"Бреслау" пошел к Новороссийску, где уже находился "Берк". Один из офицеров "Берка"
был отправлен на берег, чтобы предупредить местные власти о намеченной атаке. Однако
русские просто арестовали нахала. Тогда "Берк" вошел прямо в гавань и пригрозил
немедленно открыть огонь, если офицер не будет освобожден. Офицер был немедленно
отпущен, и "Берк" начал обстрел только в 10.50. Вскоре прибыл "Бреслау" и тоже
вступил в бой. В порту была разрушена радиостанция и другие сооружения. Повреждения
получили 7 судов, а пароход "Николай" затонул. Командир "Бреслау" капитан 2 ранга
Кеттнер вспоминал:
"Мы видели, как пылающая красная нефть стекала вдоль улиц в море, и
жуткая дымовая туча обволакивала город и его окрестности. Мы покинули
пылающий город и, отойдя на 80 миль от него, все еще видели охваченный
огнем Новороссийск, похожий на раскаленный кратер".
Крейсер "Пейк" должен был перерезать телеграфный кабель Варна — Севастополь.
Однако из-за аварии в машине он с этой задачей не справился. Уничтожение кабеля было
поручено "Бреслау", но и этот крейсер не сумел ничего сделать.
Сообщение об атаке русских портов было получено в Константинополе после полудня.
Интересно, что морской министр Турции Джемаль-паша узнал об этом во время обеда в
ресторане от представителя фирмы "Виккерс-Армстронг". Взбешенный Джемаль заорал:
"Проклятая свинья Сушон все-таки сделал это!" Однако было уже поздно. Интересно, что
позднее глава германской военной миссии Лиман фон Сандерс отрицал, что ему было
известно о подготовке атаки.
Русский, британский и французский послы Гире, Малле и Бомпар встретились вечером,
чтобы обсудить ситуацию. Они решили предъявить турецкому правительству требование
"выбрать между разрывом с Тройственной Антантой или высылкой германской морской
и военной миссий". Ультиматум был предъявлен 30 октября, для ответа туркам дали 12
часов. Одновременно Гире и Малле затребовали свои паспорта.
Турецкий парламент 17 голосами против 10 высказался за начало войны, после чего
великий визирь и ряд министров подали в отставку. Однако совершенно неожиданно
против этого выступил Энвер и уговорил Саид-Халима вернуться. Малле не терял
надежды уладить дело миром и пытался вести какие-то переговоры. 31 октября Гире
покинул Константинополь. Хотя американский посол Моргентау сообщил Малле, что, по
его информации, нет никаких шансов на благоприятное решение, британский посол
выжидал. Он еще раз встретился с Саид-Халимом, и визирь просил не покидать его. Но 31
октября в 17.05 Адмиралтейство отдало приказ британским кораблям: "Немедленно
начать военные действия против Турции. Подтверждение".
Над британским посольством поднялся столб дыма — сжигались документы. Вместе с
ними горели все достижения британской дипломатии за последние 100 лет. Малле еще
раз встретился с великим визирем, но эта встреча уже ничего изменить не могла. 2 ноября
Малле и Бомпар покинули Константинополь на поезде, так как Дарданеллы были уже
закрыты.
Самое странное в этой истории заключается в том, что медлила самая пострадавшая
сторона — Россия. Министр иностранных дел Сазонов не предпринимал никаких
демаршей. Существует мнение, что он желал оттянуть войну с Турцией до 1917 года,
когда Россия сможет самостоятельно разгромить ее. В противном случае, приходилось
ждать, когда судьба проливов решится в Берлине. Лишь после вмешательства царя 2
ноября была объявлена война. Следует отметить, что после нападения японских
миноносцев на Порт-Артур в 1904 году война была объявлена уже на следующий день.
Следует отметить интересный разнобой в датах. Россия объявила войну 2 ноября, и в этот
же день войска Кавказского фронта перешли в наступление. Англо-французская эскадра
обстреляла Дарданеллы 3 ноября, но войну эти державы объявили только 5 ноября.
Турция объявила джихад странам Антанты лишь 12 ноября.
Маленький бой с большими последствиями (мыс Сарыч, 18 ноября 1914 года)
Этому бою предшествовал ряд событий, о которых просто необходимо рассказать.
27 октября 1914 года главные силы Черноморского флота вышли в море и крейсировали в
районе Севастополя. В 20.35 поступила радиограмма от русского парохода, шедшего в
Константинополь, который встретил в 5 милях от входа в Босфор "Гебен" и "Бреслау".
Однако в это же время адмирал Эбергард получил приказ верховного
главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, запрещавший искать встречи
с турецким флотом. В бой с турками разрешалось вступить только в случае крайней
необходимости. После этого Эбергард решил вернуться в Севастополь.
В такой обстановке шок от внезапного нападения оказался особенно сильным. Но после
того как русские оправились от неожиданности, перед командованием Черноморского
флота встали извечные вопросы: что делать и с чего начать? (Слава богу, вопрос "кто
виноват?" решать не пришлось.) Перед войной были разработаны 2 варианта действий
против вражеского флота. Но в обоих случаях задачей Черноморского флота было
установление господства на море. Это обезопасило бы от нападений свое побережье, а
также затруднило бы туркам перевозку подкреплений на Кавказский фронт, что было
особенно важно, так как наземные коммуникации в азиатской части Турции были очень
слабо развиты.
В том случае, когда военные действия начинал противник (вариант "А"), планировалось
установить дальнюю блокаду Босфора. Основные силы флота при этом оставались в
Севастополе, что не являлось серьезной помехой, учитывая небольшие размеры театра
военных действий. Наблюдение за Босфором предполагалось вести с помощью пароходов.
При выходе вражеского флота в море главные силы Черноморского флота должны были
выйти из Севастополя и дать бой. По варианту "Б" военные действия начинала Россия. В
этом случае к дальней блокаде Босфора добавлялись минные постановки перед проливом.
После победы на Кавказе планировалось высадить десант у Босфора и захватить
Константинополь. Болезненный вопрос о проливах был бы наконец решен.
Но прибытие "Гебена" опрокинуло все эти планы. Сразу пришлось решать: а кто,
собственно, сейчас господствует на море? Раньше об этом думать не приходилось. 2
старых турецких броненосца никак не могли считаться достойным противником
достаточно однородному ядру Черноморского флота — броненосцам "Три Святителя",
"Ростислав", "Пантелеймон", "Евстафий", "Иоанн Златоуст". После появления
относительно быстроходного и относительно мощного линейного крейсера вопрос о
господстве повис в воздухе. Практически все русские историки говорят: появление
"Гебена" на Черном море лишило русский флот господства на этом театре. Разве? Если
понимать господство на море в узком догматическом, смысле, какой не вкладывал в это
понятие даже сам Альфред Тайер Мэхен, то — да. Можно сказать, что господство
достигается после уничтожения последнего вражеского корабля. Однако ошибочность
подобного догматического подхода была показана еще 20 лет назад во время испано-
американской войны. Американцы очень долго не решались высадить десант на Кубу на
том основании, что в Эль-Ферроле стоят испанские крейсера адмирала Серверы.
Заблокировав эти крейсера в Сантьяго, американцы опять-таки не считали, что добились
господства. Уничтожив эскадру Серверы, они как-то вовремя вспомнили, что у испанцев
имеется еще эскадра адмирала Камара во главе с броненосцем "Пелайо". Если подходить
с такой меркой, то русские действительно потеряли господство на Черном море.
Однако существует временное господство на период проведения операции, существует
локальное господство. Об этом историки вспоминать не желают. Смехотворность
попыток следовать доктрине абсолютного господства показала все та же испано-
американская война. После уничтожения испанской эскадры в Маниле адмирал Дьюи
стоял в бухте Субик, всего в 20 милях от главной военно-морской испанской базы на
Филиппинах, чувствовал себя в полной безопасности и ничего не делал. Ведь в воздухе
витала зловещая тень эскадры Камары, и господство на море завоевано не было.
Давайте рассмотрим беспристрастно все происходившее на Черном море. Даже до
вступления в строй линкора "Императрица Мария" русский флот действовал совершенно
спокойно. Проводились активные операции против вражеских берегов и коммуникаций,
спокойно. Проводились активные операции против вражеских берегов и коммуникаций,
была обеспечена перевозка войск, высаживались десанты. В то же время германо-
турецкий флот был вынужден ограничиться набеговыми операциями против
второстепенных пунктов русского побережья. Если русские броненосцы обстреливали
укрепления Босфора, то "Гебен" обстрелял, Батум. Вражеский флот постоянно уклонялся
от боя с русским флотом. Турки не сумели обеспечить безопасность своих коммуникаций,
особенно перевозок угля из Зонгулдака. Турки не сумели наладить доставку снабжения на
Кавказский фронт. То есть, русский Черноморский флот в течение всей войны вел
активные наступательные действия, навязывая противнику свою волю. Турки, наоборот,
были вынуждены подстраиваться под действия русских. Отсюда мы можем сделать вывод,
что русский флот после прихода "Гебена" в Константинополь лишь в некоторой степени
потерял свободу действий, но господства на море не лишился. Более того, после ввода в
строй в 1915 году линкоров "Императрица Мария" и "Императрица Екатерина Великая"
это господство снова стало полным и неоспоримым.
Впрочем, вернемся к действиям флота. 4 ноября 1914 года адмирал Эбергард вышел в
море на "Евстафии". Вместе с ним шли броненосцы "Иоанн Златоуст", "Пантелеймон",
"Три Святителя" и "Ростислав", крейсера "Память Меркурия", "Кагул", "Алмаз" и 5
эсминцев. Чуть позднее из Севастополя вышел 1-й дивизион эсминцев, в который входили
новейшие корабли типа "Новик": "Гневный", "Беспокойный", "Пронзительный",
"Дерзкий". Каждый из них имел на борту по 60 мин. Планировалось, что эсминцы
поставят заграждение на подходах к Босфору.
Днем эсминцы отделились от эскадры и самостоятельно пошли к Босфору. Они не смогли
точно определиться, но все-таки в 17.15 начали постановку мин. Во время постановки на
кораблях слышали несколько глухих подводных взрывов. Это рвались собственные мины,
попав на большую глубину. Однако на эсминцах решили, что отряд попал на крепостное
заграждение противника, поэтому эсминцы спешно вывалили остаток мин за борт и
быстро ушли. В результате первая минно-заградительная операция была провалена. Это
можно объяснить тем, что новейшие эсминцы только что вошли в строй, и их команды
просто не успели получить достаточный опыт.
После присоединения эсминцев к эскадре, она направилась к Зонгулдаку. Днем 6 ноября
броненосец "Ростислав" и крейсер "Кагул" должны были обстрелять этот порт.
Операция, как и минная постановка, была скоропалительной и неподготовленной. Штаб
флота не имел никаких сведений о Зонгулдаке. Единственным человеком, хоть что-то
знавшим об этом порте, оказался лейтенант Туманов с эсминца "Капитан-лейтенант
Баранов". До войны он посетил Зонгулдак.
В 7.30 "Ростислав" и "Кагул" отделились и в сопровождении 6 эсминцев 4-го и 5-го
дивизионов пошли к Зонгулдаку. В 8.20 броненосец открыл огонь. Из-за дождя видимость
была плохой, поэтому стрельба велась наугад, хотя на берегу вспыхнули несколько
пожаров. "Кагул" подошел на расстояние 42 кабельтова и в 9.05 тоже открыл огонь.
Крейсер сделал 30 залпов. Во время обстрела были замечены 2 турецких парохода. Один
был потоплен эсминцами, а второй — "Кагулом".
К 11.00 флот построился в походный ордер и приготовился следовать в Севастополь,
когда дозорный крейсер "Память Меркурия" заметил слева силуэты 2 больших пароходов.
Вскоре за ними был замечен и третий пароход. Это оказались турецкие военные
транспорты "Безми Ален", "Митхад-паша" и "Бахри Ахмед", которые следовали в
Трапезунд с грузами для турецкой армии. В частности, на втором находились 100 000
комплектов обмундирования и 4 разобранных самолета. К 11.30 соединенным огнем всех
кораблей транспорты были потоплены. Эсминцы подобрали 224 человека.
В это время в море находились "Бреслау" и "Хамидие", которые прикрывали переход в
Трапезунд транспорта "Ак-Денис" с подкреплениями. "Гебен" также вышел в море,
чтобы провести демонстрацию у берегов Крыма. Получив сообщение об обстреле
Зонгулдака, Сушон спешно повернул назад, но с русским флотом не встретился. Он
приказал крейсеру "Бреслау" в отместку обстрелять Поти, что тот и сделал утром 7
ноября, как раз в тот день, когда русский флот вернулся в Севастополь.
Это привело в бешенство русского главнокомандующего великого князя Николая
Николаевича. Он вообще недолюбливал флот, а тут еще черноморцы не справились с
главной задачей, которую он им поставил: обеспечить оборону русских берегов. Князь
подготовил такую телеграмму Эбергарду, что представитель флота при ставке капитан 2
ранга Бубнов пришел в ужас. Телеграмма была настолько оскорбительной, что адмирал
мог застрелиться, получив ее. Бубнов бросился с телеграммой к начальнику штаба
генералу Янушкевичу, который тоже пришел в ужас, но по совершенно другой причине.
До сих пор никто не смел подвергать сомнению приказы великого князя. Бубнов сумел
его уломать, и Янушкевич пошел к великому князю. Однако Николай Николаевич
отказался менять текст. Телеграмма была послана. Эбергард не застрелился.
15 ноября флот в составе 5 броненосцев, 3 крейсеров и 13 эсминцев вышел в море для
действий у берегов Анатолии. 17 ноября был обстрелян Трапезунд, а 18 ноября минные
заградители "Константин" и "Ксения" поставили в наиболее важных узловых точках
турецких коммуникаций небольшие минные заграждения. Сушон немедленно вышел в
море и направился к берегам Крыма, чтобы перехватить русскую эскадру. Утром 18
ноября германский адмирал отправил "Бреслау" вперед для разведки.
Около 11.45 "Гебен" снова увидел "Бреслау" в густой дымке под берегом. Легкий крейсер
в 12.05 заметил справа по борту русский крейсер. "Гебен", узнав об этом, немедленно
повернул и полным ходом пошел на противника. Но тут же из тумана показались все 5
русских броненосцев…
Несмотря на исключительную скоротечность этого столкновения (всего 10 минут), а
может, именно поэтому, детального и согласованного описания боя не имеется. Причем,
хорошо бы расходились только русские и немецкие описания, но ведь нет согласия даже в
источниках одной стороны. К тому же при попытке проанализировать имеющиеся
описания боя возникает несколько вопросов, ответа на которые мы, скорее всего, уже не
получим. Итак, что же произошло осенью 1914 года нет далеко от южных берегов Крыма?
Недостаток боевого опыта русские попытались компенсировать избытком командиров.
На 5 броненосцев приходилось целых 3 адмирала: на "Евстафии" держал флаг
командующий флотом адмирал А.А. Эбергард, на "Пантелеймоне" находился начальник
дивизии линейных кораблей контр-адмирал Новицкий, на "Трех Святителях" был поднят
флаг начальника 2-й бригады линейных кораблей контр-адмирала князя Путятина. Еще
один адмирал командовал крейсерским отрядом. Путаница была прямо пропорциональна
количеству начальников.
Флот следовал своим обычным походным строем. Примерно в 3,5 милях впереди
броненосцев была развернута завеса крейсеров: "Память Меркурия" (флаг контр-
адмирала Покровского), "Алмаз", "Кагул". Порядок указан справа налево. Далее
следовали главные силы флота: "Евстафии", "Иоанн Златоуст", "Пантелеймон", "Три
Святителя", "Ростислав". Позади колонны броненосцев и чуть левее в 2 кильватерных
колоннах следовали 13 эсминцев.
Сразу скажу, что критика этого строя мне представляется неуместной. "Под удар
противника подставлены слабые тихоходные крейсера, а лучшие эсминцы лишены
возможности выйти в атаку". Позвольте спросить вас: какая такая минная атака среди
бела дня против совершенно исправного линейного крейсера противника?
Севастопольская побудка ничему не научила? Вполне понятно, откуда взялось подобное
предложение. Начитавшись описаний ночных боев на Соломоновых островах, наши
историки механически пересадили их опыт на Черное море, да еще сместили лет на 30
назад. Средства связи у эсминцев в Первую Мировую войну находились буквально на
доисторическом уровне, даже у вполне современных кораблей лучших флотов. В
описании любого боя можно найти длиннейший список неполученных радиограмм,
поэтому появление в авангарде крейсеров с их мощными радиостанциями вполне
естественно. Иначе и быть не могло.
Добавлю еще одно. Самостоятельные действия командира дивизиона эсминцев в 1914
году при наличии на кораблях эскадры четырех адмиралов представляются мне