Для третьего, тоже необычного по форме, путешествия герцогской четы в 1786 г. была выбрана Франция. Хотя супруги останавливались не только в Париже, здесь мы ограничимся программой их пребывания именно в столице. Помимо торжественных, организованных с размахом официальных выездов и коротких экскурсий в XVIII в. высокородные путешественники все охотнее разъезжали инкогнито. Настолько, что Фридрих Карл Мозер в руководстве о придворных нормах и правилах посвятил таким путешествиям несколько глав{871}. Путешествие al incognito было очень модным в XVIII в. явлением, но тому, что монархи и аристократы предпочитали скрывать свой ранг, было, по мнению Мозера, несколько практических объяснений. Во-первых, когда они не хотели соблюдать утомительные предписания придворного церемониала; во-вторых, если желали сэкономить на расходах; в-третьих, если монарху не по душе придворная театральность, когда в присутствии иноземного гостя все начинают вести себя по-другому; наконец, в-четвертых, когда государь на самом деле хотел бы остаться неузнанным{872}.
Из работы Мозера известно, что выбор вымышленного имени подчинялся своим правилам: прежде всего, рангу полагалось быть скромнее, чем в действительности, а для псевдонима выбиралось имение или город во владениях высокородного путешественника. Курфюрсты путешествовали как графы, иногда даже как простые дворяне{873}. Конечно же, настоящее имя гостя ни для кого не составляло секрета – его знали не только придворные, но и публиковали на своих страницах современные газеты{874}. В XVIII в. многие правители и члены правящих домов посещали другие страны не под своими именами. Самый известный, возможно, пример – молодой царь Петр I, который объездил Западную Европу под именем Петра Михайлова{875}. Отец герцога Альберта – будущий курфюрст Фридрих Август II – в бытность наследником престола путешествовал под именем графа Лаузница. Брат Альберта – курляндский герцог Карл, в 1762 г. направился на воды в Карлсбад, скрываясь под именем графа Барби. Вдова другого брата, Фридриха Кристиана, баварка Мария Антония посещала Берлин как графиня Брена{876}. Баварский курфюрст Карл Альберт выбрал псевдоним «граф Траузниц»{877}. Наконец, шведский король Густав III предпочитал, чтобы к нему в поездке обращались как к графу Гаагскому{878}. Это то, что касается монархов, но какой же выбор сделала герцогская чета, отправляясь в 1786 г. в Париж?
Выбор в пользу путешествия al incognito можно объяснить целью поездки и неоднократно упомянутой выше разницей в рангах мужа и жены. Цели отчасти совпадали с теми, что преследовались в поездке по Италии: прежде всего, посетить Марию Антонию, более известную как Мария Антуанетта (1755–1793) с семьей в Париже и заодно осмотреть несколько достопримечательностей французской столицы (этакое сочетание гранд-тура с туристической поездкой). Выбор вымышленного имени никак не вписывается в правила, сформулированные Мозером: Альберт и Мария Кристина не были монархами, хотя назначение губернатором и штатгальтером Австрийских Нидерландов в 1780 г. (фактически с 1781 г.) можно считать высоким назначением{879}. Для того, однако, чтобы сделать семейный визит ко двору французского короля и неформально, без соблюдения этикета пообщаться с младшей сестрой, ставшей королевой Франции, следовало укрыться за вымышленными именами. Несмотря на родственные связи, ранг Альберта и Марии Кристины не был достаточно высоким, чтобы их могли достойно принять на официальном уровне. Гостям, соблюдающим инкогнито, не нужно было устраивать торжественный прием при дворе, оказывать воинские почести и пр. Самим путешественникам не нужно было наносить церемониальные визиты и принимать ответные посещения. Их трапезы проходили вне официальных застолий, селили их также не в королевской резиденции{880}.
Дабы избежать соблюдения утомительного французского этикета, австрийский посол Клод-Флоримунд Мерси-Аржанто, предварительно проконсультировавшись с Марией Антуанеттой – еще в 1784 г. однозначно советовал путешествовать инкогнито{881}. Последовав советам, Мария Кристина и Альберт летом 1786 г. избрали для себя самые скромные псевдонимы: «Месье и мадам Бейе» (французские газеты называли их «Monsieur et Madame Bely») по имени одного из своих имений – Бейе на юге Венгрии{882}. Дискуссию о рангах спровоцировало то обстоятельство, что эрцгерцогиня Мария Кристина считалась знатнее, чем некоторые французские герцоги и герцогини. По этикету именно им полагалось первыми посетить саксен-тешенскую герцогскую чету, если же супруги путешествовали под вымышленными именами, то господину и госпоже Бейе полагалось бы первыми (в полном противоречии с их действительным статусом) нанести визиты французским аристократам{883}. Компромиссное решение заключалось – вновь по предложению австрийских дипломатов – в том, что Альберт и Мария Кристина в таких случаях не наносили визиты, а всего лишь осматривали дворцы с их художественными коллекциями{884}.
Формальный повод для путешествия предположительно дало рождение племянницы Софии Беатрисы 9 июля 1786 г. (девочка проживет всего год). Таким образом, Мария Кристина находилась в гостях у Марии Антуанетты в то время, когда малышка была еще в колыбели (по церемониалу, такое не было принято при официальных визитах). Необходимо еще раз подчеркнуть, что Мария Кристина и Альберт путешествовали вдвоем, как супруги, даже если по программе пребывания можно легко определить разные интересы: герцога волновало военное дело, эрцгерцогиня проводила больше времени с сестрой, ее детьми и новорожденной{885}. Местом проживания – по причине инкогнито и более скромного ранга – им были определены не покои в королевском дворце, а одна из столичных гостиниц – «Hotel du Grand Conseil», расположенная на Рю-Фий-Сен-Тома. Из-за удаленности Версаля там тоже пришлось снимать отдельное жилье – на постоялом дворе Туше{886}.
Судя по дневниковым записям и мемуарам Альберта, инкогнито с его облегченным церемониалом создавало необходимые условия, чтобы гости непринужденно общались с королевской семьей. Вместо того, чтобы дожидаться, когда вновь прибывшие – как того предписывала бы разница в статусе – отдадут им визит первыми, Мария Антуанетта уже на другой день по приезде отправила за ними и буквально «заставила» прибыть во дворец. Первая встреча проходила не по предписанному сценарию, но так, как встречаются близкие родственники: Мария Кристина и Альберт до 10 часов вечера находились в покоях королевы, и даже сам король Людовик XVI заглянул к ним ненадолго{887}. Есть несколько свидетельств о том, что супруги завтракали и обедали с королевской четой в узком кругу придворных{888}, что было возможно только в случае близкого родства. Есть распространенное мнение, что молодая, своенравная, вспыльчивая Мария Антуанетта (как и другие братья и сестры) ревновала мать к ее любимице Марии Кристине. В дни парижского визита представилась возможность не только покрасоваться, проявить с высоты своего положения покровительственное гостеприимство, но и очаровать сестру. Однако из переписки, предшествовавшей поездке, и путевых записей складывается совершенно иная картина: сестры обращались друг к другу с любовью и пониманием, и одна немедленно отвергала слухи, ходившие о другой{889}.
Наряду с общими, личными по характеру пунктами семейной программы, супруги как неутомимые туристы, обошли едва ли не весь Париж и окрестности. О пребывании их в столице историкам известно из двух источников: во-первых, сохранился путевой дневник на немецком языке, и, во-вторых, Альберт включил его перевод на французский язык в свои мемуары{890}. Перед отъездом герцог составил список достопримечательностей, которые предстояло осмотреть, и как настоящий турист затем отмечал там галочками выполненные пункты программы{891}.
В этом списке памятники культуры группировались в отдельные категории. Одну из них составляли храмы (в аббатстве Сен-Дени супруги провели полдня), другую – дворцы и здания общественного назначения (арсенал, военная школа, монетный двор){892}. Подобно студентам и ученым, супруги уделили немало времени осмотру коллекций: естественнонаучное собрание, королевская библиотека и коллекция монет, собрание гравюр и рисунков, собрание раковин государственного министра Шарля Александра Калонна (1734–1802){893}. О любви к искусству говорят визиты в Лувр и Пале-Рояль, к герцогам Конде и Пралену и осмотр их богатейших коллекций живописи и скульптуры. Альберт, судя по всему, был весьма осведомленным зрителем: в дневнике то тут, то там встречаются названия полотен, имена великих мастеров{894}. Французская экономика славилась предприятиями, производившими предметы роскоши: Севрская фарфоровая мануфактура, мануфактуры, производившие мыло и гобелены. К сожалению, посмотреть, как производится стекло или холст, гостям не удалось{895}.
Все это были пункты из программы визита Иосифа II в 1777 г., когда император Священной Римской империи и соправитель своей матери во владениях Австрийского дома посетил Французское королевство с ознакомительными целями{896}. Как в свое время Иосиф, супруги проявляли интерес к социальным учреждениям: посетили воспитательный дом для девочек Сен-Сир и знаменитую парижскую больницу Отель-Дьё{897}. Отдельную категорию составляли столичные парки и дворцовые сады (на это время приходилось строительство их впоследствии знаменитого дворцового сада в Брюсселе), променады, склады и хранилища и особенно пригородные королевские дворцы и угодья. Важное место в программе занимали церемониальные события при французском дворе, такие как утренний выход короля (Lever), в котором принимал участие и Альберт. Он также принимал участие в пышных и долгих, занимавших целый день, королевских охотах{898}. Вечерняя программа отражает бурное многоцветье столичной жизни, где никому не было дела до строгого соблюдения церемониальных норм: гости неоднократно ходили в театр, в оперу и на балет, и не всегда вдвоем. Покинув Париж 28 августа, они еще целый месяц колесили по Франции, побывали в Нормандии, сделав в общей сложности остановки на 234 почтовых станциях, прежде чем 26 сентября вернулись в Австрийские Нидерланды{899}.
С точки зрения расходов на все три рассмотренные поездки обнаруживаются серьезные расхождения. Конечно, на суммы затрат влияли длительность и протяженность поездки, но определяющим фактором оказывались все-таки цели и формы. В 1766 г. в поездке в Венгрию бремя расходов взяли на себя сословия, в 1776 и 1786 гг. немалые суммы на дорогу, лошадей, проживание и пр. герцогской чете приходилось оплачивать из своего кармана. В 1776 г. только за почтовых лошадей пришлось отдать 20 577 гульденов 42 крейцера. Самой большой статьей расходов оставались подарки, которые Альберт и Мария Кристина «в обязательном порядке» вручали (инкогнито или как герцогская супружеская пара) хозяину во время визитов, посещений или просто осмотра частной коллекции{900}. Это можно считать практикой, которая не наблюдалась в ходе более ранних путешествий, когда было заведено удивлять подарками самих путешествующих. Например, в Италию супруги везли с собой помимо драгоценных колец 31 табакерку, 38 часов, 25 больших и 15 малых медалей общей стоимостью около 100 тыс. гульденов. Далее, к затратам не первой необходимости можно отнести раздачу милостыни (3 тыс. гульденов), покупку шелковых тканей на 12 097 гульденов, не говоря о том, что подарок новорожденному стоил в 17 484 гульденов. Стоит отметить, что заказ портретов в рамках обошелся супругам в 54 400 гульденов, и можно предположить, что речь идет о знаменитом портрете Марии Кристины кисти Иоганна Цонффани (1733–1810).
Выбранные для анализа поездки герцогской четы не дают полной картины их путешествий. За рамками данного исследования осталась поездка 1781 г. в Австрийские Нидерланды, которую было бы крайне интересно сравнить с визитом 1766 г. в Венгрию. Цели в обоих случаях были сходными, предписания церемониала считались обязательными, но тогда чета отправились в путь в качестве супругов-штатгальтеров, потому что Мария Кристина – подобно другим эрцгерцогиням Габсбургского дома – тоже получила это высокое назначение. Дальнейшее пристальное изучение их путешествий открывает возможности сопоставления с маршрутами братьев и сестер Марии Кристины, причем не только находившегося в постоянных разъездах Иосифа II, но и эрцгерцога Максимилиана{901}. В заключение необходимо подчеркнуть роль Марии Кристины как женщины-путешественницы, что заслуживает дальнейшего сравнительного анализа с поездками ее сестер Марии Каролины и Марии Антуанетты. Наиболее важным представляется вопрос о том, как они распоряжались свободным временем в дороге.
Перевод с венг. О. В. Хавановой
К. Клевинг, М. Джокич. Монаршие путешествия как путешествия власти: эмпирический опыт о владениях Иосифа II и Франца II (I) Габсбургов, 1768–1835
К 1800 г. окончательно сложилась традиция (древняя, хотя не всегда соблюдавшаяся), в соответствии с которой императору Священной Римской империи предписывалось добрую часть своего правления проводить в дороге. Неизвестно, однако, было ли осведомлены о ней те императоры, о которых пойдет речь в статье – Иосиф II (1765/1780–1790) и Франц II (I)[44] (1792–1835). «Управление в пути», которое из-за отсутствия постоянной резиденции превалировало на первых порах существования средневековой имперской административной системы, бытовало долго, как минимум до XV в. В раннее Новое время, однако, эта практика изжила себя{902}. Впоследствии, особенно в эпоху барокко, путешествия императоров, – в соответствии с практикой западноевропейских правящих домов, совершались с целью властной репрезентации. В типологии путешествий Габсбургов с XVI до середины XVIII вв. особое место занимают ритуальные коронационные поездки в качестве римских королей во Франкфурт (последним в этом ряду был Франц II в 1792 г.) и сравнительно реже – в качестве королей Богемии и Венгрии, соответственно, в Прагу и Пресбург. Эти путешествия, организованные торжественно и пышно, демонстрировали достоинство и всесилие монарха{903}. Административные поездки с инспекционными целями, которые совершали Иосиф и Франц, в раннее Новое время не предпринимались. Мария Терезия – мать Иосифа II – будучи всего лишь супругой (с 1765 г. – вдовой) императора, фактически правила владениями Австрийского дома с 1745 до 1780 гг., а также носила королевские короны Чехии[45] (с 1740 г.) и Венгрии (с 1741 г.). В путь она пускалась довольно редко, хотя служебные поездки ее придворного окружения казались уже в порядке вещей{904}. Государыня не могла понять (о чем недвусмысленно давала понять не раз{905}), почему сын, ставший в 1765 г. ее соправителем, находился в постоянных разъездах по Габсбургским владениям. Однако противиться этому она тоже не считала нужным.
Очевидно, что путешествия играли важную роль в управлении государством не только при Иосифе II, но и при его племяннике Франце, вступившем на императорский престол через два года после смерти дяди. Оба «управляли в пути», отправляясь в дорогу столь же часто, как и императоры Священной Римской империи в первые века ее существования. В то же время, в отличие от средневековых императоров, переезжавших из имения в имение, из замка в замок, они также «управляли из дворца»{906}. Однако причины, пробуждавшие в них охоту к перемене мест, с точки зрения организации и сопровождения поездок были принципиально иными.
Перечислим их тезисно. Оба императора в своем домене – Габсбургской монархии – стояли на вершине абсолютистско-бюрократического аппарата, конфигурацию которого они сами в значительной мере определяли и создавали. Превратности наполеоновской эпохи, напомним, не стерли это государственное образование с карты континента: Франц II с 1804 г. и в 1806 г., когда Священная Римская империя прекратила свое существование, оставался австрийским императором. Присутствие государства в самых разных сферах тогдашнего общества постоянно расширялось, и поэтому контуры этой системы управления не были очерчены раз и навсегда. Увеличение числа государственных и государевых резолюций и решений неизбежно порождали неэффективность и рост затрат на содержание системы, где все политические решения концентрировались на самом верху. Именно здесь коренились причины неповоротливости габсбургской администрации, которая будет подвергаться критике современников в так называемый предмартовский период – годы между Венским конгрессом (1815) и началом революции 1848 г.
Во времена просвещенного бюрократического позднего абсолютизма главные действующие лица искали решение проблемы, позволявшее повысить эффективность управления в рамках существующей системы. Соответствующие изменения в практики власти проводились в Габсбургской монархии прежде всего на самом верху, в сфере методов управления, избираемых монархом. Эти изменения были направлены на последовательную рационализацию принятия собственных административных решений, на контроль над нижестоящими управленцами и новую легитимацию монархического волеизъявления. На самом деле, оба монарха пытались с помощью путешествий – в противовес иным методам управления – повысить свою информированность и компетентность. Их частые, а иногда и неоправданно частые, разъезды по стране позволяли им – в результате осознанного стремления к новому опыту и знаниям – добиваться большей рационализации существующей системы без кардинальных изменений, даже если саму систему со всей очевидностью в прежнем виде спасти было нельзя.