— Кто-нибудь! — Крикнула я в темноту. Даже эхо мне не ответило.
Осмелившись снова подняться на ноги, нащупала лежак. Пошла по стенке. Через три шага пальцы нащупали решетку. Выдохнув стон, я уперлась лбом в прутья. Как же так?..
— Эй! — Крикнула зло в темноту.
К ступне что-то прикоснулось. Я завизжала, прыгая. Выставила руки, нащупывая лежак. Забралась с ногами. Шорох заставлял вздрагивать. Стало еще холоднее. Внутренности выедал страх. Хотелось в туалет.
Дыши…
Успокоившись через какое-то время, я все же поднялась. Прощупывая мыском пол впереди, обошла камеру. Кроме деревянного лежака, прикрепленного к стене, здесь больше ничего не было. Вздохнув, присела в углу. Сердце снова начало бешено колотиться. Страх накатывал волнами. Дерево серело в темноте, маня, словно могло защитить… Натянув штаны, я сделала несколько шагов до лежака и снова забралась на него. Зажмурилась, пытаясь успокоиться. Ладони вспотели, а тело начало колотить от холода. Разжав зубы, я свернулась как смогла на узкой лавке. Стена холодила спину, коленки висели в воздухе. Закрыв глаза, я слушала свое дыхание. Я знала. Все мы знали… Больше месяца я просидела безвылазно за щитом. Они просто ждали…
Наверно, я уснула. Но понять: проспала я несколько минут или часов — было невозможно. Хотелось пить… и есть. Горло першило, ледяные ладони были влажными.
Сев, я обняла колени. Что они попросят за меня? И что ты отдашь, отец? И отдашь ли что-нибудь? Как же не вовремя ты признал меня дочерью. Ты хотел сделать из меня наживку? Что ж, они проглотили меня…
Внизу живота неприятно тянуло, предвещая женские дни. Как не вовремя все… Сколько я могу пробыть здесь? Пару дней? Неделю? Месяц? Что, если цена окажется слишком высока? Что тогда? Лучше не думай об этом. Лучше не думай…
Когда впервые на решетке появились отблески света, я вскочила на ноги. Потом это потеряло всякий смысл. Низкорослый человек не произносил ни слова. Не отвечал на вопросы. Не смотрел на меня, лишь оставляя у прутьев миску с чем-то, по их мнению, съедобным или кувшин с водой. Я просила, упрашивала, молила оставить мне свет. Но он уходил, и я снова оказывалась одна во мраке. Потом я перестала вставать, прикрываясь рукой от режущего глаза света. Успев рассмотреть себя в его очередной приход, я засмеялась. И заплакала. Одновременно. Порванная на лоскуты нижняя часть туники не спасла от высохших пятен крови. Надрываясь кашлем, я всхлипывала то ли плача, то ли смеясь. Часы тянулись сутками, а сутки сливались в одну бесконечную непроглядную ночь. Благо, к тишине не пришлось привыкать. Иногда кашель не прекращался часами. Я перестала подниматься, когда приходил свет. Перестала просить оставить кристалл. Горло слишком саднило для слов.
Я поняла, что прошел месяц лишь по свежей крови. Эти дни я кричала, сжимая пальцами прутья решетки. То, что обо мне все забыли, было уже очевидно. Никто не придет… Хотелось лишь избавиться от боли, сковывающей все тело, ползущей по шее, плечам, ногам. Постоянно казалось, что за мной следят. Откуда-то из стен, с потолка, с пола, из самого воздуха. Я боялась думать, боялась открывать глаза. Когда снились сны, я прокручивала их снова и снова перед мысленным взором, чтобы хоть на чем-то держать внимание, кроме сворачивающихся узлом легких и отваливающихся придатков. Снилась пустыня и раскопки. Карты, существа, люди, дворцы, деревья — десятки комнат, обойденных с Нис и Инфором. Сотни поразивших нереальностью видений. Тысячи восторженных или испуганных возгласов. Миллионы «мяу» Нис и, может быть, пара улыбок мага. Он не менялся.
Снился белый шар, светящийся призрачным голубоватым туманом. Когда-то он был усеян разноцветными камешками, но теперь почти все они осыпались или были выдраны. Возможно, даже, археологами на сувениры. Мы проходили мимо него каждый раз, поднимаясь на башню. Он завис как-то нерешительно и не к месту, будто убегая, кто-то выбросил его по пути. Или сам он решил переместиться со второго на первый этаж, но не хватило сил. Висел себе рядом с перилами винтовой лестницы. Несчастный, ободранный и одинокий. Лишь голубое свечение извещало о том, что он еще как бы «жив»… Он звал, привлекая внимание, как Ответчик. Когда мы втроем останавливались на лестнице, он начинал медленно вращаться. «Здесь мы» — говорил тогда Инфор. Или «Здесь Милоран… Зальцестер… Воронка… Миренгой» — каждый раз — разное. Но, смотря на шар я понимала, что он все выдумывает. Как на белой поверхности с остатками ничего не значащих разноцветных камней, полным отсутствием обозначений, рисунков, красок — можно было знать, где находится хоть что-либо? Я смеялась, качая головой. Он поднимал свой злой взгляд и молчал.
Мне снился песок, вечный песок и мамина улыбка. Во сне она смеялась. Смеялась ли она наяву? Снился Петир, я просыпалась в слезах. Снился отец. Я не знала что думать. Сердце сжималось болью, и снова начинался кашель. Снился даже Ройс, сам себя назвавший «маленьким чудовищем Императора». Я не понимала… не понимала.
Скрючившись от боли, я снова заныла. Кончится ли это когда-нибудь?
Я вспомнила осенний день, когда в моей жизни не было отца, а в сердце жила надежда и счастье. Возможно, мне приснился этот день. В постоянной темноте я терялась между снами и реальными воспоминаниями. В то утро мы сидели с Ройсом над иллюзорной картой в зальцестерской резиденции. В соседнем зале за стенкой находился Петир. Тело напоминало о проведенной вместе жаркой ночи, я улыбалась. Впереди было так светло и чисто, что даже Ройс не мог испортить настроения. «Кричать вслух не обязательно. Достаточно громко и целенаправленно подумать» — поморщился он. А Петир поцеловал на прощание. Это был наш последний настоящий поцелуй. Знала бы я тогда…
Кричать не обязательно… Я закашлялась, поднимаясь. Нужна ли я кому-нибудь? Любит ли меня по-настоящему хоть кто-нибудь, кроме мамы…
Разве только Нис. Я улыбнулась сквозь слезы. Как неслась она стремительным розовым облаком сквозь пески, нагоняя… Как перепугались эти псионики. Нис… Перед глазами появились черные глазки и полоски-полоски-полоски, на солнце составляющие ее призрачный силуэт. Можешь ли ты меня найти, как тогда — в пустыне? Можешь ли помочь?
Когда послышался металлический лязг, я приняла этот новый звук за продолжение какого-то сна. Лишь когда грубая ладонь рывком сдернула меня с лежака и глаза резанул яркий свет, я выдохнула от неожиданности и закашлялась. Если бы не постоянное дохание, я подумала бы что оглохла. Всегда вокруг была тишина… И теперь, выводя меня на подкашивающихся ногах в коридор, они молчали. Где-то через пять или шесть шагов меня закружило.
Из забытья вывел жар. Я горела, голова взрывалась болью. Подавшись вперед, закричала. Из горла вылетел лишь хрип и снова кашель. Пока кашляла, осмотрелась. Свет резал глаза, усиливая головную боль. Я сидела в наполненной нереально грязной водой ванне. На плечах были чьи-то твердые руки. Подняв голову, снова закашляла. Незнакомая темнолицая сморщенная старуха отдирала кожу мочалкой. Откинув голову на край, я зажмурилась. Как же больно… Уберите… Пожалуйста… Перед глазами снова поплыло. Лучше умереть. Или хотя бы уснуть.
Но ни того, ни другого мне не позволили, вытащив из ванны. В голове стало легче. Я пыталась сжаться в комок, чтобы не так болели внутренности. Это помогало.
— Да штой прямо! — Рявкнула бабка шепеляво.
Вытянув руку, я попыталась оттолкнуть ее. Глазам было больно смотреть. Она дернула за руку, поднимая. Если не убьет, то уже ничего не страшно. Вывернув руку, я изо всех сил толкнула ее от себя, отошла на шаг и выставила физическую стенку. Сглотнула, понимая, что защиты от магии здесь нет. Закашлялась, оглядываясь. Ноги не слушались. Все тело крутило. Старуха подбоченилась, наблюдая за мной. Через четверть минуты я осела на скользкий пол, не в силах унять кашель.
— Обрафно ф низ хощешь? — Кивнула она вопросительно.
Замотав головой, я подняла взгляд. Нет!
— Одефайся. — Кивнула она на ворох зеленой ткани на мраморной лавке.
Я закрыла глаза, собираясь с силами, чтобы подняться. Встала. Пол и лавка шатались, как во хмелю. А потом поехали куда-то в сторону, перед глазами мелькнула темная фигура старухи в движении и все померкло.
Когда что-то невыносимо горячее переместилось по животу, я поняла что это чья-то ладонь. Открыла глаза, морщась. Надо мной стоял тот псионик, что сидел рядом в цинне тогда… месяц или жизнь назад. Обратив внимание на то, что я очнулась, он перевел взгляд на лицо. Я посмотрела вниз, на его руку. Она казалась черной по сравнению с белизной кожи живота. В груди заскреб кашель, начал подниматься, нарастая. Когда я закашлялась, он кивнул и отвел взгляд. С изумлением я понимала, что боль в легких уже не так невыносима. Закрыла глаза, понимая, что в данную минуту этот человек мне не враг.
«Киф твой?»
Я вздрогнула, открывая глаза. Мужчина снова смотрел мне в лицо, переместив руку еще чуть ниже. Я кивнула утвердительно. Моя.
«Твоя жизнь в обмен на мою. Согласна?»
Я распахнула глаза, не понимая.
«Ты глупая корова, шлюха босяка. У тебя в руках киф и ты вспомнила о ней лишь через месяц. Я убью тебя, как только она появится во дворце. Если ты не пообещаешь мне жизнь. Сейчас». — Сказал он мне прямо в мысли, в глаза, придавив своим взглядом. Я выдохнула, закрывая глаза. От ладоней же по-прежнему шло доброе, благое тепло. Как так можно? Чего ты так сильно боишься?
— Хорошо. — Прошептала я, не в полной мере понимая, чем именно вызван его страх. Неужели, Нис может что-то сделать?
Когда он закончил, отняв руки от ступней и замерев на минуту, я поднялась на локтях. Кивнув в сторону, мужчина вышел из комнаты. Я посмотрела в сторону, куда он кивнул. На плоском креслице с низкими подлокотниками и спинкой, лежало зеленое прямое платье. Надев его, я перевела взгляд на черный каменный столик, отполированный до зеркального блеска. В бокале серебристого металла застыло питье. В такой же тарелке — лепешка, начиненная мясом. Рот мгновенно наполнился слюной. Присев, я помедлила мгновение, оглядываясь. Закрыла глаза. Нет…
Проведя пальцами над бокалом, разогрела жидкость. Чтобы там ни было, я не пила горячего уже месяц. Отхлебнула и закашлялась, одновременно скуля от боли в горле. По груди потек жар. В голову мгновенно ударил хмель. Подобрав ноги к груди, я зажмурилась. Нис…
Через пару минут дверь открылась и двое здоровенных мужиков в белых безрукавках и будто бы юбках из белой ткани зашли внутрь. Один кивнул мне на выход. Я поднялась. Если буду проходить мимо хоть какого намека на солнечный свет, подожгу обоих и…
— Не стоит… — Хрипнул голос, и я вздрогнула. Как же скоро я отвыкла от живой речи.
Один из них шел впереди, второй сзади меня. Скорее всего, я чего-то не знала, наблюдая самоуверенную спину перед собой. Рисковать не решалась. Мы шли долго, поднимаясь, петляя по нескончаемым коридорам и таящимся в сумраке залам. Когда остановились, мои ноги дрожали. Хотелось сесть на пол. Грудь и живот болели. И снова было страшно…
— Я все думал, почему босяк не реагирует на твое исчезновение… — Послышался голос. Я обернулась к проему в стене, откуда шел свет. — Удивительно, как долго ваши Гильдии умудрялись скрывать его плачевное состояние…
Сглотнув, я пошла на свет и голос. Что с ним?
— Он человек… А люди имеют свойство неожиданно и легко ломаться. — Засмеялся он грубо.
Я зашла в неожиданно роскошную комнату. Хозяин голоса сидел в кресле. Одна нога лежала на черном столике перед ним. Череп был гладок и блестящ, как у лечившего меня псионика. Меднолицый, с черными бровями и длинными, спускающимися к ключицам вислыми усами. Ростом и комплекцией в отца. Я сделала шаг назад, хмурясь.
Хозяин голоса засмеялся, обнажая белые зубы.
— Что с отцом? — Спросила я сдавлено.
— Пока я не кинул вас в одну яму и не сверил, не пытайся переубедить в том, что ты не его девка. Хотя… Я бы на такое ничтожество не обратил внимания.
— Что с отцом? — Повторила я. Как же много он говорил…
— Вокруг него слишком много глупых баб. Это его ошибка. Вы бываете упрямы там, где упрямство совсем не нужно.
Я закрыла глаза, чувствуя, как поднимается кашель. Не успев закашляться, поняла, что иду к нему. Остановилась в трех шагах и села на пуфик у столика. Контролер…
— Что тебе нужно? — Спросила, унимая кашель.
— Вот смотрю и думаю. — Кивнул он, рассматривая меня. — Обменять на раскопки тебя не получается. Оставить себе? Да кому ты нужна такая… Продать если только. Кому? Эсхонцы — сборище тупых оборванцев. Они только начинают понимать, во что ввязались. Твоим родным? Слишком скучно. Дозаранцам ты не нужна. Они возьмут, что им нужно и без тебя. Мы же пытались по-хорошему… Полукровки еще. Зачем ты им?
Я осмотрелась. Шелка да золото. Крикливо и пошло. На стенах гобелены, за ним — лишь холод. В мгновение, когда я собралась с мыслями, оборачиваясь, в голове взорвалась боль. Крича, я сжала виски, сползая с пуфика. Заскулила, плача. Отпусти… На мгновение почувствовав невесомость, ударилась об стену у входа, потом об пол. Гулко вскрикнула, закашлявшись снова. Мужчина встал, отряхивая ладони о бока. Я поднялась, потирая плечо и колени. «Попробуй еще раз, мне понравилось». — Улыбнулся он в моих мыслях. Я устала бояться, просто устала… Сил нет. Хватит. Что ты хочешь от меня теперь, когда не получилось обменять на раскопки? Когда сухая твердая ладонь сжалась на подбородке, я подняла взгляд к темным глазам под мохнатыми бровями.
— В тебе же нет ничего от босяка. Наверняка ты вся в шлюху, лишившую его девственности. Ведь ты только закончила Школу Гильдии, так?
Я молчала. Сказать что-либо внятно с его ладонью на подбородке все равно не получилось бы. Когда рука сжалась на груди, вжалась в стену. Не надо.
Он улыбнулся, поведя челюстью из стороны в сторону. Я опустила взгляд от черных глаз. Закашляла. Хотела прикрыть рот, но ударилась лбом о стену, когда он развернул меня.
— Не надо…
Двумя ощутимыми ударами по щиколоткам он раздвинул ноги и прижал к стене. Я закрыла глаза, собирая жидкость поблизости. Замахнулась. Тут же руку вывернуло за спину. Я закричала, из глаз брызнули слезы. Не надо! Выпустив руку, он отошел на полшага. Я попыталась обернуться, но его рука прижимала к стене. Почувствовав свое ледяное лезвие у себя на плече, напряглась. Когда оно поползло вниз, разрезая ткань и кожу под ней, завыла, вырываясь. Оно оплавилось от человеческого тепла под лопаткой. Разочарованно выругавшись, человек откинул ледышку и разорвал оставшуюся целой ткань руками.
— Ваша магия так ненадежна и кратковременна…
— Нис! — Крикнула я, не представляя, кто еще мог бы услышать меня сквозь расстояние.
— Этого имени нет в списке желающих купить тебя… — Проговорил он насмешливо, проводя ладонью между ног. Собравшись поджечь как эсхонцев в Умене, на секунду зажмурилась. В голову тут же воткнулась острая боль, заставив вскрикнуть. Не кратковременная, как за решеткой… она не исчезала. Я сжимала зубы, пытаясь поймать хоть какую-то мысль среди боли. Огонь не поднимался, не слушаясь. Когда он резко вошел, тараня воспаленные органы, закричала…
Выпустив меня, кажется, через вечность, он усмехнулся.
— Я передам полукровкам, что взять тебя не доставило ни малейшего удовольствия.
Я осела на пол, прижавшись к гладкой холодной стене. Глотая слезы, пыталась сдержать кашель. Посмотрела на огромную спину под голым черепом. Он пил из серебристого бокала жадными большими глотками. Я слышала эти глотки. Когда прикоснулась щекой к стене, сначала моргнула в удивлении. Потом подобрала ноги. Нис…
Человек обернулся.
Мы встретились взглядами.
Он пожелал мне боль на секунду раньше, чем я представила, как Нис рвет ему горло. Втянув голову в плечи, я на мгновение зажмурилась. Такого мгновения тишины не было даже внизу… Потом горло хозяина заклокотало и захрипело, выплескивая фонтаны крови. Я отвернулась, подбирая колени под себя. Голова теперь болела лишь от ударов об стену, легкие и горло от постоянного кашля, живот от воспаленных внутренностей, ноги дрожали сами по себе — от страха. На спине же горел, пощипывая, порез. Но мертв был он…
Поднявшись, я посмотрела на сползающее на руки платье. Вытерев ноги, отпустила мягкую ткань. Она упала бесформенной зеленой кучкой. Услышав топот ног, выглянула в зал. Обернулась к Нис, предлагая ей расправиться с ними так же тихо и бесшумно. Полосатая тень метнулась в сумерки зала и пролетела над плечами двух бегущих мужиков. Сделав по инерции еще пару шагов, они рухнули бесформенными мешками. Головы покатились в сторону проема, где я замерла, наблюдая. Меня затошнило. Пришлось отвернуться. Отойдя на два шага, я обернулась к переставшему хрипеть и выпускать струи крови из горла усатому хозяину. Подожгла его одежду и гобелены по стенам комнаты.
Послышался глухой грохот, пол чуть затрясло. Я оглянулась по сторонам. Землетрясение у них что ли? Посмотрев на Нис, подумала о выходе. Нам же нужен выход, киса? Нис потянулась, сладко выгибая спинку. Присев, я провела ладонью по теплой грани ее нематериального тельца. Хорошая кошечка. Хорошая…
Сказав свое «мяу», она засеменила вперед. Я направилась за ней.
— Ты уверена? — Засомневалась я, наблюдая, как Нис выбрала один из четырех коридоров, ведущих из залы. Нис не отреагировала на мои сомнения. Она вообще не реагировала на звуки. Это я уже знала.
Когда снова затрясло, пришлось прижаться к стене. С потолка посыпалась каменная крошка. На стенах застучали медные держатели осветительных кристаллов. Впереди послышались крики. Добежав до дверей, я распахнула тяжелые створки. Нис ощетинилась, я вжалась в дерево, стараясь не осесть на пол. Обилие белых юбок впереди не предвещали легкого прохода. Но на кого-то они нападали. Все они были спиной к моему коридору. Посмотрев на кошку, я кивнула ей. В мыслях было пусто. За каждый день в темноте я заберу с собой по жизни. Пожалуй, это справедливо. Нис крупными прыжками пересекла половину залы и… издала злобное «мяу». Я похолодела, наблюдая как она перепрыгивает с плеча на плечо. Как расширяются в ужасе глаза, пытаясь отмахнутся от нематериального тела. А когти, зубы, скользящий тонким лезвием хвост срезают все на своем пути. Выходя в залу, я закашлялась. Дыхание сбивалось, будто это я могла запыхаться, а не Нис.