Внезапно Пабло замолчал, у него заколотилось сердце при виде ужаса, который отразился на лице его друга: так больно того ранили эти слова.
Тем не менее, Карлос понимал, почему Пабло так зол.
– В чем дело, дружище? Ты боишься, что потеряешь меня? Я думаю, на тебя начинает действовать твоя встреча с Волларом. Что же с тобой будет, когда придет слава? Ты и в самом деле думаешь, что я тебя брошу? Я знаю, что ты и Анна по-разному смотрите на некоторые вещи, но, поверь мне, ты ее тоже полюбишь – со временем… Она дарит мне счастье, Паблито, разве этого недостаточно?
– Прости, – сказал Пабло и отпустил воротник Карлоса. – Давай не будем больше спорить. Мы слишком давно дружим. Идем же, нам нужно многое посмотреть.
Друзья остановились перед входом в большой выставочный зал. Надпись на огромных дверях гласила: «Всемирный Выставочный Зал – Выставка Столетия, 1900 год».
Они вошли в огромное здание и из вестибюля направились в помещение, куда свет проникал через окна в крыше. По залу бродили зрители и знатоки искусства в темных костюмах, галстуках и цилиндрах; поодаль квартет играл легкую классическую музыку.
На больших панелях, разделявших пространство, словно ширмы, на отдельные секции, были выставлены картины известных современных художников.
Пожилой седобородый господин в цилиндре стоял перед картиной Сезанна. Он вынул лупу, чтобы получше рассмотреть работу. Какой-то нетерпеливый маршан заметил его и ощутил запах денег. Чуя добычу, он взволнованно потирал руки.
– Согласитесь, прекрасная работа! – сказал маршан. – Всего сто двадцать франков – и она ваша…
Пабло и Карлос увидели, что происходит, переглянулись и подошли поближе, чтобы послушать.
– Сто двадцать франков? Какая мерзость! – воскликнул старик, кипя от негодования. Он опустил свою лупу. – И это вы называете искусством?
Пабло, не желая упускать случая, перебил пожилого господина:
– Простите, месье, но что вы называете настоящим искусством?
Старик бросил взгляд на картину.
– Определенно, не это барахло.
Пабло мысленно усмехнулся.
– А я-то думал, что любая работа, созданная художником, это искусство.
– Вздор! Что за ужас творится с людьми в наши дни! Вы не отличаете хлама от настоящих шедевров.
Пабло вновь обратился к старику:
– И что же вы считаете шедеврами?
– Работы Микеланджело, Караваджо, Тициана. Вот это искусство, месье! – убежденно воскликнул седобородый. Он постукивал кончиком трости по полу. – Живопись эпохи Возрождения!
Прохожие останавливались послушать горячий спор.
– А знаете ли вы, что в эпоху Возрождения средневековые живописцы считали работы этих художников мусором?
– Ха! И что это доказывает? – проворчал недовольный старик.
– Это доказывает, что люди никогда не бывают готовы принять новые идеи или, как в этом случае, новый взгляд на мир.
Пабло указал на аналитический пейзаж Сезанна, чтобы обосновать свою точку зрения.
– Мы водим деревенский пейзаж с горой, как бы геометризованной и разбитой на отдельные грани. Это называется «смещением» или «взаимопроникновением» объектов.
– Этот парень понимает, о чем говорит, – пробормотал маршан, все еще стоявший рядом.
А Пабло снова указывал на большой холст:
– Заметьте, внешний контур горы Сезанн оставляет нечетким, чтобы голубое небо и серая поверхность горы плавно переходили друг в друга.
– И что?
– Ну… Это – новая трактовка формы, цвета и фактуры: взаимопроникновение воздуха и камня противоречит нашему визуальному опыту. В результате картина диктует нам свою логику, отличную от общепринятой.
Когда Пабло закончил свою лекцию, раздались аплодисменты: послушать его уже собралась небольшая толпа. Но слова Пабло явно не убедили старика: потеряв дар речи, он угрожающе взмахнул тростью и исчез среди зевак.
Познания Пабло в области искусства произвели на маршана сильное впечатление.
– Какой вдохновенный критический разбор! А не хотели бы вы поработать у меня?
Пабло улыбнулся и покачал головой.
– Спасибо, но я творец, а не делец.
И Пабло с Карлосом пошли дальше, смотреть другие картины.
– Слушай, Пабло, это так здорово! Не думаю, что я смог бы так хорошо все объяснить. Откуда ты это знаешь?
– Я просто внимательно рассматриваю то, что вижу.
И тут приятели неожиданно натолкнулись на худого молодого человека, который стоял на возвышении вроде небольшой сцены и, бурно жестикулируя, что-то кричал собравшимся зевакам. Молодого человека звали Альфредом Жарри, он был нескладным юнцом, чуть за двадцать, с ярко-рыжими усами и короткой стрижкой.
Не по годам развитый, блестящий студент, Жарри очаровывал своих однокашников бесконечными проказами.
Ходили слухи, что в пятнадцатилетием возрасте, во время учебы в лицее в Ренне он был заводилой в группе мальчиков, которые посвящали массу времени и энергии насмешкам над тучным, благонамеренным, но малосведущим учителем по имени Эбер.
Жарри и его однокашник Анри Морен написали пьесу под названием «Поляки». Они показывали ее с помощью марионеток в доме одного своего приятеля. Главный персонаж пьесы, папаша Убю, был увальнем с огромным животом, тремя зубами – каменным, железным и деревянным, – единственным ухом и уродливым туловищем. В более позднем фарсе Жарри, под названием «Король Убю» папаша Убю появляется снова и на сей раз превращается в одного из самых чудовищных и потрясающих героев французской литературы.
Жарри был умен и, сдав в возрасте семнадцати лет экзамен на степень бакалавра, приехал в Париж, чтобы поступить в Эколь нормаль. Туда его не приняли, но вскоре юноша обратил на себя внимание своими поэтическими произведениями. Сборник его стихов Les minutes de sable mémorial [19]был издан в 1894 году.
В том же году умерли его родители, оставившие ему небольшое наследство, которое студент быстро растратил.
Тем временем Жарри обнаружил, какое удовольствие доставляет алкоголь. Он окрестил его «священным настоем», а абсент – «зеленой богиней». Ходили слухи, будто одно время он красил себе лицо зеленой краской, ездил в таком виде на велосипеде по городу и прославлял абсент – несомненно, находясь под одурманивающим воздействием этого напитка.
В ту минуту, когда Пабло и Карлос вошли в зал, Жарри, стоя на трибуне в выставочном зале, с жаром вещал о том, что официальное искусство – не что иное, как профанация. Молодые люди встревожились, увидев, как выступающий извлек из кармана своих длинных мешковатых брюк пистолет двадцать второго калибра и стал размахивать им.
– Оружие! – проговорил Карлос и, предвидя серьезную опасность, быстро оттолкнул Пабло назад.
Глаза Жарри остановились на Пабло. Он перестал вещать и обратился к толпе.
– Дражайшие друзья и глупцы, сейчас я покажу вам мою самую последнюю работу, которую я называю «живым искусством»!
Внезапно Жарри направил пистолет на ошеломленную толпу и начал беспорядочно стрелять в воздух. Пули попадали в стену прямо за Пабло и Карлосом. Люди, припадая к полу и визжа, отползали к укрытиям. А Жарри продолжал палить в воздух, пока не кончились патроны. В комнате повисла звенящая тишина.
Когда некоторые храбрецы наконец осмелились поднять голову, стараясь высмотреть, что же произошло, то люди увидели хохочущего Жарри, который перезаряжал пистолет. Но, слава богу, в этот момент на сцене появились жандармы. Они быстро скрутили безумца и уложили его на пол. Тот отвечал им обильным потоком ругани.
– Фашисты, ублюдки, – орал Жарри. – Свободу искусству!
Но блюстители порядка, не обращая на его крики внимания, надели на несчастного наручники и повели его, извивающегося и выкручивающего себе руки в попытках освободиться.
Пожилой господин, с которым испанцы уже познакомились, выпрямился, увидел Карлоса и злобно посмотрел на Пабло.
– Это, несомненно, еще один из ваших любимых современных художников?
Карлос, не обращая внимания на старика, обернулся к приятелю.
– Я считаю, сегодня мы уже достаточно всего насмотрелись. Давай-ка покинем этот сумасшедший дом.
– Боюсь, психов тут достаточно, – согласился Пабло. – Что ж, делать нечего.
Пабло покачал головой, закинул руку Карлосу на плечо, и они ушли.
Глава 16 Вечер у дона Луиса
Дон Луис, торгуя недвижимостью, сделал и для себя несколько приобретений в Париже, одно из которых особенно любил. То были обширные апартаменты на левом берегу Сены, в Латинском квартале, неподалеку от Сорбонны.
Латинский квартал всегда оживлен и полон студентов. Он славится своими бистро. Кроме того, здесь находится много высших учебных заведений. Дон Луис был очарован этим районом.
Латинский квартал пересекают бульвары Сен-Жермен и Сен-Мишель – две крупные артерии, от которых, как капилляры, разбегаются в разные стороны сотни извилистых улочек. Обсаженная деревьями площадь Сент-Андре-дез-Ар была местом встреч многих французских художников. Площадь окружали многоквартирные дома, уютные кафе и прекрасные рестораны.
Дон Луис устроил в своей роскошной гостиной небольшую вечеринку в честь дня рождения племянника. Он поставил перед Карлосом слоеный шоколадный торт, чтобы юноша задул свечи. Пабло, Макс, Анна, Хайме и еще несколько молодых испанцев, стоя неподалеку, смотрели, как виновник торжества выполняет эту приятную обязанность, и радовались.
– Ну что ж, Карлос, – сказал дон Луис, – давай посмотрим, сможешь ли ты задуть все свечи… Ах, но постой, сначала ты должен загадать желание!
– Чего же мне пожелать? У меня есть хорошие друзья, семья, Анна…
– А еще – много раскаленного воздуха в легких, – улыбнулся Пабло. – Давай, задувай свечи.
Карлос засмеялся, задул свечи, все захлопали и встали в кружок, ожидая, когда разрежут торт. И тут Карлос ласково взял руку Анны и, притянув девушку к себе, поцеловал ее в губы. Затем с гордым видом обратился к гостям:
– Я хочу сказать кое-что важное. Мы с Анной помолвлены.
Гости стали поздравлять счастливую молодую пару. А Пабло, отойдя в сторону, присоединился к Хайме и Максу. Все трое были явно обеспокоены новостью. Пабло и Макс переглянулись, их взгляды выражали сомнение. Макс склонился к уху Пабло и неодобрительно прошептал:
– Он шутит, наверное? Все знают, что она – шлюха. Вы можете что-нибудь сделать? Образумьте его!
– Я пытался, но он ничего и слышать не хочет.
Пабло подошел к Карлосу, который, стоя рядом с доном Луисом, резал торт. Анну окружили оживленно щебечущие подруги.
– Карлос, можно тебя на два слова?
Карлос обвил рукой талию Анны: он явно был на вершине блаженства. Анна с подозрением посмотрела на Пабло, хотя глаза ее сияли восторгом от своей победы.
– Что бы ты ни хотел сказать, все это может быть сказано и при мне, – заметила она с саркастической усмешкой.
Встретившись взглядом с Пабло, Карлос обратился к Анне:
– Дорогая, пожалуйста, оставь нас на минутку.
– Прекрасно, – ухмыльнулась она, но отошла в сторону. – Я иду на кухню за тарелками.
Когда Анна ушла, Пабло внимательно посмотрел на Карлоса.
– Когда это ты решил вступить в брак?
– Мы с Анной решили это вчера. Я хочу связать наши судьбы.
– Связать судьбы? Вот смех-то!
– Почему?
– Потому что у нас совсем нет денег, идиот! Как ты намереваешься ее содержать? Что ты можешь ей дать?
– Пабло, ты мой лучший друг. Но не стоит лезть не в свое дело… Мы с Анной любим друг друга. Чем она тебе не нравится?
Пабло покачал головой, поняв, что Карлос уже все решил и отговаривать его поздно.
Карлос широко улыбнулся и взял друга за руку.
– Ах, ты ревнуешь, да? Правда? Боишься меня потерять. Но не беспокойся, все будет прекрасно. Ты можешь жить с нами, если хочешь.
Пабло презрительно улыбнулся и покачал головой.
– Ничего ты не понимаешь.
Он оставил Карлоса в покое: тот выискивал Анну в толпе и, очевидно, уже забыл о разговоре. Увидев свою невесту на другом конце гостиной, молодой человек направился к ней.
Анна вела светскую беседу с гостями. Она наливала вина красивому, изящному испанцу лет тридцати. Они улыбались друг другу и мило болтали.
Вечеринка продолжалась и стала более оживленной, когда гитарист уселся на стул и принялся наигрывать испанские песни, а гости стали танцевать.
Пабло искал Макса и нашел его у стола с угощением: тот наполнял свою тарелку изысканными закусками. Пабло взял тарелку и встал в очередь за Максом. Оглянувшись через плечо, он заметил, что Анна открыто флиртует и танцует с разными мужчинами. Макс тоже обратил на это внимание.
– Разговор с Карлосом удался?
– Как бы не так. Он одурел от любви.
– А вы сообщили ему о том, что произошло между вами и Анной?
Однажды, когда они вдвоем выпивали в соседнем бистро, Пабло рассказал обо всем Максу. Ему было необходимо покаяться перед кем-то в своем безумном поступке. Он уже сто раз пожалел о случившемся.
– Я не смог, но я расскажу об этом дону Луису. Быть может, он образумит своего племянника.
Внезапно в глубине комнаты возникла какая-то суета, раздались громкие крики, заглушающие нежные звуки гитары. Кто-то разбил что-то стеклянное, и по комнате разлетелись осколки. Один осколок попал в щеку Макса и слегка его оцарапал.
– Какого черта?! – воскликнул Макс, почувствовав на лице струйку крови.
– Не знаю. Пойду погляжу, – сказал Пабло и отставил свою тарелку.
На другом конце комнаты он увидел небольшую группу людей, собравшихся вокруг Карлоса и маленького изящного испанца, который угрожал тому разбитой винной бутылкой.
А Карлос взялся за нож для торта.
– Убери от нее свои грязные руки, подонок! – крикнул Карлос маленькому испанцу.
Анна встала между ними, пытаясь защитить испанца, который все еще размахивал смертельно опасной разбитой бутылкой.
– Прекрати, Карлос! Ты делаешь из себя посмешище. Мы просто танцевали.
– Отойди, Анна. Я покажу ему, как распускать руки!
Оттолкнув Анну в сторону, Карлос ткнул испанца ножом, но нож соскользнул.
– Ха! Думаешь, я тебя боюсь? – кричал Карлос. – Да я убью тебя на этом самом месте!
Он снова кинулся на соперника, но между ним и испанцем внезапно возник дон Луис, и Карлос случайно задел его предплечье ножом. Кровь потекла по руке дона Луиса и закапала на прекрасный персидский ковер.
Пабло и Макс прорвались сквозь толпу, и им удалось растащить разгоряченных соперников. Слуги и гости в ужасе расступились, а некоторые направились к дверям и ушли.
– Прекратите! – крикнул Пабло. – Кто-нибудь, найдите, чем перевязать!
Соперников разняли, испанец бросил бутылку и попятился к двери, но Карлос все еще полыхал яростью и злобно смотрел на него.
А дон Луис разглядывал глубокий порез на руке.
– Боже! Плохи мои дела, а?
К нему подошел Хайме с бинтом в руках.
– Дайте я забинтую. Уверен, дня через два все заживет.
– Простите, друзья, – сказал дон Луис. – Похоже, я оказался не в том месте и не в то время. – Он с интересом оглядел комнату. Большинство гостей незаметно ретировались. – Что ж, эту вечеринку они наверняка запомнят! – пошутил он, а Хайме тем временем ловко обматывал его руку бинтом.
Карлос подошел извиниться.
– Дон Луис, я так сожалею! Но я не мог допустить…
Пабло метнул грозный взгляд на своего взбесившегося друга, давая ему понять, что он идиот.
– Уводи Анну домой, пока не стало хуже… Иди же!
Смущенно кивнув, Карлос опустил голову, взял Анну за руку и ушел.
Пабло наклонился к сидевшему в кресле дону Луису:
– Я хочу кое-что вам рассказать…
– Не надо… – понимающе ухмыльнулся дон Луис. – Она и тебя изнасиловала.
– Вот таким и будет семейное счастье Карлоса, – заметил Макс. – Эта женщина – проклятье, скажу я вам!
Глава 17 Выставка у Воллара
Вход в небольшую галерею Воллара был залит ослепительным светом газовых ламп, развешанных на затейливом фасаде в стиле рококо. Один за другим к галерее прибывали конные экипажи, из которых выходили красиво одетые дамы и господа, принадлежавшие к элите парижского общества.
В галерее шла выставка одного художника – Пабло Пикассо. Официанты в смокингах разливали прекрасное шампанское из бутылок, стоявших в серебряных ведерках, в то время как гости рассматривали развешанные по стенам картины.
Амбру аз Воллар, попивая шампанское, спокойно болтал с Лeo и Гертрудой Стайн. Гертруда – женщина лет тридцати пяти, полноватая и старомодная, с затянутыми в тугой узел на затылке волосами и алой кашемировой шалью на широких плечах.
Гертруда прозорливо подмечала новые таланты и поддерживала подающих надежды художников. Еженедельные собрания в ее салоне, стены которого были увешаны и работами новичков, и уже признанных мастеров, стали легендарными.
Ее покровительство и интересы не ограничивались сферой живописи: она также поддерживала и литературу, ее гостей развлекали музыканты и танцовщики. Многие желали получить приглашение в салон Гертруды: и знаменитости, и малоизвестные художники. Никто не мог рассчитывать на большой успех в мире искусства, если не побывал в салоне Герти, и искатели славы являлись к ней со всего мира.