Поздно вечером подруги решили никому не открывать, а полностью завернуться в одеяло и спать. Но теперь начал разрываться телефон — его Василиса перед самым сном включила.
— Сейчас или я его… или он меня… — в раздумье предупредила подругу Василиса и сняла трубку.
— Васенька! — защебетала в трубку Эльвира. — Я сегодня просила Люсеньку взять телеграмму! Пусть она мне прочитает, а? Нет, я бы и сама к вам забежала, но…
— Ну зачем сразу уж и к нам?! — испуганно залепетала Василиса. — Я где-то ее видела, эту вашу телеграмму… куда ж ее…
— А ведь я так вас понимаю — вам так хочется отдохнуть! — продолжала страдать в трубку Эльвира. — Кстати, вы совсем нам ничего не рассказываете, а я чувствую! А я знаю — вы с Люсей опять что-то расследуете!
— Эльвира, — тихо проговорила Василиса. — Люся уже спит, у нее сегодня был такой сложный день. А телеграмму… я тебе ее, конечно, прочитаю… а где она у нас? Сейчас… минуточку, вот она… так, значит… «Ленечка, срочно приезжай, чувствую себя очень плохо. Мама». Ой, Эльвира, там что-то у него с матерью, слышала?
— Да поняла уже, — вздохнула соседка. — Ну что ж, ладно, надо ему сказать. Пока, спокойной ночи…
Василиса уложила трубку на рычаг, и больше их с Люсей никто не тревожил.
Утром Василиса проснулась оттого, что по телефону кого-то сильно ругала Люся. В общем-то через две минуты Вася уже знала, за что и кого костерит любимая подруга.
…А я тебе говорю — ты дурочка!! Ты какая-то неумная у меня уродилась! Вся именно в этого Таракашина! — разгневанно кричала в трубку Люся. — Скажи мне — вам чего, без этого твоего батюшки и море не море, да? Главное, я себе никогда такого не позволяю, а они тащат с собой этого… этого тюленя!!! Эту морскую свинку! Да какую там свинку — борова!!!
— Люся, ты завтракать будешь? — тихонько подступила к подруге Василиса.
— Какой тут завтрак, когда у меня такое творится!! — рыкнула Люся и снова переключилась на дочь. — Оля, ты ему так скажи, мы, мол, поедем отдыхать в следующем году, а потому… да какая разница, что он там подумает!!! Наплевать на твоего… ну знаешь!!! Какой был, такого и нашла!! У нас тогда в стране был повальный дефицит! Не то что колбасы хорошей, порядочного мужика найти нельзя было!! Это тебе не сейчас!
— Люся, тебе сделать…
— Вася! Ну ты посмотри, что она творит! — горестно взвизгнула Людмила Ефимовна, брякнула трубку на рычаг и в расстроенных чувствах рухнула в постель. — Они с этим своим полоумным Вовочкой… Они собираются ехать в Канаду! Чтобы показать правнучка прадедушке! Нет, ты их видала, а?
— Ну… Люся, ну, может быть, они и правы… — осторожно проговорила Василиса.
— Ну да-а! Коне-ечно! Они правы! А ты знаешь, кого они еще хотят взять с собой?
— Ну… наверное, Васеньку, да?
— Васеньку — да! И двух собачек тоже — да! Но они еще мечтают взять с собой Таракашина! — скривилась Люся, как от зубной боли. — Нет, Вася, ты понимаешь — Таракашина!
— А этого-то зачем? — оторопела Василиса.
— Ну… он вроде бы как сын… ну что ты, Вася! — все больше раздражалась Люся. — Ну он же сын этого-то… ну как его! Ну деда-то Ольгиного-то!! Так вот — он же его сын!!!
Василиса только тяжело вздохнула. Имелась за границей у Люси такая родня — со стороны все того же клятого Таракашина. Батюшка его проживал в самой Канаде и имел довольно приличное состояние. И даже не прочь был поделиться этим состоянием с ним — с Витюшкой, сыночком, — да только тот — вилы ему в почки! — все никак не мог батюшке доказать, что он серьезный мужчина, состоявшийся муж и отец. Вот Таракашин вроде бы и Ольгу отцу показал, вроде бы и с Люсей отца познакомил, ан нет! Чем больше далекий батюшка узнавал родного сыночка, тем все меньше и меньше хотелось ему передавать сынку свое состояние. И между тем все больше и больше прикипал старик к Ольге (девка-чертовка в два счета очаровала престарелую родню), да и к Люсе все больше чувствовал уважение старичок-канадец. И вот теперь — пожалуйста! Оленьке взбрело в голову показать прадедушке сыночка Васеньку, а с доченькой Олечкой привязался клещом и папенька Таракашин. И не хотел отлипаться ни в какую!
— Ну? И как тебе зарисовочка? — чуть не плакала Люся. — Ольга на него не только все деньги истратит, она на него все свое здоровье угробит! …Прямо и не знаю, что делать, что делать… Ольга ничего и слушать не хочет: «Мама, ну как я его не возьму, когда он уже к нам и чемодан притащил!» Бедная девочка… Вася! Ну придумай же что-нибудь!
— Ой, а что тут придумывать? Прямо она и не знает! Фи! — скривилась Василиса. — Стащи у него паспорт — и дело с концом! Нет, потом-то ты ему, конечно, вернешь! Но это же будет потом, когда Ольга уже уедет!
В глазах у Люси промелькнула надежда:
— А что… и в самом деле… если этот паспорт… Ой, Ва-а-асенька! Ты меня возродила! Прямо как ту самую… мадонну!
Василиса незаметно покачала головой — в критические моменты Люся всегда несла чушь.
Сегодня так нужно было сидеть дома и ждать звонка от Ясина. Или на крайний случай позвонить ему самим, потому что тот должен был просмотреть кассету и… и увидеть там преступника. И еще показать его Люсе и Василисе. Вот поэтому и надо было сидеть дома неотрывно. Но… вот оно всегда так случается, что когда сильно нужно что-то одно, тут же обнаруживается, что сильно нужно еще и что-то другое.
— Вася, я сейчас быстренько к Таракашину, — уже в прихожей бормотала Люся, напяливая куртку. — Я быстро, Вася. А то он денет куда-нибудь свой паспорт, ты ж ведь его знаешь!
Не успела Василиса выпроводить Люсю, как раздалась телефонная трель, и в трубке послышалось всхлипывание.
— Ба-а-аб… — хлюпала носом в трубку средняя внучка Василисы. — Баба-а-а… а мне чего делать? Мама выбежала в поликлинику, меня с Ниночкой оставила, а она ревет, прям не перестает, и у нее температура. И Катя в школе. Мне чего делать, а?
— Наденька, а ничего не делать, — быстро заговорила бабушка, натягивая уже через голову свитер. — Ничего не делай, возьми водички, дай Ниночке, а я… Наденька, ты слышишь меня? Я уже бегу! Сейчас я буду, ты не бойся, я прямо сейчас уже, бегу…
Василиса оказалась у внучек через пятнадцать минут. Ниночка и в самом деле температурила, но все оказалось не настолько страшно — у маленькой девочки просто резались коренные зубки. Однако эта маленькая девочка уже успела вымотаться сама и вымотать всех близких — ребенок мучился.
— Господи, ну дайте же ей сухарик какой-нибудь или сушку… — носила внучку на руках Василиса. — Наденька! Не надо ей чупа-чупс! И зачем только вам мать покупает эту гадость?
— Это не мать, — охотно пояснила девочка. — Это нам папа деньги дал, а мы с Катей купили. Только Катюша купила себе еще какой-то журнал с голыми тетеньками, а я зато много чупа-чупсов.
— Чего там купила Катенька? — насторожилась бабушка. — Какой такой журнал? А ну-ка, покажи мне сейчас же…
Наденька не стала себя заставлять, она лихо распоряжалась секретами сестренки, и через минуту бабушка уже листала новенький журнальчик. Ну, в общем-то все оказалось не настолько страшным, как думалось Василисе, — на обложке и в самом деле красовались полуголые дивы, однако они были в достаточно пристойных позах и рекламировали исключительно одежду летнекупального сезона.
— Во, бабусь, а ты такой купальничек не хочешь, а? — ткнула в картинку пальцем любопытная Наденька. — Ой, какой красивы-ы-ый…
Рядом с красивым купальником была обозначена не менее красивая цена.
— Ой, Наденька, эти купальники могут себе позволить только миллионерши, — вздохнула Василиса. — Или… графини, — вдруг добавила она. — Интересно… и откуда этот Игнатий брал деньги?
— Баб, а куда он их потом дел? Он нам их не может дать? — вдруг влезла в серьезные рассуждения Наденька.
— Хм… и правда… а куда они потом девались, деньги-то? Если только они были… — медленно повторила за внучкой сыщица. И уже совершенно продуманно добавила: — И в самом деле — а он нам их не может дать?
Когда домой из поликлиники вернулась Лидочка, свекровь налетела на нее орлицей.
— Ну и чего? Чего ты оставила девчонок одних? Нельзя было разве мне позвонить? Оставила, а тут вой — одна ревет оттого, что у нее зубы режутся, а другая оттого, что сочувствует! Могла бы…
— Ой, да я и сама не думала, что мне вот так приспичит, надо было срочно на УЗИ.
— Господи… — даже присела от волнения Василиса. — Неужели опять беременная?
— Ну… ну почему беременная-то? — невинно захлопала глазами невестка Лидочка. — Просто… да у меня просто щитовидка! Надо было УЗИ.
— Ты мне… ой, не крути мне! Щитовидка! Вот она, твоя последняя щитовидка. Я помню, как ты с ней тоже по поликлиникам бегала, — махнула рукой Василиса. — Да я и ничего, только… чего ж ты мне не позвонила?
— А Паша не велел, — призналась Лидочка. — Он говорит, что у вас там какой-то сердечный роман и что мы вам не должны мешать.
— А Паша не велел, — призналась Лидочка. — Он говорит, что у вас там какой-то сердечный роман и что мы вам не должны мешать.
— А, роман… а с кем, он не говорил? — на всякий случай уточнила Василиса.
— Да он и сам толком не знает, но… говорят, оч-чень достойный человек, прямо-таки оч-чень!
— Да? — серьезно удивилась Василиса и поспешила в прихожую. — Лидочка, я уже побегу, а то у меня там дома роман… я хотела сказать… мне позвонить должны…
— Да конечно-конечно, — торопливо закивала Лидочка. — Спасибо, что посидели.
— Нет, ну а как бы я не посидела? Конечно… я еще, может быть, и завтра забегу…
Василиса вылетела из дома и почти бегом понеслась к себе. Вполне может быть, что этот Ясин уже звонил, а ее, Василисы, не было дома. И Люси тоже нет. И куда ему звонить? Сейчас звякнет в милицию, и все! Накрылся медным тазом их с Люсей трофей!
Чтобы окончательно успокоиться, Василиса даже позвонила Ане на сотовый телефон.
— Анют! Ну чего, твой Ясин мне не звонил? — невинно поинтересовалась она в трубку.
— Привет. А чего это он тебе станет звонить?
Василису неприятно царапнул ехидный вопрос. А почему бы и не позвонить этому Ясину, если Вася ему является вовсе даже частным детективом!
— Да… у нас тут с ним дела кое-какие… Так он ничего про меня не спрашивал?
— Ничего! — мстительно ответила Аня.
И Василиса даже отсюда увидела, как язвительно улыбаются у нее губы.
— Ты бы вот, Анечка, так не скалилась! Мы у тебя вчера там чуть не померли, выполняя этот… интернациональный долг, а ты сегодня…
— Вася, ну он правда ничего не говорил, — уже миролюбиво протянула Аня. — Он с самого утра куда-то унесся, и его до сих пор нет.
— Ну… значит, ему куда-то надо… — смирилась Василиса. — Хорошо, не переживай. Но только если он придет, ты…
— Он обязательно вернется, Вася! Я в это верю! — из какой-то совсем другой пьесы воскликнула соседка.
— Да никто и не сомневается, — буркнула Василиса. — Я ж тебе совсем не про это. Так вот, когда он, значит, вернется, ты сразу же беги со всех ног к нему…
— Вот и я тоже так подумала… — стыдливо запыхтела в трубку соседка. — Я сегодня так и решила: сколько ж можно ходить вокруг да около? Надо прямо так — сразу к нему и… прыгать на шею!
— Анечка… — осторожно напомнила Вася. — Ты бы с его шеей того… поаккуратнее. Я, конечно, понимаю, у него эта вещь крепкая, выдержит, но… мужиков беречь надо. Поэтому ты ему ни на какую шею не кидайся, а вежливо так подойди и спроси, когда он, гад такой, проявит пленку с камеры. Поняла?
— Я поняла, конечно, но только в корне с тобой не согласна, — опять ринулась в полемику Анечка. — А вот если я так не сильно на шею к нему, а?
— Ты ему про пленку передай! — уже во все горло рявкнула Василиса.
Но Анечка успешно сделала вид, что ни про какую пленку не расслышала.
— Только попробуй мне не принести пленку… — погрозила ей кулаком Василиса прямо в трубку, откуда уже неслись короткие гудки. — И как после этого работать с людьми? Ничего не понимают…
Люся неслась домой чуть ли не вприпрыжку. Она так удачно провернула свое дельце, что теперь из ее груди рвались на волю весенние трели!
Люсенька прибежала к бывшему возлюбленному и сразу же начала кричать. Уже давно всем известно, что если Люсенька орет, как пострадавшая, значит — быть беде. Ну уж так повелось. И Люся старалась сильно рот не открывать. Но на сей раз она отвела душеньку. А потому что после того, как ей позвонила Ольга и сказала, что Таракашин самым наглым образом, что называется, падает на хвост, Люся решила, что страшнее все равно ничего быть не может, а потому надо брать противника именно ором!
— Таракашин!!! Ну и где?! Где мы с тобой тут будем жить? — фурией летала по неубранной комнате Люся. — Немедленно показывай — где у тебя может здесь жить приличная женщина?!
Таракашин никакого нашествия приличных женщин в ближайшее время не ожидал, а потом приходу бывшей возлюбленной был не то чтобы уж совсем не рад, но недостаточно бурно. То ли тщательно скрывал чувства, то ли еще не до конца проснулся, а может быть, ему не совсем нравилось, что его любимая собирается поселиться у него, а не наоборот, как ему бы того хотелось. А еще могло быть и такое, что Витюша был уже всецело погружен в мысли о скорой поездке к папе. В общем, Таракашин был угрюм, недобр и невесел. Это еще больше будоражило Люсю, и она сердилась уже вполне естественно:
— Таракашин!! Виктор Борисович!! Какого фига вы не показываете даме ее апартаменты?! Ты больше не хочешь меня в жены?!
Только теперь в глазах «жениха» блеснул слабый лучик намека на радость — женитьба на Люсе была адекватна получению наследства. Буквально сразу же, не дожидаясь кончины вредного папаши.
— Люсенька… а ты что, в самом деле решилась? — не мог поверить в свое близкое счастье Таракашин.
— Я еще только думаю, — дернула головой Люся. — И мне нужны… гарантии! Что мой будущий супруг… не обременен никакими женами, а также детьми! Показывай паспорт!
Таракашин кинулся куда-то в нижний ящик старенького серванта.
— Люсенька! Ну у тебя ум-то есть или нет? — не переставая, бурчал он — Какие жены? Какие дети?! Да ежели они б у меня были, стал бы я столько лет за тобой хвостом бегать! Мне ж не столько ты нужна, ты ж понимаешь, сколько это самое паршивое…
И тут Таракашин заметил, что его чистосердечное признание как-то не совсем позитивно отзывается в душе его избранницы. Она даже немного побледнела и потянулась за старенькой железной вазочкой.
— Люся! Ты ж понимаешь! Мне не ты нужна! Не твое грешное тело! — уже не понимал, что мелет, бывший любовник. — Мне ведь чего от тебя нужно-то! Только ведь душа!!!
И все же он выбрал самый нужный ответ. Люсе тоже не совсем хотелось какого-то там тела, а вот душа… ну что ж, душа — это вещь святая. Она всем нужна.
— Вот! — наконец выудил откуда-то свой потрепанный паспорт Таракашин. — Видишь? Никого-то у меня нет! Ни детей, ни супруги, ни квартиры… Нет, прописка имеется, все на законных основаниях, и квартира, прошу заметить, моя собственная!
— Ее мы будем сдавать… — мельком глянула в документ Люся и тут же сурово порекомендовала: — А сейчас спрячь свой паспорт. А то сунешь потом куда-нибудь, а скажешь, что это я свистнула! Знаю я тебя!
Таракашин прилежно уложил документ на прежнее место, а сам наивно побрел показывать невесте свое небогатое неприбранное жилье.
— Вот, Люсенька… здесь у меня окошки такие грязные, прямо жуть. Ты, значит, если за меня замуж собралась, так завтра забегай, помой, а то неловко как-то — в квартире молодуха проживает, и такие окошки!
— Ну что ж… это хорошо, что ты еще грязь видишь, скоро я тебя научу ее убирать… А чай? Почему ты меня не угощаешь чаем? Что? Этому тебя тоже учить надо?
Таракашин рванул на кухню так, будто у него горели пятки. Сразу же в кухне послышались звуки хлещущей из крана воды, а потом какое-то бряканье. В общем, Таракашин старался как мог, и Люся тоже не сидела сложа ручки. В тот же миг, когда она осталась одна, паспорт Таракашина Виктора Борисовича с нижней полочки старенького серванта перекочевал в здоровенный карман мнимой невесты.
— Таракашин! А куда ты повесил мое пальто? — прокричала Люся уже из прихожей. — Я хочу позвонить домой.
— А… так ты позвони с моего, с домашнего… — высунулся из кухни будущий законный муж.
Люся мило оскалилась, но все равно быстро метнулась к куртке, переложила документ во внутренний карман и уже совсем спокойно уселась пить чай.
— А ты знаешь, у тебя здесь премиленько… — от удачно проведенной операции расцвела она.
— Правда? — наивно возрадовался Таракашин и тут же решил воспользоваться Люсиным благостным настроением. — А значит, ты должна заплатить мне за квартиру…
— Это… это еще с какого перепугу? — не поняла Люся.
— А с такого! Потому что жить мы будем здесь, а у меня за квартиру не плачено уже шесть месяцев, вот так! — с довольным видом сообщил ей Таракашин. — И еще, ты же знаешь — если меня выселят, я не особенно опечалюсь. Я сразу же кинусь к дочери. Слава богу, у меня на старости лет сохранилось еще единственное любимое дитя, моя доченька! Вот я к ней и кинусь. И стану плакать: «Олюшка-а-а! А меня из домика выгнали-и-и! Не выкидывай папочку-у-у!» — и она меня не выкинет! А правда я хорошо придумал? Я уже давненько об этом подумываю. Каждый раз, когда к ним в гости прихожу, а потом когда ты меня от них выкидываешь, а мне так не хочется домой тащиться! Вот я тогда каждый раз и думаю! Я вот даже за ради такого случая готов кому угодно эту квартиру бросить!
— Нет чтобы переписать ее на внука, па-разит… — стиснула зубы Люся, но тут же взяла себя в руки. — Ничего, любимый, ты сначала съезди с Олей за границу, а уж там-то…
И Таракашин, ничего не подозревая, расплылся в счастливой улыбке.