И все равно, когда я в первый день вернулась домой затемно, в доме пахло корвалолом, мама бледным сусликом замерла на диване, а папа Коля отхлестал меня укоризненным взглядом.
– Мамусь, ну ты чего? – я присела рядом с мамой и обняла ее за плечи. – Я ведь звонила тебе, предупредила, что задержусь.
– Но не до темноты же невесть где шариться! – сухо заметил папа Коля.
Невесть где? Они что, знают, что я вовсе не в Москву ездила? Сейчас проверим.
– С каких пор стольный град Москва – невесть где?
– А до стольного града сорок километров, между прочим!
Уф, не знают! Просто нервничают.
– Сорок километров федеральной трассы, где вероятность встретить маньяка стремится к минус бесконечности. Если только маньяк не залетит в открытое окно грузным шмелем.
– Тебе все хиханьки да хаханьки, а мать места себе весь вечер не находит! Солнце уже садится, а доченьки все нет и нет! А от трассы до нас, если доченька не забыла, по лесной дороге ехать надо!
– Ну папс, ну ты чего? Мамочка, – я потерлась носом о родную щеку, – ты что-то совсем расклеилась! Вы что, забыли, что вашей дочери, на минуточку, двадцать девять лет? И что на идиотку она вроде никогда похожа не была? Неужели вы всерьез считаете, что я остановлюсь посреди леса, ожидая маньяка? А из движущегося джипа выковырять меня не так-то просто, согласитесь. И вообще, у меня электрошокер есть, вот.
– Да я все понимаю, Варенька, – слабо улыбнулась мамуля. – Только ты уж постарайся домой возвращаться пораньше, до темноты, хорошо? А то душа моя с разумом в ссоре, никаких доводов слышать не желает, болит и болит! Маетно мне, доченька, сил нет! На сердце словно камень лежит, и давит, и давит... У меня так было в те дни, когда вы с Олегом в Швейцарию уехали.
– Но сейчас-то я здесь, рядом! – Мамино настроение передалось и мне, сердце словно мягкой лапой сжало. – У меня отпуск, в лес я одна ходить не собираюсь, из машины выходить посреди леса – тоже, так что не волнуйся, пожалуйста, все будет хорошо.
– Я постараюсь.
– И ты тоже постарайся, Варвара, – папа Коля, похоже, все еще сердился на меня, вон как брови взлохматились! – И поездки свои либо отмени, либо возвращайся белым днем.
– Обещаю – завтра вернусь пораньше.
– А может, все же отменишь?
– Нет, не могу, дело срочное.
Ну, не то чтобы срочное, но для расследования преступления каждый день дорог. К тому же остается пусть и призрачная, во всех смыслах этого слова, но надежда на то, что Моника еще жива. И чем больше сил будет брошено на поимку маньяка, тем больше шансов у девушки на жизнь.
А сил должно быть брошено много, потому что рассказ Матрены Ивановны пока подтверждался. Во всяком случае, в трех из десяти посещенных мною окрестных деревнях за последние годы пропали девушки. Все молодые и симпатичные, и все бесследно. Даже тел не нашли. Были заведены уголовные дела по факту их исчезновения, но и только. Дела давно топчутся в глухариной стае. А объединить их в одно в местной полиции не додумались, да и зачем? Никакого криминала, нет тела – нет дела. Может, девицы сами сбежали от родительской опеки.
Ничего, завтра съезжу еще в несколько деревень, а заодно попробую навестить крепостных нашего барина Кульчицкого, у них вроде тоже девушка пропала, как же ее... а, Груня Попова. Аграфена, что ли? Или Агриппина?
Да какая, собственно, разница?
И если количество бесследных исчезновений молодых девушек увеличится, господину Можейко придется поднапрячься. А для стимулирования процесса я все собранные сведения передам отцу Моники, банкиру. И пусть попробуют от него отделаться!
В результате список местных пропаж увеличился до пяти человек. И это без Груни Поповой и без Моники с Асей. А с ними – восемь. Восемь девушек за шесть лет.
Не знаю, может, для полиции это не серия, но для отца Моники, думаю, будет достаточно.
Осталось только к староверам Кульчицкого съездить, там порасспрашивать. Вот только не знаю, станут ли там со мной разговаривать, Матрена Ивановна рассказывала, что крепостные барские живут обособленно, с жителями соседних деревень стараются не общаться, чужих не любят и могут вообще на порог не пустить. Сама наша баба Мотя для них не чужая, она дама общительная, кого хочешь уболтает, и даже среди староверов подружек завела. Но не брать же ее с собой, бабулька мне мозг вынесет за время поездки!
Ничего, сама попробую, заодно хоть посмотрю поближе, как современные баре живут, холопами управляют.
А не получится – ну и ладно, сам факт исчезновения девушки известен, а там пусть полиция дворню Кульчицких на откровенность раскручивает.
К лесной развилке, ведущей к владениям Кульчицких, я подъехала около половины шестого вечера. До темноты было еще далеко, август – не декабрь, так что успею. Я ведь недолго.
По этой дороге я еще никогда не ездила, только несколько метров в тот день, когда спасала Кошамбу и Карпова, так что скорость пришлось сбросить – мало ли что, дорога ведь лесная, не хватало еще колесом в яму угодить!
Но опасалась я напрасно, эта дорога была гораздо ровнее той, что вела к нашей Низовке. И покрытие дорожное новое, атмосфероустойчивое, без выбоин и трещин, не то что наш, еще советский, судя по состоянию, асфальт.
Однако разгоняться и весело мчаться, мурлыкая под нос песенку, я не стала. Не хотелось, маетно стало вдруг, в точности как вчера вечером, когда с мамой разговаривала.
И еще... Словно звал кто-то, настойчиво так: «Сюда! Иди сюда!»
Причем с определенного участка дороги зов усилился, он буквально сковывал разум, заставляя остановиться и вернуться.
Ну уж нет, милый мой! Объявился все-таки, да? Вот как ты, значит, девушек заманиваешь? Немудрено, что тебя Змеем называют, рептилии тоже жертв гипнотизируют.
Не дождешься!
«Нет! Все не так! Спаси! Скорее, иначе он найдет! Спаси!»
И столько отчаяния было в этом ментальном послании, что я, не задумываясь, ударила по тормозам.
Дура? Возможно. Но я не могу уехать, оставив молящего о помощи. Даже если это ловушка.
В конце концов, у меня есть шокер. Вон, лежит на переднем сиденье, готовится к обороне. Или нападению, там как получится.
Я развернулась и медленно поехала обратно, вглядываясь в лесную чащу. Ничего и никого, только... Показалось, или вон там, слева, шевельнулись ветки какого-то густого кустарника?
Ну что же, посмотрим.
Я не стала глушить двигатель (чтобы не тыкать потом трясущимися руками в прорезь замка зажигания, как любят показывать в фильмах), сжала в правой руке электрошокер и осторожно двинулась к шевелившимся только что кустам.
– Эй! – остановившись в метре от них, негромко окликнула я. – Есть тут кто?
Тишина. Показалось, что ли?
А лезть в густой кустарник, пусть и с электрошокером наперевес, как-то не хочется. Ну да, страшно, в конце концов, я обыкновенная девушка, а не боец спецназа.
Сейчас еще раз позову, и если никто не отзовется – уеду. Только звук прибавлю:
– Вы меня слышите?
И снова – тишина. Ну и все, ну и ладно, я пошла.
Мучительный, выгоняющий на спину толпу мурашек стон заставил меня буквально подпрыгнуть на месте.
ГЛАВА 27
А потом захотелось такими же прыжками, словно свихнувшаяся кенгуриха, ускакать подальше отсюда.
Впрочем, подальше не надо, лучше к мирно урчащему в ста метрах «Пыжищу». Влететь в салон, захлопнуть за собой дверь, и – по газам, да с визгливым проворотом покрышек, домой, домой, домой!
Но второй стон, тише и от этого жалобнее, асфальтовым катком прошелся по пораженческим, в корне оппортунистическим мыслям, превращая их в невразумительный блинчик.
Драпать, оставив человека в беде?! Человека, для которого я стала, похоже, последней надеждой на спасение? Ведь до какой степени накала душевных сил надо было дойти, чтобы мысленно дотянуться до меня, умоляя о помощи? И эти слова насчет загадочного «его», который может найти?
Все, Варька, хватит торчать возле кустов, сжимая шокер вспотевшей ладошкой! Так немудрено и самой разряд огрести, так что давай, шевели нижними псевдоподиями!
Я осторожно, стараясь двигаться бесшумно – непонятно только зачем? – приблизилась к кустам, раздвинула густые, надежно скрывавшие прятавшегося бедолагу ветки и едва не заорала от ужаса.
Ну да, зомби не бывает, это просто любимый персонаж всяких ужастиков, но это я разумом понимаю. А истеричная нервная система, все еще пребывающая в разболтанном после прошлогодних приключений состоянии, ничего понимать не желает, прислушиваясь лишь к эмоциям.
Которые от вида мучнисто-бледной, с запавшими, обведенными темными полукружьями глазами, похожей на скелет девушки едва не утонули в цунами животного страха.
Потому что несчастная действительно мало напоминала человека, а вот ожившего мертвеца – сколько угодно.
Только у мертвецов не течет кровь. И пусть сочившиеся из открытых, очень похожих на Асины ран струйки крови были не насыщенно-алого, привычного для крови, цвета, а какого-то блекло-оранжевого, но эти потеки свидетельствовали о том, что бедняжка еще жива.
Только непонятно как?! В чем держится душа, ведь израненное, изможденное, покрытое синяками, ожогами и страшными шрамами тело не должно, не может жить!
Но оно жило. Девушка шевельнулась, глухо застонала и медленно открыла огромные, редкого фиалкового оттенка, глазищи.
И только тогда я ее узнала.
– Моника?!! – Я упала перед ней на колени и бережно приподняла голову. – Господи, ты жива! Кто сотворил с тобой такое?!!
Девушка скользнула по мне мутным, расфокусированным взглядом, потом в глубине глаз что-то шевельнулось и стремительно рванулось на поверхность. Ближе, ближе, ближе, и...
Моника выгнулась дугой и дико, совершенно по-звериному, завыла.
А фиалковыми глазами полностью завладело безумие...
К счастью – как бы дико это ни звучало, – критическое состояние девушки помогло справиться с бедняжкой. Моника была слишком слаба, чтобы помешать мне отнести ее в джип. И достаточно истощена, чтобы я смогла сделать это без особых усилий. Пятилетний ребенок, и тот весит больше.
Когда я аккуратно укладывала девушку на заднее сиденье джипа, Моника снова потеряла сознание.
Хотя нет, сознание жертва неведомой твари потеряла, похоже, гораздо раньше. Ее разум просто не выдержал пыток и издевательств, и, поскольку тело оказалось гораздо сильнее разума и продолжало цепляться за жизнь, на передний план вышло спасительное безумие...
И еще. КАК потерявшая рассудок, практически до смерти замученная девушка смогла не только сбежать, но и добраться сюда и позвать на помощь?!
Ладно, над этим потом подумаю, сейчас надо срочно доставить Монику в больницу.
Я торопливо забралась на водительское сиденье, мельком порадовавшись собственной предусмотрительности – движок-то бодро урчит, готовый к трудовым подвигам, – и тронула джип с места. Именно тронула, экспериментировать с резким стартом буду в более людном месте, сейчас главное – выбраться из этого жуткого леса.
Отъехав метров пятьдесят, я заметила в зеркале заднего вида какое-то движение возле тех самых кустов. Сначала мне показалось, что это просто ветер растревожил ветки, но потом я вгляделась...
И едва не врезалась в ближайшее дерево, только в последнее мгновение выровняв автомобиль.
Нет, этого не может быть! Биология ведь, невозможность межвидового скрещивания, рациональное мышление, в конце концов!
Но существо, смотревшее вслед джипу из кустов, плевать хотело на законы природы. Удаляясь от него, я не могла рассмотреть подробности, но описание окрестных бабок было правильным: телосложение человеческое, но тело странного, зеленовато-серого оттенка, волос на голове нет, лицо... Не знаю, можно ли назвать его лицом, но и морду ящера оно не напоминает.
Впрочем, я особо не всматривалась, мне хватило одного взгляда, дальше я вспотевшим от ужаса сурком застыла на водительском сиденье, судорожно вцепившись в руль и боясь оглянуться – а вдруг оно гонится?!!
Я ведь украла его добычу, и... и теперь оно будет мстить?
Фу ты, глупости какие! Варвара, очнись! Посмотри еще раз – и увидишь, что никого там нет, а то, что ты приняла за монстра – всего лишь мираж, глюк, спровоцированный истеричной нервной системой. Рано ты перестала успокоительное принимать, ох, рано!
Я стиснула зубы и титаническим усилием заставила глазные яблоки повернуться в нужную сторону – к зеркалу заднего вида.
Ну, что я говорила! Никого! А за Змея Горыныча ты приняла вон тот высокий куст с посеревшей от пыли листвой.
Истеричка тупая! Марш в больницу, пока твоя находка еще жива!
Вот только в какую? В ближайший райцентр? Ох, не знаю, Монике необходимо самое современное реанимационное оборудование, которое вряд ли имеется в районной больничке.
Будь ее родители в Москве, я немедленно позвонила бы им, но увы...
Так, а что «увы»? Для чего существует мобильная связь, в конце концов! И с Мальдивских островов можно организовать процесс доставки своего ребенка в нужную клинику.
Я вытащила мобильник и, покопавшись в записной книжке, нашла номер Элеоноры. Гудок, второй, третий...
– Да, слушаю! – что-то голос у нее не очень веселый, на отдыхе ведь тембр должен негой сочиться, а не тоской.
– Элеонора Кирилловна, это Варвара.
– Варвара? – искренне удивилась женщина – меньше всего можно ожидать на отдыхе звонка от своего психолога.
– У меня очень мало времени, поэтому прошу вас не задавать лишних вопросов – промедление смерти подобно, причем в прямом смысле слова. Ваш муж рядом?
– Н-нет, он уехал на рыбалку с гидом.
– А мобильный у него с собой?
– Нет, он оставил его мне, чтобы не отвлекал никто.
– Плохо. А вы сами можете организовать срочную доставку Моники в хорошую клинику?
– Что?!!! Но... как... – Голос упал до шепота, затем в трубке послышался шум падения, заполошные возгласы на английском, и я нажала на кнопку отбоя.
Так, родители Моники мне не помогут – отец на рыбалке, мать в обмороке, что вполне понятно, но ждать возвращения ее адекватности времени нет.
Ну что же, придется действовать самой. И побеспокоить того, кому не собиралась звонить ни в коем случае.
Вот только подобный сегодняшнему случай предусмотрен не был, тут уж не до принципов гордой барышни, так что давай, Варька, набирай прочно сидящий в памяти номер.
– Здравствуйте, Варя, – не голос, а успокоительный бальзам. Стоп, у него что, мой номер в память мобильного внесен? Вот уж не думала... – Искренне рад вас слышать.
– Здравствуйте, Мартин. У меня к вам огромная просьба, дело очень срочное, иначе я не стала бы вас беспокоить.
– А напрасно. Вы можете меня беспокоить в любое время.
– Спасибо. Мартин, я сейчас в тридцати километрах от Москвы, еду по Минскому шоссе, у меня в машине находящаяся при смерти девушка, которой необходима срочная помощь в хорошей клинике.
– Что с девушкой? Авария? Вы ее сбили? – Все-таки он молодец – ни одного кретинского вопроса, только по существу.
– Нет. Это Моника Климко...
– Дочь Игоря Дмитриевича, председателя правления...
– Да, она. Я нашла ее в лесу, она истощена и изранена, на теле живого места нет.
– Понял. Дай подумать. – Ой, давай так и останемся на «ты»! – Клиника моего приятеля, в которой выхаживали вас с Олегом, находится на противоположном от тебя конце Москвы, на машине ты будешь добираться очень долго...
– Долго нельзя!
– Тогда так. Как только увидишь дорожный знак с указанием любой больницы, сверни туда, пусть хоть какой врач рядом будет, если что – укол поддерживающий сделает. Оттуда сразу звони мне, сообщи, где вы. Я высылаю вертолет.
ГЛАВА 28
Это все здорово, только... Я езжу по этой трассе почти каждый день и выучила ее практически наизусть со всеми поворотами и придорожными знаками, и указателя на больницу не помню.
Значит, надо остановиться, достать из бардачка автомобильную карту Московской области и поискать там ближайший населенный пункт, где есть хоть какое-нибудь медицинское учреждение.
Что я и сделала.
Сегодня определенно был день Моники. Не более чем в десяти километрах от той точки, где стоял мой джип, находился, если верить карте, небольшой городок, возле которого имелась пометка в виде красного креста, означавшего, что больница там есть!
Первым делом я позвонила Мартину и сказала, куда мы направляемся. Зачем терять драгоценные для девушки минуты, чем раньше прибудет вертолет, тем лучше.
Так, а теперь в больницу. Я оглянулась назад:
– Держись, хорошая моя, держись. Помощь уже в пути, мы тебя вытащим. Ты только держись. Моника?
Ох, не нравится мне это! Девушка и раньше была не самым румяным в мире человеком, но сейчас странно запрокинутое лицо приобрело жуткий синюшный оттенок, и... Грудная клетка была неподвижна!
Она что, не дышит?!!!
Меня буквально смело с водительского сиденья. Распахнув заднюю дверцу, я трясущимися руками попыталась нащупать сонную артерию Моники. Но дурацкий тремор меньше всего способствует поискам пульса, особенно если этот пульс слабый. Или если его вообще нет...
– Ты что творишь?!! – взвыла я. – Ничего лучше не придумала, как умереть в момент спасения, когда до больницы осталось каких-то десять минут езды? Нет уж, дорогуша, фигушки!
Хорошо все-таки иметь просторную машину. Можно спокойно разложить заднее сиденье и заняться реанимационными процедурами.
Впрочем, слово «спокойно» в данной ситуации как-то не к месту. Потому что Моника действительно не дышала. И биения сердца я, приложив ухо к грудной клетке, не услышала.
Самое ужасное, что я не знала, когда именно это произошло. И есть ли смысл трепыхаться.
Но для меня он был! Потому что сегодня – день Моники, она смогла вырваться из лап маньяка, позвать меня, к нам на помощь летит вертолет, ее ждут в лучшей клинике Москвы, и, в конце концов, я уже сказала ее маме, что дочь жива! А новой потери своей девочки Элеонора не вынесет, и на моей совести будет две смерти!