Такова реальность, Арсений. Похоже, на какой-то из развилок истории человечество выбрало неверный путь развития. И назад дороги нет. Мы достигли многого, но пускать историю вспять, к сожалению, так и не научились…
— …А как называется мое заболевание? — спросил я. — И вообще, кто дал вам разрешение проводить надо мной эксперименты?
— Разрешение выдала лондонская клиника, на попечении которой ты находишься в коме вот уже четверть века, — слово в слово подтвердил Патрик версию, выдвинутую своей дочерью. Я обреченно кивнул: что ж, все понятно, иного объяснения и не напрашивалось. Новость была воспринята мной спокойно: у меня имелось достаточно времени свыкнуться со своей вероятной судьбой. — Мы в те годы как раз проводили изучение Внешних Ментальных Волн на предмет их терапевтического эффекта, когда нам подвернулся ты — довольно любопытный субъект для исследований. Пройти мимо такого шанса было бы преступлением перед наукой. Оказалось, что родственников у тебя нет, зато есть… точнее, было впечатляющее криминальное прошлое. Неудивительно, что австрийские власти не беспокоились об исчезновении такого гражданина. Мы переговорили с владельцами клиники и выяснили, что им позарез нужны деньги на новое оборудование, которое «Терра» им и предоставила.
— В обмен на подопытного коматозника, — грустно закончил я. — Все как обычно уперлось в деньги.
— Опыты были абсолютно безвредны. К твоим капельницам, энцефалографам и прочему оборудованию лишь добавился наш нейрокомплекс. И все в итоге остались довольны: ты получил возможность жить полноценной жизнью, твоя клиника модернизировала оборудование, а мы еще на шаг продвинулись в изучении ВМВ. Что ты так помрачнел? Разве тебя не утешает мысль, что благодаря нашим экспериментам ты сыграл значительную роль в истории мировой науки?
— Да, и впрямь есть чем на старости лет гордиться, — кисло усмехнулся я. — Только вот перед кем? Кому еще, кроме тебя, я должен сказать спасибо за то, что продолжаю жить на этом свете?
— Заведующему клиникой профессору Элиоту Эберту, прекрасному специалисту по лечению тяжелых черепно-мозговых травм. Но это он должен говорить тебе спасибо: ты оказал и продолжаешь оказывать его клинике неоценимую помощь. Профессор Эберт был бы не прочь лично поблагодарить тебя, но, к сожалению, он боится связываться с нашим нейрокомплексом и появляться в симулайфе. Не доверяет он всем этим современным диковинкам. Пожилой человек, что тут поделать. Но при случае я обязательно передам ему твою благодарность.
— Значит, лондонская клиника… — подумал я вслух и поморщился. — Отвратительное место — этот ваш Лондон. Странно только, почему крутой крэкер Тантал не обнаружил там моих следов? Инвалида Шульца из Бонна он легко разыскал.
— Кто этих крэкеров разберет. Может быть, плохо искал, а может, получить доступ к файлам лондонской клиники оказалось достаточно сложно. Солидные лечебные заведения, как правило, хранят истории болезни своих пациентов за семью замками, и клиника Эберта — не исключение.
— Ну раз так, значит, здравствуй, Арсений Белкин, — еле слышно со вздохом пробормотал я. — Дерьмово небось выглядишь — как-никак, двадцать пять лет под капельницей. Наверное, сегодня тебя уже никто и не узнает… Но ты уж будь другом, держись, не откидывай копыта. Тебе-то, старый пень, один черт все равно — лежишь да посапываешь. А вот мне без тебя — кранты. Давай, старик, не падай духом — респетадо Проповедник на тебя рассчитывает…
— Прости, не пойму, о чем ты, — подал голос Гвидо, пытаясь расслышать мой разговор с самим собой.
— Патрик, раз ты теперь в курсе, кто я такой на самом деле, — отозвался я, — у меня будет к тебе одна просьба…
— Ты хочешь узнать о судьбе своих родных в России?
Какое взаимопонимание! Да, сказывались годы нашей дружбы — иногда мы и впрямь понимали друг друга с полуслова.
— Я не стал дожидаться, когда ты попросишь меня об этой услуге, — пояснил Мэддок. — И я не только навел справки, но даже связался с твоей сестрой.
— С Полиной?! — У меня перехватило дыхание.
— Да, с Полиной Лагутиной — такую она сегодня носит фамилию. Оказалось, твоя сестра — довольно известный в музыке человек, настоящая звезда мировой сцены.
— И в этом нет ничего удивительного! — Я разволновался, словно подросток перед первым объяснением в любви. — Сестра росла очень талантливой девочкой, больше всего на свете музыку любила. Полина еще в школе училась, а мы уже знали, что она далеко пойдет…
«Мы знали»! От запоздалого укола совести мне стало нестерпимо больно. Кто знал, так это родители и педагоги, а меня — родного брата Полины, — ее судьба тогда вовсе не интересовала. Я жил в свое удовольствие и думал только о себе. Пока не загремел в тюрьму, транжирил родительские деньги, а если умудрялся самостоятельно заработать какие гроши, пропивал их до последнего. Что хорошего видела от меня младшая сестренка? Я даже конфет ей ни разу не купил, не говоря уже о других подарках, а тем более помощи. «Мы знали…» И повернулся же язык ляпнуть такое!
— Ты рассказал Полине обо мне? — потупив взор, поинтересовался я. Стыд пожирал меня изнутри с такой яростью, что впервые за всю жизнь в Терра Нубладо захотелось приставить стволы «Экзекутора» ко лбу и спустить курки.
— Рассказал, — подтвердил Патрик. — Не все, конечно, но что с тобой случилось и где ты находишься, она теперь знает.
— Послушай, Патрик! — осененный догадкой, подскочил я. — Это же реально: дать Полине встретиться со мной здесь, в симулайфе! Никаких секретов я не выдам, клянусь! Мне необходимо просто увидеться с сестрой и поговорить, только и всего! Окажи услугу, будь другом! Ведь для «Терра» — это сущий пустяк. Больше ни о чем не прошу!
— Понимаешь, Арсений… Не все так просто, как кажется, — замялся Мэддок. — Именно это я твоей сестре и предложил, после того, как она отказалась поехать в Лондон навестить тебя в клинике Эберта.
— Она от… отказалась? Но почему?
— Да, отказалась… Мы даже предложили ей оплатить транспортные расходы, но Полина все равно не согласилась. И на встречу в симулайфе — тоже. Я пытался объяснить ей, что такое общение с коматозниками давно практикуется, что в этом нет ничего страшного, однако твоя сестра… В общем, она не собирается этого делать. Очень сожалею.
— Наверняка она сочла твое предложение шуткой! Конечно, так и есть! А ты бы на ее месте что подумал? Полина — всемирно известный человек, поэтому и решила, что кто-то случайно прознал о ее брате, который пропал без вести много лет назад, и решил устроить идиотский розыгрыш!..
— Сомневаюсь, Арсений, — сокрушенно покачал головой Патрик. — Мы говорили долго, и у твоей сестры было достаточно времени убедиться, что ее не разыгрывают. Нелегко тебе это говорить, особенно после того, что ты сделал для нас с Анабель, но… Полина сказала, что для нее старший брат давно умер. Причем задолго до две тысячи восьмого года.
И это была правда… Правда, которую я всегда знал, но не хотел о ней думать. Правда, которая все-таки всплыла на поверхность и причем в самый неожиданный момент, сломав едва зародившиеся надежды на лучшее.
Вот так, Арсений Белкин! Заслужил — получи! И можешь теперь сколько угодно заламывать руки и каяться в грехах молодости — все бесполезно. Что проку в покаяниях после свершившейся расплаты? Все правильно: ты и впрямь умер гораздо раньше, чем схлопотал в лоб ту злосчастную пулю. А раз так, значит, нечего злиться на Полину, отказавшуюся навестить «умершего» брата, который хоть и не истлел телом, но запустил до подобного состояния душу. И неудивительно, что от живого мертвеца теперь шарахаются даже близкие родственники.
— Очень сожалею, — повторил Патрик, положив руку мне на плечо. — Больше нам нечем помочь тебе в этом вопросе.
— Может быть, Полина передумает? — Я с надеждой посмотрел на маэстро. — Конечно, если вот так, с бухты-барахты, тебе заявляют о пропавшем бог весть когда брате, у тебя, естественно, случится шок. Но когда он пройдет, может Полина все-таки решится?
— Вполне возможно, — согласился Мэддок, но уверенность в его голосе была неискренней. — Если твоя сестра вдруг передумает, мы, разумеется, пойдем ей навстречу. Надеюсь, так оно и случится. Люди частенько сожалеют о своих решениях, принятых сгоряча.
— О чем еще говорила Полина? Она не упоминала о матери, об отце? — спросил я после недолгого молчания. Патрик тоже помалкивал все это время, давая мне примириться с невеселыми мыслями.
— Нет, на эту тему мы с ней не говорили и на словах она также ничего тебе не передавала.
— Ясное дело: какие послания могут передавать живые люди покойникам…
— Но я выяснил кое-что о Полине, перед тем, как сообщать ей о тебе. Она замужем за преподавателем одной из московских консерваторий, у них две взрослые дочери, которые сейчас учатся. Полина ездит по миру с концертами, периодически выпускает на престижных студиях свои альбомы, проводит семинары… В общем, живет счастливой насыщенной жизнью.
— Ясное дело: какие послания могут передавать живые люди покойникам…
— Но я выяснил кое-что о Полине, перед тем, как сообщать ей о тебе. Она замужем за преподавателем одной из московских консерваторий, у них две взрослые дочери, которые сейчас учатся. Полина ездит по миру с концертами, периодически выпускает на престижных студиях свои альбомы, проводит семинары… В общем, живет счастливой насыщенной жизнью.
— Как и ее старший брат, — подытожил я. После всего вышесказанного мне уже заметно полегчало. Благодарить за это следовало не хладнокровие Проповедника, а законы симулайфа, быстро притупляющие как физические страдания, так и душевные. Что ни говори, хороший защитный инстинкт «самоуспокоения» заложен в игровом дубле. Обозначить боль, обозначить страдание… Вроде бы и больно, порой даже слишком, но все утихает, едва успев начаться. Переболел, и можешь дальше симулировать жизнь. Или продолжать игру — кому как больше нравится.
— У тебя случаем не найдется для меня какой-нибудь работенки? — осведомился я. — Надо бы развеяться, прийти в себя, а то на душе муторно.
— На данный момент нет, — развел руками Гвидо. — Но если хочешь отвлечься от мрачных мыслей, можешь пока прогуляться на север, до фуэрте Саградо, и отнести эту дипломатическую почту местному диктатору Гизеру. — Маэстро вытащил из-за пазухи и передал мне опечатанный сургучными печатями конверт. — Это игровое задание для Гвидо, но пребывать в его шкуре мне пока некогда, а выполнять дипломатическую работу на «автопилоте» — все равно что сажать на нем же самолет: без живого человека в этом деле никуда. Только постарайся не мешкать и уложиться за полторы недели.
— Без проблем. Сделаю, — оживился я. Длительная пешая прогулка, без стрельбы и проповедей — хорошее средство, дабы привести в порядок мысли и решить, как быть дальше: продолжать служить Балансу или отправиться в отставку, попросив вернуть меня обратно в блаженное коматозное состояние. Осадок на душе после известий о Полине остался, и избавиться от него было уже невозможно. Это были не страдания моего дубля, это была боль Арсения Белкина, боль той части его души, которая продолжала жить и чувствовать несмотря на кому. Станет ли этот груз для меня неподъемным, или вскоре я вновь воспряну духом и захочу вернуться в игру — все это обязано было проясниться в ближайшие дни, которые предстояло провести на ногах, вдали от шумной столицы.
— А что у тебя за неотложные дела? — Я все-таки не удержался от любопытства. — Они касаются лошадиного бешенства или поиска крэкера, который скрывался за дублем Тенебросо?
— Буду с тобой откровенен — вспышка бешенства напрямую связана с событиями в фуэртэ Транквило, — сознался Гвидо. — Имеет место нарушение Баланса, причем такое, какое Проповеднику уже не выправить. Обнаружение нами башни Забвения и вмешательство в планы Тенебросо послужило сдвигом, последствия которого не могу предугадать даже я. Похоже, Арсений, что для Терра Нубладо начинаются суровые времена. Симулайф на пороге хаоса и в любой момент может разразиться катастрофа.
— Что произошло? Крэкерское вмешательство более высокого технологического уровня?
— Крэкеры здесь уже ни при чем. Они изменяли Баланс, всего лишь мухлюя с гирями и раскачивая рычаги весов. Человек, стоящий за дублем Тенебросо, нарушил равновесие, повредив весовой механизм. Но самое страшное, Арсений, в том, что этот человек являлся не кем иным, как нашим главным весовщиком.
— И это для вас неразрешимая проблема? Заставьте разгильдяя исправить то, в чем он напортачил. Или увольте его и примите на работу нового весовщика.
— Увы, найти такового едва ли проще, чем песчинку на дне моря.
— Ладно, брось темнить! — не выдержал я. — Расскажи конкретнее, что там у вас произошло — все-таки я тоже помогал тебе выводить Тенебросо на чистую воду!
— Конкретнее, к сожалению, не могу, — отрезал Патрик. — Есть вещи, респетадо Арсений, которые мне запрещено выдавать даже под страхом смерти. Причем настоящей, а не виртуальной…
Глава седьмая
— Что случилось, джентльмены? Мистер Адамс? Мистер Мэддок? И не припомню, чтобы за пять лет нашего сотрудничества вы вызывали меня на ковер.
— А вы сами не догадываетесь, зачем мы оторвали вас от отдыха, сеньор Васкес?
— Я бы вас попросил не называть меня так, мистер Адамс. Терпеть не могу эту фамилию. В Эйндховене, где я отсидел восемь лет, мне по сорок раз на дню твердили: «Васкес — туда, Васкес — сюда…» Осточертело до колик. Уйду в отставку, обязательно сменю имя— может, хоть это поможет забыть проклятый Эйндховен.
— Тогда как изволите вас называть?
— Зовите меня как привыкли: Бета-креатор. Чем не имя? Красивое и со смыслом: «второй создатель». Черт, завидую своему Альфа-собрату — все-таки он имел честь быть первым.
— Хорошо, сеньор… Бета-креатор. Нам без разницы, как вас называть. Главное, чтобы вы четко следовали условиям контракта. А вот с этим как раз возникла проблема. Хотелось бы получить от вас объяснение насчет того, что творится сегодня в вашем симулайфе.
— Не понимаю, о чем вы, мистер Адамс! Разве в Терра Нубладо что-то не так?
— Только не делайте вид, будто вы не в курсе, какие безобразия творятся там сегодня!
— Но я правда не в курсе, мистер Адамс! Однако уже догадался, что у вас крупные неприятности и вину за них вы возложили на меня.
— А больше некого винить, мистер креатор! Беспорядки и разрушения в локации Транквило, взбесившаяся фауна, неоговоренный сценарием агрессивный дубль уровня «маэстро»… И это далеко не все аномальные явления, обнаруженные нами в Терра Нубладо за последнее время. Есть и другие, не менее настораживающие.
— Ну а я-то здесь при чем? Прежде чем мой материал попадает на транслятор, он проходит через столько дизайнерских рук, что иногда я сам с трудом узнаю наш конечный продукт. Ищите виноватого в аномалиях среди дизайнеров. Мне перед вами каяться не в чем — я условия контракта соблюдаю неукоснительно.
— Дизайнерской вины здесь нет. ВМВ-дизайнер может допустить ошибку при работе с внешним обликом игровых объектов или персонажей, но исковеркать сценарий ему не под силу.
— А крэкеры? Почему вы не обвиняете этих мерзавцев? Вы же сами постоянно жалуетесь, что они с каждым годом становятся все наглее и изворотливее.
— Так и есть. Но любое крэкерское вмешательство направлено на внесение изменений в досье их дублей. Дальше крэкерам пока что путь заблокирован. А вот кардинально видоизменять окружающую среду и устраивать природные катаклизмы в Терра Нубладо по плечу только одному человеку — вам, уважаемый Бета-креатор!
— Прекрасно! Я так понимаю, джентльмены, это ваши окончательные выводы и оправдываться мне бесполезно?
— А у вас имеются веские доводы в свое оправдание?
— Нет, черт побери! Похоже, кто-то меня очень грамотно подставляет! Для меня ваши обвинения звучат просто дико! Я и в мыслях не держал ничего подобного! Уму непостижимо! И зачем, по-вашему, мне пускаться во все тяжкие и осложнять себе жизнь, коверкая сценарий?
— Ваши мотивы на сей счет нам неведомы, сеньор креатор, а предъявлять вам в вину догадки мы не вправе. Но факты нарушения контракта налицо. И мы полагаем, что некоторые из них — это не простая небрежность с вашей стороны.
— Да как вы смеете! Я столько лет служил вам верой и правдой и теперь, перед отставкой, мне приходится выслушивать в свой адрес подобные упреки! Сдается, вы нарочно решили навесить на меня всех собак, чтобы в будущем урезать мне пенсию! Сначала обещаете золотые горы, а потом изобретаете отговорки и пытаетесь лишить меня честно заработанных денег! И это в такой солидной фирме! Клянусь, я этого так не оставлю! Я пойду на все, лишь бы!..
— Послушайте, сеньор Васкес!..
— Не надо затыкать мне рот, мистер Адамс! Все эти годы ваша проклятая «Терра» только этим и занималась! Я найму лучшего адвоката и устрою такой громкий процесс, какой вам и не снился!
— Да успокойтесь вы, в конце концов! Вас оторвали от отдыха и вызвали сюда не для того, чтобы начинать судебную тяжбу. Мы ценим ваши заслуги перед «Терра» и не собираемся лишать вас пенсии. Это всего лишь предупреждение — первое и последнее. Судебным процессом вам нас не напугать — вы подписали договор о неразглашении. За его несоблюдение мы можем не только взыскать с вас штраф, но и вернуть обратно в Эйндховен, куда вас, надо полагать, возвращаться вовсе не тянет. Но давайте оставим эту неприятную тему. Будем считать, что мы поняли друг друга и нам не придется больше обсуждать подобные проблемы. Допускаю, что иногда из-за усталости вы бываете раздражены и совершаете ошибки. Однако напомню, к чему они могут привести. Ваше настроение напрямую влияет на атмосферу в симулайфе. Вы должным образом не сосредоточиваетесь на сценарии и упускаете ключевые моменты, а потом начинаете домысливать то, что по рассеянности выпустили из поля зрения. Отсюда и проблемы. Сценаристы проводят кропотливую работу, чтобы преподнести вам отшлифованный до совершенства образец, в котором сбалансированы все детали, все сюжетные повороты. Ваше дело— четко следовать сценарию и не допускать никаких импровизаций. Стоит вам только во время творческого процесса зациклиться на посторонних мыслях, и труд десятков людей идет насмарку. Мелкие косметические недостатки вашей работы исправят дизайнеры. Крупные не исправит никто, кроме вас. Поэтому так важно соблюдать наши инструкции и быть осторожным.