Особого представления о том, куда именно идти, у нас не имелось, и поэтому мы просто шагали, надеясь, что рано или поздно один из коридоров приведёт нас к выходу. Никто не преграждал нам дороги, ловушки, встречавшиеся в залах и комнатах, можно было легко обойти, но уверенности в том, что мы не бродим по кругу, не было.
Несколько раз я поймал себя на том, что оглядываюсь, пытаюсь увидеть, где наш третий спутник, где Колючий. Похоже, за несколько дней, что мы провели в одной команде, я успел привыкнуть и даже привязаться к нему.
Бывает же такое!
Из лиц, постоянно мелькавших перед глазами в детдоме, из парней, с которыми я дрался, мирился, учился, хулиганил на протяжении почти двенадцати лет, ни одно не запало в душу. Я забыл их через год после того, как поступил в университет и окунулся в то, что можно было с полным основанием назвать жизнью, а с беглым праведником, я это знал, так не выйдет.
— Эй, ты чего? — воскликнул за моей спиной Синдбад, и я понял, что позорно задумался и едва не врезался в стенку.
— Замечтался немного, — угрюмо ответил я и свернул в коридор, то ли как две капли воды похожий на тот, что мы проходили полчаса назад, то ли тот же самый.
Если верить главному импланту, мы прошли на северо-восток уже километров пять и даже пересекли речку Коваши. Небо над нами потихоньку темнело, намекая на приближение вечера, усиливался ветер, обещая превратить снегопад в метель.
Я свернул, и в следующее мгновение мне показалось, что у меня что-то с глазами: стены коридора раздвоились, поплыли. Я сделал попытку моргнуть, но обнаружил, что веки меня не слушаются, и понял, что вот он, очередной коннект. Что просто дубль сейчас тащится по такому же тоннелю, по которому идём мы, и я вижу окружающее одновременно и его, и своими глазами.
И я испугался — не за себя, не за то, что могу повредиться рассудком или навеки остаться в вышедшем из «Мультипликатора» теле. Нет, мне стало страшно за Синдбада — вот, сейчас дубль заставит меня развернуться, поднять «мегеру» и нажать на сенсор.
Грохот, разлетаются ошметки тела, куски бронекостюма, и я остаюсь один посреди Лабиринта.
«Нет, сволочь, — подумал я, — так легко я не дамся».
И я начал бороться — напрягся изо всех сил, чтобы вернуть контроль над собственным телом, не позволить копии, демону, идеальному отражению повелевать им. И то ли это сыграло роль, то ли всё пошло бы так же в любом случае, но я услышал сдвоенный щелчок внутри черепа и понял, что чётко «вижу» Лабиринт.
Чтобы понять, какую форму имеет то или иное тело, нужно посмотреть на него в двух ракурсах, а то можно принять пирамиду за куб, а шар за диск. И на какой-то момент у меня появились эти два ракурса — два основных импланта, из которых я мог с одинаковой лёгкостью считывать информацию.
Наверное, это было похоже на ясновидение, а ещё немного напоминало форс-режим: передо мной развернулись километры сплетённых из автонов стен, десятки ловушек и поворотов, и я мог обозреть их все, просчитать путь ко входу и выходу, узнать, где находится дубль, и где мы…
Я почувствовал глухие толчки в области затылка, понял, что это чужак пытается выпихнуть меня из своей головы, что он устал почти так же, как я, но что он должен идти дальше.
Коннект разорвался, но знание о том, где мы и куда нужно идти, чтобы выбраться, — осталось.
— Опять? Ты не опасен? — напряжённым голосом спросил Синдбад.
— Я скорее полезен, — отозвался я. — Полтора километра на юго-восток, двадцать два поворота, двенадцать ловушек, и мы будем на свободе. Правда, дубль выберется из Лабиринта ещё раньше, опередит нас примерно на пять-семь минут, даже если мы будем спешить.
— Может быть, передохнем? — Мой спутник, похоже, решил, что я наконец свихнулся.
— Некогда! — выкрикнул я со злым торжеством. — Поверь, брат Лис знает, куда идти!
— Раз знает, то пусть ведёт, — в голосе Синдбада по-прежнему звучало сомнение. — Но если мне хоть на миг покажется, что это не он, то я без колебаний пущу в ход приклад. А то и что-нибудь посолиднее.
Я повернулся и обнаружил, что ствол «карташа» смотрит мне в живот.
— Аккуратнее, — сказал я. — Это я. Или тебе спеть ту песню? Про трёх белых коней? И я знаю, как нам выйти из Лабиринта!
На этот раз он поверил — то ли моему тону, то ли бешеному взгляду, но оружие отвёл в сторону и безо всяких вопросов пошёл за мной. Мы углубились в сплетение коридоров, узких, точно кишки аскета, пересекли несколько залов с настоящими колоннами из автонов.
В один момент я не головой даже, а мозгом ощутил толчок и понял, что дубль где-то недалеко, за сплетением металлических ветвей.
— Копай себе могилу, гнида, — прошипел я, борясь с приступом удушающей ярости.
Поворот, поворот, шаги глухо отдаются от едва не сходящихся стен… очередной зал, на этот раз с «Дурманом» в центре… обходим его аккуратно, стараясь вообще не дышать… рывок, и я нервно смаргиваю, поскольку за возникшим перед нами проёмом не новый коридор, а покрытые снегом бугры.
Лабиринт закончился, мы дошли до выхода.
— Надо же, а я не верил, — сказал Синдбад.
— Я и сам не особенно верил… — буркнул я и замолк, поскольку снаружи затрещал «Шторм».
Дубль был там, он сражался, и я даже мог понять, с кем — с поджидавшими меня у выхода узловиками. Интересно, бойцы брата Рихарда понимали, что имеют дело лишь с копией Лиса, или им было всё равно?
— Для начала я выгляну, — сказал я.
Чтобы не засветиться, я лёг, прополз оставшийся метр и осторожно приподнял голову: вон дубль, в полусотне метров от выхода, и стреляет он на запад; вон двое рьяных рыцарей, что пытаются взять его в клещи, а третьего, настырного приора, пока нет в зоне действия моих имплантов.
Похоже, брат Рихард остался в одиночку сторожить вход Лабиринта, а подчиненных отправил сюда.
— Ну что? — спросил Синдбад, когда я заполз обратно.
— Два узловика против одного меня, — сказал я. — Так что используем единственно верную тактику.
Дубль нам враг, но он один, и бойцы Ордена, которых двое, и даже трое, тоже совсем не друзья, и они сейчас сражаются между собой. Значит, нужно забыть, кто убил Колючего, и атаковать рыцарей, ослабить ту сторону, которая пока сильнее, а потом разобраться со слабейшей.
Всё верно, всё логично, но рука сама тянется нацелить «мегеру» в сторону дубля.
— Давай, вжарим им. — Я поднял оружие, необычно тяжёлое, по-иному скомпонованное, чем привычный «Шторм». — Только и про того, что смахивает на меня, не забывай.
— Не забуду, — усмехнулся Синдбад, и мы вмешались в бой.
Узловики наверняка помнили, что у сталкера по кличке Лис имелось двое спутников, но когда он выбрался из Лабиринта в одиночку, решили, что они где-то внутри и остались. Поэтому наше появление стало для них неприятным сюрпризом — оба дёрнулись, тот, что был поближе к нам, здоровяк с «парикмахерской машинкой» на поясе, начал перенацеливать армган.
Он не успел, он просто не имел шансов успеть.
Я нажал спусковой сенсор, руку мою сотрясло отдачей, куда более мощной, чем у ИПП, и заряд с картечью, выпущенный из «мегеры», разорвал того, кто пытал меня, на клочки.
Только брызнуло на белый снег красным.
Я даже ощутил нечто вроде мстительной радости, но это чувство угасло, сменившись резкой, пронзающей болью в левом плече. Падая, я даже подумал, что меня ранили, но затем сообразил, что боевой костюм цел, никто в меня не попал, просто луч армгана поразил дубля.
— Лис, ты чего?! — заорал Синдбад откуда-то издалека, сверху, стучал его «карташ», а я ворочался в снегу, будучи не в силах встать, подчинить себе похожее на лужу киселя тело.
Выстрел попал в моё отражение, в демона, лишь похожего на меня, а я уже вышел из игры. Что произойдёт в том случае, если дубля убить — я не переживу этого, тоже откину копыта?
— Тут я… тут… сейчас встану… — прохрипел я, жадно глотая холодный воздух и пытаясь прийти в себя.
Засигналили импланты, сообщая, что с запада к нам приближается ещё один человек с армганом — вот и брат Рихард, просим любить и жаловать. Я смог перекинуть данные об этом Синдбаду, отметить, что дубль вроде бы удаляется, уходит прочь, а затем на несколько мгновений вырубился.
Когда очнулся, бритоголового рядом не было, он что-то делал около трупов двоих узловиков.
— Сдохни! — крикнул кто-то голосом красивым и мощным, и спустя несколько мгновений взорвалась граната.
Она полыхнула там, где должен был находиться Синдбад, на достаточном расстоянии, чтобы я не рисковал быть изжаренным. Но белый, невыносимо яркий свет хлестнул по глазам с такой силой, что я невольно застонал и ощутил, как слёзы бегут по щекам.
Не обращая внимания на боль и ничего не видя вокруг, я перекатился на живот, поднял «мегеру» и выстрелил — туда, где, если верить имплантам, находился приор московской локации.
Похоже, мы с ним остались один на один, а бедняга Синдбад, слишком далеко отошедший от моего ценного тела, подставился под гранату. Ничего, я погорюю по поводу его смерти позже, когда прострелю башку одному рыцарю с крючковатым носом и глазами цвета арктического льда.
— Мимо! — сообщил мне брат Рихард. — Я не дам тебе времени, чтобы перезарядить оружие!
— И не надо! — Я потащил из кобуры «Страйк».
Белое марево в глазах потихоньку рассеивалось, я уже мог видеть собственные руки и стену Лабиринта неподалёку. И один из моих имплантов сигналил, что не всё так мёртво вокруг, что помимо нас с рыцарем рядом есть кто-то ещё.
Не время сейчас думать об этом!
Луч армгана прошёл над самой моей головой, ещё два легли справа и слева — брат Рихард забавлялся и не скрывал этого.
— Сдавайся, Лис! — крикнул он. — Ты ведь понимаешь, что если нужно, то я утащу тебя и мёртвого?! Порежу на куски и упру в одиночку или вызову помощь из нашей локации, но добьюсь своего!
О да, он не шутил, он и вправду был намерен заполучить меня любой ценой.
— Хрен тебе… — просипел я. — И морковка гнилая впридачу! Чтобы ты сдох, морда носатая!
Я выстрелил трижды и метнулся в сторону выхода из Лабиринта — укрыться за стеной автонов, перевести дух, восстановить зрение, зарядить «мегеру» — и тогда мы посмотрим, кто кого.
Луч армгана аккуратно прорезал левую икру, и я вновь свалился, на этот раз лицом вниз.
— И не думай о бегстве! — голос брата Рихарда стал громче, похоже, приор поднялся на ноги и двинулся в мою сторону, уверенный, что держит меня на прицеле, что всё под контролем. — Ну что ты за упрямое существо? Сдался бы там, в Москве, когда мы только впервые встретились, и сидел бы сейчас в лаборатории.
— Разрезанный на куски… — Я дёрнулся, чтобы встать, но тяжёлый ботинок наступил мне на запястье, прижимая руку со «Страйком» к земле.
Это было не столько больно, сколько унизительно.
— Но разрезанный на куски аккуратно, по науке. — Тут рыцарь позволил себе смешок. — Ногу я тебе повредил, но так, чтобы ты смог идти. Так что, сколько верёвочке ни виться, а конец всегда один. Выпусти пистолет, а не то я начну отстреливать тебе пальцы.
И вновь этот тип не бравировал — и откуда только в «благородном» Ордене берутся такие садисты?
— Вот, хорошо, — сказал брат Рихард, когда я разжал руку. — В подсумке у меня имеются наручники. Сейчас я защёлкну их на твоих запястьях, мы пару минут отдохнём и двинем к тамбуру.
Сигнал от датчика биологических существ наконец достучался до моего сознания, и я дотумкал, что он означает. Сердце моё заколотилось так, что я испугался — выдаст, стучась изнутри по пластинам боевого костюма.
Я краем глаза увидел, что рыцарь наклонился, подобрал «Страйк». Щёлкнуло, поднявшись, забрало, открылось искажённое торжествующей ухмылкой лицо. Тихий хруст донёсся с той стороны, где располагалось оставленное гранатой чёрное пятно. Я уловил его только потому, что был проводником, узловик-метаморф ничего не услышал.
— А ты чего лыбишься? — спросил он, и я осознал, что губы мои двигаются помимо воли хозяина.
Ответить я не успел.
И всё же брат Рихард обладал невероятной для человека реакцией — когда поднялась стрельба, он даже смог повернуться, и импульсные пули ударили приору не в спину, а в грудь. Заскрежетало, зачавкало, словно в грязь било множество острых каблучков, в лицо мне плеснуло солоноватым, липким и тёплым, а унизительная тяжесть с запястья исчезла.
— Отвались мой хвост, — сказал я, вытирая с лица кровь.
Теперь я и без всяких имплантов мог понять, что ко мне идёт человек — по хрусту снега под ногами, по тяжёлым и в то же время неуверенным шагам. И я мог точно сказать, кто это, хотя пока не видел ни лица, ни даже фигуры — во всей локации Соснового Бора у меня был один-единственный союзник.
— Хватит лежать, — сказал человек знакомым низким голосом. — Или ты заснул?
— Нет. — Я сел, и поморщился — напомнила о себе не только икра, но и шрам на физиономии.
Синдбада с ног до головы покрывала копоть, и даже участок лица от налобника шлема до маски казался угольно-чёрным. Я не собирался гадать, как он уцелел при взрыве гранаты, но был готов поклясться, что раскалённая плазма добралась до моего спутника.
— Он тебя подранил? — спросил Синдбад.
— Зацепил немного. — Помогая себе руками, я ухитрился встать и даже сделал небольшой шаг.
Брат Рихард не соврал — я мог ходить, вот только он умолчал, что ходить медленно, шипя от боли и испытывая желание отстегнуть и отложить в сторону пострадавшую конечность.
Сам приор лежал на спине, армган целился на запад, в сторону Соснового Бора, а на белое, словно мраморное, лицо ложились снежинки, и пока ещё таяли, поэтому казалось, что рыцарь плачет. Живот и грудь мертвеца, куда угодили несколько пуль, выпущенных из «карташа», представляли собой кровавое месиво, и одного взгляда хватало, чтобы понять — этот узловик больше не встанет.
По всем правилам мне было положено испытать радость — как же, ещё один враг, и, пожалуй, самый могущественный, повержен, но то ли я слишком устал, то ли горечь от гибели Колючего ещё не рассеялась.
Я ощутил только облегчение — словно с шеи сняли тяжёлый и угловатый камень.
Если брат Рихард не соврал и о моём раздвоении знал только он сам и его ближайшие соратники, если о дубле неведомо Командору Хантеру, то Орден не будет охотиться за мной. Разве что рыцари выяснят, кто именно стал причиной гибели некоторого количества братьев во главе с приором московской локации, но в этом случае я могу попробовать оправдаться.
Но во всех других ситуациях этот жестокий и властный тип говорил правду, будем надеяться, что и в этой он не осквернил уста ложью.
— Где твоя аптечка? — спросил я. — Доставай. Полагаю, что она нужна нам обоим.
— Да, сейчас. — Синдбад покачнулся и полез в рюкзак, и в этот момент меня накрыло волной страха.
Что-то смертельно опасное должно было произойти вот-вот, прямо тут, в том месте, где мы стояли. Все импланты как один посылали мне сигналы, но размазанные, нечёткие, и я не мог в них разобраться. Будто собралось двигаться нечто огромное, исполинская мощь готовилась привести в движение колоссальную массу материи…
— Стой! — Я вскинул руку, ощутил, что мне не хватает воздуха, и тут понял. — Убираемся отсюда!
— Что… — Синдбад глянул мне в лицо и проглотил возражения.
Он подхватил меня за пояс и фактически поволок на себе, и не хотел бы я знать, чего это ему стоило — наверняка под боевым костюмом имелся не один десяток свежих ожогов, и любое прикосновение к ним причиняло боль.
Я помогал, как мог, пытался идти, но большей частью прыгал на одной ноге, изображая сумасшедшего зайца. Полупустой рюкзак хлопал меня по спине, «мегера» оттягивала руки, чувство опасности вопило: «Бежать! Бежать!».
— Хватит! — просипел я, когда оно заткнулось, оттолкнул Синдбада от себя и едва не свалился на снег.
А затем развернулся и стал смотреть, как движется Лабиринт Коваши.
Все знали, что эта чудовищная хреновина перемещается, причём каким-то образом переползает с берега на берег одноименной речки. Но вряд ли кто-то до нас двоих видел собственными глазами, как именно происходит этот процесс, а если и видел, то промолчал об этом.
Сплетённые из автонов стены заколыхались, ветви задёргались, над Лабиринтом поднялась волна лилового сияния, разогнавшего начавшие сгущаться сумерки, и земля под нашими ногами дрогнула.
А затем конструкция из металлокустов, при виде которой удавился бы любой садовник, мягко поехала в нашу сторону, точно заскользила на санях под небольшой уклон. Поползла абсолютно бесшумно, чудным образом не тревожа свежевыпавший снег, накрыла тело брата Рихарда и поглотила его, а мигом позже скрыла и чёрное выжженное пятно от гранаты.
Это было так неожиданно и красиво, что я замер, выпучив глаза.
Лабиринт катил прямо на нас, а мы не могли даже бежать, а если бы и могли, это немногое бы изменило.
— Встала, — сказал Синдбад, когда стена автонов замерла, не дойдя до нас каких-то пяти метров.
— Ага, — я кивнул и осознал, что ужасно, до деру в горле хочу пить.
Чтобы добраться до моей раны, пришлось снимать с ноги пластины бронекостюма, а затем ещё и задирать штанину комбинезона. Открылся аккуратный шрам, надрез на мышце, не дающий ей нормально работать, но в то же время не представляющий особой опасности.
Приложенная к икре аптечка пискнула, и боль сначала ослабела, а потом резко усилилась, сердце забилось чаще: стимуляторы пошли в кровь, и началось ускоренное заживление.
Но даже так оно продлится не менее нескольких часов, и всё это время я буду хромать.
— Теперь ты, — сказал я, глядя на Синдбада. — Для начала займёмся твоей рожей, а затем всем остальным.