В раннее Новое время именно XVIII столетие стало «веком путешествий». Об этом свидетельствует расцвет жанра «ars apodemica» (иногда именуемых аподемиками или аподемеиками) – сочинений, в которых рассматривались способы и планирование путешествий, давались практические советы отправлявшимся в дорогу. В одном из таких пособий, опубликованном в 1795 г., к потенциальным путешественникам причислялись дворянские юноши, садовники, певцы, архитекторы, скульпторы, граверы, художники, филологи, философы, историки, математики, знатоки экономики и естественной истории, врачи, юристы, богословы, солдаты, будущие послы и, наконец, правители и государственные мужи. Иными словами, представители едва ли не всех слоев общества{836}. Очень многие путешествовали по деловой надобности, с практической целью (торговцы, мастеровые, солдаты, чиновники), другие – для собственного удовольствия, желая расширить кругозор (дворянские юноши, художники, студенты). Но большинство в XVIII в. отправлялось в дорогу из любопытства. И среди них мы встречаем монархов, князей, правителей.
С древнейших времен обставленные с роскошью выезды служили для усиления блеска двора и демонстрации власти правителей. Они переезжали с места на место и всякий раз, досконально соблюдая церемониал, торжественно въезжали в новый город в окружении многолюдной придворной свиты. Можно выделить поездки с политическими целями, которые выглядели весьма помпезно и сопровождались немалыми затратами. Это справедливо для королевских и императорских коронаций, посещения сословно-представительских собраний, бракосочетаний членов правящего дома{837}. Для краткосрочных экскурсий выбирались расположенные в провинции дворцы и замки, нередко правители наведывались в гости к подданным-аристократам{838}. Особой любовью пользовалась охота в окружении бесчисленных гостей. В XVIII в. среди монархов особую популярность завоевывают путешествия инкогнито, в ходе которых не требовалось жесткого соблюдения церемониала, а небольшой штат придворных в дороге не обходился дорого. Следует добавить, что официальные или строго регламентированные придворные путешествия во второй половине XVIII в. постепенно отходят на второй план, и поездки правителей Нового времени проходят без привычного придворного антуража, они менее строги в отношении соблюдения этикетных норм, приобретают черты деловых вояжей с политическими и дипломатическими целями.
В статье на примере трех монарших путешествий речь пойдет не о том, когда и где побывали их участники, но об отличительных чертах каждой из поездок. О том, чем кардинально различались маршруты и что было общим в вояжах разных европейских монархов. Прежде всего необходимо подчеркнуть, что во всех трех случаях речь пойдет о «формате», нетипичном для середины XVIII в. – о вояже супружеской четы. Притом такой пары, где жена играла не подчиненную роль и не была лишь сопровождающим лицом, но выступала равноправным спутником, иногда имела более высокий статус и потому часто оказывалась инициатором путешествия. Эта разница объясняется особенностями разного правового и социального положения супругов.
8 апреля 1766 г. герцог Альберт Саксонский (Саксен-Тешенский, 1738–1822) взял в жены эрцгерцогиню Марию Кристину Габсбург-Лотарингскую (1741–1798){839}. Принадлежность невесты к одному из старейших европейских правящих родов делало этот брак неравным. Четвертый из достигших совершеннолетия сыновей саксонского курфюрста Фридриха Августа II Веттина (1733–1763), избранного в 1734 г. на польский престол под именем Августа III, не располагал ни владениями, ни титулом и сам себя называл «бедным кадетом» («le pauvre cadet»). Перед заключением этого брака, основанного на любви, жениху присвоили различные чины и ранги, чтобы он стал достоин руки австрийской эрцгерцогини. 24 декабря 1765 г. Мария Терезия «временно», до следующего Государственного собрания, на котором предстояло избрать надора (наместника) Венгерского королевства, назначила на эту первейшую должность будущего зятя{840}. Напомним, что страной с 1527 г. правили Габсбурги, но их резиденция находилась за пределами страны, посему главный представитель венгерских сословий, именовавшийся надором или палатином, заботился об исполнении государевых решений, выступая посредником между сословиями и монархом. В этом качестве герцог председательствовал в Венгерском королевском наместническом совете (высшем органе исполнительной власти, созданном в 1724 г.) и апелляционном суде, именовавшимся Септемвиральным судом или Судом семи{841}. Резиденцией внутри страны для молодой четы избрали Пресбургский замок. Жить им предстояло на доходы от подаренного им герцогства Тешенского в Силезии и имения Мадяровар в Венгерском королевства. Мария Кристина, Альберт и их потомство обладали наследственным правом на герцогский титул и герб: отныне Альберта называли герцогом Саксен-Тешенским{842}.
Первую длительную совместную поездку супругов можно с полным правом назвать «придворным путешествием». Летом 1766 г. Альберт и Мария Кристина выехали из Пресбурга – тогдашней столицы королевства, и направились в его прежнюю столицу Буду, чтобы присутствовать на летней сессии Септемвирального суда. Ни один из них не был правителем Венгерского королевства, но Альберт, благодаря рангу наместника, становился заместителем государыни, поэтому ему полагалось путешествовать с большой помпой и соблюдением церемониала. Что касается целей, то данная поездка, несомненно, относится к политическим вояжам, когда новый наместник встречался с населением вверенных его управлению территорий и «имел возможность представиться» сословиям королевства. Исключительность этому визиту придает, однако, то обстоятельство, что он впервые путешествовал не один, но с супругой, эрцгерцогиней Марией Кристиной, участие которой невообразимо повысило ранг мероприятия. Стоит упомянуть и другое важное отличие: обычно муж в таких альянсах обладал более высоким рангом, его приветствовали сначала, ему первому сословия оказывали почести. В случае Альберта и Марии Кристины все оказывалось наоборот. Эрцгерцогиня всегда считалась богаче и знатнее герцога, и венский двор неустанно это подчеркивал. Свидетельство тому и изображения гербов супругов. Под польской королевской короной и над гербом герцога Тешенского с правой (по законам геральдики) стороны находился герб эрцгерцогини, с левой – герцога, хотя привычнее было бы наоборот.
Относительно поездки в Буду в 1766 г. следует отметить, что ее организация отличалась от других подобных, принятых при дворе. Не было придворных конференций, которые полагалось проводить под руководством обер-гофмейстера – руководителя приготовлений, связанных с поездкой{843}. Обычно предварительно обсуждался маршрут, детали церемоний, набор необходимых в дороге предметов, вопросы питания и проживания, число карет и лошадей. Финансированием путешествия (кареты, лошади, дорожные и иные расходы) ведала Венская придворная казенная палата. Придворный военный совет отвечал за безопасность маршрута, эскорты и салюты. Сам маршрут разрабатывали обер-шталмейстер вместе с обер-почтмейстером. Затем они информировали местные власти на всем пути следования о высоких гостях и просили позаботиться о необходимом продовольствии и лошадях{844}. Ничего этого не было сделано в связи с поездкой 1766 г., что, впрочем, не означает, что к путешествию не готовились со всем тщанием. Одной из причин могло быть то, что поездку готовили не центральные венские органы, а власти Венгерского королевства{845}. Отказ от обычной в таких случаях помпезности объясняется трауром по почившему отцу молодой супруги – императору Францу Лотарингскому. Детали церемониала были приспособлены к траурному году: в момент отъезда из Пресбурга не палили пушки, а Мария Кристина была одета в платье пепельно-серого цвета{846}.
Во время передвижения по территории Венгерского королевства соблюдались все обязательные элементы придворного путешествия: традиционные праздничные приветствия, приемы в населенных пунктах по пути следования, процессии сословий и жителей, приветственные речи первых лиц страны и представителей городских советов. Звучали залпы орудий как в момент прибытия, так и при отъезде, перед гостями проходили торжественным маршем расквартированные в городах части регулярной армии и праздничные гвардии горожан при полном параде{847}. В честь высокородных гостей в Буде, Гёдёллё и Ваце возвели деревянные триумфальные арки. По вечерам города украшала иллюминация, и озаряли огни фейерверков. Не было только торжественной церемонии вручения ключей от города: она предназначалась исключительно для монархов{848}. Зато сословия и городские магистраты допускались к целованию руки Марии Кристины (Альберту такая честь не полагалась){849}.
С 18 августа по 30 сентября Альберт до полудня как правило заседал в суде. Послеобеденные часы посвящались традиционному досугу: супруги посещали дома высокопоставленных вельмож, наблюдали за маневрами, охотились, рыбачили{850}. О средневековых корнях придворного церемониала напоминали такие развлечения, как стрельба по мишеням и скачки на лошадях, в которых участвовали представители различных сословий обоего пола{851}. Победители получили ценные подарки из рук организаторов – первых лиц королевства. Непременным пунктом в программе было посещение воскресных месс, хотя это нельзя считать особенностью данного путешествия: ведь у появлений членов правящего дома на публике были свои писаные правила. В таких выходах чету в строго определенном порядке сопровождали первые лица двора, пажи и телохранители{852}. Точно в таком же порядке они передвигались, когда в духе идей Просвещения наносили «обязательные» визиты в социальные и образовательные учреждения: в Пеште это был дом инвалидов, в Ваце – гимназия{853}. Вечерняя программа с балами (и даже бал-маскарадами), ужинами и приемами мало чем отличалась от привычного дворцового распорядка{854}. Может показаться удивительным, что супруги ни разу не побывали ни на театральном представлении, ни на концерте, но в то время ни в Буде, ни в Пеште не было постоянного театра, а камерные оркестры держали лишь несколько аристократов. Один спектакль в честь гостей разыграли вацские гимназисты, затем гостей в Гёдёллё развлекали музыканты графа Антала Грашшалковича (1694–1771){855}.
В ходе придворных путешествий не было принято, чтобы аристократ или монарх вели дневники – это считалось обязанностью сопровождавшего секретаря. В очень редких случаях до нас дошли путевые заметки кого-то из свиты{856}. Ни Альберт, ни Кристина в поездке 1766 г. не вели дневников, но, согласно предписаниям церемониала, отмечали важные события в специальном придворном протоколе. Отголоски этих записей временами появлялись на страницах прессы, в том же близком ко двору «Wienerisches Diarium»{857}.
Вторая поездка – в 1776 г. в Италию – с точки зрения целей не представляет собой ничего необычного. С давних времен Италия манила к себе путешественников: там непременно стремились побывать дворянские юноши в ходе обучения за границей, совершенствовавшиеся в мастерстве художники, а также ценители и знатоки искусства{858}. Можно предположить, что Мария Кристина, с детства проявлявшая интерес и склонности к искусству, тоже хотела побывать в Италии, но, по собственному признанию Альберта, и он с колыбели только и мечтал об этом{859}. Случай представился, когда Мария Терезия – нарушив все принятые в XVIII в правила, но при этом оставшись верной себе – «отправила» молодых супругов в Италию, чтобы они навестили старшего брата Марии Кристины – Леопольда[43] и его детей, а по возвращении обстоятельно рассказали, как живут ее сын и внуки. Путешествие «удлинилось» до самого Неаполя, где находился двор дочери Марии Терезии – Марии Каролины (1768–1814). Не забыли супруги и о Милане, где правил другой брат – эрцгерцог Фердинанд (1754–1806). Время года, выбранное для поездки – зима, кажется более чем странным. В жуткий холод путешественники отправились в Триест, повторив тем самым маршрут Иосифа II, проложенный девятью годами ранее{860}. Предположительно, супружеская чета хотела успеть к появлению на свет в семье Леопольда очередного ребенка. Им 9 марта 1776 г. оказался мальчик, нареченный Иосифом (1776–1847) – будущий надор Венгерского королевства. В середине лета оправившаяся от родов молодая мать Мария Людовика (1745–1792) с супругом смогли присоединиться к Марии Кристине и Альберту, возвращавшимся в Вену{861}.
Здесь мы имеем дело с типичным путешествием с целью посещения родственников, но и в нем обнаруживаются черты, несвойственные иным подобным вояжам. Во-первых, свита была столь скромна, что его вряд ли можно причислить к обремененным церемониалом классическим, принятым при дворе «семейным визитам». Какие бы то ни было формальности на всех остановках в пути – у Фердинанда в Ломбардии, у Леопольда в Тоскане, у Марии Каролины в Неаполе – отсутствовали. Несомненно, облегченный церемониал и малочисленная свита были взаимосвязаны. Путешественники передвигались в четырех каретах и в сопровождении груженой повозки. В свите находились граф Макс фон Кавриани – обер-гофмейстер, графиня Штаремберг – обер-гофмейстерина, генерал-майор Милтиц, генерал Янош Кемпелен, кабинет-секретарь, духовник и три придворные дамы{862}.
Италия с ее богатейшим культурным наследием определила в качестве одной из целей путешествия получение новых знаний, поэтому можно со всеми основаниями говорить о своеобразном запоздалом гранд-туре («Grand Tour»){863}. В данном случае опять необычно то, что в путь супруги отправились вместе. Подобные «инспекционные визиты» обычно совершали дамы: перед бракосочетанием, после рождения ребенка или просто для встречи с родными (в немецком языке есть особый термин – Fürstinnenreisen){864}. Альберт же и Мария Кристина путешествовали вдвоем, не расставаясь ни на минуту, и в этом они предвосхитили знаменитое турне 1781–1782 гг. российского цесаревича Павла с супругой. Поскольку путь их пролегал к родственникам, то необходимости в инкогнито не было, при встречах они называли друг друга по именам и общались, не обращая внимания на формальности. Отказ от церемоний был особенно ценен в крупных городах, таких как Рим, где супруги развлекались в свое удовольствие. Об интересах высокородных путешественников можно судить по тому, что в первую очередь они осматривали здания, музеи, картинные галереи, коллекции предметов искусства, но не забывали о театральных, оперных и балетных спектаклях, уделяли внимание научным учреждениям (университетам, академиям и пр.){865}. Герцог Альберт проявил интерес к организации военного дела: в Ломбардии осмотрел фортификационные сооружения против французов, в Венеции – арсенал и морской флот.
Хотя путешествие Марии Кристины и Альберта было обставлено довольно скромно, их ранг и родственные связи позволяли им посещать высокопоставленных персон и знатные дома. Не говоря о том, что их принимали послы Австрийской монархии, им дал аудиенцию папа римский Пий VI, были представлены первейшие аристократы, чьи имена Мария Кристина педантично заносила в дневник. В Риме список состоял из 21 имени, в Милане из 31, в Неаполе – из 23 имен{866}. Такие личные знакомства относились к важным пунктам программы, служили для обмена информацией, установления политических, дипломатических и культурных связей. Общеизвестно, что герцогская чета именно во время итальянского турне заложила основы будущего знаменитого художественного собрания Альбертины. Графу Джакомо Дураццо была поручена закупка гравюр и рисунков, но, судя по расходным книгам, супруги сами тратили немалые суммы на гравюры и книги (11 191 гульденов 40 крейцеров). Наибольшие траты приходятся на апрель, май и июнь 1776 г. в Неаполе, Тоскане (на обратном пути) и Венеции{867}.
Весьма необычно то обстоятельство, что в путешествии по Италии Альберт вел дневник, не только для себя, но и для передачи его императрице Марии Терезии{868}. Мария Кристина оставила после себя заметки о братьях и сестре, их детях, представленных путешественникам персонах, и они по стилю отличаются от записей, сделанных мужем. Ей не так важно было записать, где были и что видели, сколько во всех подробностях охарактеризовать внешний и внутренний облик тех, с кем они встречались в Италии, начиная с брата Леопольда и его семьи до римских аристократов, правителей Неаполя и Ломбардии с их вельможами. В заметках на французском языке эрцгерцогиня высказывает личное мнение и суждение, что позволяет современному читателю узнать важные детали о повседневной жизни итальянских правящих дворов{869}. Помимо этого, супруги оставили более или менее пространные записи обо всем примечательном, что они увидели, о людях, с которыми им довелось познакомиться.
В отдельной тетрадочке были выписаны – в качестве образцов – маршруты, по которым уже проехали в 1769 г. Иосиф II и в 1774 г. эрцгерцог Максимилиан (1756–1801){870}. Там же содержалась разнообразная полезная в дороге практическая информация: сколько в какой итальянской провинции следует платить за лошадей, по какому курсу меняются те или иные итальянские деньги. Все это учитывалось при планировании путешествия.
Для третьего, тоже необычного по форме, путешествия герцогской четы в 1786 г. была выбрана Франция. Хотя супруги останавливались не только в Париже, здесь мы ограничимся программой их пребывания именно в столице. Помимо торжественных, организованных с размахом официальных выездов и коротких экскурсий в XVIII в. высокородные путешественники все охотнее разъезжали инкогнито. Настолько, что Фридрих Карл Мозер в руководстве о придворных нормах и правилах посвятил таким путешествиям несколько глав{871}. Путешествие al incognito было очень модным в XVIII в. явлением, но тому, что монархи и аристократы предпочитали скрывать свой ранг, было, по мнению Мозера, несколько практических объяснений. Во-первых, когда они не хотели соблюдать утомительные предписания придворного церемониала; во-вторых, если желали сэкономить на расходах; в-третьих, если монарху не по душе придворная театральность, когда в присутствии иноземного гостя все начинают вести себя по-другому; наконец, в-четвертых, когда государь на самом деле хотел бы остаться неузнанным{872}.