– В зубную бабушку, – ответили мы.
Время было еще не позднее, но новый охранник встал у нас на пути. Похлопывая дубинкой по ладони.
– Куда? – строго спросил он.
– Туда! – сказал Алешка.
– Зачем?
– На репетицию, – сказал я.
– К кому?
– К Бонифацию.
– Это что за фишка?
– Начальство надо знать в лицо, – сказал Алешка.
Разговор зашел в тупик. Но, к счастью, спустился со второго этажа наш директор. В шубе и с мохнатой шапкой в руке.
– В чем дело? – спросил он охранника.
– Да вот, рвутся в школу в неположенное время. Грубят.
– Запомни этих учащихся. Наши люди. Пропускать без разговоров.
Здорово на него мама страху нагнала.
Директор надел свою меховую шапку и важно вышел из школы.
– Вы что, его дети, что ли? – спросил ошалевший охранник.
– Мы – дети Шерлока Холмса, – гордо ответил Алешка.
Честное слово, мы с Алешкой не сговаривались, но сработали четко и слаженно.
– Дим, ты меня здесь подожди, – сказал Алешка. – Я быстренько свой стишок расскажу и смоюсь.
Я взял его куртку и сел на скамеечку у входа в раздевалку. Алешка ушел. Настала тишина. Но не надолго. С площадки второго этажа раздался Алешкин вопль.
Охранник вскочил, глаза его заметались. Он растерялся.
– Слышь, Холмс, – попросил он меня, – побудь здесь, а? Никого не впускай. Я – сейчас! – И он заскакал по лестнице через три ступеньки.
А я подбежал к столику, отдернул на окне шторку… Термоса на подоконнике не было. Мне даже холодно стало. Хорошо, хватило ума заглянуть в угол, за столик. Термос стоял на полу. Я схватил его и выставил за дверь.
Очень вовремя: спустились Алешка и охранник. Охранник был в каких-то белых хлопьях, Алешка – в восторге.
Оказалось, что на площадке вдруг ни с того ни с сего сработал висящий на стене огнетушитель – не очень молодой и не совсем исправный. Алешка услышал, что он вдруг зашипел, как рассерженная змея, выползающая из своей темной норы, испугался и стал звать охранника.
Прибежав, тот начал срывать огнетушитель со стены. Тот окончательно проснулся и выбросил из своей пасти облако белой пены. К несчастью, бедный охранник оказался у нее на пути.
– Ничего, – утешил его Алешка. – Хорошо, что он в вас попал, а не в директора.
– Лучше бы в директора, – буркнул охранник, смахивая со своей формы клочья пены.
Тут вдруг откуда ни возьмись и Лидочка появилась, новенькая физкультурка.
– Что случилось?
– Наш охранник, – скорбно сказал Алешка, – чуть в огнетушителе не утонул. Мы его спасли. Сделайте ему искусственное дыхание.
Лидочка вместо этого отошла подальше и сказала:
– Ну вас!
– Ну, мы тогда пошли, – сказал Алешка. – На третьем этаже, кажется, еще кто-то шипел. Может, Бонифаций.
Мы вышли, я подхватил термос и сказал:
– Как удачно этот огнетушитель сработал. Вовремя, да?
– А то! – сказал Алешка. – Я уж прямо и не знал, как его включить. Напугался. Такое барахло.
Мне оставалось только хихикнуть.
Мы вручили папе термос.
– Никто не видел, что вы его забрали? – спросил он.
– Что ты! – сказал Алешка. – Там как раз такая паника была! На всех этажах вдруг заработали огнетушители. Первый этаж прямо залило мне по пояс.
– А Диме с ручками? – усмехнулся папа и отвернул крышку термоса… Термос был пуст.
– Вы что? – испугался папа. – Допили по дороге этот чай?
– Мы вещдоки не уничтожаем, – обиделся Алешка.
Папа понюхал горлышко и сказал:
– Впрочем, эксперты установят, что здесь было…
Когда мы ложились спать, Алешка сказал мне:
– Дим, этот охранник, он какой-то ненастоящий. И воще, я его где-то видел.
Это он мне специально сообщил. Чтобы я не сразу уснул.
Глава IX Спасем Лидочку?
На следующий день Алешка позвонил папе на работу.
– Термос экспертам своим отдал? – спросил он довольно нахально. – И чего говорят?
– Да ничего особенного, – ответил папа. – Говорят, что я распустил своих детей и жалоба на вас уже ушла прямо к министру.
Эти слова означали, что сейчас папа ничего не скажет, а скажет вечером, но только то, что сочтет нужным и возможным.
– Дим, – вздохнул Алешка, положив трубку, – поползли на кухню. Мама беляши делает. Надо ей помочь.
Когда мы вошли на кухню, мама оглянулась от плиты и вздохнула. На сковороде румянились очень вкусные беляши.
Алешка начал разговор издалека.
– Мам, а как подмышка пишется?
– Подмышка или пАдмышка? – уточнила мама вопрос.
– Это я знаю: пАдмышка. А вот вместе или не вместе?
– Конечно, вместе. Это все знают. Кроме тебя. – Мама выложила порцию готовых беляшей на блюдо. Они так запахли! И на них еще весело пузырилось кипящее масло! Чего Алешка затеял эту грамматику? Нашел время!
– Вместе? Надо же! «Я взял книгу под мышку». Тоже вместе?
Мама задумалась. Потом рассердилась:
– Иди отсюда! Ты меня отвлекаешь.
– Ма, я очень люблю наш родной русский язык. Он необыкновенный. И я хочу его знать лучше всех.
Мама насторожилась.
– И что? – спросила она.
– Нам Любаша вчера очень интересную книгу читала. Про всякую старину. Там про всякие идеалы, про неземную любовь…
– Ну? – Мама пыталась понять, что ему нужно.
– Там на одной странице один графин говорит своей графине: «Я вас истово люблю!» Истово – это как?
– Очень сильно и глубоко. – Мама не отрывала глаз от сковороды.
– А потом он говорит другой даме: «Я вас люблю НЕистово!» Это как? Наоборот? Он ее ненавидит?
Мама повернулась к нему с большими глазами. Она растерялась, как охранник под огнетушителем.
– Истово… Неистово… Противоположные слова… Обозначают одно и то же понятие.
И тут мама нашла правильное решение. Единственно верное. Она взяла большую тарелку и положила на нее шесть беляшей прямо со сковороды. И прошипела… Мама у нас очень красивая. У нее самые большие и самые голубые глаза в нашем микрорайоне. Когда она сердится, ее глаза становятся еще больше. Прямо во все лицо. И тогда она прошипела:
– Забирайте! Идите отсюда! Прошу вас истово и неистово!
Мы схватили тарелку в четыре руки и, едва не застряв в двери, ринулись в свою комнату.
– Шесть штук, – задумчиво сказал Алешка. – На пятерых не делится.
Я даже оглянулся – а где же еще трое?
– Дяде Федору с его родственниками надо отнести. Дим, теперь ты иди за добычей.
– И чего я скажу? Еще один беляш?
– Ты спроси маму: «Да» и «нет» – разные слова?» Она скажет: «Конечно, разные!» Тогда ты скажешь: «Мам, спроси меня: ты сыт?» Она спросит. А ты скажешь: «Да нет, я голоден». Понял?
Ничего я не понял. К счастью, тут вошла мама с беляшами:
– Дяде Федору отнесете! Он дома?
– Да нет, – сказал Алешка.
Мама быстро закрыла за собой дверь.
– Леш, – сказал я с сочувствием к маме, – ну зачем этот спектакль? Сказал бы просто: «Мам, так хочется твоих великих беляшей» – и все.
– А то! Мы все это уже проходили в первом классе. Начнется: сначала – помойте руки, потом – сделайте уроки, еще потом – пропылесосьте большую комнату, вынесите ведро с мусором, сходите в магазин. А когда уже сил не останется – молодцы, вот вам за это!
Что-то он в последнее время много спорить стал. Невзирая на лица. У него, наверное, звездная болезнь начинается – я младший и самый умный сын Шерлока Холмса! Надо будет в моем рассказе эту тенденцию отобразить.
Но тут Алешка прервал мои мстительные мысли:
– Дим, хочешь, скажу? На меня две мысли напали. Они, Дим, одинаковые. Но разные. – Тут мне стало грустно: истово и неистово. – Я, Дим, все время вспоминаю: где я нашего нового охранника в своей жизни уже видел? И где я нашу физкультурку Лидочку тоже уже один раз видел. Я, Дим, ее видел на стене. А его, Дим, я видел на стуле.
– Ну и что?
– Я, Дим, видел их в одном доме!
Мне так и хотелось спросить: в сумасшедшем?
Беляши мы доели, но вопросы так и остались «недоеденными».
– Хочешь, скажу? – Алешка проглотил последний кусок и зашептал мне в ухо:
– Они, Дим, очень подозрительные. – И очень логично подвел итог: – Пошли к дяде Федору, отдохнем.
Дядя Федор нам обрадовался. И его родственники тоже. Мурзик встал на задние лапы и помахал передними, Шарик тут же напросился к Алешке на руки.
– Как батя? – спросил дядя Федор Алешку. – Не шибко ухи драл?
– Испугался! За одно ухо взял, а я как заору: «Я с дядей Федором ездил!» – он тут и передумал. «Тогда, – говорит, – ладно. Живи с ушами».
– На то и нужны друзья, – сказал дядя Федор. – Чтобы ухи сберечь. Чайник ставить?
– А то! Мы беляши принесли!
– Мамкины? Сколько штук?
– Без пять десять. Но мы уже свои четыре без десять съели. Это вам и родственникам.
– Родственникам не дам, пусть облизываются. Я их тут застал! – Дядя Федор поставил чайник на плиту. – Они что творят? Они, ребятки, холодильник гипнотизировают.
– Они умные, – сказал Алешка.
– Они умные, – сказал Алешка.
– Хотите поглядеть? Ну-к, пошли в залу.
Свою комнату дядя Федор почему-то называет залой. Хотя в ней никаких «зальных» прибамбасов нет. Нет ни паркета на полу, ни люстр на потолке, ни зеркал на стенах. Есть тахта, на которой спит дядя Федор, и раскладушка, на которой весь день валяются «родственники».
А еще на стене висела фотография молодого сурового бойца в камуфляже. Обвешанного всякими гранатами, с хвостиком рации из нагрудного кармашка, с укороченным автоматом на груди. В шапке-афганке на голове.
– Где-то я его видел, – сказал Алешка.
– Тихо! – сказал дядя Федор. – Сидим ровно без пять минут десять.
Без пять минут десять мы на цыпочках подобрались к кухне. Заглянули в дверь. Напротив холодильника, подобрав хвосты и насторожив уши, сидели «родственники». Закаменевшие. Уставившись на дверцу холодильника.
Без одной минуты две – мы сами все это видели – дверца холодильника чмокнула и распахнулась. Шарик мягким прыжком влетел внутрь, схватил сосиску и сбросил ее на пол – Мурзик наступил на нее лапой. А Шарик выдрал из пакета еще одну сосиску и, зажав ее в пасти, спрыгнул на пол. Обернулся, коротко, прямо через сосиску, мяукнул – дверца холодильника послушно захлопнулась.
– Во! – шепнул дядя Федор. – Кому скажи – не поверят. Я вот, по ихнему примеру, без тридцать минут час сидел напротив холодильника – хоть бы вздрогнул.
Алешка вдруг сообразил что-то свое.
– Дядя Федор, а ваш холодильник их слушается, только когда они вдвоем его гипнотизируют?
– А то! Один раз гляжу: Мурзик сел, сидел-сидел, даже скулить начал – нет эффекта. Позвал Шарика, видать, одной силы маловато было. Вдвоем справились, курицу стащили.
– Мою? – вдруг встрепенулся Алешка.
– Зачем твою? Мы чужого не трогаем. Твоя в морозилке мерзнет.
– Что за курица? – спросил я Алешку.
– А… дохлая. С камнями.
– С какими камнями? В печени?
– А я знаю, где у нее печень? Ты лучше подумай, где я нашу Лидочку видел? И этого охранника?
– В школе, – сказал я назло. – На стенде «Гордость нашей школы»!
Алешка вдруг дернулся, будто на кнопку сел. Посмотрел на меня внимательно и сказал тихо и вежливо:
– Спасибо.
Когда мы вернулись домой, я в свой рассказ, по свежим впечатлениям, вставил эпизод с гипнозом холодильника.
Позже Бонифаций прочел его и безжалостно перечеркнул красным фломастером. И назидательно произнес:
– Дима, не надо путаться в жанрах. Ты создаешь произведение приключенческое, а не фантастическое. Я бы даже сказал, что эта парочка – кот и собака – суть существа мистические.
Я не стал спорить, но, как вы потом узнаете, этот мистически-фантастический эпизод пришлось восстановить. В один прекрасный день…
Несмотря на всякие заморочки, настроение в семье и школе было хорошее – предновогоднее. В этом празднике и правда есть что-то волшебное. Мистически-фантастическое. Все время ждешь, что случится что-нибудь очень доброе и радостное. Независимо от того, заслужил ты его, это радостное, или не заслужил. Очень правильный праздник, как-то сказал Алешка. Я тоже сколько раз об этом думал. Вот недоволен сам собой: что-то плохо сделал, что-то хорошее сделать не получилось, а подарок новогодний будет всегда – как бы в утешение. А уж если сам собой гордишься, то и подарок воспринимаешь как заслуженную награду.
Бонифаций уже дал указание нашим художникам нарисовать, как он сказал, эпохальное полотно, на всю стену рекреации – поздравление с Новым годом и приглашение на волшебный праздничный вечер. Когда ребята начали набрасывать на длинной полосе из ватмана это полотно, мое личное настроение подпрыгнуло, как крепкий теннисный мячик.
Получалось здорово: во всю ширину – красивый заснеженный еловый лес. Вверху, в левом углу, еще не спрятался яркий веселый месяц, а в центре небо уже заалело от поднимающегося солнца – настоящего зимнего, тоже яркого и холодного. И оттуда, от солнца, из леса, мчится прямо к нам еще далекая тройка белоснежных лошадей.
И уж я не знаю, как такое удалось нашим ребятам, но когда глядишь на это «эпохальное полотно», то будто слышишь, как взбивается копытами сухой снег, как звенят бубенчики на сбруе, и видишь краснощекого, в белой бороде, Деда Мороза и беленькую Снегурочку, похожую на Маринку. А за ними, на санях – красный, расшитый большими снежинками мешок с подарками. И, знаете, почему-то начинает с радостью казаться, что в этом мешке – подарок не только тебе, но и всем твоим родным и близким.
Это очень приятное чувство. И я помню, откуда и когда оно взялось.
Когда мы с Алешкой были маленькими, папа за неделю до Нового года давал нам красивые новогодние открытки и говорил:
– Пишите письма Деду Морозу. Заказывайте подарки за свои успехи. Только очень много про них не врите.
Я делал свой заказ, в душе посмеиваясь, а Лешка старательно корябал: «Детмарос з новым годомм. Падари мне за маи павиденнья жилезнаю дарогу. И книгу пра Карсона. И машину для гулять ва дваре».
Потом папа забирал открытки и обещал по дороге на работу опустить их в почтовый ящик. Однажды, правда, случился прокол – папа потерял бдительность, и Лешка сам бросил открытку в ящик «ва дваре». Пришлось мне осторожно выведывать у него, что он там назаказывал за свои «павиденнья».
И вот в один прекрасный день он удивил меня безмерно, когда я прочитал в его послании Деду Морозу вот такие слова: «Падари папи дектаффон, а маме стеральную мошину».
Одним словом, с помощью Деда Мороза мы получали друг от друга те подарки, которые нам были очень нужны.
И в прошлом году в один прекрасный день Алешка опять удивил Деда Мороза, попросив в подарок… собачий ошейник. Папа и мама (наш личный Дед Мороз) не решились его огорчить. Под елкой, в волшебном сундучке, среди всяких других подарков оказался хороший ошейник желтой кожи.
– И где ты будешь его носить? – спросил папа, когда мы, расхватав свои подарки, сели за праздничный стол. – На поясе?
– Еще не решил, – увильнул Алешка.
А на следующий день Мурзик дяди Федора с гордостью разгуливал во дворе в красивом новом ошейнике.
Мне подумалось, что в этот раз Алешка закажет Деду Морозу намордник. И папа спросит:
– И где ты будешь его носить?
Алешка помолчит, подумает и снова увильнет:
– В ранце.
– Зачем? – спросит мама.
– Пригодится.
И окажется, как всегда, прав. Я не хочу забегать вперед, но в один прекрасный день…
В один прекрасный день, когда я старательно писал работу по математике, Алешка дернул меня за рукав, требуя внимания. Дернул хорошо – через всю страницу промчалась синяя шариковая линия, перечеркнув все, что было сделано непосильным трудом.
– Чего тебе? – сердито спросил я.
– Тебе Лидочка нравится?
– Какая? Из второго подъезда?
– Из учительской. Физкультурка.
– Откуда я знаю. Я ее один раз всего видел.
– А я – два! Дим, ее надо спасать!
– Ладно, – согласился я. – Сейчас перепишу задание, решу еще три уравнения, схожу в магазин, поглажу брюки и пойду спасать твою Лидочку. – Спасатель нашелся: то Маринка, то теперь Лидочка. – А куда идти-то? На пожар или на пруд? Горит или тонет?
Тут Алешка ответил очень странно:
– Младший вовсе был дурак!
– Не понял, – признался я.
– Знаешь, Дим, во всех сказках младший сын всегда дурак. А в жизни, Дим, наоборот.
Вот это я понял.
– А в лоб? – спросил я.
– А по лбу? – спросил Алешка, отскакивая от стола. – Хочешь, скажу? Эту Лидочку надо охранять. Она, Дим, наивная, а ей угрожает опасность. Каждый день.
– Это где же? – спросил я, соображая, как бы от него отделаться с его фантазиями.
– В нашей школе! – выпалил Алешка.
Ну… если глубоко задуматься, то в нашей школе, да и не только в нашей, каждому учителю так или иначе угрожает опасность.
– Пошли! – сказал Алешка. – Сам увидишь!
– Куда пошли? В школу?
– В полицию!
Этого мне только не хватало! Так не хватало, что я уже всерьез разозлился и решил его проучить. Ладно, пошли в полицию, и там я посмотрю, какая такая опасность угрожает учительнице физкультуры. И щелкну его по носу!
Я с удовольствием захлопнул учебники и закрыл тетради.
В Управлении полиции дежурный офицер попробовал было остановить нас вопросом: «А вы, молодые люди, по каким делам?» – но Алешка поднял такой хай, что сбежались все свободные от работы сотрудники. Алешку это не смутило, и он нахально потребовал вызвать следователя Павла Петровича. Да еще в такой форме:
– Дядю Пашу – сюда! Срочно!
«Дядя Паша» был тот самый следователь, у которого Алешка сидел в кабинете на негласном опознании. И надо сказать, он заметно обрадовался Алешке, даже с какой-то надеждой посматривал на него, когда мы шли в его кабинет.
– Что-нибудь новое вспомнил про «двух тыщ первый год»?
– Вот этот ваш дядька, который пепельницу на колено любит ставить…