника. Грудь сжималась от боли. «Ничего, — думал Артур, изо всех сил стараясь выглядеть спокойным, — уедете, и завтра же я поговорю с королевой. Женщина сама по себе слаба, и она не сможет соврать, зная, что любовник далеко… Она все расскажет, все!»
И он яростно сжимал кулаки, не замечая, что сминает в одном из них золотой кубок.
— Ну вот, опять мы за пределами этого змеиного гнезда, именуемого замком, — с наслаждением вдыхая лесной воздух, напоенный ароматом листвы, проговорил Арнвид.
— Жаль только, что едем не к морю, — пробурчал Нерейд.
— Хватит ворчать, точно старая карга! — оборвал его конунг. — Сейчас уже будет источник, у которого видели зверя. Осторожнее, следы не затопчите…
Кусты лещины, обсыпанные зелеными пока орехами, разошлись в стороны, и взглядам викингов предстала большая поляна, в центре которой, из углубления, красиво обложенного серыми округлыми валунами, бил крохотный ключик. Прозрачная вода собиралась как в чаше, а затем ручейком скрывалась в траве.
— Да, тут явно побывали благородные рыцари, — брезгливо промолвил Вемунд, глядя на кусты, земля под которыми была украшена обрывками ткани, осколками кувшинов и прочим мусором.
Не обращая на него внимания, Хаук соскочил с седла и обошел поляну кругом. Ноздри его заметно шевелились. Вслед за конунгом направился Арнвид.
Не пройдя и десятка шагов, Хаук замер как вкопанный, нагнулся к самой земле.
— Ничего себе! — вырвался возглас у. подбежавшего к нему эриля. — Вот это след!
Вмятина в траве походила на обычный отпечаток оленьего копыта, если бы не размеры. Оленя такой величины трудно было даже представить, а след глубоко вдавился в дерн, свидетельствуя о немалом весе твари.
— Так, не толкайтесь тут! — Конунг движением руки отстранил дружинников, суетившихся вокруг с желанием помочь. — Ждите у лошадей!
Ожидание тянулось долго. Вемунд воспользовался передышкой, чтобы вздремнуть. Из кустов вскоре раздался его храп, заставивший в испуге смолкнуть птиц' на окрестных деревьях. Кари, из которого следопыт был такой же, как из топора — пловец, сидел, привалившись к толстому стволу. Ивар с Нерейдом, чуть не грызущим ногти от нетерпения, наблюдали за тем, как Хаук с Арнвидом почти ползают по поляне, шаг за шагом изучая покрытую травой поверхность.
Наконец конунг распрямился, на лице его была решимость.