— А что могло случиться? — пожала я плечами. — Просто я расследую одно дело, и вот выяснилось, что ваша дочь знала человека, который меня интересует… Мне нужно узнать, где она сейчас и чем занимается…
— Вы… вы не про Ростовцева, про негодяя этого, говорите? — вся напрягаясь, спросила Панкратова.
— А кто это? — невинно осведомилась я. — Первый раз слышу такую фамилию!
— Будто бы? — иронически усмехнулась Тамара Сергеевна.
— Не знаю такого, — отрезала я. — Речь идет о другом человеке, фамилию которого я не могу вам назвать в интересах следствия.
— Ну, значит, Виктор ее любезный что-то натворил! — убежденно заявила она. — Больше некому! Я всегда знала, что хлебнет она с ним!..
— Знаете что, Тамара Сергеевна, — предложила я. — Давайте все по порядку! Я явилась к вам неофициально, но вы же не хотите, чтобы вас вызывали повесткой? Поэтому расскажите мне, что знаете, — может быть, этим все и ограничится…
— Да что же рассказывать, девушка милая? — всхлипнула Тамара Сергеевна. — Я бы и рада, да ведь не знаю я ничего — как живет она, Светочка, что у нее на уме… Она всегда у нас такая была — замкнутая, скрытная, все в себе!
— Просто расскажите, что случилось, почему Света от вас уехала, куда… ну, и так далее…
— Уехала почему? Да кто ж ее знает? Не угодили, видно, мы ей! — лицо Тамары Сергеевны вдруг сделалось опять строгим и непроницаемым. — А мы ей ведь только добра желали! Ну, да, видно, благодарности на этом свете не дождешься!
Было в ее тоне что-то удивительно неприятное, фальшивое — слушать ее было тошно до невозможности, и я начала понимать Светлану.
— Тамара Сергеевна, давайте не будем отвлекаться! — напомнила я. — Рассказывайте о Светлане!
Она искоса взглянула на меня, пожевала губами и продолжила тем же самым неприятным голосом:
— Это он ее испортил, Ростовцев! Был такой мерзавец, хлыщ, поклонник Запада! Светочка тогда в МГУ училась, на втором курсе физфака. Голова у нее золотая была! Но опыта никакого — вот этот хлюст ее и заморочил. Он у них лекции читал в университете… Но это он подрабатывал, а основная работа у него в каком-то НИИ была. С какими-то секретами дело имел. Мы в это никогда не вникали, даже не интересовались — ни боже мой! Для нас тогда государственная или военная тайна — дело святое было, не то что теперь!.. Вы ведь знаете, что потом случилось?! Этот Ростовцев, поговаривали, не то секрет какой в Америку продал, не то диверсию какую учинил — в общем, показал свое истинное лицо! Дали ему тогда пятнадцать лет — жалко, не расстреляли! Сейчас-то уже выпустили небось… Теперь такие как раз в цене! Хорошо, что мы Светочку каждую минуту караулили — за каждым шагом ее следили. Не давали им развернуться! Она ведь, дурочка, речь уже о браке вела — с этим чудовищем! Вот как заморочил голову глупой девочке… Но мы препятствовали как могли. Вот бог наши молитвы и услышал — связь их в тайне осталась. Ведь суд был, но имя Светочки на суде ни разу не упоминалось — мне знающие люди передавали. Ну, а когда Ростовцева посадили, Света и сама угомонилась. Тише воды ниже травы стала — поняла, видно, в какую пропасть чуть не свалилась… Но испортил он ее, Ростовцев, чтоб ему сдохнуть как собаке, если жив еще! — Тамара Сергеевна опять всхлипнула и приложила платок к глазам. — Бросила Светочка физфак, грубить начала, номера выкидывать… Правда, мы с отцом в то время построже старались быть — для ее же блага. Чтобы она побыстрее в норму вошла. Куда там!..
Тамара Сергеевна опять примолкла и уставилась в одну точку стеклянным тоскующим взглядом. Мне пришлось кашлянуть, чтобы отвлечь ее от тяжелых дум.
— Тошно мне рассказывать про кровиночку свою, дочка! — пожаловалась Тамара Сергеевна.
— Я понимаю. И все-таки постарайтесь не отвлекаться, — попросила я.
— Да уж постараюсь, — сказала Панкратова. — В общем, ушла она от нас. Выскочила замуж за приезжего летчика. Даже благословения не спросила. Да что там! Вещей никаких из дому не взяла. В чем была, в том и расписалась. А он увез ее к себе, в Тарасов.
— Точно в Тарасов? — невольно переспросила я. — Это тот самый Виктор, о котором вы упоминали? Он живет в Тарасове?
— Нет, дорогая моя, не Виктор, — снисходительно объяснила Панкратова. — Виктор потом уж появился. А того летчика я, прости господи, до сих пор не знаю, как зовут. Расстались они через полгода… А я-то об этом вообще через два года узнала, когда она уже вовсю с Виктором жила!
— А кто это — Виктор? — спросила я.
— Ничтожество, — коротко сказала Тамара Сергеевна. — Какой-то учителишка провинциальный! Да добро бы еще что путное преподавал! Так нет, физкультуру! Одним словом, гора мышц, голова с кулачок! Правда, преподавал он не в школе, а в медицинском вузе, ну, да это разница невеликая… Руки в стороны — ноги на ширине плеч! — Она уничтожающе фыркнула.
— И что дальше? — повысив голос, спросила я.
— А дальше и этот пошел куролесить, — сказала Панкратова. — Светочка его с нами не знакомила, стеснялась, видно, — но, судя по ее рассказам, ненадежный человек был, шебутной. Никак ни к одному делу приложиться не мог — даром что на три года ее старше — а ветер в голове!.. Бросил он свой институт, в другой перешел. Потом вообще учудил — расстался с преподавательской работой, пошел на товарную станцию мешки таскать. Можете это себе представить? А потом, никого не предупредив, вдруг увез нашу девочку в Курск! Там у него, видишь ли, тетка жила, и он на наследство рассчитывал… — она поджала губы и несколько секунд раздумывала. — Ну, правда, получил он в наследство квартиру, — призналась она неохотно. — Двухкомнатную. Тут бы и жить. А ему все неймется. Пошел в военкомат, завербовался на сверхсрочную. Сперва где-то там в Курске в части служил, а как пошли эти горячие точки — попросился в спецназ этот… Вот ведь слово какое — не выговоришь, тьфу! Теперь только и знает, что по горячим точкам скитается, как пес бездомный… А Светочка моя одна дома кукует — то ли солдатка, то ли приживальщица какая. Да и, правду сказать, какой это дом! Чужой он ей. Я после смерти Владимира Ильича к себе ее звала — одну, конечно, — но она не едет, говорит, не хочу тебя стеснять, мама!.. А как собственный ребенок может стеснить, скажите, пожалуйста!
Я могла бы кое-что на этот счет сказать Тамаре Сергеевне, но мне было уже не до этого. Слушая ее рассказ, я даже обмирала, не смея поверить в удачу — настолько все сходилось!
— Простите, а где сейчас находится этот Виктор? — спросила я. — И, кстати, как его фамилия?
— Углов. Виктор Углов его фамилия, — ответила Тамара Сергеевна. — И Светочка моя теперь Углова. Расписались они, слава богу, официально. В случае, если он голову непутевую сложит, своя квартира у Светочки будет…
Я спросила:
— А где он сейчас, не знаете? Служит? Уволился?
— Служит, наверное, — равнодушно сказала Панкратова. — Таким, как он, лишь бы подальше от семьи быть. Чтобы вытворять, что в голову взбредет…
— Понятно, — вздохнула я и сказала напоследок: — Спасибо, вы очень мне помогли, Тамара Сергеевна! Еще попрошу вас, напишите мне курский адрес Светланы. Мне придется ее навестить.
— Правда? — обрадовалась Панкратова. — Так вы ей передайте, что мать скучает, ночей не спит! Пусть приезжает — ведь полгода уже как не была! Да и звонила последний раз месяц назад… А когда она приезжает, то два-три дня побудет, да скорее обратно! А куда ей торопиться — ни мужа в доме, ни детей… Так, видать, и помру, внуков не дождавшись. — Опять в ход у нее пошел носовой платок.
Но адрес она мне записала, да еще приписала на листочке слова для дочери с просьбой приезжать поскорее.
Распрощались мы почти тепло, только оставлять у себя торт и конфеты она отказалась наотрез:
— Мне, девушка, это нельзя, а угощать, сами видите, некого! — гордо сказала она. — Так что вы уж лучше сами это употребите!
Чувствуя себя ужасно глупо, я вышла с пакетом на улицу и растерянно оглянулась по сторонам. Пакет мне мешал, а выбрасывать его было жалко.
— Эй, друг! — обратилась я к прыщавому, тощему и сутулому подростку, который независимо курил, стоя на краю тротуара, пряча худую шею в ворот щегольской «косухи», усыпанной зловещими «металлическими» фенечками. — Торт хочешь?
Он посмотрел на меня недоверчиво, разинув рот, и с какой-то опаской заглянул в пакет, который я раскрыла перед ним.
— А чего сама? — подозрительно спросил он ломающимся баском и вдруг покраснел густо и трогательно, как девушка.
— Самой мне некогда, — сказала я просто. — Я это в подарок несла, а оказалось, что зря. Не выбрасывать же. Ты меня очень обяжешь, если согласишься съесть это за мое здоровье…
— Ну давай! — обрадовался «металлист» и взял у меня пакет. На лице его мелькнуло что-то похожее на озарение. — Во, классно! Сейчас к Алке завалюсь с гостинцами — она в отпаде будет!
— Ну, видишь, как удачно получилось! — сказала я и пошла прочь.
Уже издалека парнишка окликнул меня.
— Спасибо забыл сказать! — отчаянно завопил он, когда я обернулась. — Извини! Удачи тебе!
— И тебе спасибо, — пробормотала я чуть слышно.
ГЛАВА 13
Курск встретил меня проливным дождем. В городе было неважно с общественным транспортом. В результате я промокла до нитки.
Билет на вечерний рейс в Тарасов уже лежал в моей сумочке, поэтому снова я была ограничена во времени. Некогда было снимать номер в гостинице, сушить одежду и приводить себя в порядок. И я сразу взялась за дело — озябшая, мокрая, как бездомная кошка, я добралась до улицы Ленина, где проживала Светлана Углова. План мой был таков — если по каким-то причинам мне не удалось бы встретиться со Светланой, я сразу же должна была отправиться в городской военкомат, чтобы получить сведения на Виктора Углова.
Дождь продолжал идти — правда, не такой уже сильный, — когда я вошла в подъезд дома номер шестнадцать, который был указан в моей шпаргалке. Я поднялась на пятый этаж, оставляя на бетонных ступенях мокрые следы. За шиворот мне с волос скатывались противные холодные струйки. Я была сердита на весь свет.
Но не только погода была тому причиной — накануне вечером у меня состоялся телефонный разговор с Бедновым. Я позвонила ему, потому что испытывала постоянное сосущее беспокойство — оно не давало спать и выматывало душу. Мне хотелось убедиться, что в Тарасове все в порядке и ничего страшного больше не произошло.
Увы, опасения оправдались. Голос Беднова, звучавший в трубке, показался мне незнакомым и мертвым.
— Добрый вечер, Юлия Николаевна! — произнес он словно бы нехотя. — Что-нибудь разведали?
— Да, я на полпути к разгадке, — подтвердила я. — Утром вылетаю в Курск. Надеюсь узнать там все. А как у вас?
— Плохо, — бесстрастно проговорил Беднов. — Очень плохо.
— Кто?! — почти выкрикнула я. — Кто на этот раз?
— Моя секретарша, — монотонно продолжал Беднов. — Молодая девчонка. На этот раз он действовал днем. В здании напротив на седьмом этаже ремонт, но в этот день работы не велись. Он воспользовался этим на сто процентов — никто его не видел. Приезжала милиция, следователь… Они посчитали это экзотикой, работой какого-то маньяка. Все мне сочувствуют…
— Не все! — кипя от злости, поправила я. — Не все вам сочувствуют, Андрей Борисович! Может быть, вам неприятно это слышать…
— Я все понимаю, — спокойным голосом перебил он меня. — Конечно, вы правы. Но не о том речь. Я просто имел в виду, что это убийство не связывают со мной напрямую… Хоть это хорошо…
— Я начинаю думать, что это совсем не так хорошо, как вам кажется, Андрей Борисович! — заявила я.
— Не кипятитесь, — устало сказал Беднов. — Ничего уже не исправить. Лучше найдите этого негодяя. Насколько я понял, наша милиция не уверена, что сумеет его найти…
— Не исключено, что завтра у меня будет его фотография, — подавив раздражение, сообщила я. — Если он будет звонить, постарайтесь выпросить у него отсрочку. Мне кажется, осталось совсем немного ждать…
— Надеюсь на вас, — без особой надежды сказал Беднов.
И вот после такого разговора я постучалась в дверь женщины, на которую надеялась. Все как будто указывало на то, что истина где-то рядом — оставалось только получить подтверждение. Если бы мое предположение оказалось ошибочным, то все пришлось бы начинать сначала.
Мне повезло — хозяйка была дома. Открыв дверь, она с недоумением оглядела с ног до головы мою жалкую фигуру и вопросительно посмотрела в глаза.
Несомненно, это была девушка с фотографии — постаревшая, еще более серьезная, но пухлые губы и даже короткая стрижка оставались все теми же.
— Здравствуйте! Светлана Владимировна? — спросила я, чтобы показать свою осведомленность. — У меня записка от вашей матушки…
Брови Светланы чуть-чуть приподнялись. Она, поколебавшись, отступила от двери и зажгла в прихожей свет.
— Заходите! — сказала она без особой радости. — Только я ничего не понимаю. Записка? От моей матери? А вы кто?
Я вошла в прихожую и остановилась на половике, чтобы не наследить. Углова, кажется, собиралась уходить — на ней был кожаный пиджачок и тонкое вязаное платье из сиреневой шерсти. На тумбочке лежали сумочка и большой цветастый зонт.
— Меня зовут Юлия, — скромно сказала я, передавая Светлане записку. — Вчера я была у вашей мамы, и она попросила передать вам приглашение.
Углова холодными глазами пробежала записку и слегка поморщилась. Потом она посмотрела на меня и сказала:
— Спасибо. Извините, следовало бы пригласить вас в комнату, покормить, согреть… Но, к сожалению, я очень спешу. Извините.
Да, эту женщину не так-то просто будет разговорить. Но отступать было некуда.
— Это вы извините меня, Светлана Владимировна, — сказала я жестко. — Но вам придется отложить свои дела и ответить на мои вопросы. В комнату можете меня не приглашать, кормить меня не нужно — но поговорить нам придется. Хотя бы здесь, — и я достала из сумочки свое удостоверение.
Светлана недоверчиво взяла красную книжечку и внимательно с ней ознакомилась. Между бровей ее появилась озабоченная морщинка.
— Та-ак! — сказала она нараспев, и глаза ее вдруг потухли. — Вы правы, дела придется отложить… — Она вернула мне документ. — Да и какие это, в сущности, дела? Свидание у меня — с одним красивым и глупым мужиком… Проходите в гостиную…
С первого взгляда было ясно, что семью Угловых назвать состоятельной нельзя. Случайная подержанная мебель, потемневшие обои, облупившиеся полы. Только телевизор, стоявший прямо на полу, был дорогой и новый.
— Садитесь куда-нибудь, — сказала Светлана.
Сама она остановилась возле окна и, опершись руками о подоконник, выжидательно посмотрела на меня.
— Вы не догадываетесь, Светлана Владимировна, почему я к вам пришла? — спросила я.
Она пожала плечами.
— Наверное, я влипла в какую-то историю? — сказала она спокойно. — Только зачем же я буду гадать, если вы сами сейчас все скажете?
— Тоже верно, — согласилась я, поражаясь выдержке этой женщины. — Хотя о том, что вы влипли, говорить пока преждевременно… Светлана Владимировна, вы сами сказали, что у вас свидание… Поэтому мой первый вопрос — вы замужем?
— Я и сама порой задумываюсь об этом, — медленно сказала она. — Хотя формально — да, я замужем.
— И ваш муж — Виктор Углов? — Она кивнула в ответ. — Расскажите мне о нем. Где он сейчас, чем занимается, какие между вами отношения…
— Отношения самые неопределенные, — ответила она. — А занимается он… Полагаю, он занимается тем, что отправляет людей на тот свет.
Вот тут уж я опешила по-настоящему. С подобной откровенностью не так часто приходится встречаться. Тем более странно было слышать эти слова из уст молодой и в общем-то симпатичной женщины.
— Пожалуйста, поясните, что вы имеете в виду, — попросила я.
— Профессия у него такая, — сухо ответила Углова. — Он военный. Контрактник. Мотается по «горячим точкам». Военная специальность у него — разведчик-диверсант. Как он сам не без юмора выражается, работает с людьми… То есть стреляет их, режет и ломает им кости… Впрочем, это как нельзя лучше отвечает его характеру. Он — вечный победитель.
Лицо ее оставалось бесстрастным. Трудно было понять, что творится в ее душе. Я осторожно спросила:
— Кажется, вам это не очень по вкусу?
Светлана посмотрела на меня неприятным изучающим взглядом.
— Я не задумывалась об этом, — сказала она. — Все сложилось как сложилось. Можно было надеяться, что подобная работа будет хорошо оплачиваться, но никаких особенных денег я пока не видела. Впрочем, в нашей семье принято, чтобы каждый заботился сам о себе…
— А сейчас где ваш муж? — спросила я.
Углова ответила с небольшой запинкой:
— На Кавказе… А, собственно, что случилось? Почему он вас интересует? Он совершил какое-то преступление?
— Пока не знаю, — ответила я. — Когда вы последний раз с ним виделись, разговаривали, получали письмо?
— Писем он не пишет — это не в его духе, — сказала Углова. — Звонить некуда — у нас нет телефона. А виделись… — Что-то изменилось в ее лице, но она быстро взяла себя в руки и сообщила: — Около полугода назад. Он приезжал в отпуск.
— Это было в то самое время, когда вы навещали Ростовцева в больнице? — спросила я.
Светлана сжалась, словно я ударила ее по лицу, и дрогнувшим голосом произнесла:
— Нет, за месяц до этого… А… откуда вы знаете про Ростовцева?
Я оставила вопрос без внимания и продолжала:
— Вы видели Ростовцева до больницы? Вы с ним встречались, не так ли? Вы и ваш муж?
Взгляд ее наполнился мукой — она уже не казалась спокойной и равнодушной, — с ней происходило что-то ужасное, от чего в лице ее появилось жалкое выражение, а глаза заблестели от слез.