Это произошло так стремительно, что внутренняя связь событий едва ли проникла в сознание. Однако больше нет времени для размышления. Теперь из леса летят пули. Каждый падает на землю или ищет укрытие за танком.
В соответствии с планом следует осмотреть лес. При этом завязывается перестрелка, но она продолжается недолго. Затем наружу выходят пленные: русский начальник связи со своим штабом, среди них много женщин. Колонна темно– и светловолосых людей, они проходят мимо нас, во взглядах подозрение и упрямство. Некоторые из них ранены. Хотя говорилось, что противник отправляет женщин на фронт, в ПВО, как и в войска связи, тем не менее эта неожиданная картина потрясает.
17 августа
Сегодня ночью при луне снова возобновился бой за линией фронта. Через прогалину в лесу из пулеметов был также обстрелян штаб дивизии. Противник действовал скрытно из кустарников.
18 августа
Сегодня вечером, с наступлением сумерек, противник предпринял попытку поджечь растительность с воздуха. Через равные интервалы времени и в широкой полуокружности падали зажигательные авиабомбы, и действительно стал гореть сухой ковыль, вереск. Пламя, раздуваемое западным ветром, должно было распространяться, соединяться в кольцо и проникнуть в лес, на краю которого, как с полным основанием предполагал противник, находились наши обозы, командные пункты и артиллерийские позиции. Однако сила ветра была весьма незначительна, и вскоре вожделенная полуокружность вновь распалась на части, которые постоянно уменьшались и, наконец, полностью догорели.
21 августа
Вчера в предрассветных сумерках пехотная дивизия, овладевшая береговым участком, форсировала Дон. После полуночи я добрался на повозке с санитарным имуществом до выдвинутого вперед командного пункта полка, который располагался в овраге, на удалении лишь 300 метров от реки, и находился параллельно ей. Отсюда идет пологий спуск к воде, которая отражается темным цветом из небесных полос. Слева очертания рыбацкого поселка. Река должна была форсироваться неожиданным ударом без артподготовки. Была еще ночь, и не рассвело, когда в реку были спущены первые штурмовые лодки[42]. Они идеально сливались с течением реки. Невозможно было скрыть только слабый шум двигателей. Лишь когда лодки форсировали по реке половину пути, с противоположного берега заработал пулемет, открыв с правого фланга огонь трассирующими пулями. Однако едва противник дал о себе знать, как он подвергся массированному огню наших пулеметов и противотанковых пушек. Блестящий мелкий дождь движется на восток.
Первые пехотинцы высаживаются на суше и на другом берегу вступают в бой. Теперь на постепенно светлеющей поверхности реки видно оживленное, зигзагообразное движение челноков между двумя берегами: медленные удары весел солдат на надувных лодках, наряду с этим ходят быстрые штурмовые лодки. На месте переправы ведется торопливая, но точная работа. Это солдаты инженерных войск, которые, как виртуозные практики, используя ручки и прибегая к страховке, ускоряют движение и с отеческой заботой сопровождают посадку пехотинцев в лодки. После полной загрузки штурмовой лодки включается двигатель, она несется с приподнятой носовой частью по воде, сильно опустившись в воду сзади, а личный состав пригибается за бронированным бортом.
В течение 70 минут весь батальон форсировал реку. Далеко на востоке в воздух поднимаются сигнальные ракеты, которые продвигающееся вперед головное подразделение посылает из пойменного леса в утреннее небо. Бескрайние светлые песчаные дюны, где теперь пехота выдвигается на позицию. В удобный момент прибывают первые противотанковые орудия к берегу на этой стороне. Они должны немедленно вступить в бой с русскими танками, которые внезапно появились на севере и наступают на новом рубеже немецкого плацдарма. Издалека средствами тяжелой артиллерии противник пристреливается на участке, где производится посадка личного состава в лодки. Редко, но регулярно снаряды падают в район песчаной отмели, при этом они не наносят урона.
24 августа (письмо)
«Прошел самый длинный, но и самый короткий летний день. Он длинный в связи с преодоленным расстоянием и короткий, так как события развивались стремительно. Проехали 80 километров, я пишу с берегов Волги (23 августа XIV танковый корпус Виттергейма осуществил стремительный бросок и вышел к Волге севернее поселка Рынок. – Ред.). Если я смотрю с холма в безграничную степь на восточной стороне, то чувствую, что там начинается Азия, а также что-то конечное и аморфно гнетущее, что нас ждет впереди. Воспоминаний о Доне, который предстал перед нами в прошлую ночь таким мощным, осталось немного. Они исчезли в связи с сегодняшним видом, где глубокая синева Волги впечатляет больше как статичное море, чем стремительный горный поток. Однако я буду рассказывать обо всем по порядку.
Понтонный мост через Дон возник на месте, где утром произошло его форсирование с использованием штурмовых лодок. Начиная с обеда 22 августа танковая дивизия была переброшена через реку на расширяющийся плацдарм. Около полуночи мы были включены в состав ударной группировки (всего здесь нанесли удар 6 дивизий, 250–300 танков, около 3 тяжелых артиллерийских дивизионов и 4 дивизиона реактивной артиллерии немцев. – Ред.). Ночные бомбардировщики русских курсировали над переправой, однако тут один из самолетов загорелся и, как факел, осветил над склоном колонну, двигавшуюся в район плацдарма. Луна также светила ярко. Тем не менее мост остается целым. По его настилу раздается грохот, он дребезжит и оглушительно гремит под колесами автомобилей и гусеницами танков, которые движутся по нему. А еще и двигатели! Пересекая реку среди этого адского шума, мы испытали очарование «тихого Дона», и в его текущих водах отражалась луна. Голые обрывы берега, который мы миновали, освещались мертвенно-бледным светом.
Когда мы пересекли на восточном берегу сырую низину, у меня впервые возникли проблемы с моим автомобилем. В результате долгих поездок поршни пришли в негодное состояние, даже при небольшом подъеме следовало переключаться на первую скорость. Радиатор кипел. Один поршень действовал, другой – нет. Наконец, после первых беспокойных часов, почва снова стала твердой и ровной. В населенном пункте я обнаружил штаб дивизии, но лег спать среди солдат под открытым небом. Это пастбище, которое тянулось вдоль какой-то стальной конструкции. В течение нескольких часов, которые отделяли нас от рассвета, противник сбрасывал бомбы, а также накрывал залпами «сталинских органов» поселок и прилегающий район. Когда ты обязан находиться неподвижно в темноте без прикрытия, возникает чувство беззащитности. Тревога, быть может, определение состояния, в котором люди переоценивают опасность? Здесь происходило так. Звук от залпов реактивных установок русских, как вой своры собак, доходит во тьме до слуха издалека. Потом воздух содрогается, не слишком далеко, первым разрывом, затем летят остальные 35 снарядов, которые летят как град. (Это были боевые машины БМ-8-36 на шасси ЗИС-6. Калибр снаряда 82 мм, масса снаряда 8 кг, боевой части 2,7 кг. Количество направляющих – 36. Максимальная дальность 5000–5500 м. Установки БМ-8-36 намного уступали боевым машинам БМ-13 по калибру снарядов (132 мм) и их весу (42,5 кг, боевая часть 21,3 кг), а также дальности (5550 м против 8470 м), зато превосходили по количеству направляющих (36 против 12), лучше накрывая скопления живой силы врага. – Ред.) Залпы ложились то справа, то слева, за нами и перед нами. Но нельзя было определить место расположения боевых машин русских, а звук уносится вдаль. На рассвете в небе появились эскадрильи наших самолетов.
Я снова сел в командирскую машину Хубе и периодически мог наблюдать за выполнением операции, в ходе которой танковый корпус продвигался вперед по степи тремя ударными колоннами и обеспечивал себе продвижение до Волги. Местность, довольно ровная – земля после летней засухи стала твердой как камень, – была условием для успешного исхода этого дерзкого прорыва. Риск операции мы сможем почувствовать, вероятно, в последующие дни, когда противник бросит все силы и средства, чтобы отрезать наш танковый корпус на берегу Волги и перерезать его линии коммуникаций.
Утром генерал-полковник фон Рихтгофен[43] приземлился на своем самолете «Шторьх», пилотируя его сам. Из непродолжительной беседы обоих генералов у меня осталось в памяти указание: «Используйте этот день! Сегодня вам оказывают поддержку 1200 самолетов. Завтра вы не сможете получить ее от меня». Немецкие самолеты действовали не только перед линией фронта, они без перерыва совершали рейды севернее. Они прикрывали с воздуха наш правый, необеспеченный и незащищенный, фланг.
Утром генерал-полковник фон Рихтгофен[43] приземлился на своем самолете «Шторьх», пилотируя его сам. Из непродолжительной беседы обоих генералов у меня осталось в памяти указание: «Используйте этот день! Сегодня вам оказывают поддержку 1200 самолетов. Завтра вы не сможете получить ее от меня». Немецкие самолеты действовали не только перед линией фронта, они без перерыва совершали рейды севернее. Они прикрывали с воздуха наш правый, необеспеченный и незащищенный, фланг.
В донесениях говорилось о «воздушной крепости Сталинград», что город со своими военными заводами имеет необыкновенно сильную ПВО. Но мы это почувствовали только тогда, когда дивизия впоследствии в послеобеденное время, минуя северную окраину города, продвигалась вперед в направлении высот на берегу Волги, а стволы крупнокалиберных зенитных орудий противника были нацелены на нас для стрельбы прямой наводкой. (Во второй половине дня 23 августа несколько сотен немецких самолетов нанесли по Сталинграду массированный удар. До наступления темноты вражеская авиация произвела около 2 тысяч самолето-вылетов. Было сбито 120 немецких самолетов, но город подвергся сильным разрушениям, среди населения были большие жертвы. – Ред.)
Нас закрывал рубеж высот. Снаряды с сильным грохотом разрываются над нами, везде в воздухе висят черные тучки.
К вечеру 23 августа первые немецкие танки вышли к берегу Волги, потопили грузовое судно и огневым воздействием парализовали маневры канонерской лодки. Таким был итог удавшегося прорыва, цель которого состояла в том, чтобы перерезать Волгу как транспортную магистраль, как связующее звено между Каспийским морем и Центральной России, расколоть фронт противника и изолировать Сталинград с севера. В этой занятой нами береговой части находится единственный железнодорожный паром, который соединял город, расположенный на западном берегу, с железнодорожной линией Саратов – Астрахань, проходящей на востоке с севера на юг. Таким образом противник теперь мог доставлять резервы – живую силу и технику – через реку в город, которому угрожала опасность, только по понтонным мостам или с использованием речных небольших паромов.
Укрепляем новые позиции. Участок фронта на востоке тянется на 7 километров по берегу Волги. Фронт, обращенный на север, располагается в основном по гребням высот. На юге наши позиции проходят через склон, покрытый густым кустарником и зарослями, до оврага в долине, который на другой стороне круто поднимается до высот, где располагается северная часть города. Этот новоявленный русский бастион состоит из современных кварталов, где немало многоэтажных домов.
Таким образом наш фронт на севере имеет форму плохо защищенного в глубине прямоугольника. Коммуникации с пехотными дивизиями, находящимися далеко за Доном, перерезаны, да и на севере зияла брешь, которая только вчера была временно закрыта в результате массированного использования авиации.
Поездка на северный фронт с ротмистром А., который ведет журнал боевых действий дивизии. Волга: вверх по реке, вода сверкает и ослепляет. Дальше к северу западный берег круто обрывается. Однако то, что кажется скалой, в бинокль определяется как огромная церковь, которая господствует со своими куполами над долиной реки. Бывший монастырь?
Контуры храма напоминают сверкающий мираж, при этом из вида скрывается цоколь. А купола как будто опускаются в реку и плывут по прозрачным волнам.
По пути к Волге побывал в танковой дивизии Штрахвица (16-я танковая дивизия. – Ред.). Во время одного налета авиации русских, атакующей на бреющем полете, открывается огонь и из винтовок. Трассирующие пули пролетали в непосредственной близости от фюзеляжей самолетов противника. (Поскольку это были, видимо, штурмовики Ил-2, винтовочные пули для них были что слону дробинка. – Ред.) Пулеметным огнем был сбит русский самолет связи, которому не удалось своевременно сообщить о выходе немецких войск к Волге. Были захвачены важные донесения.
Сегодня противник пытался наступать с противоположного берега. Там располагаются батареи его зенитной артиллерии, а наши саперы – батальон с шириной фронта 7 километров – находятся под огнем. Русская пехота должна была форсировать реку, используя в качестве поддержки монитор (низкобортный бронированный корабль с малой осадкой. Речные мониторы имели броню до 114 мм, водоизмещение несколько сот тонн и довольно мощное вооружение – 2 (иногда больше) пушки калибра 102–152 мм, несколько 45– или 37-мм орудий и пулеметы. – Ред.). Одновременно Советы наступают вдоль Волги из Сталинграда с юга при поддержке танков. Впервые за долгое время вновь чувствуется невидимая рука высшего командования. Без сомнения, время «кавалерийских рейдов» наших танков проходит. Саперы, на которых непосредственно наседал противник и на помощь которым поспешили наши танки, смогли отразить атаку. Монитор, подбитый снарядами, застрял на песчаной отмели. Вплоть до этого момента уничтожены три канонерские лодки, монитор и пароход. Движение русских судов по Волге остановлено.
Мы продвинулись вперед вплоть до обрывистого берега Волги. Ширина реки здесь примерно один километр. Как и на других реках, впадающих в Черное море, западный, правый, берег крутой. Мы находились вверху над береговым откосом высотой примерно 20 метров и смотрели на низкий ровный берег на той стороне. Перед нами темная синева реки, на той стороне песчаные отмели, пологий берег, далее кустарники и небольшие участки леса. Полное безветрие, но русские позиции выдает увядшая листва срубленных для маскировки ветвей. Наша назойливая визуальная разведка пришлась не по душе противнику, и вскоре мы должны были уйти с кромки берега в связи с ударами русской зенитной артиллерии и искать убежище в лабиринте окопов и траншей бывшей полевой позиции противника».
25 августа
Новая поездка к Волге, сегодня на центральную часть линии фронта. Холмы здесь сначала поднимаются, а затем сменяются глубокой низиной, на дне которой змейкой петляет почти высохший ручеек, текущий на восток к Волге. Песчаные склоны, обширные участки, поросшие высохшим и редким ковылем. Но потом попадаешь на засаженный растениями береговой откос. Запущенный, когда-то, вероятно, частный парк. В его глубине – виноградники, фруктовые сады и огороды. Парк тянется вдоль Волги с севера на юг. Между рядами плодовых деревьев и виноградников стоят деревянные вышки, что происходит повсюду в этой стране, где необходимо везде все держать под наблюдением, сторожить, охранять от воров. Здесь находится несколько старомодных деревянных дач. В центре – небольшой пруд, обрамленный деревянной облицовкой, вокруг берега проложены узкие тропинки для прогулок. Это место производит впечатление дачной зоны и излюбленного места для загородных прогулок жителей крупных городов. Заброшенность лишь в незначительной мере объясняется артобстрелами и другими последствиями войны.
Автомобиль застрял в глубоком песке дороги. Дальше мы идем пешком между дощатыми заборами, пока не останавливаемся посреди запыленного сооружения перед грушей, могучим вековым деревом. В тени ветвистой кроны, на садовой скамейке, сидел командир саперного подразделения, в траве рядом с ним находился полевой телефон.
Деревья, зелень, свежая трава. По правую руку глубокий овраг, в котором с журчанием вниз по береговому скату течет вода из чистого родника, далее она в виде маленького водопада впадает в реку. Овраг окружен густым кустарником, там растут также дубы, каштаны и другие деревья.
Где есть вода, там распускаются растения. После пребывания в течение нескольких недель там, где нет деревьев, в сухой степи, ты утоляешь здесь свою бесконечную жажду свежести в зелени, окружающей тебя. Под грушей установлен деревянный стол, даже покрытый скатертью. На нем закуска из помидоров, моркови, гроздей винограда, кусочков дыни. Со скатерти-самобранки взгляд устремляется дальше до изгороди, которой парк окружен с востока и которая не позволяет наблюдать нас с другого берега.
На обратном пути через холмы открывается вид на северные кварталы Сталинграда, который появляется в лучах осеннего вечера. Одно из больших зданий наши солдаты окрестили «замком», или «акрополем». Для них такие сравнения являются реминисценциями, касающимися школы и образования. Многие видели прообраз в походах в Греции, и светлые камни зданий Сталинграда напоминают солдатам о блеске мрамора. Однако настроение меняется, когда солнце мрачнеет под воздействием жуткого облака дыма, возникшего из многих очагов пожара и висящего над городом. Затем, как по мановению магической палочки из преисподней, появляются кубические формы «замка». По левую руку, однако, отражение Волги, которая излучает безмятежный свет.
Большой Сталинградский тракторный (а также танковый) завод, находящийся в низине между «замком» и рекой, подвергался в эти дни ударам авиации. Цеха были окутаны дымом, и их можно узнать с трудом.