Заломов на него неодобрительно покосился, осторожно присев на краешек стула у стены, почти у выхода.
Он, между прочим, не только не завтракал, он и про ужин забыл, выполняя, между прочим, работу этого мускулистого красавчика, когда выслеживал возможного отравителя Сонечки и Савельева. Ладно, подождет, он не гордый. Пускай дожевывает свой ужасно пахнущий бутерброд.
Как молодые люди неразумно растрачивают здоровье, с печалью вдруг подумал Заломов. Разве можно кушать то, что ест теперь молодой подполковник? А как же стакан сока с утра, улучшающий пищеварение? А как же тарелка овсянки, нежно ласкающая стенки желудка? Ужасно относится к своему здоровью молодежь. Непозволительно его транжирит. Кажется, что-то подобное он сказал вчера Лилечке, завалившейся к нему в хлам пьяной ближе к полуночи.
– Я не могу без тебя! – ныла она, повиснув на шее Заломова. – Прости меня! Пусти меня!
Заломов все время держал ее на расстоянии вытянутой руки и дотошно рассматривал.
За те несколько дней, что Лилечка прожила без него, она как будто подурнела. Не было в ней того лоска, который он тщательно на нее наносил посредством своего щедрого содержания. Прически не было, макияж расплылся. Ах да, она же плакала, старательно выбивая из него жалость.
Но он ее не пожалел. У него была превосходная память, которая услужливо подсовывала ему сцены их последнего прощания, где он был «вонючим гадким стариком», с которым она жила только из-за денег, и что, если нужно, она завтра найдет себе целый строй таких беззубых старцев, мечтающих ее содержать.
Строй, видимо, смешался и исчез, раз Лилечка притащилась к нему так поздно.
– Ты простишь меня, Васечка?! – размазывала по лицу косметику пьяная Лилечка. – Прости меня! Я дрянь! Я неблагодарная дрянь!
Вот тут он не мог с ней не согласиться. И в благодарность за то, что она наконец прозрела, пригласил ее в кухню выпить кофе.
– Только кофе! – предупредительно вскинул вверх указательный палец Заломов, заметив облегчение в заплаканных мутных глазах вероломной супруги. – И я вызываю тебе такси.
Если честно, ему очень хотелось оставить ее на ночь. Заломову было очень одиноко в громадной кровати, купленной специально для них двоих. Он подолгу ворочался без сна, обнимая ее подушку. Но девчонка оскорбила его, и он ее не простит. Ни за что!
Лилечка сняла с ног грязные туфли. Тут же стащила рваные колготки и юбку с выпачканным то ли грязью, то ли блевотиной подолом. Осталась в длинной лохматой тунике и с голыми ногами, без конца их демонстрируя бедному Заломову. Но он выдержал испытание, не клюнул на ее увертки. Сварил крепкий кофе. Выдавил в ее чашку дольку лимона.
– Пей, – приказал он и запахнулся в домашний теплый халат, в который нарочно кутался, чтобы, не дай бог, не коснуться ее голой частью тела.
Лилечка медленно тянула кофе, жмурилась от удовольствия и без конца молила о прощении.
– Ты знаешь, Васечка, – ее пухлые губы предательски задрожали, – после того, что я тебе тут наговорила, меня надо просто бросить в прорубь!
– Река еще не покрылась льдом, – хмыкнул Заломов.
– Тогда под поезд. – На ее длинных ресницах повисли крупные капли слез. – Я дура! Такая дура! Понимаешь, я только вчера поняла, что… что мне не нужны твои деньги, – сказала она не совсем уверенно. – Мне нужен только ты!
– И ты готова сидеть дома, не посещать косметологов, массажистов, не сорить деньгами? Не скупать коллекциями тряпки? Ты готова на такие жертвы? – усомнился Заломов.
И по тому, как Лилечка двинула носиком, понял, что на подобные жертвы его молодая безмозглая жена не готова. И не готова будет никогда.
Потом он сварил ей еще кофе, разогрел в микроволновке рыбу с картошкой, оставшуюся от ужина, слушал ее восторженный лепет, удивлялся непосредственности и беспринципности. А потом вдруг спросил:
– Лиля, ты помнишь, мы с тобой как-то ходили в казино на улице Никитина?
– Ну да, ходили. Я там часто бываю, – брякнула она и тут же прикусила язык. – То есть я хотела сказать, что забегаю туда с подругой. У нее там парень работает. Ты же знаешь и…
– Неважно, – перебил ее Заломов, обнаружив для себя еще один канал, через который утекали его деньги. – Хотел спросить тебя об одном посетителе. Думаю, он там постоянный клиент.
– Кто? – обрадовалась Лялечка тому, что о ней и ее ставках разговора не будет, а ей ведь в последнее время так не везло за карточным столом, так не везло!
– Молодой парень. Ему на вид тридцать лет, высокий, голубоглазый, работает юристом на нашей фирме. Зовут Александром, фамилия Горячев. А? Что скажешь?
Мысли Лилечки заметались. Почему он спрашивает об этом юристе?! Она знает его, конечно, знает. И не просто хорошо, а очень, очень, очень хорошо. Вчера ночью они ушли из казино вместе. Потом долго сидели в его машине и целовались до боли в губах. Но Лилечка ничего такого ему не позволила. Не потому, что не хотела, а потому, что решила этого шустрого парня помурыжить. Пускай не думает, что она дешевка какая-нибудь.
Неужели этот Горячев ее узнал?! Неужели понял, что она жена Заломова? Подошел к ней не просто так, а с умыслом, заманил в машину и… и потом обо всем доложил Васечке?!
Господи! Нет! Если Васечка узнает, что она позволила залезть этому Горячеву в лифчик, он тогда уже точно ее назад не примет. А ей очень, очень, очень хотелось обратно. Она только когда лишилась всех удобств заломовской жены, поняла, чего лишилась.
Так что делать-то? Лилечка отчаянно хмурила бровки, беззвучно проговаривала на все лады имя Горячева, будто пыталась вспомнить. Мысли лихорадочно метались.
Не сказать было тоже нельзя. Вдруг этот Горячев уже обо всем доложил Васечке?! А муж теперь просто сидит и потешается над ней. И ждет, что она скажет. Проверяет тем самым.
– Кажется, знаю, – решилась она наконец. – Такой приторный, да?
– Не пробовал, не знаю, – ухмыльнулся Заломов, догадавшись, что под ее долгим раздумьем кроется какой-то подвох.
– Ну, я его знаю, видела там не раз. А в чем, собственно, дело?
Лилечка сразу приняла оборонительную стойку, сунув руки под мышки. Уперла Заломову тупой взгляд в его лобастую голову.
Пусть только попробует предъявить ей обвинение в супружеской неверности. Пусть только попробует!
Во-первых, у них с этим Горячевым не было ничего такого. Во-вторых, Васечка, если не забыл, ее сам выгнал. Она взрослая и одинокая девочка и может делать что угодно, вот!
– Вот скажи мне: он играет?
– Ну да, играет.
– По-крупному или так?
Лилечка ощутила что-то вроде укола ревности. Не интересовала Васечку она, совсем не интересовала. Что-то с юристом, похоже, у них не сложилось. Какая-то черная кошка между ними пробежала. Неспроста тот вчера пытался ей в трусики залезть. Тоже наверняка из соображений мести. А этот сейчас пытается черные пятна на красивом челе юриста обнаружить.
Э-эх, мужики, мужики…
Лилечка тяжело вздохнула и решила, что скажет своему мужу, может, теперь уже и бывшему, всю правду. Может, в награду за это он оставит ее здесь ночевать? Ей ведь совсем-совсем некуда идти.
– Он игрок, Васечка. И еще какой! Ставки делает крутые.
– Выигрывает или как? По-крупному выигрывает? – Заломов заметно оживился.
– Ты что, казино не знаешь? – фыркнула Лилечка насмешливо. – Кто же ему позволит выиграть по-крупному, Васечка? Вот проиграть, это да. Это всегда пожалуйста!
– Он проигрывал? По-крупному, я имею в виду?! – У Заломова аж голос сел, когда он нащупал жилу.
– Да, проигрывал. Точно знаю, потому что дружок моей подруги его однажды даже к столу не подпустил.
– Почему?
– Долги на нем висели вроде, и крутые долги. Потом он с каким-то мужиком начал общаться, этот ваш юрист. Такой высокий, черный, на нерусского похож. И дела у Горячева вроде потом пошли в гору. В общем, к столу его дружок моей подруги начал допускать, и тот вроде начал выигрывать.
– Что, и вчера выиграл? – вкрадчиво поинтересовался Заломов.
Ему вдруг стало интересно, не про Горячева узнать, нет. Про эту безмозглую дурочку. Где же она провела вчерашний вечер? А сегодняшний? Откуда к нему притащилась в хлам пьяная, в драных колготках и облеванной юбке?
– Вчера выиграл, сегодня ему не фартило. Он злился и все ставил и ставил. Потом его мужик этот черноволосый увел, – брякнула Лилечка и тут же испуганно прикрыла рот ладошкой: – Ой… Ой… Я просто. Я не то хотела сказать. Васечка, ну чего ты так смотришь? Я-то не играю! Мне не на что! Просто с подругой заходим ее дружка проведать. Она его заодно и контролирует. Там знаешь какие дамы ходят! Она ревнует его вот и…
Лилечка разревелась, дуреха, плакала долго и искренне. И Заломов ее пожалел, оставил ночевать. Правда, велел ей устраиваться в другой комнате, а перед этим велел как следует вымыться. Решив, что, если он вдруг чего такого захочет, она должна быть чистенькой и вкусно пахнуть.
Лилечка послушно плескалась в ванной почти час. Потом закуталась в свой нежно-сиреневый махровый халатик, прилегла на застеленный Заломовым диван в соседней со спальней комнате и сразу вырубилась. Сколько он ни ждал ее, она так и не пришла. Утром он Лилю разбудил, заставил собраться и выставил вон.
– А можно мне подождать тебя до вечера тут? – ныла Лилечка.
Заломов не позволил.
– А можно я тебя вечером с работы встречу? – просила она, преданно заглядывая ему в глаза.
Он снова не разрешил. Многим уже было известно, что он выставил молодую жену. И не потому, что он разболтал, а потому, что дуреха уже по городу нарисовалась.
Заломов выставил ее, не подвез. Сел в машину и поехал в отделение полиции, где прождал необязательного подполковника непозволительно долго. А теперь он еще и завтракать при Заломове собрался! Вот народец! Кто ему только звание такое дал? Будь Заломова воля, ходил бы тот до сих пор у него в сержантах.
Данилов кое-как дожевал бутерброд, запил его водой прямо из графина. Кофе заваривать не стал. Мужик и так раздражен безмерно. Смахнул со стола и с себя крошки, взглянул на Заломова:
– Итак, я вас слушаю, Василий Васильевич, если не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, – смягчился сразу Заломов оттого, что подполковник запомнил его имя-отчество.
– Вы сказали, у вас срочное дело? Я вас слушаю, – поторопил его Данилов, потому что сердитый главный бухгалтер вдруг взял долгую паузу, рассматривая занимающийся ненастьем день за окном.
– Я знаю, кто отравил Соню и Генку Савельева, – обронил Заломов и, видя недоверие в глазах следователя, добавил: – Могу обосновать.
– Кто же это?
Данилов опустил глаза. Несколько дней назад на роль подозреваемого прочили самого Заломова. Причем обвинение тоже пытались обосновать… только словами. Мотива вот только не было названо. Кто пытался обвинить? Так Соседова Алла Юрьевна, директриса, чудом оставшаяся в живых.
– Он это, Сергей Игнатьевич! – верещала Соседова по телефону, тяжело и прерывисто дыша. – Больше некому! Подумайте сами… У него есть мотив.
– И какой же? – Данилов поначалу заинтересовался.
– Молодая жена, – с ненавистью выпалила Соседова.
– И что? – перебил ее Данилов.
– Она сосет с него деньги. Они ему катастрофически нужны, просто катастрофически! Я тут узнавала по своим каналам, девка эта – дрянь! Транжира! Василий просто задыхается! Он, только он мог сойтись с нашими конкурентами и продавать наши секреты. – Но тут Соседова все испортила: – Ему даже информацию скачивать не надо, она у него в голове! Он же главный бухгалтер!
– Тогда зачем ему было красть диск, Алла Юрьевна?
– Что?! Какой диск?!
– Тот, который нашелся потом в сумочке Воронцовой? – напомнил Данилов. – Вы же сами говорили, что на этом диске важная информация, касающаяся ваших сделок, всех ваших финансовых потоков и прочего. У него все это в голове! Зачем ему диск?!
– Ну… ну тогда кому-то еще он понадобился, – быстро нашлась она. – Заломов сам по себе. А тот, кто стащил диск, сам по себе. И его еще надо вычислять. Но то, что Заломов – отравитель, не сомневайтесь!
Теперь Заломов сидел напротив Данилова и со скорбной рожей утверждал, что уже он вычислил отравителя и даже может это обосновать.
Понеслось, что называется?
– Итак, кто же это? – без особого интереса спросил Данилов.
У него, если честно, была своя версия, почти недоказательная, почти безумная, но была. И о ней пока не знал никто, кроме него. Пока его парни работали, проверяя весь списочный состав, присутствующий в тот вечер на совещании, Данилов свои догадки мусолил про себя на все лады. Ребята допрашивали, наводили справки, копались в прошлом сотрудников, ходили по аптекам, докладывали ему ежедневно о результатах. Результатов почти не было. Подозревать можно было всех и почти никого.
– Это Горячев, мерзавец! – сморщил брезгливо плохо выбритое лицо Заломов.
Он теперь почти всегда плохо выбривался. Очень боялся порезаться и истечь кровью, очень боялся за свою жизнь.
– Горячев? Александр?
Данилов даже не удивился. Кого же еще мог назвать Заломов, как не Горячева? Их там, оставшихся после совещания в кабинете Соседовой Аллы Юрьевны, можно было по пальцам одной руки пересчитать. Горячев, Заломов, Савельев и Соседова.
Соседова сама себя травить не станет. Савельев мертв. Заломов сидит перед ним. Кто остается? Правильно, Горячев!
– Да, это он, мерзавец! Он шпионит на конкурентов. Он!
– Почему?
– Из-за денег, разумеется! – Заломов глянул на Данилова, как на дурака, его Лилечка и то сообразительнее. – Ему нужны деньги!
– Они всем нужны, если я не ошибаюсь.
– Но ему не такие деньги нужны, какие нам с вами, – криво ухмыльнулся Василий Васильевич, закидывая нога на ногу.
Тонкая штанина задралась, обнажая совершенно не подобающие цвету носки с растянутой резинкой. Не очень-то следит за ним молодая жена, с неожиданной жалостью подумал Данилов. Хотя он, по утверждениям Соседовой, мог пойти на преступление из-за ее неуемных аппетитов
– Ему нужны большие деньги! Очень большие деньги!
– Зачем? – спросил Данилов.
А про себя подумал, что молодой жены у Горячева нет и пока не предвидится. Воронцова ему отказала и кольца не приняла. Зачем же ему тогда деньги?
– Он игрок! – выпалил Заломов и побледнел. – Он играет в казино по-крупному! Я это точно знаю!
– Ух ты! – Данилов недоверчиво покачал головой. – Но казино у нас в стране запрещены законом.
– Я вас умоляю! – Василий Васильевич снисходительно улыбнулся и ногу с колена сбросил, заметив свой сморщенный носок с растянутой резинкой. – Знаю минимум три точки в городе. Подпольных, конечно, но… Горячев играет и делает долги. Не так давно его даже к карточному столу не подпускали! Но потом он неожиданно карточный долг погасил.
– И снова продолжает играть?
– Совершенно верно.
– Та-ак… А вы полагаете, что долг ему удалось погасить, продавая секреты вашей фирмы конкурентам?
«Начинаете исправляться!» – прочел Данилов в обращенном на него взгляде Заломова.
– Ну, с этим понятно, – проговорил Данилов.
Про себя подумал, что шпионские игры между фирмачами его совершенно не интересуют. У них свои службы безопасности, пусть работают. Деньги получают наверняка немалые. Отравление-то тут при чем?
– Зачем Горячеву подсыпать яд в кофейник Соседовой?
– Да потому что она интриговала нас все совещание! Тыкала пальцем в чертову папку и говорила, что там у нее точная информация на шпиона! Он перепугался и…
– А яд он всегда носит с собой в кармане? – перебил его с усмешкой Данилов и с силой потер лицо ладонями. Дико хотелось кофе. – Так, что ли?
– Может, и носит! – возмутился Василий Васильевич. – А может, узнав о повестке заранее, решил взять с собой и подстраховаться. У него куча мотивов была! Куча! Деньги – раз, страх перед разоблачением – два, и месть.
– А мстить-то он кому был должен и за что? – не понял Данилов.
– Соседовой за свою девушку! – выпалил Заломов. – Он же знал, что она не виновата и…
– Не выходит, – перебил его Сергей. – Если он так любил Воронцову, зачем подбросил диск ей в сумочку?
– Что? Диск? Какой диск?
– Тот самый, который был найден в ее сумочке при обыске. Получается, он его сам ей и подбросил? Зачем же ему тогда мстить?
Василий Васильевич недоуменно заморгал и вдруг умолк. Он так глубоко задумался, прикрыв веками глаза, что Данилов было подумал, что тот задремал, устав в силу возраста от напряженного разговора.
– Я понял! – воскликнул он, встрепенувшись, через пять минут.
Уже и чайник вскипел, и кофе был налит в чашку Сергеем. И он даже успел отхлебнуть пару глотков, когда затихший главный бухгалтер, явившийся обвинять юриста их фирмы, вдруг ожил.
– Я понял! – повторил он и глянул на Данилова с печалью: – Воронцовой никто диск не подбрасывал.
– То есть? – Сергей замер с кружкой у рта.
– Она его в своей сумочке сама спрятала.
– Получается, она его и украла?
– Нет, украсть его мог Горячев, передал ей. Она спрятала. Они… они – соучастники, подполковник. И, думаю, поэтому и дед ее погиб.
– Почему поэтому?
– Деньги! Нужны были деньги! Горячев игрок, Воронцова – его девушка. Она любит его и готова помогать во всем. Эта сладкая парочка вступает в преступный сговор. Так, кажется, у вас это формулируется? – Не дождавшись ответа от отвернувшегося от него к окну Данилова, Заломов продолжил: – Сначала они пытаются выкрасть информацию. Когда это не выходит и они попадают под подозрение, Горячев пытается отравить Соседову. Снова не выходит. Соседова насторожилась. Меры предосторожности и секретности сейчас предприняты на фирме беспрецедентные. А деньги-то нужны! Где их взять?
– Ну не у пенсионера же! – взорвался Данилов, прекрасно поняв, куда клонит главбух. – Откуда у него-то деньги?