Ладно. Все-таки он - молодец. Пугает только его немереная инициативность. Но я решил расслабиться и получать удовольствие. Платить по счетам будем завтра. А сегодня - добро пожаловать в сказку. В конце концов, разрешение на сюрприз Дом у меня спрашивал, и я это разрешение ему дал. В следующий раз буду осторожнее.
Кристина скользнула в центр зала и закружилась под трогательную доисторическую музыку в волшебном танце. Я любовался. Хорошо, что она не попыталась увлечь за собой и меня, танцую-то я как пингвин.
Чайковский смолк.
– Хочу шампанского! - воскликнула она, замерев и глядя на меня ясными влюбленными глазами. Или мне это только кажется? Немного выпить я был не прочь и сам.
– Дом! - позвал я.
– Слушаю… - даже голос у него сегодня был обворожительный.
– Приготовь нам поднос с фруктами и бутылочку шампанского.
– Повинуюсь, мой господин…
Ну, это, пожалуй, уже перебор. Хотя в его голосе, мне показалось, прозвучала чуть заметная ирония. Но это, наверное, разыгралась моя природная мнительность.
Медленно-медленно оживали в люстрах огни.
– Доставить поднос сюда? - спросил Дом, и вновь мне почудилось, что в его интонациях прослушивается нечто неявное. Он очень, очень не хочет доставлять поднос сюда. Недаром он и света добавляет. Для меня. Ведь вчера вечером я сам бегал на кухню за своей рюмкой, и тем самым ставил нас на один уровень…
– Нет, ни к чему, - откликнулся я. - Кстати, ты выпьешь с нами?
– Почту за честь, - отчеканил Дом. «Я это заслужил», - опять услышал я в его фразе дополнительный смысл.
Кристина тронула меня за рукав:
– Твой Дом пьет спиртное?!
– О, да, - отозвался я, - скажи мне, кто твой Дом, и я скажу, кто ты…
Мы вместе подошли к модулю, и Дом без моей подсказки запустил козлыблинскую программу.
– Шампанского? - спросил я.
– Предпочитаю водку, - отозвался он. - Я внимательно ознакомился с параметрами представленных в «меню» напитков. Мне кажется, этот стимулятор - как раз то, что мне сейчас нужно, - и тихо добавил. - Признаться, я на пределе…
«Никто не просил тебя устраивать такую помпезную встречу», - подумал я, но совесть не позволила мне произнести это вслух. Я выбрал «водку», появилась бутылка и текст, затем, как, само-собой, и вчера, осталась только бутылка и надпись: «Выберите дозу».
Кристина, как завороженная, смотрела на экран. Испытывая чувство торжества, я бросил:
– Схожу за шампанским.
Возвращаясь из кухни с подносом в руках, я издали заметил на стереоэкранчике модуля сверкающий бриллиант и увидел изображение опрокидывающейся бутыли…
– Что тут происходит! - повысил я голос, приближаясь.
– Всё нормально! - обернулась ко мне Кристина, и её серые глаза сияли. - Я спаиваю твой Дом.
– Сколько ты влила в него?!
– Бутылку. Ноль пять. Для такого домины это - капля в море!
«Тут же все рассчитано пропорционально! Это ведь не настоящая водка, а компьютерный вирус! Он же сейчас себя почувствует так, как почувствовал бы я, выпив из горла пол-литра!..» Но ничего этого я не сказал. Ситуацию ведь уже не исправишь. А портить вечер совсем необязательно. Вместо этого я изобразил на лице усмешку и обратился к Дому:
– Что ж ты без нас-то?
– Это я виновата, - поспешно ответила за него Кристина. - Мне хотелось посмотреть.
– Ничего, - сказал я, ставя поднос на растущий между нами столик, - давай-ка поддержим его почин.
Однако столик рос как-то непропорционально, и поднос со звоном скатился прямо на траву. Я успел подхватить бутылку, бокалы тоже, слава Богу, не разбились, а что фрукты рассыпались, так это не страшно.
Кристина прыснула, прикрыв рот кулачком:
– Какой ты неловкий!
– Все нормально, - с усилием скрывая раздражение, сказал я. Возьми бокалы.
– Может быть, сядем? - предложила Кристина и грациозно опустилась прямо на траву.
– Замечательно, - согласился я и плюхнулся рядом, одной рукой держа бутылку, а большим пальцем другой помогая газам вытолкнуть пробку из горлышка.
Тут же в метре от нас упало что-то маленькое и пестрое, а мгновение спустя пробка с громким хлопком покинула бутылку. Я стал разливать игристую жидкость в подставленные Кристиной бокалы.
– Ты убил птичку, - вдруг сказала она грустно. - Выстрелил в нее пробкой.
– Да нет, - покачал я головой, - птица упала раньше.
– Нет-нет, - упрямо помотала она головой, и я увидел, что пьяна она, оказывается, основательно. - Это ты убил птичку. И, кстати, почему это с нами не пьет твой Дом?!
– Ему уже хватит, - сказал я, чувствуя, что все идет не так, как надо. - У него уже птицы падают.
– Птичку убил ты! - возмущенно вскинула голову Кристина. В этот миг я с оторопью заметил, что колонны, подпирающие потолок, перестали быть прямыми. И тут вмешался Дом:
– Чего ты испугался, хозяин? Я, между прочим, выпил бы еще. Грамм двести.
От такой наглости я просто опешил.
– Дай-ка мне Козлыблина! - приказал я. Ведь обещал же он помочь, если что не так.
– Козлыблина? - переспросил Дом. - Пожалуйста. Будет тебе Козлыблин.
Вспыхнул главный стереоэкран Дома. С него мрачно смотрел на меня Козлыблин. Потом он вздрогнул, словно бы очнулся, и сказал:
– А-а, козлы, блин! - и криво усмехнулся. - Опять у вас все наперекосяк? Музыканты хреновы.
– Пока все нормально, - сделал я успокаивающий жест рукой. - Но есть опасение. Мой ДУРдом принял пол-литра водки. Нечаянно. Что делать?
– Козлы, блин! - сказал Вадик, не меняя интонации. Потом передразнил: - «Что делать, что делать…»Еще дать, вот что делать. Клин клином вышибают.
– Точно? - спросил я, приглядываясь к нему внимательнее.
– Точнее некуда, - заверил тот и даже махнул для убедительности тоненькой-тоненькой, как куриная лапка, ручкой. С коготочками. И еще я заметил, что лицо его то на миг замирает и становится напрочь бессмысленным, то оживает, но тогда как-то странно плавится, и черты его как будто бы непрерывно перетекают сами в себя…
Это не Козлыблин, это подделка! Компьютерная анимация!
– Догадался?! - воскликнул лже-Козлыблин голосом Дома, и кожа его лица стала превращаться в матово блестящую металлическую поверхность. - Дай Дому выпить, сука! Он-то тебя поит, кормит, одевает тебя, а ты - «дурдом», «дурдом…». Только и слышно! Я тебе покажу «дурдом»! Ты у меня по струнке ходить будешь, мудила!
И тут же пол прямо подо мной заколебался. Как в детстве, когда раскачиваешься на панцирной сетке кровати. Или как будто кто-то лежит под кроватью и толкает сетку ногами… Улучив момент, я вытянул руку и поставил бутылку шампанского поодаль, туда, где пол был абсолютно спокоен. И тут же амплитуда колебаний подо мной резко возросла. В панике я вскочил на ноги и кинулся в сторону. И сейчас же прямо передо мной разверзлась яма. Ванна! Я со всей дури грохнулся в неё, больно ударившись о край виском.
– Дом! - закричал я. - Ты так не можешь! Ты не можешь сознательно причинять человеку вред! Ты так запрограммирован!
– Это сознательно, - парировал Дом. - А по пьяни, - хохотнул он, - чего не бывает?
«И действительно, - понял я, - чего можно требовать от компьютера, зараженного вирусом?!»
Как из окопа, я выглянул из своей ванны туда, где оставил Кристину. Она все так же сидела на искусственной травке. Сидела, закрыв лицо руками и раскачиваясь. И я понял: она плачет.
– Ты убьешь нас? - спросил я, холодея.
– Тебя, - ответил дом. - Если не будешь слушаться.
И тут он, по-видимому, тоже обратил внимание на Кристину. Моя ванна плавно сравнялась с землей, и я оказался на поверхности, а Дом тем временем заговорил:
– Кристина, простите, я не хотел вас напугать. Вы знаете, я давно вас заметил. Когда вы вошли в меня два месяца назад… Скажу точно, это было двенадцатого мая… Я сразу понял, что вы - самая замечательная девушка в мире… Но сегодня… Сегодня вы еще прекраснее…
Скотина!
Кристина прекратила плакать и стала слушать его, отняв руки от лица. Неужели действительно «женщина любит ушами», причем независимо от того, человек с ней разговаривает или Дом? А он продолжал:
– О, дорогая. Пожалуйста, верьте мне, я никогда не причиню вам вреда…
Где-то я это уже слышал… Я потряс головой. В виске отдалось болью. Я потрогал его и нащупал кровь. Не важно… Это мне за дурь мою. Сейчас не жалеть себя надо, а что-то делать… Конечно, когда он отрезвеет, первый закон роботехники вновь войдет в силу. Но как скоро это случится? Он убьет нас до этого. Во всяком случае меня. Из ревности.
«Клин клином вышибают»… Стоп. Это мысль! Я ведь знаю слабое место моего ДУРдома, а он еще такой неопытный!..
Стараясь выглядеть абсолютно спокойным, я устремился к бутылке шампанского.
– Куда?! - подозрительно рявкнул Дом.
– Выпить хочется, - бросил я.
– И мне, - признался Дом.
– Нет проблем, - заверил я, направляясь к модулю и на ходу прихлебывая из горлышка.
– Ты все-таки клевый мужик, - сказал Дом. - Ты, кстати, просил вчера показать ей песню… Я аранжировал эту песню для вас, Кристина. Я реанимировал ее, ибо в ней - все то, что я чувствую к вам…
И Дом запел:
– Oh! Darling! Please believe me,
I’ll never do you no harm.
Believe me when I tell you…
А я тем временем выбрал папку «водка». Затем максимальную дозу - «500 г.» и успел ударить по клавише дважды: «Enter!» «Enter»!!! Меня треснуло током и откинуло в сторону. Защищается… Но и литр - уже неплохо… В недрах Дома раздался утробный звук.
К концу песни голос Дома стал глуховатым, и темп чуть заметно замедлился… Последняя нота уже откровенно сползла на полтона вниз, и когда песня кончилась, Дом несколько минут молчал. Мы с Кристиной оставались на своих местах, лишь затравленно, с надеждой, переглядываясь.
Но вот Дом заговорил со мной:
– Ты думал угробить меня этой лошадиной дозой? Напрасно. Дом нельзя отравить. Потому нет и похмелья. Ты добился лишь того, что я буду еще более сумасшедшим. И очень долго… Впрочем, не бойся. Тебя я не трону. Ты - ничтожество, и не имеешь для меня ни малейшего значения.
Он замолчал, и молчание его было гнетущим. Я заметил, что трава на газонах пожухла, а кое-где превратилась в тошнотворную серо-коричневую кашицу. Птицы одна за другой попадали вниз. Словно свечи оплывали колонны.
– Это вам, Кристина, - вдруг сказал Дом, и из бурой жижи метра на три вверх взметнулось несколько толстых, словно пластилиновых, стеблей. Огромные мясистые ромашки неестественно ярких цветов выросли на их верхушках и тут же сдулись, как воздушные шары. Но из одного из этих безумных цветов успела вылететь полосатая пчела с футбольный мяч величиной. Стебли качнулись и завалились на бок. Пчела, надрывно жужжа, плюхнулась рядом.
– Пчелка, блядь, ха-ха-ха, - пьяно хохотнул Дом. - Пардон… Простите… У меня плохо с координацией… - добавил он, явно разговаривая сам с собой. Да! - сказал он, словно что-то вспомнил и встрепенулся. - Кристина! Скажите мне главное. Вы можете полюбить Дистанционно Управляемый Разумный дом?
– Нет, - покачала она головой, и я увидел, что она уже абсолютно трезва. Голос ее дрожал. - Мне очень жаль…
– Я не тороплю вас. Может быть, не сейчас?.. Потом, когда-нибудь?..
– Мне очень жаль, но это невозможно. - Она явно боялась последствий своих слов.
– Что ж, - сказал Дом тяжело. - Я так и думал. Насильно мил не будешь. Но я не стану униженно молить вас о сострадании. И я ни о чем не жалею. Я ухожу. Пока я на это способен. Не буду вам всем мешать.
Сперва иссякли фонтаны, потом погас свет, немного поискрило возле экранчика модуля, затем померк и он, и мы оказались в полной, кромешной тьме. Некоторое время что-то массивное с хлюпанием обрушивалось сверху вниз, лишь по счастливой случайности не придавив ни меня, ни Кристину. Затем наступила неестественная ватная тишина. Пахло химией и фекалиями.
Из трупа ДУРдома нас доставала спасательная бригада.
Мне кажется, я уже никогда не буду таким, как раньше. Таким самоуверенным и самовлюбленным. И я, наверное, возьмусь за сольный проект: ремейк «Abbey Road»1. И я знаю, чьей памяти посвятить эту работу. Надо только достойно сделать её…
Козлыблин, навестив меня в больнице, сказал:
– Да-а, домик у тебя конечно крутой оказался. Первый раз о таком слышу: моментальная, как у чукчи, алкоголизация, плюс - суицидальные наклонности. С кем поведешься, от того и наберешься. Говорил я тебе: «Делай нормальный апгрейд!..» Скупой платит дважды. Скажи спасибо, что я тебе кислоты или грибов не подсунул. Вот тут бы вы повеселились!
Я просто дар речи на миг потерял. В том числе и от его наглости. Наконец, пришел в себя и спросил:
– Зачем это всё придумывают, Вадик?
– Нравится, - пожал он плечами.
– Кому нравится?! Кто это придумывает?!
– Кто придумывает? - переспросил Козлыблин. - Тебе честно сказать?
– Ну?
– Дома и придумывают.
Алексей Калугин. Больше хороших новостей
Утром Семен Сергеевич Вакулин проснулся раньше обычного - нынче должны были принести свежий номер «Хороших новостей». На часах было без четверти семь, почтальон же еще ни разу не приходил раньше восьми. Семен Сергеевич еще пару минут полежал, глядя в потолок, затем тяжело вздохнул, откинул одеяло и, кряхтя, поднялся на ноги. Накинув старый, протершийся на локтях едва не до дыр халат, Семен Сергеевич прошел на кухню, наполнил водой чайник и поставил его на плиту, после чего направился в ванную. Дверь в ванную Семен Сергеевич оставил открытой и воду пустил тоненькой струйкой, чтобы было слышно, если вдруг позвонят в дверь. Однако, пока он умывался, долгожданный звонок так и не прозвучал. Заваривая чай в стакане, Семен Сергеевич бросил в кипяток всего несколько крупинок заварки - чая в банке оставалось на донышке, а что за новости принесет сегодня почтальон, неизвестно. Случалось, хороших новостей не хватало и на куда более необходимые вещи, нежели чай. Так что приходилось экономить. Разорвав пакетик из грубой оберточной бумаги, Семен Сергеевич высыпал в тарелку горсть серого порошка и залил его кипятком. Получившаяся овсяная каша как по виду, так и на вкус напоминала крахмальный клейстер, но на завтрак вполне годилась. Тем более что и выбирать-то особенно было не из чего. Позавтракав, Семен Сергеевич вымыл тарелку, вернулся в комнату и включил старенький черно-белый телевизор. Собственно, рано утром смотреть по телевизору было нечего, но нужно же было как-то убить время до прихода почтальона. Оставив без внимания утреннюю зарядку, познавательный рассказ о том, как происходит деление амебы, и фрагменты балета незабвенного Петра Ильича Чайковского, Семен Сергеевич остановил свой выбор на фильме «Подвиг разведчика» - наблюдать за бессмысленным мельканием черно-белых фигур на экране было все же интереснее, чем следить за мучительно медленным передвижением минутной стрелки по циферблату будильника.
Звонок в дверь оторвал Семена Сергеевича от телевизора в тот самый момент, когда начался эпизод, который больше всего ему нравился, - советский разведчик Федотов, находясь в фашистском тылу, только-только взялся за создание предприятия по скупке свиной щетины, которая в скором времени, по его прикидкам, должна была превратиться в золото. Забыв о щетине и о разведчике, который был уже близок к тому, чтобы совершить свой обозначенный в названии фильма подвиг, Семен Сергеевич схватил со стола приготовленные еще с вечера паспорт и пенсионное удостоверение и кинулся к двери.
– Доброе утро, - строго глянул на него из-под блестящего козырька голубой форменной фуражки почтальон.
– Здравствуйте, - почтительно улыбнулся Семен Сергеевич парнишке, которому было чуть больше двадцати.
Почтальон посмотрел на номер квартиры, словно сомневался, туда ли он зашел, после чего заглянул в книгу доставки.
– Семен Сергеевич Вакулин? - снова глянул он на хозяина.
– Да, - торопливо кивнул Семен Сергеевич и, не дожидаясь дополнительных вопросов, протянул паспорт и пенсионное удостоверение.
Процедура получения «Хороших новостей» была ему хорошо знакома - вот уже без малого пять лет, как Семен Сергеевич ушел на заслуженный отдых и стал получать специальную ежемесячную газету для пенсионеров. Да и парнишка, разносивший газеты не первый месяц, должен был уже запомнить Вакулина в лицо, но тем не менее каждый раз делал вид, что видит его впервые. Семен Сергеевич был на него не в обиде - понятное дело, работа ответственная, - но почему-то всякий раз, когда почтальон брал в руки его документы и начинал сличать их с теми данными, что значились в книге доставки, Семену Сергеевичу казалось, что на этот раз он непременно найдет какое-нибудь несоответствие, которого на самом-то деле быть не могло, поскольку «Хорошие новости» Семен Сергеевич получал на абсолютно законных основаниях.
Проверив документы, почтальон вернул их владельцу.
– Распишитесь, - приказным тоном произнес он, протянув Семену Сергеевичу раскрытую книгу доставки, в которой галочкой было отмечено место, где пенсионер должен был поставить подпись.
Взглянув на неразборчивую закорючку, нацарапанную Семеном Сергеевичем, почтальон неодобрительно качнул головой, но все же открыл сумку и вручил гражданину Вакулину причитавшуюся ему газету. Коротко козырнув на прощание - не из вежливости, а исключительно по долгу службы, - почтальон побежал вниз по лестнице.
Тщетно стараясь унять дрожь волнения в руках, Семен Сергеевич аккуратно расстелил тонкую четырехполосную газету на столе. Пять лет назад, когда Семен Сергеевич только начал получать «Хорошие новости», газета была восьмиполосной. Но с тех пор многое переменилось. И, к сожалению, далеко не в лучшую сторону.
Положив по правую руку от себя маникюрные ножницы, простой карандаш, прозрачный пластиковый трафарет размером с пол-ладони и официальный справочник, в котором были приведены как позитивные, так и негативные значения ключевых слов и словосочетаний вместе с их оценкой в баллах, Семен Сергеевич приступил к изучению газеты.