— Я ведь тебя в одну минуту заложу. Я видела на рынке тех толстых, которым ты отстегиваешь книги пачками. Я же тебе даю половину с каждой продажи?.. Мало?
— Я…
— Дешевка. Сука, — говорит ему Светик. — Хочешь, я брошу письмецо районному прокурору? Или ментам, а?.. Я ведь не шучу.
Его лицо здорово меняется. Не он первый. У многих менялось лицо, когда Светик говорила открытым текстом. В его лице появилось что-то совсем овечье. Бедняжка. Почти у всех появлялось что-то овечье, когда они слышали о районном прокуроре.
— Светланочка… Я… Ты… Ты подожди…
Передышки не давать. Дяденька Николай Степаныч идет внутрь склада, Светик следом — шаг в шаг за ним.
— Ребята! — успевает Светик кликнуть своих.
Бабрыка и Валера выпрыгивают из машины — идут за Светиком. Такова выучка.
— Зачем ты их зовешь? — сдавленно шипит Николай Степаныч.
— А книги кто нести будет?
Они внутри склада. У Светика слегка захватывает дух — грандиозное помещение. Вот уж поистине — горы книг.
— Валерик, Бабрыка, — зовет Светик.
— Что?
Парни малость перепуганы. Жмутся друг к дружке. Никогда склада не видели — оробели.
— Что, Светик?
— Ищите детективы.
Светик идет налево — эти штабеля книг — как лабиринт. Валерик идет по центру. Бабрыка направо. Книги, само собой, в пачках. Поэтому приходится читать наклеенные ярлыки.
— Я же тебе сказал, Светлана, детективов нет, — с обидой в голосе говорит дяденька Николай Степаныч.
Но Светику помогает случай. По полу тянется ветром свежеоторванная наклейка с названием — вот она. А ветерок откуда? Ага! Светик делает несколько шагов в том направлении — и, надорвав пачку, обнаруживает целый штабель детективов. Правда, отечественные. Но они тоже хорошо раскупаются.
— А это что? — спрашивает Светик с укором. И зовет: — Бабрыка, Валера, идите ко мне.
Но за это время дяденька Николай Степаныч успел прийти в себя. Старый зубр. Опытный.
— Вам не помочь ли погрузить? — встал рядом со Светиком и улыбается. Ухмылочка такая.
— Справимся, — говорит Светик. И оглядывается.
Так и есть — по проходу меж книг приближаются двое. Те самые качки. (Откуда? Они должны были быть на рынке!)
Ясно, что дяденька успел как-то и кому-то дать знак, — ни на шаг нельзя было его оставлять. Оба качка подошли в полной боевой готовности. Один с лопатой в руках. Другой с ломиком.
— Вот, — смеется Николай Степаныч, — помогите товарищам погрузить.
— Ага, — ухмыляются те.
Светик молчит.
Ее кавалеры совсем съежились. Скисли. Бабрыка побледнел. А качки посмеиваются:
— Идемте, идемте… Мы поможем вам погрузиться.
И первый качок начинает их подталкивать тыльной стороной лопаты. Черенком то есть. К выходу то есть. Раза два и Светику попадает меж ребер. Не очень сильно, но чувствительно.
— Га-га-га-га… Сейчас поможем вам погрузиться, — смеются эти двое, и первый все пихает то одного, то другого черенком. Светик и ее ребята двигаются к выходу. Выметаются — куда же деться.
Вот и проходная.
— Ладно, — говорит Светик ребятам. — Проиграли.
Все трое идут к машине. Садятся.
— Приезжайте еще, — негромко и ласково приглашает дяденька Николай Степаныч. — Не забывайте нас, — улыбается он.
Машина трогается.
Валерик и Бабрыка совсем повесили носы. Тот еще народец. Умеют радоваться, только когда удача, и плюс утро с солнышком, и плюс пиво свежее.
— Нет в жизни счастья, — говорит Бабрыка и сплевывает.
— Выколи себе на пузе, — советует Светик. — Очень украшает мужчину.
Валерик и вовсе молчит.
Втроем они спешат на рынок — и как раз они проходят мимо отделения милиции. Там стоит и покуривает милиционер Сережа. Скучает. Он в отпуске. Он без формы.
— Привет! — кричит он.
Он всегда рад поболтать со Светиком.
А Светика осеняет.
— Привет! — говорит она симпатичному менту. И тут же вполоборота говорит Бабрыке. Как бы продолжая разговор: — А на чем, извини меня, я поеду на склад? На крылышках полечу?
Светик, разумеется, сердито говорит. Будто бы она очень недовольна — то ли Бабрыкой, то ли погодой… Сердится девушка. Раздражается. А про себя ждет. Услышит милый или пойдет с другой.
Милиционер Сережа услышал.
— Если что-то подвезти, это пожалуйста, — говорит молодой мент горделиво. — Моя яхта к вашим услугам.
И он показывает на задрипанный милицейский шарабан. Приглашает. Славный парень.
— Правда? — спрашивает Светик. — Вы можете нас выручить?
— Конечно.
И тогда Светик — обернувшись к Бабрыке и Валере — говорит сияя:
— Едем!
Ее ребята слегка струхнули. Однако привычка доверять Светику сделала свое дело. Они влезают в милицейскую машину. Садятся. Но веселыми шутками они не обмениваются. Это точно.
— А кто эти ребята? — спрашивает о них милиционер Сережа.
— Рыночные людишки, — отвечает Светик тоже негромко. — Наш отдел обязан поддерживать с ними связь.
— Понятно.
Машина летит. Милиционер Сережа и Светик — они сидят впереди — улыбаются друг другу.
— Вы замечательно водите, — говорит Светик.
— Я все замечательно делаю, — мило хвастает он.
— Хвастунишка! — поддразнивает Светик.
Машина действительно летит вовсю. С ветерком.
Светик на всякий случай дает объяснения:
— Возьмем сейчас партию книг на складе. Это для обмена.
— Для обмена?
— Будем меняться с сельскими жителями. В селах зачитывают детективы до дыр.
— А за детективы они отдадут вам старинные книги. Да?
— Вы умница, Сережа! — кричит Светик, пересиливая ветер и шум мотора.
Машина подлетает к складу. Дяденька Николай Степаныч стоит в воротах. Он видит грозную милицейскую машину. Он видит за рулем милиционера Сережу. А затем видит, как из машины выходит Светик.
На дяденьку Николай Степаныча больно смотреть.
Светик и мент Сережа подходят к нему.
— Вот мы и приехали, — говорит Светик.
— Вы… вы…
— Мы за книгами. За детективами. Как мы и договаривались. — И Светик подмаргивает дяденьке.
У дяденьки отвисает челюсть. Он не думал, что приехали за книгами. Он думал, что приехали за ним.
— Ведите же нас в свои хоромы, Николай Степаныч, — улыбается ему Светик.
И дяденька ведет. Он весь как ватная кукла. Ведет и молчит. Показывает детективы и молчит. Смотрит, как выносят книги, и тоже молчит.
Только однажды возле штабеля книг он вдруг подает голос. Случилось так, что Светик запнулась о колесо тележки. Дяденька Николай Степаныч тут же подлетает к ней. Придерживает за руку. Помогает.
— Светик, ну что же ты, девочка моя, — лепечет он. — Осторожненько. Прошу тебя, осторожненько…
В складе становится гулко — вынесли пачек тридцать, если не больше. То мчится с книгами Валера. То Бабрыка. Но больше всех старается милиционер Сережа — хватает сразу по нескольку связок. Показывает свою мужскую силу. Молодец.
Все садятся в машину. Мент Сережа за руль. А Светик делает дяденьке ручкой. Николай Степаныч стоит как памятник самому себе. Окаменел.
— Пока! — кричит Светик. — Не забывайте нас…
Его подручные — качки — тоже стоят за оградой.
И тоже смотрят разинув варежки. Хлопают глазами. Не понимают, что произошло. Жулики без вдохновения — жалкие люди.
А те — в машине — летят с ветерком.
Светик рассказывает:
— Понимаете, Сережа, в институте наш отдел совершенно не ценят. Не верите?.. А как вы думаете, сколько комнат у нашего отдела?
— Не знаю. Пять?
— Одна.
— Одна?!
— Представьте себе — заваленная до потолка.
— Это, я считаю, хамство.
— Книги держать негде. Не умещаются… Приходится держать их на квартирах у сотрудников и у знакомых.
— Не может быть!
— Сейчас сами убедитесь.
Машина подъезжает к дому, где живет Бабрыка.
— Здесь, — поясняет Светик. — У этого подъезда.
Милиционер Сережа тормозит.
Светик вылезает из машины. И думает, как бы от этого милого мента теперь избавиться.
— Мы, Сережа, выгрузим книги на скамейку — для быстроты. А потом занесем в дом. Вы езжайте, Сережа… Езжайте…
— Я помогу.
— Не надо. Спасибо.
Но он уже выпрыгивает из машины. Светик смеется. И чего девки не любят ходить в ЗАГС с ментами. Это ж гениальные мужья. То самое, что надо.
— Уж если я помогаю, то помогаю. — Милиционер Сережа даже алеет от удовольствия и смущения. — Какой этаж?.. Понесли!
А Бабрыка (его жилье!) и Валера бледнеют. Что-то мямлят — дескать, сами донесем.
Но милиционер Сережа еще больше распаляется. Он не желает выгружать книги на скамейку. Он желает нести на этаж.
И тогда Светик говорит. Звонко и весело:
И тогда Светик говорит. Звонко и весело:
— Пошли!.. Берите книги!
И они идут. Гуськом. Впереди Светик и молодой симпатичный мент. За ними — Бабрыка и Валерик. Они вносят связки книг в квартиру.
Милиционер Сережа просит холодной водички. Пьет. Мужчины закуривают. Надо же перевести дух.
— Хорошая квартира, — говорит милиционер Сережа.
— Неплохая, — соглашается Светик. Она обводит рукой разложенные всюду книги и добавляет: — Правда, похоже на гнездо спекулянтов?
— Угу, — смеется он.
Дней через пять Николай Степаныч подкараулил Светика на рынке. Сам явился. Самолично. Он подходит — и крепко хватает Светика за руку.
— Как насчет моей доли, Светланочка?
Светик начинает всхлипывать:
— Что вы, дяденька… Я не понимаю, о чем это вы…
Он шипит:
— Мерзавка!.. Ты даже по той цене, которая обозначена, взяла книг на пятьсот рублей.
— Разве?..
— Я должен хотя бы покрыть расход. Книги не мои — государственные.
— А ваши подручные толстячки дают вам долю? Всегда?
— Разумеется.
— С прибылью?
— Разумеется.
— По-моему, дяденька, из этой прибыли надо покрыть расход. Вы хотели быть честным.
Глаза у него округляются, как у безумного… И Светику приходится опять немного похныкать.
— Оставьте меня в покое, дяденька, — плаксиво заводит она. — Что я вам сделала… Я не знаю, о каких книгах вы говорите…
Светик всхлипывает.
Он смотрит на Светика, широко раскрыв глаза. Как будто впервые увидел и понял наконец, что такое женская душа. Он, видно, думал, что женщины — это просто так. Платьице в горошек и с бантиком.
Светик начинает хныкать громче:
— …Людей позову… Или обращусь к товарищу милиционеру.
Это действует. Потому что это всегда действует. Дяденька уходит. На углу сам себе он говорит что-то нехорошее. И сплевывает.
В этот же день Светик попадает под дождь — приходит и сразу бежит в ванную.
Каратыгин кричит вдогонку:
— Какого черта без зонта ходишь?
Это он грубит, но только с виду. В чем другом, а уж в грубостях Светик разбирается. Наслушалась. Навидалась. А Каратыгин, он просто так орет — такой уж он есть. Не видел жизни. Только книги и видел.
Светик в горячей воде — наслаждается. Она не спешит. Она здесь уже своя. В квартире ее уважают. Здороваются. Все, что есть у Каратыгина, она уже перестирала и перегладила. И в комнате стало чище. Старухи все это, конечно, засекли. И часами рассказывают друг другу, какая она, Светик, хорошая.
Из ванной — на кухню. Светик быстренько разогревает еду. Раз, два — и готово, Светик несет еду в комнату.
— Убирай со стола! — Это уже она, Светик, покрикивает на него.
Они садятся ужинать.
— Отправил Олю в командировку — теперь сам не рад. — И Каратыгин сокрушенно чешет в затылке.
— Отправил — и что?
— Трудно стало. Писанины много.
— Оля тебе нравилась?
— Еще бы!.. Старательная, трудолюбивая!
То, что Оля была в него по уши влюблена, Каратыгин не заметил. А Светик не стала ему докладывать. Не заметил, значит, не заметил — уже проехали.
После ужина Светик тут же садится рядом с ним. Берет ручку.
Каратыгин удивляется.
— Зачем это?
— Переписывать буду… Оля далеко, зато я близко.
Светик переписывает отмеченный абзац. И тут Каратыгин опять удивляется. Когда видит, как трудно Светик пишет. Выводит буквы.
— Как же так — ты не знаешь старославянского?
— Нет.
— Почему же твой шеф тебя не научил?
Светик пожимает плечами: откуда ей знать, почему шеф не научил? Пожимает плечами и смеется:
— Не беда… Перепишу. У меня зато память отличная. Высший сорт память. И руки ничего себе.
Ночь.
Они легли спать — лежат, разделенные горой книг. И луна. Сияет в окне. Сейчас все шизики с ума сходят. Любви хочется. Даже ей, Светику, немного хочется.
— Славная ты девушка, — говорит вдруг из темноты Каратыгин.
Светик молчит. Улыбается в темноте. Встать бы и на цыпочках к нему — небось думает об этом. Прогнать не прогонит, тут и сомнений нет. Но может плохо подумать.
— Ч-черт, — сам себя бранит он. — Не надо бы мне курить в комнате. Или ничего, а?
— Кури, — говорит Светик. — Мой отчим всегда курил.
— Спасибо.
— Правда, он был скот.
— Ну знаешь!.. Или ты разрешаешь мне курить — или нет?!
— Кури, Алеша… Кури.
Он уже спит, это слышно. И тогда Светик подходит к нему. Она приседает на корточки — пытается разглядеть в темноте.
Глаза привыкли — и Светик видит его лицо. Видит сонные губы. Видит нелепо подвернувшуюся кисть руки. Еще не отвык от гипса.
В окне луна, царица шизиков. Луна такая необыкновенная, что бог знает откуда она такая. Сиреневая, что ли.
— Алеша, — шепчет Светик. Она шепчет это беззвучно. Так, чтоб ни в коем случае не услышал. И он не услышал — спит. Книги лежат громадной горой. На них лунные полосы.
Оказалось, что налет на склад сильно подействовал на Валерика.
Ближе к обеду Светик спрашивает его:
— Что с тобой?
Молчит.
— С Верой что-нибудь, а?
— С Верой давно кончено.
— Да ну?
— Я ее разлюбил.
— Ах, ах… Как быстро и как жестоко.
Он молчит. И не слышит шутливых слов… Светик тоже заметила, что с Верой у них нелады. Вся их амурность куда-то испарилась.
Светик говорит:
— А по-моему, ты здорово перетрусил. После того как мы на складе побывали. Так или не так?
Молчит.
— Посидел в милицейской машине с живым ментом — и душа ушла в пятки, так?
Глава 6
В эти же дни возникла слава — вчера о человеке не знала ни одна собака, а сегодня знают все тут и там. Повторяют имя. Рассказывают. Привирают.
Если кто-то на рынке начинает вдруг жаловаться и стонать, что, хоть умри, не может найти такую-то книгу, ему немедленно говорят:
— А у Светика не пробовал достать?
Другой ищет «Атлас дорог Франции», не более и не менее.
— Нет, — говорят ему, — не бывает. А у Светика?
— Что — у Светика?
— У нее нет этой книги?.. Поинтересуйтесь у Светика.
Светик не верит своим ушам. Нет у нее таких книг. И никогда не было — она и названий таких не слышала. Эти ослы считают, что у Светика есть всё. На глазах возникает легенда — уже поговаривают, что Светик имеет прочную связь с книжными складами и вывозит оттуда самые свежие поступления. Намекают, что она очищает в гостиницах номера иностранцев и потому имеет книги на любом языке.
К счастью, все это как бы оторвано от реального Светика. То есть Светик стоит себе на рынке, предлагает человеку книгу, а человек ей прямо в лицо заявляет:
— Нет, девушка… Я лучше куплю эту книгу у Светика.
— Почему? — улыбается Светик.
— У Светика на книге всегда новенький супер. Заплачу подороже, но уж зато книга будет как книга. Приятно в руках держать.
— А вы знаете Светика?
— Нет. Но меня обещали познакомить.
В другой раз кто-то из спекулянтов, знавший Светика, спрашивает:
— Светик!.. Вот тут брокгаузского Шекспира спрашивают. У тебя нет?
Услышав звучное имя, люди тут же поворачиваются к Светику. Обступают. Разглядывают. На всякий случай улыбаются.
Светик делает самое наивное личико. Дескать, простенькая девушка. Дескать, извините. Дескать, я бы газировки выпила.
— Я… Светик. Но я совсем не та Светик.
И какой-то тип, к счастью, подхватывает на лету. С воображением дядечка.
— Это не Светик, — заявляет он басом. — Я Светика знаю хорошо. Я торговал ее книгами. Она мне иногда доверяла.
— Ну? — терзают его. — Ну?.. И какая же она?
— Умница, — говорит он. — Девка — большая умница.
— А как делится, если торгуешь ее книгами?
— Щедро. Светик — это Светик. Половина шла в мой карман…
Все оживляются. Расспрашивают. Разговор становится общим. Находятся и другие, которые тоже неплохо знают Светика.
— Говорят, она любую книгу достать может.
— Еще бы!
— Я слышал, она крутит мозги начальнику милиции. Она красавица. Он ей розы домой присылал…
— Я тоже слышал… А знаете, на каком рынке она сейчас?
— Конечно, знаем…
Дяденьку Николай Степаныча налет на склад доконал — дяденька перепуган до полусмерти. Он не спит. Болеет. А через несколько дней говорит своим двум качкам:
— Хватит. Бросаю это дело… Завязал.
Один из качков все же ходит на книжный рынок и подрабатывает там по мелочам. Светик узнаёт его тут же. А он ее — не узнаёт.
Потому что Светик запомнилась ему стоящей на крыле милицейской машины. Статная. Высокая. Хорошенькая, как ангел. И с развевающимися по ветру льняными волосами.