– Можем заняться повторением пройденного материала, – мрачно сострил Шумихин. – Повторение – мать учения.
– Ага, мать… – дальше последовали сплошные ругательства.
– Фу, как грубо! Ты, дорогуша, теперь деликатным должен быть, ласковым.
– Очень смешно! – Отвернувшись, Женя сплюнул.
– Ты морду не вороти, – зло сказал Шумихин, заподозрив, что плевок адресован лично ему, хотя и направлен в сторону. – Ты сюда гляди, когда со мной разговариваешь!
– Да пошел ты!..
– Что? Что ты сказал?
– Что слышал.
Ну вот, первый камушек в огород Шумихина уже брошен. И кем? Ничтожным пижоном, который еще недавно и вякнуть в присутствии капитана не смел, ходя исключительно на задних лапках или с поджатым хвостом. Если так пойдет дальше, то завтра Шумихина станет мешать с дерьмом каждый кому не лень.
– Ты, Женя, напрасно пыжишься, – сказал он, трогая языком распухшие губы. – Нам теперь с тобой ссориться никак нельзя. Мы с тобой, можно сказать, близнецы-братья теперь… Кто более матери-истории ценен?
В смехе Шумихина чудилось что угодно, но только не веселье. Покосившись на него, Женя буркнул:
– На крюку я таких братьев видал, понял? Все из-за тебя, мусор поганый. Не тронул бы эту Тамару, ничего бы и не было.
– А ты ее, можно подумать, через постель не пропустил?
– Одно дело – постель, а другое, – Женя сплюнул, – формальности твои паскудные. Не надо путать член с пальцем.
– Да уж теперь не спутаешь, – пробормотал Шумихин, поморщившись. – Но все это и многое другое мы можем потом обсудить, когда освободимся и штаны наденем. Согласен?
– Согласен, – кивнул Женя, обдумав услышанное. – Сейчас я на бок повернусь, а ты веревки зубами грызи. Потом я тебя развяжу…
– Не пойдет, – возразил Шумихин, поведя головой из стороны в сторону.
– Это еще почему?
– Нет у меня зубов, а те, что уцелели – шатаются. Слышишь, как шамкаю?
– Да слышу, – неохотно согласился Женя. – Не спикер Государственной думы, это уж точно. – Он вздохнул и предложил: – Ладно, сначала я тобой займусь. Давай переворачивайся на живот.
– А не опасно? – хохотнул Шумихин.
– Что?
– Задом к тебе поворачиваться, после того что между нами было. Вдруг ты во вкус вошел…
– Заткнись, а? – попросил Женя трясущегося от смеха Шумихина. – И без шуточек твоих тошно!..
– Тошно. А без шуточек что, сильно весело?
– Веселья хоть отбавляй. Прямо «Аншлаг» какой-то. А мы с тобой два дежурных клоуна…
Женя возился с путами на руках Шумихина около получаса, не меньше. Мешал озноб, сотрясающий тело. Не слишком приятное занятие – ползать по сырой земле с голой задницей, тем более под утро, когда отовсюду начинает тянуть прохладой. И все же Женя с задачей справился. Распустив зубами последний узел на запястьях напарника, он обессиленно повалился на землю и выдохнул:
– Все… Готово…
– Рук почти не чувствую, – пожаловался Шумихин. – Занемели.
– У меня, между прочим, тоже, – раздраженно напомнил Женя. – Долго я буду тут из себя бревно изображать?
– Ну, это не самое страшное в жизни, дорогуша. – Шумихин не спеша встал, выпрямился, натянул штаны, застегнулся. Его набрякшее лицо не выражало ни малейших эмоций. Из-за ссадины на лбу казалось, что у него не два глаза, а три и все одновременно разглядывают беспомощного пленника.
– Давай развязывай, – заволновался Женя. – Утро скоро. Что о нас подумают, если увидят в таком виде?
– Да уж известно, что подумают. Будто мы эти… которые блуждают тропочками, виляя попочками… Слушай, может, тебя так и оставить, а? Вдруг на тебя какой-нибудь хороший человек набредет? Пожалеет, приласкает…
– Развязывай, ну! Задолбал своими шуточками.
– А шуточки кончились, дорогуша, – сказал Шумихин, глядя на напарника сверху вниз.
– Ты что? Действительно собираешься уйти?
– Ну что ты, что ты. Сам погибай, а товарища выручай, верно?
– Тогда действуй, – прокряхтел Женя, переваливаясь на живот.
– Как скажешь. – Присевший рядом Шумихин потрепал его по напрягшейся ягодице.
– Прекрати! Займись делом.
– И опять слушаюсь и повинуюсь. Делом так делом… Опля!
Шумихин неожиданно оседлал лежащего вниз лицом Женю и запустил руки под его шею, нащупывая подбородок.
– Э!.. Э!.. – запротестовал пленник. – Что ты?..
Крак!
Женина шея так и осталась неестественно вывернутой, словно он попытался перед смертью заглянуть в глаза своего убийцы. Или просто полюбоваться звездочками на сереющем небосклоне.
Шумихин поднялся с обмякшего тела, окинул взглядом траву и без особого удивления обнаружил валяющийся под ногами пистолет. Табельное оружие ему возвратили, причем с полной обоймой, но это его не радовало. Не было у капитана Шумихина поводов для радости, ни одного.
Он отряхнул колени и принялся методично уничтожать следы своего пребывания на пятачке вытоптанной травы. Не был он в этом проклятом парке. Куда ночь, туда и сон. А когда злополучная видеокассета окажется в его руках, то останется лишь стереть все, что записано на пленке.
Вместе с воспоминаниями.
Глава 15 Ночь коротка
1
В домах почти не было светящихся окон – близился рассвет, и сон сморил даже самых заядлых полуночников. По пустынным улицам проносились машины, а пешеходы словно вымерли. Редко-редко виднелись вдалеке человеческие фигуры, но и те норовили скрыться из виду, словно померещились или приснились.
Все вокруг казалось призрачным, зыбким. Собственные голоса звучали иначе, чем при дневном свете, поэтому разговаривать громко не хотелось.
– Знаешь, – пробормотала Рита, – умом я понимаю, что мы все сделали правильно. А сердцем… – Она умолкла, обнаружив, что не знает, какие произнести слова. Их так много, слов. Но когда пытаешься выразить что-то очень важное, на ум всегда приходит всякая ерунда.
– Сердце? – переспросил Сергей с таким видом, будто услышал что-то новенькое. – Что же оно чувствует, твое сердце?
– Ну… В общем, лучше бы этой ночи совсем не было.
– А рассвет?
– При чем здесь рассвет? – Рита бросила взгляд на обращенный к ней профиль спутника.
Они шагали по Садовому кольцу, куда добрались с двумя пересадками, бросив чужой джип еще на выезде из Измайлова. Оба частника, подвозившие их, поглядывали на парочку с любопытством. Бледные, тихие, задумчивые. Таких пассажиров не часто встретишь в ночной Москве. Как правило, под утро по домам разъезжается публика совсем другого сорта – говорливая, одуревшая от громкой музыки, непременно хмельная. Рита и Сергей были другими. Таких можно было встретить на окраинах давным-давно, когда по улицам бродили влюбленные. Сегодня на подобные подвиги мало кто способен.
Во-первых, как бы опасно. Во-вторых, зачем ноги бить, если можно оттянуться как следует в одном из тысяч увеселительных заведений, где дым коромыслом и, унца-унца-унца, танцы до упаду. Деньжат маловато? Тогда вааще о какой любви может идти речь? Сидите дома, телесериалы смотрите. Про то, как, типа, двое встретились и полюбили друг друга с первого взгляда, не спрашивая, кто чего кому за это будет должен. В реальной жизни такого уже не бывает. Либо тебя безостановочно ближние долбят, либо ты их, но сопли в любом случае распускать некогда. Жить стало проще, жить стало, унца-унца-унца, веселее.
А эти двое перлись через весь город, неизвестно откуда, непонятно куда, и разговоры разговаривали, вместо того чтобы по-скоренькому лечь вместе в постель, как это у нормальных людей заведено.
– При чем здесь рассвет? – повторила Рита, торопя Сергея с ответом.
– Не было бы ночи, не было бы рассвета, – сказал он, пожимая плечами.
– И наоборот?
– Разумеется.
– Не слишком веселенькая картинка получается.
– Знаешь, тот, кто все это придумал, – Сергей очертил в воздухе окружность, охватывающую все, что попадало в поле зрения, – тот, кто это создал и запустил, позаботился о том, чтобы не давать нам киснуть от скуки и не скучать самому. Представь себе, что у тебя все ровно, гладко, без неожиданностей и потрясений. Ты ни о чем не думаешь, ни о чем не беспокоишься, хрустишь себе чипсами и поплевываешь в потолок.
– И что здесь плохого? – удивилась Рита.
– Плохого в этом как раз ничего нет, – согласился Сергей. – Но стала бы ты смотреть передачу «За стеклом», участникам которой абсолютно нечем заняться? У них нет поводов для ссор, они живут на всем готовеньком, их вообще ничего не колышет. Тоска зеленая, верно? Вот режиссеру и приходится придумывать всякие штучки, чтобы расшевелить эту публику.
– Это что же такое получается? – Рита зябко поежилась. – Мы все в застеколье обитаем, кому-то на потеху? Кто же тогда зрители?
– Понятия не имею. Знаю одно: они намного умнее нас.
– Почему обязательно умнее?
– Потому что мы их развлекаем, а не наоборот.
Рита подумала-подумала и строптиво тряхнула головой:
– Нет, не нравится мне твоя теория.
– При желании можно выйти из игры, – сказал Сергей, глядя на свою тень, то забегающую вперед, то пристраивающуюся рядом.
– Каким образом? Так? – Рита сложила пальцы пистолетиком и прижала воображаемый ствол к виску.
– Почему обязательно стреляться?
– Тогда так? – она сделала вид, будто набрасывает петлю на шею и высунула язык, как маленькая девочка на приеме у врача.
Сергей улыбнулся, качая головой:
– Есть другие способы, более приятные.
– Какие же?
– Рассказать тебе одну историю?
– Обожаю разные истории. – Рита повернулась к Сергею и стала делать широкие шаги, чтобы идти со спутником в ногу.
– Жил-был когда-то такой принц, Гаутама, – заговорил Сергей, замедляя шаг. – Отец у него был сказочно богатым и решил устроить сыну сплошной праздник длиною в жизнь. Принц имел все, о чем только можно мечтать, а царские слуги оберегали его от реалий внешнего мира. В общем, это был рай на земле. Но однажды Гаутама случайно стал свидетелем чьих-то похорон, и безоблачное существование для него закончилось. – Сергей невесело усмехнулся. – Как сказал поэт: «Крошка сын к отцу пришел и спросила кроха: «Что такое хорошо, если все так плохо?»
– И что отец ему ответил? – спросила заинтригованная Рита.
– Толком – ничего. Что-нибудь соврал, наверное. Но встревоженного принца это не устроило, он нарядился в рубище и отправился странствовать по свету. Навидался всякого, нахлебался прелестей жизни… – Сергей взял девушку за плечо, направляя ее к переходу через улицу, но руку потом не убрал, забыл, увлекшись рассказом. – Сел принц-бродяга под деревом, пораскинул мозгами и решил, что лично ему вся эта карусель не нравится. Вокруг сплошные страдания, бедствия, болезни. Одни мрут, другие убивают, третьи на всех остальных наживаются. И Гаутама сказал себе: «Все, с меня хватит. Я выхожу из игры».
– Но как? Куда отсюда денешься? – Рита посмотрела по сторонам, словно надеялась обнаружить какой-то чудесный выход.
Сергей тихонько засмеялся:
– Гаутама твердо решил, что ему в нашем мире делать больше нечего, и – фьють – испарился с бренной земли. Теперь его называют Буддой. Считается, что он достиг просветления и попал прямиком в нирвану.
– Может, и мне попробовать? – то ли в шутку, то ли всерьез спросила Рита.
– Попробуй, – ответил Сергей в той же манере. – Только учти, Гаутама просидел под своим деревом всю жизнь. Лично меня такая перспектива не устраивает. Уж лучше я буду играть в эту игру без правил, чем куковать под своим баньяном в полном одиночестве.
– Игра без правил – это жизнь? – догадалась Рита.
– Ну да, – подтвердил Сергей. – Хотя несколько основных правил я успел усвоить.
– Какие же?
– Доверяй людям, открывай душу перед каждым встречным. – Сергей показал и загнул средний палец. – Всегда помогай окружающим, надейся, что в трудную минуту они тоже придут тебе на помощь. – Поверх среднего пальца лег большой. – И, главное, будь милосерден к своим врагам. – Указательный палец довершил сложенную Сергеем фигу. – Тогда, – доверительно поведал он озадаченной слушательнице, – среди людей тебе придется туговато, но зато ангелы примут тебя с распростертыми объятиями.
– Разве они есть, ангелы? – спросила, расплываясь в улыбке, Рита.
– Тебе в них хочется верить, верно?
– Кому же не хочется?
– Значит, ангелы существуют, – заключил Сергей. – Всенепременно. Не в олигархов же с политиками верить такой симпатичной девчушке, как ты!
Шутливо ухватив Риту за нос, он засмеялся, и, если не присматриваться к его глазам, можно было с уверенностью сказать, что ему действительно весело.
2
Заспанные Тамара и Виталий очень смахивали на двух сов, высунувшихся на свет божий из своего темного дупла. Оба часто моргали и смотрели на вошедших так, как будто видели перед собой выходцев из своих сумбурных снов.
Сергей усмехнулся:
– Пробудившись, Гаутама никак не мог понять, то ли он принц, которому привиделось, что он бабочка, то ли он бабочка, которой снится, что она принц…
Декламируя на ходу эти странные строки, он направился прямиком в кухню, где принялся деловито разгружать принесенный пакет.
– Это еще что такое? – округлила заспанные глаза Тамара.
– Продукты из ночного магазина, – пояснил брат, не прерывая своего занятия.
– Я спрашиваю, что это? – Тамара ткнула пальцем в батарею бутылок, образовавшуюся на столе.
– Водка, – доложил окончательно проснувшийся Виталий, протиснувшийся бочком поближе к столу. – И пиво трех сортов.
Молодая жена попыталась оттеснить его бедром подальше.
– Сама вижу, что водка и пиво, – произнесла она без всяческого энтузиазма. – Но с какой стати? У нас что, есть повод веселиться?
– Жаль, что здесь нет видеомагнитофона, – загадочно обронила Рита. – Думаю, после просмотра кассеты, которую мы принесли, у тебя не осталось бы никаких сомнений в том, что сегодня праздник.
– Красный день календаря! – с чувством произнес Виталий, разглядывая пивные этикетки.
– Для кого-то черный, – возразил Сергей, усаживаясь за стол.
– Что там у вас на кассете? – насторожилась Тамара.
– Пусть в лицах изобразят. – Виталий полез в шкаф, где сразу затарахтело, загремело, зазвякало.
Сергей покачал головой:
– Никто ничего изображать не станет. Приводите себя в порядок, просмотрите запись на дисплее камеры, а потом присоединяйтесь к нашему раннему завтраку.
– Ничего себе завтрак! – пробормотала Тамара, наблюдая за тем, как брат наполняет свой стакан водкой, а Ритин – темным пивом.
– А что, очень даже калорийно! – возразил Виталий, резво потрусивший в ванную комнату.
– Гитару принеси! – крикнул ему Сергей.
«Сам возьмешь, не барин!» – хотел ответить Виталий, но вместо этого послушно завернул в гостиную, где были сгружены привезенные из дома вещи. За последние дни во взгляде шурина появилось нечто такое, что отбивало всякую охоту ему перечить.
– Что на кассете? – спросила Тамара, не спеша покидать кухню. От яркого электрического света у нее разболелась голова, и она поминутно морщилась.
Рита одним махом выпила пиво, облизнулась, а потом заговорщицки подмигнула старшей подруге:
– Это очень реалистический фильм под рабочим названием «Маленькие формальности большого мира». В главных ролях плейбой Женя и милиционер Шумихин. Если тебе еще нет двадцати одного года, то лучше от просмотра воздержись.
– Ясненько, – пробормотала Тамара, безуспешно пытаясь заглянуть в глаза брату. – Понятненько…
Прежде чем выйти, она отобрала у Сергея вторично наполненный стакан и опрокинула его в себя так лихо, словно всю сознательную жизнь только и знала, что угощалась на рассвете водочкой.
С таким мрачным видом, что было ясно: приятных сюрпризов от жизни эта девушка уже не ждет. Во всяком случае, в обозримом будущем.
3
Виталий орудовал стаканом и чашкой как заправский жонглер: глоток водки, три – пива, и так почти безостановочно. Он называл этот коктейль «утренним ершом, которому нечего терять», и очень скоро взгляд его действительно приобрел не слишком осмысленное рыбье выражение.
Тамара даже на фоне холодильника смотрелась бледно – лишь темные круги под глазами мешали сравнить цвет ее лица с белой-белой стеной. Она вяло орудовала вилкой, иногда забывая подносить ее ко рту. Молчала. Смотрела преимущественно в свою тарелку.
Рита, казавшаяся поначалу весьма оживленной, постепенно прониклась ее настроением и перестала похохатывать, вспоминая ночное приключение.
Все они зашли далеко, может быть, даже слишком далеко, чтобы пойти на попятный. А ответный ход оставался теперь за бандой, возглавляемой милиционерами в погонах, при должностях и званиях, облеченных властью, но зато ни в чем не уличенных. Им ничего не стоит привлечь, упечь. Благо было за что. Сергей успел наломать немало дров. Только щепки летели.
– Что приуныла? – спросил он, перехватив осторожный взгляд Риты.
Она как можно небрежнее пожала плечами:
– Ерунда. Мысли всякие…
– Понятно. – Сергей кивнул. – Присутствующим неловко. Им стало жалко Женю, Клима и их дядечек-милиционеров. А пострадавшие – бог с ними. Продадут последнее, подлечатся в психушках, авось и оклемаются когда-нибудь.
Рита вздрогнула, хлебнула водки и наколола вилкой шпротину с таким остервенением, словно намеревалась пронзить ее вместе с консервной банкой.
Тамара тяжело вздохнула.
А Виталий проделал свои нехитрые манипуляции со стаканом и чашкой, после чего высказался от имени всех присутствующих:
– Никто тебя ни в чем не винит, шурин, все ты сделал правильно. Просто, знаешь, как-то муторно на душе. Когда все это с ней случилось, – Виталий ткнул пальцем в потупившуюся Тамару, – мне казалось, что я готов этих скотов передушить собственными руками, а теперь…