Очень.
Хочу ли я бежать, скулить, удирать обратно в ельник?
Не хочу. И это даже странно; наверное, так чувствует себя настоящий солдат. Не новобранец и не юнга, я теперь боец, за моей спиной беззащитные люди, передо мной путь к морю.
И путь домой. К маме.
А кто осмелится встать между магом дороги — и его мамой?!
И я ухмыльнулась бабище в ответ.
Показалось мне — или она смутилась? Неужели глаза-воронки вильнули на секунду, неужели в них промелькнула растерянность?
Бойся меня, туманная толстуха. Бойся, жирная тётка. Убирайся с дороги, самозваная королева!
Навершие моего посоха полыхнуло так, что ненужным стало ночное зрение. Серый тусклый мир озарился зелёным и красным. Лицо бабищи набрякло, тело сделалось ещё более рыхлым и складчатым. В глазах-воронках загорелись мёртвенные бледные огоньки. Она подняла руку — толстую, трёхпалую; она будто подавала кому-то знак: майна, вниз.
И я вдруг увидела, как опускается небо.
Само небо, укрытое серыми тучами, шло на нас, будто давильный пресс. Заметался жуткий ветер, затрещали ветки за моей спиной, верхушка самого большого дерева сломалась, за ней другая, третья… Вопя от ужаса, попадали на землю принц и Эльвира.
Тогда я упёрла посох в землю и сказала себе: держать.
Из навершия вырос будто огненный столб. Он упёрся в тучи и замедлил их движение. Небо напряглось, навалилось, и я вместе с моим посохом превратилась в колонну, поддерживающую небеса.
Небо напирало. Посох трещал. Туманная бабища смотрела на меня, её чёрный рот кривился в усмешке. Вот я проиграла миллиметр… Ещё один… Ещё…
— У зла нет власти! — закричала я, изо всех сил отшвыривая от себя наступающие тучи. — Держать! У зла нет власти!
Внутри меня будто открылся вулкан. Горячий поток хлынул изо рта, из ноздрей, из ушей, и с этим потоком рванулось, как заклинание:
Столб света вырвался из навершия посоха и высоко-высоко отбросил наползавшие тучи. Запрыгали молнии по всему небу. Гром ударил по ушам, я оглохла. Затрещали, валясь, ёлки, задрожала земля, но я навалилась на посох и устояла. Я стояла, стояла и держала, прошла минута, другая, третья…
То ли оттого, что уши мои не выдержали грохота, то ли ещё почему-то, но вокруг сделалось тихо, как в подушке.
Небо висело надо мной. Обыкновенное, звёздное. Очень высоко. На месте. Невинное. Как будто не оно здесь ёлки ломало.
Я посмотрела на бабищу — её не было. Струйками расползался туман. А пропасть…
И пропасти не было. Перед нами лежал пригорок, безлесый, песчаный, кое-где поросший редкой травой. И стояла дверь; вот она приоткрылась со скрипом, и это был первый звук среди долгой тишины.
Из узкого проёма упал лучик света… Это светил фонарь на перекрёстке возле моего родного дома. Там тихо падал снег. Лежал на скамейке длинными белыми валиками. Поблёскивали следы от санных полозьев. Хлопнула дверь подъезда, соседка вывела гулять закутанного малыша…
Я видела всё это на бегу. Я неслась, забыв о больной ноге, ни о чём не думая, желая только одного: туда! Там мой дом, там мама… Это мне награда за смелость. Скорее, пока ничего не случилось, пока не закрылась дверь…
На меня навалились сзади и придавили к земле. Вырвали из рук посох…
И всё пропало.
— Лена… Лена, у тебя лицо в крови. На, выпей водички…
Веки опухли, я глядела на мир через узкие щёлочки.
— Лена… Ты величайший маг. Ты не слабее Оберона, теперь мы точно это знаем. Может, ты даже сильнее… Умойся, а?
Утреннее солнце отражалось в воде быстрой речушки. Шелестела и булькала вода. Пахло дымком, пахло лесом, и совсем немного — пахло морем.
Да. Теперь уже точно море близко.
Но что со мной случилось? Почему принц и Эльвира отводят глаза?
Я потянулась к воде. Над речушкой таял утренний туман…
Туман. Я всё вспомнила. Я была почти на пороге дома!
— Это ты меня сбил? — прямо спросила я принца.
Тот смотрел в сторону:
— Понимаешь… мы так поняли, что… ты хочешь нас бросить. Там, за дверью, был твой мир?
Я молчала.
— Это наверняка была ловушка. — Голос Эльвиры дрожал, но она старалась говорить бодро. — Не во власти королевы ходить между мирами.
— А если во власти? — угрюмо спросила я.
— Нет. Это была иллюзия.
— А если правда? Кто вы такие, чтобы за меня решать?
Принц облизнул губы.
— Мы никто, — сказала Эльвира, теперь в её голосе был упрёк. — Просто мы твоё Королевство. Просто ты наша единственная надежда.
— Вот-вот! Вы меня использовали. И тогда, когда захотели уйти от Оберона… и сейчас.
— Лена! — Принц повысил голос. — Ты сама не понимаешь, что говоришь! Ты выдержала такой бой, что о нём впору слагать песни… И будут слагать! Будут петь о твоей победе над королевой тумана! Тебя ждёт слава, тебя ждёт…
— Засунь свою славу… знаешь куда? Я домой хочу!
Пошатываясь, я встала. Речка делала изгиб — в излучине лежал песчаный пляжик, чистый и светлый. Берега поросли травой. Вокруг камней бурлили водовороты. Хлюпнула большая рыба. Хорошее место.
— Где мой посох?
— Вот. Возьми…
Я вырвала своё оружие из рук принца и, ни на кого не глядя, зашагала прочь.
День я провела, валяясь на горячем песке нагишом — на дальнем берегу, защищённая от чужих взглядов двумя большими валунами. Тело моё, покрытое синяками, с грубым шрамом на месте перелома и жалобно торчащими рёбрами, привело бы в ужас любого участкового врача.
Когда солнце поднялось совсем высоко, я переползла в тенёк и поспала пару часиков. Мне ничего не снилось.
Носились над водой стрекозы.
Я знала, что до моря рукой подать. Завтра мы выйдем на берег. И, может быть, завтра же Эльвира и принц смогут наконец основать своё Королевство…
Хотя теперь мне слабо в это верилось.
Свет фонаря, падавший из приоткрытой дверцы, становился в моей памяти всё бледнее и бледнее. Как было бы здорово, если, остановившись на пороге своего мира, я гордо повернула бы обратно! И сказала принцу и Эльвире… Да где там — сказала бы в лицо туманной бабище, которая решила напоследок надо мной посмеяться… сказала бы твёрдо и с достоинством: нет, я отказываюсь возвращаться домой, пока мой долг здесь не выполнен. И бабища убралась бы, посрамлённая. И принц с Эльвирой опустили бы глаза.
…Неужели это могла быть иллюзия? Ловушка? Неужели я не узнала бы родной дом, подъезд, такую знакомую скамейку, на которой мы с Обероном сидели рядом?
Не имеет значения.
Проклятая бабища всё-таки украла мою победу, вместо гордости оставив разочарование и стыд.
Глава 23 Надежда
Ранним утром мы молча доели остатки вчерашней ухи, молча умылись из речки и молча тронулись в путь.
Ветер приносил запах йода. Ёлки сменились соснами. К их шуму примешивался далёкий звук волн.
Увязая в песке, мы поднялись на пригорок и увидели его. Оно лежало, такое, как в моих мечтах, такое, как на рекламных картинках и цветных фотографиях: сине-бирюзовое, в пенных барашках, свободное и чистое море.
Подошёл принц. Крепко обнял меня за плечи:
— Ты сделала это, Лена. Ты смогла. Спасибо тебе.
Я осторожно высвободилась:
— Не за что. Пойдём дальше или устроим привал?
Ночью принц и Эльвира пошли купаться. Они резвились в волнах почти голые, брызгали друг на друга, смеялись, визжали и вели себя как дети в первый день каникул.
Для них всё страшное кончилось. Они победили и могли теперь радоваться жизни на полную катушку. Влюблённые скоро поженятся — разве не повод для ликования?
Я сидела на песке, и у меня не было желания не то что входить в воду — даже снимать тяжёлые сапоги. Ночное зрение позволяло подглядывать, но я смотрела в другую сторону. Мне не было дела до принца с Эльвирой. Пришло время моего полного одиночества.
Эти двое получили, что хотели, — во всяком случае, скоро получат, это совершенно точно. На закате, вскарабкавшись на сосну, я увидела за пригорком дымы рыбачьего посёлка… Значит, уже завтра, может быть, принц станет королём, Эльвира — королевой, а я смогу вернуться домой.
Вот только радости не было. Была тоска, будто в очереди к зубному, — скорее бы всё это кончилось.
В песке догорал костерок из смолистых сосновых веток. На расстеленном носовом платке горкой лежали фрукты — их здесь водилось много, они росли на кустах и на низких корявых деревьях, по вкусу напоминали яблоки, только слаще и сочнее. Принц и Эльвира собирались устроить маленький предсвадебный пир…
Пусть пируют.
Я подобрала несколько фруктов, сунула за пазуху и побрела вдоль берега — искать себе уединённое место для ночлега.
Солнце стояло уже высоко, когда мы отправились добывать моим высочествам новое Королевство.
Шли по кромке влажного песка между морем и берегом, и за нами тянулась тройная цепочка следов. Принц безостановочно говорил, смеялся, напевал, Эльвира нежно улыбалась, поглядывая на него. А я шагала рядом, косилась на этих двоих и всё больше начинала беспокоиться.
Нет, опасности впереди не было — посох молчал. Но беспокойство нарастало, и я не могла понять, что именно мне не нравится. Солнышко светит, море успокоилось и больше не штормит, на полоске мокрого песка блестят, живописно разбросанные прибоем, перламутровые осколки ракушек…
Всё хорошо. Всё должно закончиться благополучно. Как же иначе?
Рыбачий посёлок был уже отлично виден. Большой, основательный, дома красивые, кое-где двухэтажные. Деревянная башенка возвышается надо всеми строениями — может, ратуша? И лодки в море — много лодок, поближе и подальше, под белыми, жёлтыми и зелёными парусами.
Принц замедлил шаг:
— Может быть, не спешить? Они сейчас все на промысле… Дождёмся, когда соберутся на берегу?
Я пожала плечами:
— А вдруг у них работа посменно?
— Что? — удивилась Эльвира.
— Ну, пока одни ловят, другие отдыхают, а потом меняются местами.
— Нет, — твёрдо сказал принц. — Ночью в море небезопасно. Они вытащат лодки на закате, вот увидишь!
Мы нашли себе местечко в тени двух сосен, выросших из одного корня. Я прилегла на песок, а принц и Эльвира занялись своей внешностью.
Эльвира вычёсывала свалявшиеся волосы. Принц чистил песком пряжки на одежде и обуви. Они трудились как пчёлки, расправляли, выравнивали, приглаживали, оттирали пятна, и к моменту, когда солнце засобиралось на покой, оба приобрели если не блестящий, то, по крайней мере, не очень оборванный вид.
— Неплохо, — сказала я, не поднимаясь со своего песчаного ложа. — По крайней мере, гораздо лучше, чем было.
Принц посмотрел нерешительно:
— Ну… пойдём?
— А я вам зачем? Вы же король и королева… Я тут посижу. На фига мне чужая слава?
Принц глянул на Эльвиру в поисках поддержки.
— Ты обязательно должна пойти, Лена, — мягко сказала принцесса. — Можешь не выходить вперёд. Но ты же — часть нашего Королевства, ты маг дороги, люди сразу должны тебя увидеть. А о чужой славе вообще говорить не приходится — это твоя слава. Твоя, заслуженная. И когда они станут нас приветствовать — ты должна быть рядом, понимаешь? Это справедливо…
Я ухмыльнулась. Принцесса умела быть убедительной.
— Ну ладно. Только я издали посмотрю. Когда пойдёте в замок, или куда там вас поселят, — махнёте мне рукой, вот и всё.
На том и порешили.
Солнце склонялось. Принц оказался прав — к этому часу лодок в море почти не осталось. Все жители посёлка были теперь дома, и наступило самое время для явления короля народу.
Взявшись под руки, принц и принцесса пошли по ленте мокрого песка, как по ковровой дорожке. Я выждала немножко и побрела параллельным курсом — выше по берегу, от сосны к сосне.
Между посёлком и морем было что-то вроде площади — высокий камень, похожий на памятник, гладкие сосновые стволы, похожие на парковые скамейки, резные деревянные ворота — они стояли здесь только для красоты, потому что ограды вокруг посёлка не было. О приближении чужаков рыбаки узнали, конечно, заранее, иначе откуда тут взяться такой плотной, такой возбуждённой толпе? Все, кто жил в посёлке, высыпали навстречу принцу и принцессе. Прыгали загорелые дети, ходили по песку колесом. Женщины умирали от любопытства — издали видать. Мужчины старались хранить суровость, но и у них блестели глаза и разевались удивлённо рты.
Ступая всё медленнее, всё величавее, принц и Эльвира вышли на середину площади и остановились.
Я потихоньку влезла на укрытый среди сосен камень. Встала на четвереньки. Отвела колючие ветки от лица, выглянула, как партизанский разведчик.
Принц говорил. К сожалению, я не слышала ни слова — гудел ветер в соснах, уносил слова Александра в море, к рыбам. Эльвира слушала и милостиво улыбалась. Жители посёлка тоже слушали, даже дети прекратили прыгать и вопить. Я поудобнее устроилась на камне; ну, скоро все повалятся ниц?
Александр говорил. Рыбаки слушали. Минуты шли одна за другой. Дети возвращались к своим играм, и их вопли — в отличие от негромкого голоса Александра — отлично долетали до моего убежища.
Рыбаки переминались с ноги на ногу. Переглядывались; в этих взглядах было недоумение.
Принц говорил. Лицо его сделалось сперва розовым, потом свекольно-красным. Эльвира всё ещё улыбалась, но улыбка была вымученная.
Что происходит?
Я вспомнила смутное беспокойство, не дававшее мне покоя целый день, покрепче ухватилась за сосновые ветки — и вдруг всё поняла.
Да они же не похожи на короля и королеву!
Сколько ни чисти пряжки, ни разглаживай складки и старые кружева — принц и Эльвира оставались парнем и девушкой, просто парнем и девушкой, приблудившимися невесть откуда и заявившими права на трон. Королевский трон, которого в этом посёлке отродясь, наверное, не было…
Потихоньку, стараясь не опираться на повреждённую ногу, я соскользнула с камня вниз.
— Я как-то по-другому это себе представлял, — уныло пробормотал принц.
Мы втроём сидели на гладком сосновом стволе среди перевёрнутых лодок. Над морем поднималась большая жёлтая луна.
Местные жители, не желая оскорбить принца и принцессу, не стали гнать их. Но и в посёлок не пустили: сказали, надо посовещаться.
— О чём им совещаться? Ну о чём? Я не понимаю…
На принца было жалко смотреть. Эльвира сидела, подобрав юбку, сурово поджав губы. В качестве милости от жителей деревни нам был предложен ужин: котелок ухи и краюшка хлеба, по которому мы так соскучились, что тут же и сжевали все до крошки.
Уха осталась. И сейчас мы неторопливо хлебали из одного котелка тремя круглыми деревянным ложками.
— Лена, — снова начал принц. — Ну ты как маг скажи: в чём наша ошибка?
Я пожала плечами:
— Я же маг, а не принцесса и не принц. Откуда я знаю, как основывают новые Королевства?
— Хорошо… Что бы сделал Оберон?
Зря он вспомнил это имя. Я положила ложку на край котелка.
— Лена… Ну ты чего?
— Оберон бы вот что сделал, — сказала я, сдерживая раздражение. — Он просто выехал бы перед ними верхом на Фиалке… и ничего не сказал. Они скоренько признали бы в нём короля.
— А если бы у него не было Фиалка?
— Тогда он вышел бы пешком. Посмотрел на них, и они…
— Признали бы в нём короля? Без слов? Почему?
— Потому что он король! — Я почти кричала. — Потому что, когда он пришёл ко мне домой в куртке и простой шапочке, какие у нас каждый пацан носит… я всё равно поняла, что он король. Величество. У него лицо королевское. Не надо короны, не надо мантии. Ничего не надо. Если человек король…
— А я не король? — страшным шёпотом спросил принц.
Я осеклась. Облизала губы:
— Я разве так сказала? Просто ты спросил, что сделал бы Оберон… Ну и вот.
Эльвира тяжело дышала. Глядела на меня с ненавистью. Наверное, раньше — пару месяцев назад — я испугалась бы такого взгляда. А теперь только усмехнулась:
— Не ешь меня глазами. Я, может, больше всех хочу, чтобы у вас было Королевство. Мне домой надо. Но, ёлки-палки, я свой долг выполнила? Выполнила. Я вас сюда привела? Привела. Давайте теперь выполняйте свой долг, уговаривайте их, что ли, проситесь на испытательный срок…
Принц резко встал, отбросил ложку в песок и зашагал к морю. Ракушки и мелкие камушки возмущённо скрипели под его сапогами.
— Зачем ты так? — спросила Эльвира.
— Как? — удивилась я. — Ну что мне теперь делать? Вы же обещали мне Королевство!
— Александру недостаёт веры в себя! Ты должна поддержать его, а не унижать… в такой момент!
— Эля, — сказала я неожиданно для себя. — А если у него никогда не будет Королевства — ты ведь его не бросишь?
Глаза принцессы сузились.
— Не брошу, даже если он будет больным, одноглазым, калекой…
— А если он не будет королём?
— А почему ты спрашиваешь? Ты что, думаешь — я по расчёту? Да? Я что, давала тебе повод так думать?
На ресницах у неё уже блестели слёзы.
— Ну ладно, — сказала я примирительно. — Ничего страшного… Не конец же света. В крайнем случае пойдём дальше.
Эльвира уронила ложку в котёл, закрыла лицо руками и расплакалась.
Глава 24 Коронация
— Лена? Лена?
История повторялась. Принц снова будил меня среди ночи и снова прерывал сладкий сон, только на этот раз мне снилась не мама, а наше Королевство на привале. Я сижу у огня, напротив сидит Оберон, по правую руку — Гарольд…
— Лена, прости, я тебя разбудил…