– О Господи! – воскликнула она. – Что же происходит с моим ребенком?
– В наши дни система компаньонок действовала безотказно, и ничего подобного произойти не могло, – назидательно изрекла герцогиня.
До Лидии внезапно дошло, с каким наслаждением старуха смакует детали чужой семейной катастрофы.
– Тоже вспомнили! Это же было сто лет назад, – резко сказала она и порывисто отошла в сторону.
Кепка из твида! Держались за руки! Сорокалетний мужчина! Все это звучало слишком страшно, чтобы сразу осмыслить случившееся. Кепка означала, что он принадлежал к рабочему классу, возраст был намеком на распутство, а то, что они держались за руки, наводило на подозрения: дело там могло уже зайти далеко, быть может, слишком далеко. «Как мне быть? – подумала она, ощущая всю свою беспомощность. – Что я могу сделать, если мой ребенок убегает из дома, а я даже об этом не знаю? О, Шарлотта, Шарлотта! Ты сама, должно быть, не понимаешь, что с собой творишь!»
– Тебе понравился бой боксеров? – поинтересовалась Шарлотта у Белинды.
– Зрелище отвратительное, но есть в нем и что-то чертовски завлекательное, – ответила Белинда. – Представь себе двух огромных мужчин в одних трусах, которые на твоих глазах стараются убить друг друга.
Шарлотта не понимала, что в этом может быть завлекательного.
– Звучит ужасно.
– А я так перевозбудилась, – понизила голос Белинда, – что чуть не разрешила Питеру слишком распустить руки.
– То есть как это?
– Ты понимаешь, о чем я. В кебе по дороге домой я позволила ему… Словом, он меня поцеловал и все такое.
– Что означает «и все такое»?
– Он целовал мне грудь, – шепотом сообщила Белинда.
– Ничего себе! – Шарлотта наморщила лоб. – И что, это было приятно?
– Божественно!
– Ну, ты даешь! – Шарлотта попыталась вообразить Фредди целующим ее грудь, но почему-то сразу подумалось, что божественным это ей не покажется.
Мимо прошла Лидия, бросив на ходу:
– Шарлотта! Мы едем домой.
– Она кажется рассерженной, – заметила Белинда.
– В этом как раз нет ничего необычного, – пожала плечами Шарлотта.
– Позже мы собираемся на шоу черномазых. Почему бы тебе не составить нам компанию?
– А что это за шоу?
– Они играют джаз. Чудесная музыка.
– Мама не отпустит меня.
– Она у тебя такая старомодная.
– Мне ли не знать? Извини, нужно уходить.
– Пока.
Шарлотта спустилась вниз и забрала из гардеробной свою накидку. У нее возникло ощущение, что в ней поселились два разных человека, как доктор Джекил и мистер Хайд. Один из них мило улыбался, вел светские разговоры и делился с Белиндой девичьими тайнами, в то время как другой замышлял похищение и предательство, задавая невинным тоном коварные вопросы.
Не дожидаясь родителей, она вышла во двор и потребовала у лакея:
– Вызовите машину графа Уолдена.
Спустя пару минут к подъезду подкатил «ланчестер». Вечер выдался теплым, и Притчард опустил крышу. Он выбрался из-за руля и открыл для Шарлотты дверь.
– Где сейчас князь Орлов, Притчард? – спросила она.
– Эта информация засекречена, миледи.
– Но мне-то ты можешь сказать.
– Я бы предпочел, чтобы вы задали этот вопрос своему отцу, миледи.
Нет, это не выход. Она не может оказывать давление на слуг, знавших ее с младенчества. Шарлотта оставила эту затею и попросила:
– Тогда зайди, пожалуйста, в холл и скажи папе с мамой, что я жду их в машине.
– Непременно, миледи.
Шарлотта откинулась на кожаную спинку заднего сиденья. Она задала свой вопрос уже троим людям, которые должны были знать, где находится Алекс, но никто из них на него не ответил. Они не доверяли ей своих секретов, но больше всего бесило, что поступали они при этом абсолютно правильно. Правда, она сама еще не до конца решила, поможет Максиму или нет. Что ж, если ей не удастся выведать то, что ему необходимо, не придется делать и мучительный для нее выбор. В какой-то степени от этой мысли ей делалось легче на душе.
Новую встречу с Максимом она назначила на послезавтра. В том же месте, в то же время. Интересно, как он прореагирует, если она явится с пустыми руками? Станет презирать ее за неудачу? Нет, едва ли. Не такой он человек. Конечно, он будет страшно расстроен. Вероятно, сумеет придумать другой способ выяснить местонахождение Алекса. Ей не терпелось снова увидеть его. С ним было очень интересно, она многому училась, и провести без него остаток жизни уже казалось ей невероятно тоскливой перспективой. Даже волнения, связанные со сложной дилеммой, которую он почти насильно поставил перед ней, были предпочтительнее нескончаемой скуки каждодневного выбора нарядов и смертельно надоевшей светской рутины.
Родители сели в машину, и Притчард вывел ее на дорогу.
– В чем дело, Лидия? – спросил отец. – Ты словно сама не своя.
Мать посмотрела на Шарлотту и спросила:
– Что ты делала в Национальной галерее сегодня днем?
У Шарлотты ёкнуло сердце. Ее разоблачили. Кто-то шпионил за ней. Теперь у нее будут неприятности. Руки задрожали, и она стиснула их на коленях.
– Я любовалась живописью.
– Но ты была там с мужчиной.
– О нет! Шарлотта, что еще за мужчина? – вмешался отец.
– Это просто случайный знакомый, – ответила Шарлотта. – А вы бы не одобрили моей с ним встречи.
– Естественно, мы бы ее не одобрили! – воскликнула Лидия. – На нем была твидовая кепка!
– Кепка? Кто он, черт побери, такой? – спросил отец.
– Он очень интересный человек и разбирается во многих вещах…
– Держа тебя за руку! – резко перебила мама.
– Фу, как вульгарно, Шарлотта! – с горечью сказал папа. – И это в Национальной галерее!
– Вам не о чем беспокоиться, – заверила их Шарлотта. – У меня нет с ним романтических отношений.
– Не о чем беспокоиться? – переспросила Лидия со злой усмешкой. – О твоих похождениях знает эта старая карга герцогиня, а уж она-то расскажет о них всем.
– Как же ты можешь так огорчать свою маму? – возмутился отец.
Шарлотта готова была разрыдаться. «Я ведь не сделала ничего дурного, – думала она, – просто разговаривала с умным человеком! Как могут они быть такими… Такими бесчувственными? Я их ненавижу за это!»
– Тебе лучше признаться, что это за мужчина, – сказал отец. – Думаю, от него можно будет легко откупиться.
– Ты удивишься, но он один из тех немногих людей в этом мире, которого ты за свои деньги не купишь! – выкрикнула Шарлотта.
– Вероятно, один из нынешних радикальных элементов, – предположила Лидия. – Тогда, несомненно, это он забивает тебе голову всякой чушью про суфражисток. Не исключаю, что он ходит по городу в сандалиях, а картошку ест прямо с кожурой.
Она окончательно потеряла контроль над собой.
– А еще такие верят в свободную любовь! И если ты…
– Я ничего подобного не делала! – воскликнула Шарлотта. – Говорю же вам, у нас нет романа. Я для них просто не создана.
И по ее щеке скатилась слеза.
– Я не верю ни одному твоему слову, – неприязненно сказал отец. – И никто не поверит. Не знаю, понимаешь ты это или нет, но для нашей семьи твои поступки – полная общественная катастрофа.
– Нам придется упрятать ее в монастырь! – истерично завопила мать и разрыдалась.
– Ну, ну, я уверен, что до этого не дойдет, – возразил папа.
Лидия тоже покачала головой.
– Я говорила не всерьез. Простите меня за несдержанность, но я так за всех нас тревожусь…
– Тем не менее после того, что случилось, в Лондоне ей оставаться нельзя.
– Разумеется, нет.
Автомобиль въехал во двор их особняка.
Мама промокнула глаза, чтобы слуги не заметили, до какой степени она расстроена. А Шарлотта думала: «Значит, они не позволят мне встречаться с Максимом, отошлют из города и посадят под замок. Как же мне жаль, что я сразу не согласилась помочь ему, а взяла время на раздумья! По крайней мере он был бы сейчас уверен, что я с ним заодно. А им все равно меня не победить. Я не стану жить так, как хочется им. Я ни за что не выйду замуж за Фредди лишь для того, чтобы стать леди Чалфонт и растить ему толстых безмозглых отпрысков. Они не смогут держать меня взаперти бесконечно. Как только мне исполнится двадцать один[28], я пойду работать к миссис Панкхерст, буду по книгам изучать анархизм, а потом открою приют для незамужних молодых матерей, и если дети появятся у меня самой, я никогда-никогда не стану их обманывать».
Они зашли в дом.
– Поговорим в гостиной, – сказал отец.
– Желаете, чтобы я принес вам сандвичей, милорд? – спросил Притчард, по пятам следовавший за ними.
– Не сейчас. Оставь нас, пожалуйста, одних.
Притчард вышел из комнаты.
Стивен Уолден смешал себе бренди с содовой и отхлебнул из бокала.
– Подумай еще раз, Шарлотта, – произнес он затем. – Ты скажешь нам, кто этот мужчина?
Ее так и подмывало выпалить: «Он – анархист, который пытается помешать вам развязать войну!» Но она лишь отрицательно покачала головой.
– Тогда ты должна понять, – продолжал Уолден почти совершенно спокойно, – почему мы не можем доверять тебе.
«Когда-то у тебя был шанс завоевать мое доверие, – с горечью подумала она, – но ты его упустил».
Отец обратился к матери:
– Ей придется отправиться в сельскую усадьбу по меньшей мере на месяц. Это единственный способ удержать ее от новых глупостей. Потом у нас будет регата в Каусе, после чего поедем на охоту в Шотландию.
И добавил со вздохом:
– Надеюсь, это сделает ее к следующему сезону несколько более послушной.
– Значит, отвезем ее в Уолден-Холл, – кивнула мама.
«Они говорят обо мне так, словно меня нет в комнате», – подумала Шарлотта.
– Завтра утром я отправляюсь на машине в Норфолк для новой встречи с Алексом, – сказал отец. – Она поедет со мной.
Шарлотта была поражена до глубины души.
«Алекс все это время жил в Уолден-Холле! Как же мне это не пришло в голову? Но зато теперь я знаю, где он».
– Ей лучше сразу подняться наверх и собраться в дорогу, – сказала мама.
Ни слова не говоря, Шарлотта встала и вышла из гостиной, понурив голову, чтобы они не заметили победного блеска в ее глазах.
Глава двенадцатая
Без четверти три Максим вошел в большое фойе Национальной галереи. Он понимал, что Шарлотта, как и в прошлый раз, скорее всего опоздает, но ему все равно нечем было себя занять.
Им владело нервное беспокойство. Он был измотан ожиданием и необходимостью все время скрываться. Последние две ночи ему снова пришлось спать на улице. Одну из них он провел в Гайд-парке, вторую – на вокзале Чаринг-Кросс. Днем он скрывался в закоулках, в железнодорожных тупиках или на пустырях между домами, выбираясь только для того, чтобы добыть еды. Все это живо напомнило ему бегство из Сибири, и воспоминания отозвались болью. И даже сейчас ему приходилось все время быть в движении, переходя из вестибюля в залы со стеклянными потолками, делая вид, что осматривает экспонаты, и снова возвращаясь в холл в ожидании Шарлотты. За временем он следил по часам на стене. В половине четвертого ее еще не было. Вероятно, ей снова не удалось избавиться от приглашения на какой-то вздорный ленч.
Она наверняка сумеет узнать, где прячут Орлова. В изобретательности ей не откажешь, это Максим уже понял. Если отец не сообщит ей этого напрямую, она найдет способ выяснить все исподволь. Другое дело, согласится ли она поделиться информацией. Она обладала таким же, как его собственный, волевым и упрямым характером.
Как жаль…
А жалел он сейчас о многом. Жалел, что пришлось обмануть ее. Жалел о своей неспособности найти Орлова без ее помощи. Жалел, что человечество создало всех этих князей, графов, кайзеров и царей. Жалел, что не женился на Лидии и не воспитывал Шарлотту с малолетства. Жалел, что она до сих пор не пришла – уже пробило четыре.
Большинство живописных полотен оставляли его совершенно равнодушным: все эти сентиментальные религиозные сюжеты, портреты надменных голландских купцов в их лишенных жизни домах… Впрочем, ему понравилась «Аллегория» Бронзино[29], но только своей безудержной чувственностью. Искусство было сферой человеческой деятельности, оставшейся вне поля его зрения. Возможно, наступит день, когда Шарлотта поведет его в лес и научит любоваться полевыми цветами. Но это представлялось маловероятным. Ему бы суметь выжить в следующие несколько дней и сбежать после убийства Орлова. Но даже в этом не было никакой уверенности. И потом – как ему сохранить привязанность Шарлотты после того, как он откровенно обманет, использует ее и убьет двоюродного брата? Это само по себе почти невозможно, а ведь придется еще найти способ как-то видеться с ней, постоянно скрываясь от полиции… Нет, шансы продолжить общение после убийства близки к нулю. И потому он подумал: «Возьми от встреч с ней сейчас как можно больше».
Половина пятого.
«Она не просто опаздывает, – понял он с тоской, – она не сможет прийти. Надеюсь, у нее не случилось конфликта с Уолденом? Ведь она могла пойти на риск и попасться. Как бы хотелось, чтобы она вот сейчас взбежала вверх по ступенькам, запыхавшаяся, раскрасневшаяся, со смущенным и взволнованным выражением на милом личике, и сказала: “Прошу прощения, что заставила вас ждать! Но я никак не могла избавиться от приглашения…”».
Галерея на глазах пустела. Максим задумался, как быть дальше. Он вышел наружу и спустился по ступенькам на тротуар. Ее нигде не было видно. Снова поднялся наверх, но путь ему преградил служитель музея:
– Опоздал, приятель. Мы уже закрываемся, – сказал он.
И Максим ушел.
Ему нельзя было даже присесть на ступеньки в надежде, что Шарлотта все-таки сумеет прийти позже, – на опустевшей Трафальгарской площади он будет слишком бросаться в глаза. Да и надежды, собственно, не осталось. Она опаздывала больше чем на два часа, а это означало, что уже не появится.
Она не появится.
«Давай посмотрим правде в глаза, – размышлял он. – Шарлотта вполне могла решить, что ей лучше не связываться со мной, и с ее стороны это было бы вполне разумно. Но тогда она могла прийти хотя бы для того, чтобы сказать мне это в лицо, верно? Или послать записку…
Она могла послать записку!
У нее есть адрес Бриджет. Она обязательно должна была отправить ему письмо!»
И Максим направился на север города.
Он прошел задворками театрального квартала, тихими площадями Блумсбери. Погода стала меняться. Все то время, что он пробыл в Англии, здесь было солнечно и тепло. Дождь не пролился ни разу. Но духота, ощущавшаяся в воздухе последние два дня, служила явной приметой надвигавшихся гроз.
Максим размышлял: «Интересно, каково это – обитать в Блумсбери, в этом уголке благополучия, где у семей среднего класса всегда хватает денег на жизнь и еще остается на покупку книг? Но только после революции мы непременно снимем замки с ворот частных скверов в центре площадей».
У него вдруг разболелась голова. А ведь он с детства ни разу не страдал от головной боли. Он хотел бы отнести это за счет перемены погоды, но гораздо более вероятной причиной были все же непрестанные треволнения. «После революции, – подумал он, – головные боли будут упразднены».
Ждет ли его в доме Бриджет записка? Он попытался представить себе ее содержание.
«Дорогой мистер Петровский! Я крайне огорчена, что не смогла прийти сегодня на встречу с вами. Искренне ваша, леди Шарлотта Уолден».
Нет, она, конечно же, этим не ограничится.
«Дорогой Максим! Князь Орлов остановился в доме российского военно-морского атташе по адресу Уилтон-плейс, дом 25А, на третьем этаже, окна его спальни на фасаде слева. Ваш преданный друг, Шарлотта».
Так это было вероятнее. Или еще того хлеще:
«Дорогой отец! Да, я теперь знаю правду. Но мой так называемый папочка посадил меня под замок. Умоляю, приди и спаси меня! Твоя любящая дочь Шарлотта Петровская».
«О, не будь идиотом!»
Он добрался до Корк-стрит и первым делом осмотрел улицу. К дому не приставили дежурного полицейского, а у порога паба не торчала фигура в штатском, прячущая лицо за развернутой газетой. Вроде бы все тихо. Он немного приободрился. «До чего же чудесно, когда тебе рада женщина, – подумалось ему. – И не важно какая: стройная молодая красавица, как Шарлотта, или пожилая толстушка вроде Бриджет. Наверное, это чувство у меня от того, что я большую часть жизни провел с мужчинами или вообще один».
Он постучал в дверь дома Бриджет. Дожидаясь, бросил взгляд вниз на окно подвальной комнаты, где жил раньше, обратив внимание на новые занавески. Дверь распахнулась.
Бриджет посмотрела на него и расплылась в широченной улыбке.
– А вот и мой любимый международный террорист, благослови тебя Бог! – воскликнула она. – Входи скорей, мой дорогой.
Он прошел в ее гостиную.
– Хочешь чаю? Вода только что вскипела.
– Да, с удовольствием. – Он уселся в кресло. – Полиция доставила вам много неприятностей?
– Меня допрашивал лично старший инспектор. Ты, видать, для них важная птица.
– И что вы ему сказали?
Она презрительно усмехнулась.
– Свою дубинку он дома забыл, а без нее ему ничего из меня не выбить.
Максим улыбнулся и спросил:
– К вам не приносили письма?..
Но она продолжала болтать о своем.
– Хочешь снова занять свою комнату? Я сдала ее другому жильцу, но выставлю его в два счета. Он, видишь ли, носит бакенбарды, а я всегда терпеть не могла мужиков с баками.
– Нет, комната мне не нужна…
– Но ты же ночуешь где придется. У меня глаз на такие вещи наметанный.
– Да, верно.
– Значит, то, для чего ты приехал в Лондон, еще не сделано, как я понимаю.
– Нет.
– Что-то случилось? Ты сам на себя не похож.
– Да.
– Так что же стряслось?
И внезапно Максим понял, что очень рад найти хоть одну живую душу, с которой может этим поделиться.