— Удалось что-нибудь выяснить? — с надеждой глядя на меня, спросил Константин Петрович.
Мне очень хотелось чем-нибудь порадовать клиента, как-никак он ждал меня с половины десятого до… — я взглянула на часы, — до половины первого. Кошмар какой!
— Удалось, — вполне честно ответила я. — Правда, я не знаю пока, что из того, что я выяснила, мне пригодится в расследовании, но информации к размышлению много. Кстати, для дальнейшей работы мне нужно задать тебе, — я посмотрела на младшего Белякова, — несколько вопросов. Только, чур, отвечать честно, это в твоих же интересах, сам понимаешь.
Сергей кивнул и с надеждой посмотрел на меня:
— А вы меня не подозреваете?
— Пока я всех подозреваю, — отмахнулась я. — И тебя тоже. Но есть человек, которого я подозреваю больше, чем тебя.
— Кого? — нетерпеливо спросил Сергей.
— Диму Лягунова. Постой! — Я подняла руки перед грудью, прерывая Белякова, явно собиравшегося разразиться какой-то пламенной речью. — Разговаривать мы будем так: я спрашиваю — ты отвечаешь. Итак, вопрос первый: как ты полагаешь, были у Лягунова причины желать Лисовскому смерти или нет? Еще раз предупреждаю, что отвечать нужно честно. Если ты таких причин не знаешь, но начнешь их сейчас в спешном порядке изобретать, чтобы отвести подозрение от себя, то, поверь мне, добьешься только противоположного результата. Я ведь все равно проверять буду твои слова. Итак?
Сергей был несколько обескуражен моим заявлением, но я ничуть не жалела о сказанном. Не пригрози я ему, он мне сейчас таких сказок наплетет, что не разберусь до пенсии.
— Были у него такие причины, — несколько опомнившись, начал Беляков. — Честное слово, не вру, — он нервно прижал руки к груди, словно давая мне страшную клятву. — Во-первых, Сашку все в группе терпеть не могли, кроме Олега, а во-вторых, из-за Женьки!
— Погоди, не так быстро, — осадила я Сергея. — Еще раз, но медленно, подробно и по пунктам. Сначала про группу и почему его там не любили.
В ответ Беляков разразился пространной речью, в общих чертах повторявшей то, что я слышала от Димы Лягунова. Сначала они все были друзья и единомышленники, а потом в Лисовском проснулся талант организатора, он обнаглел и начал всех «подминать» под себя.
— У него звездная болезнь началась натуральная, — рассказывал Сергей. — Сашка решил, что он самый умный и только он будет решать, что нам играть и как. Мы долго терпели, а потом я его послал подальше.
Я про себя усмехнулась. Судя по тому, что я до сих пор слышала, скорее Лисовский Сергея Белякова послал, а не наоборот. Ну да ладно, это не столь важно. Важно то, что, кажется, я Сергею верю. Глаза у него не бегают, говорит без длинных пауз, руками не машет. И, что мне особенно нравится, не пытается сделать вид, что они с Лисовским были друзьями и все их ссоры — просто мелкие недоразумения. Он честно признается, что Александра не любил, а значит, почти наверняка в смерти его невиновен. Вот если бы он был убийцей, то тогда точно попытался бы создать у меня обратное впечатление, мол, они с Лисовским были друзьями не разлей вода. Конечно, кое-где Сергей в своем рассказе взаимоотношения с Александром по мелочам приукрашивал, а кое-где недоговаривает, но, по большому счету, говорил правду.
Беляков тем временем продолжал:
— Жаль, что Диман с Артемом струсили, тогда бы этот урод вообще вдвоем со своим Олегом остался. Интересно было бы посмотреть, что бы они тогда вдвоем наиграли. До Сашки никак дойти не могло, что, кроме базы и спонсоров, еще талант нужен, а у него самого талант куцый, как заячий хвост, и без нас ему никак не обойтись было. Он, кстати, в последнее время и с Олегом цапаться начал.
— Ясно, — сказала я, оборвав этот словесный поток, полный в том числе и обычной обиды непонятого, который грозил затянуться до бесконечности. — А что за Женьку ты упомянул?
— Ну да Жанну же! Никакая она на самом деле не Жанна, а Женя. Просто ей кажется, что собственное имя звучит не романтично, вот и любит, когда ее Жанной называют.
— А при чем тут она? — удивилась я.
— Как это при чем?! Сашка-то ее именно у Димана отбил в свое время.
— Так, в этом месте поподробнее, — потребовала я.
— Да, пожалуйста. Женька к нашей группе отношения изначально никакого не имела, а когда мы в ДК Маяковского обосновались, Диман с ней и познакомился. Она туда на какие-то танцы ходила, да, по-моему, и до сих пор ходит. Так вот, она какое-то время с ним была, а потом к Сашке перекинулась. Диман, конечно, сделал вид, что ему все равно, типа как же, старые друзья, не будем из-за бабы ссориться, но обиду затаил, точно вам говорю. Диман вообще человек злопамятный.
Я некоторое время молчала. Получается, что у Лягунова был мотив. Тогда его алиби смотрится весьма подозрительно. Решено: сейчас, как только закончу с Беляковым, поеду к Оле Заедаевой, девушке Лягунова, которая подтвердила, что он всю ночь не выходил из комнаты, а пока… Что-то я еще хотела выяснить у Сергея, что-то тоже насчет Жанны? Вспомнила: фотография! Я достала снимок, найденный в кармане Лисовского, тот, что принес мне Венька, и предъявила его Сергею.
— Видел когда-нибудь эту фотографию?
Сергей присвистнул:
— Ядрен-батон… Это же Женька! Выходит, она правда… — Беляков запнулся, но что Беляков имел в виду, и так было понятно.
— Так, значит, не видел, — я сама ответила на свой вопрос. — А вторую девушку знаешь?
Сергей отрицательно помотал головой.
— Первый раз вижу. Надо же, выходит, мне не врали… Слухи-то были, зря я не верил…
— А что за слухи? — поинтересовалась я.
— Ну, насчет того… что Жанна не только парнями, но и девушками интересуется. Я думал, врут все, а оказывается — правда. Интересно, кто их фотографировал?
Мне и самой было интересно, но, в отличие от Сергея, я уже знала, как мне искать ответ на этот вопрос. Думаю, по фотографии хороший специалист сможет определить, в каком именно пункте проявки и печати она сделана. Фотография у меня есть, имеется и знакомый специалист подходящего профиля — мой старый приятель и незаменимый помощник Миша Чекунов. Фотографией он занимается, по-моему, лет с пяти, и в своей области специалист, каких мало. Во времена Советского Союза Мишка работал в фотоателье, а сейчас у него собственное фотоагентство под красноречивым названием «Каприз». Так что с определением пункта, в котором напечатана фотография, проблем не возникнет. А дальше — дело техники. Столь нестандартный кадр — а ведь он, вне всякого сомнения, был не один — наверняка привлек внимание работников пункта, и они должны были запомнить того, кто приносил им пленку. Так что мне нужно будет только вытянуть из них информацию, а уж тут-то я в грязь лицом не ударю, как-никак это моя работа.
Разумеется, Сергею я о своих соображениях не сказала, а просто задумчиво протянула:
— Конечно, интересно. Постараемся выяснить.
Я немного помолчала, собираясь с мыслями, а потом задала Белякову самый классический вопрос:
— Сергей, теперь скажи, пожалуйста, как ты провел вечер и ночь? Только как можно более подробно.
— Да мне и нечего особенно рассказывать, — обескураженно заговорил Сергей. — Только про то, как мы с Сашкой еще за столом поссорились и чуть не подрались.
— Это я знаю. Рассказывай примерно с того момента, как все расходиться начали. Просто о том, что ты делал и что видел.
Беляков кивнул и стал вспоминать. По его словам выходило, что он вчера вечером довольно много выпил, и поэтому его весь вечер сильно клонило в сон. Часов в двенадцать он сел в кресло, стоявшее в дальнем углу комнаты, и уснул. А проснулся только утром, когда уже нашли тело Лисовского. В общем, абсолютно ничего интересного.
Слушая его, я подумала, что если бы убийцей и в самом деле был он, то ему было бы довольно трудно незаметно прокрасться через весь зал мимо тех, кто там спал, а потом так же незаметно вернуться обратно в кресло. Нет, все-таки убийство — не его рук дело. Все мои сомнения на этот счет превратились в полную убежденность. Признаться, я почувствовала облегчение. Как-никак именно Беляков-старший меня нанял, и если бы оказалось, что виновен его сын, то получилось бы, что я в каком-то смысле работала против своего клиента, что категорически расходится с моими жизненными принципами.
Однако теперь, окончательно придя к выводу, что Сергей Беляков невиновен, я тут же утратила интерес к разговору с ним. Нужно было скорее ехать и брать в оборот Олю. Чем меньше у них с Лягуновым будет времени, тем меньше вероятность того, что они придумают какую-нибудь убедительную версию, которую будет трудно поколебать. В этот момент я вспомнила про предсказание своих косточек, что тайные замыслы врагов возмужают, если я буду медлить, и я заторопилась.
— Так, в общих чертах мне все ясно, — торопливо сказала я, едва Сергей закончил свой рассказ. — Если понадобится уточнить какую-нибудь мелочь, я вам позвоню. А сейчас мне нужно идти, дальше работать.
Беляков-старший попросил меня позвонить ему вечером и рассказать, как двигаются мои дела с расследованием. Пообещав, я с ним попрощалась и быстрым шагом устремилась к своей «девяточке», на ходу нашаривая в сумке папку с документами, в которой были записаны и координаты всех бывших на вечеринке гостей. Сейчас меня интересовал адрес и телефон Оли Заедаевой. Я забралась в машину, вытащила папку, бросила сумку на заднее сиденье и стала перебирать листки. Так, протокол, еще протокол, и еще один… Где же список? Ага, вот он, по закону подлости самый последний лист в папке. Я быстро просмотрела фамилии и, добравшись до Оли Заедаевой, выяснила, что живет она на Артиллерийской улице. Домашний телефон указан не был, значился только одиннадцатизначный федеральный номер сотового. Да, видимо, Оля живет весьма небогато. По моим наблюдениям, не имея домашнего телефона, сотовым обзаводятся только те, кому установка обычного телефона не по карману, но при этом хоть какой-нибудь способ связи нужен. Я достала свой мобильник и набрала Олин номер — нужно было выяснить, где она сейчас находится, чтобы не мотаться зря по городу.
— Абонент не отвечает или временно недоступен. Абонент не отвечает или временно недоступен, — забубнил в трубке жестяной голос.
Ну, разумеется, а как же иначе! Закон подлости продолжает подтверждать свое название. Придется ехать к Заедаевой домой. Я повернула ключ в замке зажигания, «девяточка» отозвалась довольным урчанием, и я выехала со двора, на прощание мигнув фарами Беляковым, все еще сидевшим в своей «Волге».
До Артиллерийской улицы я добралась довольно легко, благо ориентируюсь в родном городе немногим хуже профессиональных таксистов, но поиски нужного мне двадцать пятого дома чуть не вогнали меня в гроб. Я ехала от конца улицы к началу, и сначала все было как полагается: с одной стороны — дома с четными номерами, с другой — с нечетными, все по порядку. Но когда я, как мне показалось, была уже почти у цели и проехала мимо дома номер тридцать один, с четной стороны объявился какой-то пустырь, а с нечетной стена, украшенная сверху витками колючей проволоки, — за ней скрывалось артиллерийское училище, которому улица и была обязана своим названием. А после стены с нечетной стороны объявился дом номер… семнадцать.
Я остановилась в полном недоумении. Опрос прохожих дал массу противоречивой информации. Один сообщил, что двадцать пятого дома на этой улице отродясь не стояло, другой уверял, что на его месте и на месте соседних с ним домов как раз и стоит сейчас училище, и только один пожилой дядька с собачкой на поводке дал мне верную наводку. Он сказал, что часть Артиллерийской улицы идет за училищем, но не сразу за ним, а между двумя какими-то переулками. Поблагодарив доброго старичка, я отправилась на поиски. Минут пятнадцать колесила по разным кривым улочкам и переулкам, половина из которых кончалась тупиками, и, только когда я уже было совсем отчаялась, фортуна смилостивилась надо мной, и я, практически случайно, наткнулась на недостающий кусок Артиллерийской улицы и нужный мне дом.
Думая о том, что загадки любых преступлений меркнут по сравнению с логикой чиновников, заведующих номерацией домов и названиями улиц, я вошла в подъезд, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь квартиры Заедаевых.
Дверь мне открыла полная женщина в длинном бордовом халате и домашних тапочках. Выяснилось, что зовут ее Ирина Всеволодовна, что она мама Оли и что Оля как вчера днем из дома ушла, так до сего момента и не появлялась. Поэтому Ирина Всеволодовна уже вся извелась и не знает, что думать, поскольку дочь обещала, что вернется рано утром. А сейчас уже никакое не утро, а два часа дня. Я поняла, что Ольгина мама еще совершенно не в курсе того, что произошло ночью, и на несколько секунд задумалась над тем, что ей говорить, а что не стоит. Решив, что скрывать от нее случившееся мне совершенно не нужно, представилась работником прокуратуры, вкратце поведала об убийстве и попросила ответить на несколько вопросов.
Бедная женщина была совершенно ошарашена, но, когда я объяснила ей, что ее дочь ни в чем не подозревается, а просто нужна в качестве свидетеля, немного успокоилась и согласилась со мной поговорить. Правда, толку от разговора получилось весьма мало. Меня интересовало в первую очередь то, где сейчас находится Ольга. Ирина Всеволодовна неуверенно предположила, что дочка может быть в медицинском институте, где она учится на четвертом курсе, или у кого-то из друзей. А может быть, и где-нибудь еще. Судя по всему, дочка не очень-то делилась с матерью своими планами.
Я подумала, что ехать сейчас в мединститут без четкой уверенности, что найду там Олю, пустая трата времени. И у меня родилась идея получше. Правда, если ей следовать, увижусь я с Ольгой только на следующий день. Но зато в выгодном для меня месте и в выгодное время, и это позволит мне, в случае необходимости, слегка надавить на девушку. Такого может и не получиться, если мы будем разговаривать у нее дома.
— Ирина Всеволодовна, — сказала я Ольгиной матери перед уходом, — сегодня я, скорее всего, уже не буду искать Ольгу, все равно не ясно, где она и когда вернется домой. Вместо этого я просто пришлю ей официальную повестку. Надеюсь, ее вам уже сегодня к вечеру доставят, я постараюсь ускорить обычную процедуру. Там будет написано, во сколько и куда ей подойти завтра утром. Скажите ей, чтобы она не боялась и непременно пришла.
— Хорошо, — кивнула женщина. — Я обязательно передам.
— Вот и отлично, — бодро сказала я, попрощалась с Ириной Всеволодовной и вышла из квартиры.
Дойдя до своей машины, я уселась на переднее сиденье, положила скрещенные руки на руль, оперлась на них подбородком и задумалась. Идея с повесткой хороша, спору нет, но нужно решить, куда именно Заедаеву вызывать. Проще всего, конечно, к Данилову. Он обещал мне любую помощь, да и Оля наверняка его запомнила, ведь с ней как раз он разговаривал. Но тут возникает одна проблема — у Данилова скорее всего нет собственного кабинета, а посторонние свидетели моего разговора с Ольгой мне совершенно не нужны. В первую очередь потому, что могут поинтересоваться тем, что это делает посторонняя женщина за столом одного из сотрудников. А от ментов липовыми прокурорскими корочками не отмашешься. Значит, Данилов отпадает. Ну и ладно.
К счастью, знакомых у меня в милиции работает много. Самый надежный вариант — Киря. Вернее, Киря он только для меня и еще пары лучших друзей, а вообще-то его зовут Владимир Сергеевич Кирьянов. Вот уж у подполковника-то Кирьянова свой кабинет давным-давно есть. А поскольку своими звездами на погонах этот самый подполковник Кирьянов в немалой степени обязан именно Татьяне Ивановой, то поможет он мне с радостью, как и много раз до сих пор.
Я достала телефон и набрала номер Кири.
— Да? Подполковник Кирьянов слушает, — раздался из трубки знакомый голос.
— Здравствуй, Киря, это я.
— Привет, Татьяна! Наконец-то появилась, а то я уж думал, что совсем забыла старика.
— Когда ты стариком будешь, может, и забуду, — ехидно ответила я, но тут же продолжила: — Только тебе до того времени еще лет тридцать осталось, так что не будем загадывать так далеко.
— Так уж и тридцать, — хмыкнул Киря. Но голос у него определенно был довольный. Мужчины в его возрасте становятся падкими на комплименты не меньше женщин. — У тебя, наверное, опять какая-нибудь маленькая просьба? — осведомился Киря.
— Ага, — отозвалась я. — Слушай, Киря, а как ты каждый раз догадываешься, по делу я звоню или просто так? Сколько тебя помню, ты всего раза два ошибался, не больше. Причем знаешь ты это еще до того, как я тебе сказать что-то успеваю.
— По времени звонка определяю, — серьезно сказал Киря.
— Это как? — не поняла я.
— Очень просто. Если ты звонишь примерно после девяти вечера, значит, тебе просто стало скучно и душа жаждет общения. А если часа в два дня, то, значит, дело есть. Ну и по голосу, конечно, — вялый он у тебя или энергичный.
— Ясно, — сказала я. — Киря, у меня и правда к тебе небольшая просьба. Не можешь ли ты сейчас послать повестку Заедаевой Ольге, живущей по адресу… — я продиктовала Кире адрес, — чтобы она завтра утром явилась к вам в отделение в твой кабинет в качестве свидетельницы? Только нужно, чтобы она уже сегодня повестку получила.
— Повестку-то я послать могу без проблем, — ответил Киря. — Чтобы сегодня же дошла — сложнее, но тоже выполнимо. Но дальше-то что? Она хоть по какому делу свидетельница?
— Ты, скорее всего, не знаешь, это не в твоем районе, — сказала я. — Убийство Александра Лисовского.
— Не слышал. Вот и объясни мне, как я ее допрашивать буду, если я совершенно не в курсе?
— А ты и не будешь, — медовым голосом сказала я. — Я как раз хотела тебе сказать про вторую часть моей просьбы. Уступишь мне свой кабинет минут на сорок, ладно?