– Вали отсюда, – посоветовал Женя перепугавшей его малолетке. – Рано тебе еще со взрослыми дядями по ночам кататься.
– Мне уже почти восемнадцать. – Девушка подошла поближе, давая возможность хорошенько себя рассмотреть с ног до головы.
Так, ничего особенного. Худенькая, в великоватой футболке и узких джинсах. Из-за короткой прически смахивает на парнишку, но грудки уже вполне оформились – опытный взгляд не обманешь. Кого-то смутно напоминает, но, как только становишься постарше, все тинейджеры для тебя выглядят на одно лицо – неважнецкие копии друг друга.
Чем дольше Женя глядел на незнакомку, тем отчетливее вырисовывался в его голове план по ее использованию. Нет, не в сексуальном смысле – сейчас не до этого. Есть в жизни задачи поважнее. Например, сохранение собственной драгоценной головы на плечах.
Если у девчушки имеется паспорт, то многие проблемы отпадают прямо на ходу. Можно без опаски приобрести железнодорожные билеты, снять квартиру, обеспечить себе неприхотливого помощника, который станет мотаться за продуктами и сигаретами. Собственная фамилия при таком раскладе нигде не всплывет, а это наипервейшее условие безопасности. Конспирация и еще раз конспирация.
Женя выдал одну из своих самых лучезарных улыбок:
– Ты небось Катюша? Это тебя папик с балкона зовет, надрывается?
– Почему это я Катюша? – обиделась девчушка. – Ритой меня зовут. А родителей у меня нет – ни папика, ни мамика. Я сама по себе.
– Проститутствуешь помаленьку? – предположил Женя. – Лицо без определенного места жительства?
– Еще чего! – фыркнула Рита. – За деньги я почти не трахаюсь, это во-первых. А во-вторых, у тетки тут квартира неподалеку, а тетка в Сочи умотала.
– Надолго?
– На пару недель. Тетка считает, что майский загар – самый стойкий.
– Н-да, – кивнул Женя. – В Сочи сейчас хорошо. Но и в Москве неплохо, если деньжата имеются. – Как бы невзначай он переложил бумажник из одного кармана в другой и предложил: – Ну что, поджазуем до утра, Рита, раз у тебя тетя такая понимающая?
– Яхууу! – завопила девчушка, проворно занимая пассажирское сиденье. – Куда едем?
– К тебе, куда же еще? – удивился Женя. – По пути продуктами затаримся, посидим, поболтаем. Там видно будет.
– Поехали, – тряхнула челкой Рита. – Тут дворами совсем рядом.
– А магазин?
– У меня дома холодильник под завязку затарен. Десять «полян» накрыть можно.
– Да ты просто фея, – пробормотал Женя, включая зажигание.
– Говорю же тебе: не по этому я делу, – обиделась Рита. – Просто погулять люблю.
Похоже, в ее ветреной головке не было места сказкам, в которых существуют маленькие добрые волшебницы. Если «фея» – то из бара, вот и весь сказ. Но Женя не стал переубеждать спутницу. Она его и такая устраивала: простая, как двери, безотказная, как форточка.
Для того чтобы не утруждать себя пустопорожней болтовней, Женя врубил музыку погромче: «думп-думп-думпа-бенц». Удобная штука. Как будто по башке палкой колотят, но не больно, а приятно. Всякие мысли (думп-думп) напрочь (унца-унца) отшибает (гуп-гуп).
– Говори, куда сворачивать! – крикнул Женя. – Будешь штурманом!
– Сейчас налево и под арку, – откликнулась Рита. – Только я не еврейка. А глаза черные – в прабабку, она турчанкой была.
– Разве я сказал, что ты еврейка?
– А Штурман, он, по-твоему, кто? Русский, что ли?
– Ты мне все больше и больше нравишься! – проорал Женя, а в динамиках, вторя ему, жизнерадостно загомонили, перебивая друг друга, горластые парни, преисполненные спермы и творческих идей:
А еще спрашивают, кому на Руси жить хорошо…
3
– Ну, здравствуй, гаденыш, – сказал Тамарин брат, после чего, не дожидаясь от Жени приветственных речей, звезданул его прямо между изумленных глаз.
Кулак показался Жене неправдоподобно большим и твердым, а в лоб словно гвоздь вогнали одним ударом. Окружающий мир сразу сделался очень темным и маленьким, а потом и вовсе исчез, надо полагать, надолго.
Клочок вытоптанной земли – вот и все, что возникло перед глазами, когда зрение помаленьку восстановилось. Пивная пробка в редкой траве, расплющенный окурок, камешки, всякий мусор. Кстати, мусора и во рту хватало – в этом Женя убедился, как только взялся сплевывать набежавшую в рот кровь. И лишь после этого осознал, что лежит на земле лицом вниз, а по обе стороны от него виднеются в темноте две пары ног – женские и мужские.
– В чем дело? – спросил он, приподнимаясь на руках.
– А во лбу звезда горит, – прокомментировал Сергей, любуясь Женей. – Ты, гаденыш, полежи пока, не вставай. Просто перевернись на спину, чтобы тебя было лучше видно.
Скорее всего он вынырнул из-за гаражной «ракушки», возле которой попросила притормозить Рита. Ей, видите ли, срочно приспичило пи-пи. Вот тебе и «пи-пи», сокрушенно подумал Женя, ощупывая набрякшую переносицу. Собрался в гости, да поломал кости. Очнулся – гипс. И куда его завезли, пока он находился без сознания? Где двор, гаражи, освещенные окна домов? Сплошная темень и слишком много деревьев вокруг.
– Что за дела, не понял! – буркнул он, глядя на Сергея снизу вверх. – Ты за это ответишь.
Когда ты разговариваешь с противником, валяясь у его ног, твои угрозы звучат не слишком убедительно. Женя смекнул это, как только его приподняли за шкирку, хорошенько встряхнули и приложили об землю затылком.
– Не строй из себя крутого, – посоветовал ему Сергей, закуривая. – Клим, с которого ты пытаешься брать пример, пальцы на том свете заламывает. Но ты пока что здесь, не забывай об этом.
– Где «здесь»? – хрипло спросил Женя, поворачивая голову из стороны в сторону. Темно, безлюдно, откуда-то из-за кустов тянет сыростью и запахом тины.
– Даю подсказку, – хмыкнул Сергей. – Если ехать по шоссе Энтузиастов в сторону МКАД, а потом свернуть налево, то где окажешься?
– В Измайловском парке? – предположил Женя. – Но зачем? Разве нельзя было переговорить на месте?
– Можно, – вмешалась Рита. – Да только там не было пруда.
– Какого пруда?
– Лебедянского, – сообщил Сергей. – Не Байкал и даже не озеро Рица, но для таких, как ты, в самый раз.
– Но…
Женя запнулся, неожиданно нащупав на затылке приличную гулю. Когда он выходил из дома, ее там не было. Смутно припомнилось, что, пока его везли в машине, он попытался протестовать. Результат – шишка, мешающая озадаченно почесать в затылке. В дополнение к этому частичная потеря памяти и, очень может быть, сотрясение мозга.
Пока он тупо обдумывал свое незавидное положение, Сергей пришел ему на помощь:
– Хочешь сказать, что дерьмо не тонет? Не беспокойся, с дополнительным грузом долго плавать тебе не придется.
– А еще тут полным-полно дубов, – заметила Рита. – Как говорят на Украине: «Прошу пана до гиляки».
– Добро пожаловать на сук, – перевел Сергей. – Для репортажа с петлей на шее.
Рита засмеялась, что вовсе не сделало обстановку дружественной и непринужденной. Глядя на нее, Женя неожиданно для себя понял, кого она ему напоминает: Наташу Овсиенко… нет, Овсееву. Ту самую молодящуюся дамочку, которая изъявила желание немного порулить и вырулила – на обочину жизни, лишившись квартиры и всех сбережений. Если Рита действительно ее дочь, то разговоры про пруд и дубы приобретали совершенно конкретный, зловещий смысл. Клим, кажется, уже получил свое, и Жене вовсе не хотелось разделять его участь.
– Послушайте, – сбивчиво заговорил он. – Я берусь уладить вопрос. Сейчас вы меня отпускаете, я еду к… э-э, нужным людям и убеждаю их дать отбой, потом мы все вместе, э-э…
Увлекшись фантазированием, Женя приподнялся на локтях и попытался сесть, но болезненный толчок ногой в грудь опрокинул его на спину и сбил с мысли. Рита, склонившаяся над ним, уже не смеялась и даже не улыбалась.
– Ты не понял, – отчеканила она. – Уже никуда не надо ехать, ничего не надо улаживать. Ты останешься здесь. Ни вешать, ни топить мы тебя, конечно, не станем – слишком много чести. Но тут неподалеку, – кивок головы через плечо, – имеется заброшенная трансформаторная будка. В ней, на загаженном полу, ты и подохнешь. Сереженька, – повернулась Рита к своему спутнику, – ты ведь не пожалеешь пули для нашего общего знакомого?
– Хорошо, – буркнул тот, – но не больше одной. Думаю, пуля в живот будет в самый раз… Вставай, Евгений Онегин. Пойдем.
– Нет!!! – взвизгнул Женя. Прежде он не знал, что способен издавать такие пронзительные звуки, но прежде никто не предлагал ему умереть от выстрела в живот.
– Тебе помочь? – Сергей рывком вздернул его на ноги, развернул лицом к прогалине в черных зарослях, толкнул пистолетным стволом между лопаток. – Шагай, гаденыш.
– Тебе помочь? – Сергей рывком вздернул его на ноги, развернул лицом к прогалине в черных зарослях, толкнул пистолетным стволом между лопаток. – Шагай, гаденыш.
Вместо того чтобы подчиниться, Женя рухнул на колени и горячо затараторил, перескакивая с пятого на десятое:
– Не надо!.. Все, что хотите!.. Я сделаю!.. Только не надо!.. Не виноват!.. Они!..
– Они! – поймал его на слове Сергей. – Ты имеешь в виду своих милицейских дружков?
– Ну да! – закивал Женя, клацая зубами от усердия. – Березюк и Шумихин!.. Я же не зря с сумкой!.. Я от них собирался!.. А тут вы!..
– Допустим, я тебе поверил, – заговорил Сергей, почесывая стволом «вальтера» щеку. – Допустим. Но если я попрошу тебя вызвать сюда по телефону сначала одного твоего опекуна, а потом другого, то ты ведь непременно какую-нибудь глупость совершишь. То ли предупредить их попытаешься, то ли просто будешь недостаточно убедителен…
– Я буду убедителен! – заверил его Женя, прижимая руки к груди.
– Что скажешь? – повернулся Сергей к Рите.
– Ох, не знаю, – отозвалась она с сомнением в голосе. – По-моему, надежнее пристрелить его, и дело с концом.
– Да нет же! – досадливо воскликнул Женя. – Не надо меня убивать! Вот увидите, я могу быть вам полезен.
– Тогда так. – Сергей присел рядом с ним на корточки и заговорил, глядя пленнику в глаза: – Я дам тебе трубку. Наберешь для начала старшего по званию, майора Березюка. Скажешь ему, что Клим получил с нас все деньги в полном объеме – тридцать две тысячи долларов. Отдал их тебе, а сам поехал куда-нибудь куролесить по такому случаю. А ты здесь, на южном берегу Лебедянского пруда. Вот с ней развлекаешься. – Сергей указал на фыркнувшую Риту. – Очень веселый и очень пьяный. А посему ставишь отцов-командиров в известность, что намерен взять за свои старания половину суммы.
– Они мне за такие штучки голову оторвут, – мрачно заметил подуспокоившийся Женя.
– Пока я не всажу тебе пулю в живот, никто тебя и пальцем не тронет, – заверил его Сергей. – Других гарантий не будет. Если тебе этого маловато, то можешь поторговаться немного. Правда, со свинцом в желудке ты долго не протянешь, но это даже хорошо. Поверь, никому тут не хочется любоваться твоей паскудной физиономией до рассвета.
Увидев, как поспешно Женя схватил протянутую ему телефонную трубку, Рита опять захихикала. А он, вслушиваясь в длинные гудки зуммера, тоскливо размышлял, что его ждет, если он не застанет дома ни майора Березюка, ни капитана Шумихина.
Ничего утешительного ему на ум не приходило, вот что самое скверное. В мозгу вертелась одна-единственная связная мысль: «При ранении в живот ни в коем случае нельзя пить воду». Но разве может согреть такая мысль человека, находящегося под прицелом? Конечно, нет. Вот Женя и трясся всем телом, хотя ночка выдалась довольно теплая. А трубка зловеще гнусавила ему в ухо: «Туууут… Туууут… Туууут».
Словно пророчила, где Жене вскорости предстоит расстаться с жизнью.
Глава 14 Враги познаются в беде
1
Капитан Шумихин был человеком дела. Стоило ему однажды прийти к выводу, что в его округлившемся лице проступает слишком много бабьего, как он моментально – раз! – и отпустил светлые усы подковой. А когда решил, что современной литературе не хватает его, шумихинского, видения милицейских будней, он тут же засел сочинять книгу.
С тех пор каждый вечер, в каком бы состоянии Шумихин ни возвращался со службы, он непременно садился за установленный в спальне письменный стол и писал хотя бы полстранички. Стол, прикручивающуюся к нему лампу и пишущую машинку капитан позаимствовал в управлении, списав все это нехитрое имущество за ненадобностью. Главная героиня, следователь, был взята из одного хорошего телесериала, только в шумихинском варианте она была помоложе, пофигуристее, носила звание капитана и ажурные чулки с подвязками, никакого другого белья не признавая. А за описанием ее непосредственного начальника вообще далеко ходить не пришлось – он был срисован прямо из жизни.
Полковник Шумской, огладив густые усы на мужественном лице, сказал:
– Здравствуйте, капитан Железнянская. Как продвигается дело, которое я вам поручил?
Железнянская нервно заломила кисти рук и ответила:
– Кажется, я зашла в тупик. Мною были отработаны все версии, но к конкретному результату это не привело.
– Значит, преступники по-прежнему расхаживают на свободе, – сказал полковник, расхаживая по кабинету с трубкой в руках.
– Ты опять дымишь как паровоз, Юра! – укоризненно произнесла голова супруги, просунувшаяся в приоткрытую дверь. – В квартире дышать нечем. Хотя бы форточку открыл, что ли.
Если бы у Шумихина имелись брови, он бы их обязательно нахмурил. За отсутствием таковых пришлось просто сморщить лоб.
– Я работаю, – напомнил Шумихин бесцветным голосом. – Выйди вон.
– Тоже мне, Маринин выискался! – воскликнула супруга, но не раньше, чем притворила за собой дверь.
Она научилась этой мере предосторожности, после того как Шумихин однажды запустил в нее пепельницей, полной окурков. Однако к литературному таланту мужа относилась по-прежнему скептически и не верила в него. На все предложения послушать главу-другую будущей книги отвечала, что ей некогда. На уме только стирка, готовка, уборка и прочая ерунда. Баба, что с нее возьмешь.
Шумской с укором взглянул на подчиненную. В его взгляде был сильный упрек. Он укоризненно сказал:
– Я очень недоволен тобой.
Железнянская вся сжалась, обманув его ожидания. Больше не будет сказочных ночей, когда, трепеща в его объятиях, она познавала радости секса и…
Дверь снова открылась. Громко стуча босыми пятками, жена прошла к шкафу, достала оттуда мятую ночную рубашку и многозначительно напомнила:
– Между прочим, ты не спишь со мной уже второй месяц подряд. Только и знаешь, что тюкаешь по ночам на своей дурацкой машинке. А я в монахини не записывалась, учти.
– Напрасно, – ответил Шумихин. – В постели ты ведешь себя как заправская монашка. Поза номер один при выключенном свете – и так четыре года подряд. Охренеть можно.
– Да? – ехидно осведомилась жена. – Не все так считают, чтоб ты знал.
Она сбросила халат и, делая вид, что расправляет рубашку, перетаптывалась перед Шумихиным нагишом. Предлагала ему по достоинству оценить, чем он пренебрегает. Плоская грудь, похожая на обвисшие свиные уши, зато очень даже выпуклый живот с пупом наружу. До такого добра найдется немного охотников, но если позволять бабе слишком часто раскрывать рот, то она уже не закроет его, пока не загонит тебя в могилу.
Пальцы Шумихина сомкнулись вокруг корпуса бронзовой пепельницы. И ходить бы его жене с бытовой травмой средней тяжести, если бы не телефонный звонок.
В такое позднее время могли звонить только свои. Например, Березюк, возвратившийся с операции на Курском вокзале.
– Принеси трубку, – распорядился Шумихин.
– Сам принеси, – дерзко ответила жена.
Он многообещающе посмотрел на нее и отправился в прихожую, не выпуская пепельницы из рук.
2
Когда он возвратился в спальню, жена делала вид, что крепко спит, но ее слишком сильно зажмуренные веки предательски подрагивали. А как только Шумихин принялся натягивать штаны, весь ее напускной сон как рукой сняло.
– Ты куда? – насторожилась она.
– Дела, – буркнул Шумихин.
Ему очень не понравился Женин звонок. Нажрался, сопляк. Права качает. Выпендривается перед какой-то сучкой, демонстрируя свою крутизну. Придется дать ему хороший урок. Жаль, что Березюка до сих пор нет дома, тот бы живо подавил бунт на корабле.
– Какие такие дела среди ночи? – не унималась жена.
– Важные.
Шумихин не любил принимать самостоятельные решения и тем более действовать на свой страх и риск. Но посоветоваться было не с кем. И он, вздыхая, принялся навешивать на себя сбрую подмышечной кобуры. Когда речь идет о тридцати двух тысячах долларов, лучше быть готовым к любым неожиданностям.
– Ты что, другую себе нашел? – Голос жены дрогнул.
– Как же, разогнался! – буркнул Шумихин, проверяя обойму своего «ТТ». – Мне тебя вполне хватает. Во! – он провел ребром ладони по горлу.
– А твоя Железнянская – просто шлюха. Надо же, взяла моду без трусов на задания выезжать. Где это видано?
– Ты что, брала мою рукопись без спросу? – Тон Шумихина не предвещал ничего хорошего.
– Но ты же сам обижался, что я совершенно не интересуюсь твоим творчеством, – напомнила жена. – Вот я и полюбопытствовала.
– Хм. – Шумихин притворился абсолютно безразличным. – И как тебе?
– Очень жизненно.
– Да?
– Да. Особенно удался тебе эпизод, где Железнянская выслеживает серийного маньяка на чердаке. Как всегда, без нижнего белья. Зимой. При минус пятнадцати.