Когда мы въехали в Боснию, перед нами открылись реалии войны. Часто мы проезжали подряд три-четыре деревни, полностью разрушенные и разоренные, в них стояла лишь призрачная тишина. В населенных деревнях войска национальных миротворческих сил, занявших место НАТО, являются привычным зрелищем.
В большинстве мест по всему миру появление преданных вызывает у людей улыбку, но здесь смерть и разрушение слишком очевидны. Перед нами проявились страдания материальной жизни, о которых Кришна многократно говорит в шастрах, это подействовало на нас отрезвляюще.
Лукаш, мужчина средних лет, служивший ранее в Хорватской армии в звании майора, показал нам позиции, на которых всего неделю назад стояла сербская артиллерия. Он мог судить о том, насколько далеко они били и какие наносили поражения. Это получалось у него так легко, как будто интуитивно, и потому мне было ясно, как он выжил. Он рассказал мне, что на войне постоянно молился Богу, и теперь считает, что эти молитвы привели его в Сознание Кришны. Мне вспомнилось утверждение Кришны из «Бхагавад-гиты» о том, что к Нему приходят люди четырех типов: «Те, кто в беде, те, кто жаждут богатства, любознательные и стремящиеся к познанию Абсолюта».
Меня с Лукашем объединяло то, что несколько месяцев назад, когда я первый раз приехал в Хорватию, он спас мне жизнь. Мы были на харинаме в центре Загреба, когда сумасшедший солдат вытащил пистолет, чтобы застрелить меня во время лекции. Направив дуло прямо мне в лицо, он заорал, что хочет убить «епископа», потому что Бог не спас его семью. Позже нам стало известно, что неделю назад его жена и шестеро детей были убиты сербскими солдатами. Он полностью лишился рассудка и просто бродил по улицам, и так набрел на нашу харинаму, измученный армейской службой. Во время войны Лукаш уже имел дело с такими людьми, поэтому он подошел к солдату и спокойно заговорил с ним. Постепенно он убедил солдата не убивать меня, и в конце концов тот разрыдался, убрал оружие и ушел.
Проехав через горы и мосты, мы достигли города Мостар. Я бывал здесь, когда путешествовал по Европе еще молодым, в возрасте девятнадцати лет, как раз перед тем, как присоединился к нашему Движению. В моей памяти Мостар был прекрасным маленьким городком, с необычным мостом тринадцатого века, перекинутым через прозрачную реку. Но тот город, в который мы въехали, совершенно не был похож на то, что я видел многие годы назад.
Пули и снаряды изрешетили буквально каждый дом, каждую квартиру, каждый магазин. В стенах многих домов были зияющие дыры, и мы могли видеть, как люди внутри занимались своими ежедневными делами. Многие строения были опустошены пожарами, повсюду были разбитые машины. Люди продолжали жить, перешагивая через искореженный металл и бетон, проходя сквозь разбомбленные здания. Разрушения были настолько значительны, что я подумал, должно быть, пройдет немало лет, прежде чем город будет отстроен снова.
Однако никто не был готов к тому, что ожидало нас впереди в Сараево, всего в двух часах пути в горы. Подъезжая к городу с Запада, мы не видели в пригороде ни одного здания, не тронутого войной. Та же картина открывалась перед нашим взором, когда мы проезжали через Сараево. Все с изумлением смотрели по сторонам, созерцая насколько сильно был разорен весь город.
Одним из самых пугающих обстоятельств было то, что повсюду были могилы. В сражениях погибли пятьдесят тысяч человек, и поскольку город был окружен, местному населению приходилось хоронить погибших в пределах города. Поэтому на любом свободном месте были могилы (большинство парков и скверов превратились в кладбища). Даже клочки земли в проулках между зданиями стали кладбищами для двух-трех тел, или одиночными могилами, помеченными крестами или мусульманскими надгробными камнями, стоявшими на траве.
Наконец мы добрались до маленького храма в мусульманской части города. Нас встречали с киртаном пятнадцать местных преданных, на фоне окружавшего нас разрушения они были радостным зрелищем. Выйдя из машины, я увидел, что и на стенах храма были отметины пуль и снарядов.
Мы вошли в храм, и я сразу спросил о двух матаджи, которые жили здесь одни в разгар войны с апреля 1992 до июля 1994, их звали Джануканьяка даси и Хамсахина даси. Когда в 1992 году Босния провозгласила независимость от Югославской Федерации, Сербия немедленно осадила Сараево, и жители не могли покинуть город. Большинство из них не выходили из своих домов, чтобы уберечься от безжалостных пуль и снарядов, которые градом без разбору летели на их головы. Однако Джануканьяка и Хамсахина каждый день рисковали и выходили на улицы для распространения книг и прасада от двери к двери, или тем немногочисленным душам на улицах, которые не боялись артобстрелов и огня снайперов.
В храме укрылись беженцы с окружающих холмов, которые покинули свои дома из-за наступления армий. Жизнь без крыши гарантировала смерть, поэтому по всему Сараево люди, у которых были дома или квартиры, предоставляли прибежище тем, кто был менее удачлив. В поисках убежища в храм пришли несколько семей, на самом деле, всю блокаду в храмовом зале жили пятнадцать человек. Они всегда вставали рано, чтобы Джануканьяка и Хамсахина могли проводить утреннюю программу вместе с несколькими прихожанами, которые рисковали приходить в храм. Также беженцы ежедневно делили с преданными их прасадам.
Доставать пищу и воду было нелегко, потому что вода, газ и электричество были отключены. Каждый день Джануканьяка и Хамсахина были вынуждены рисковать и ходить в те районы города, где можно было достать воду (либо из водопровода, либо из открытого источника). На походы за водой и пищей они тратили очень много времени.
Джануканьяка позже сказала мне, что для нее и для Хамсахины ходить за водой было необходимо. В то время как все остальные во время блокады ходили запачканными и грязными, они с Хамсахиной ежедневно принимали омовения, носили чистые сари, и содержали храм в безупречной чистоте. Один человек сказал им, что по сравнению с большинством жителей Сараево, которые выглядели грязными, они были похожи на ангелов, спустившихся в ад.
В Сараево многие люди голодали, но по милости Кришны у Джануканьяки и Хамсахины не было недостатка в пище. Сначала они просили пожертвования в виде пищи, но потом они узнали, что городские власти устроили встречу с благотворительными организациями, чтобы распределить ограниченные запасы продовольствия, доставленные в город с конвоем ООН. Джануканьяка и Хамсахина пришли на эту встречу, объяснив, что они преданные из Харе Кришна и хотят раздавать пищу. Их шансы на получение поддержки были очень малы, им говорили, что пищу будут давать таким организациям, как общество Красного Креста и Полумесяца.
Но на следующий день один из представителей власти, который симпатизировал им, достал одну тонну продовольствия для распространения прасада. Однако Джануканьяке и Хамсахине пришлось самостоятельно получить эти продукты и перевезти в храм. Джануканьяка недоумевала, каким образом без машины две слабые матаджи смогут осуществить такую задачу. Она решила пойти на местную боснийскую военную базу, и ей как-то удалось пробраться на нее, встретиться со старшим офицером и убедить его предоставить один из грузовиков и водителя, чтобы перевезти продовольствие со склада ООН на другой конец города в храм.
Джануканьяка и Хамсахина питались очень скромно, чтобы экономить продукты для распространения. Каждый день они пекли печенье или хлеб и шли в больницы, в школы, в приемники для беженцев и распространяли прасадам. Они даже ходили на линию фронта, которая находилась в трехстах метрах за городом. Боснийские солдаты в окопах очень удивлялись, когда к ним приходили две девушки в сари с пирожными и печеньем. Не зная об опасностях войны, Джануканьяка и Хамсахина очень часто оказывались под огнем противника, и не один раз их толкали на землю, чтобы уберечь от пуль. Во всех ситуациях при выполнении служения Кришна защищал их.
А самое удивительное то, что они еще распространяли книги Шрилы Прабхупады. Всего за несколько дней до начала боев для Югославской ятры в Сараево привезли большое количество книг, но развезти их по храмам не удалось. Проблема была в том, что книги хранились в доме, где жили люди, враждебно настроенные к преданным. И хуже того, когда Джануканьяка пришла туда, ее шокировало то, что книги использовались для поддержания огня. В ответ на мольбу Джануканьяки не делать этого жильцы дома, угрожая оружием, приказали ей убираться.
Джануканьяка и Хамсахина, как и преданные ИСККОН по всему миру, хотели участвовать в Декабрьском Марафоне Шрилы Прабхупады по распространению книг, поэтому Джануканьяка еще раз пошла на базу, где офицер помог ей с перевозкой продуктов ООН. Она снова попросила о помощи - на этот раз о спасении книг Шрилы Прабхупады. Офицер подчинился ее чистоте и решимости и отправил группу солдат на военных машинах за книгами. Через несколько часов весь груз книг находился в полной безопасности на территории храма. Рискуя своими жизнями под выстрелами снайперов, Джануканьяка и Хамсахина ежедневно выходили на распространение книг, откладывая деньги за проданные книги. Даже в самые сложные времена, когда им не хватало предметов жизненной необходимости, они никогда не брали тех денег, а когда война закончилась, все собранные деньги, на сумму десять тысяч немецких марок, они отправили в «Бхактиведанта Бук Траст в Швеции».
Джануканьяка и Хамсахина, как и преданные ИСККОН по всему миру, хотели участвовать в Декабрьском Марафоне Шрилы Прабхупады по распространению книг, поэтому Джануканьяка еще раз пошла на базу, где офицер помог ей с перевозкой продуктов ООН. Она снова попросила о помощи - на этот раз о спасении книг Шрилы Прабхупады. Офицер подчинился ее чистоте и решимости и отправил группу солдат на военных машинах за книгами. Через несколько часов весь груз книг находился в полной безопасности на территории храма. Рискуя своими жизнями под выстрелами снайперов, Джануканьяка и Хамсахина ежедневно выходили на распространение книг, откладывая деньги за проданные книги. Даже в самые сложные времена, когда им не хватало предметов жизненной необходимости, они никогда не брали тех денег, а когда война закончилась, все собранные деньги, на сумму десять тысяч немецких марок, они отправили в «Бхактиведанта Бук Траст в Швеции».
Очень часто их жизни угрожали сами военные, но Джануканьяка и Хамсахина бесстрашно и решительно сохраняли желание проповедовать. Хотя несколько раз у Джануканьяки и Хамсахины была возможность убежать из города в безопасную зону Хорватии под прикрытием конвоя ООН (или при достаточной решимости через систему канализации), они всегда отказывались. У них было свое служение, и они оставались в Сараево, сохраняя веру в гуру и Кришну.
Тогда они были еще не инициированными. Лишь после войны они смогли поехать в Хорватию и по письму получить инициацию у Его Святейшества Харикеши Махараджа. Можно так много рассказывать об их воле, смелости и преданности.
Итак, войдя в храм, я хотел сперва увидеть Джануканьяку и Хамсахину. Но все произошло очень быстро, и вскоре я обнаружил, что сижу на вьяса-асане и мне предлагают гуру-пуджу. Думая о том, что среди преданных, которые поклоняются мне, есть две матаджи, достойные моего поклонения, я опустил голову и терпеливо ждал возможности заговорить и прославить преданных Сараево. Когда закончилось арати, и настал подходящий момент, я обратился к пятидесяти собравшимся преданным, мой голос дрожал от волнения:
«Большое вам спасибо за замечательный прием. По традиции санньяси путешествуют из деревни в деревню, из города в город и своим общением вдохновляют людей на развитие сознания Кришны. Но мы приехали сюда, чтобы вдохновиться общением с вами, поскольку знаем об аскезах, которые вы приняли, проповедуя здесь.
Несомненно, Шрила Прабхупада очень доволен вами. Я недавно читал книгу «Мой прославленный духовный учитель», написанную одним из моих духовных братьев, Бхуриджаном Прабху. В ней он рассказывает, как Шрила Прабхупада радовался даже самому незначительному служению искреннего ученика. Принимая во внимание то великое служение, которым вы все здесь занимались, я уверен, что Шрила Прабхупада, со своего трансцендентного положения, одаривает вас благословениями.
Мы приехали сюда еще и потому, что проповедовать особенно хорошо там, где люди несчастны. В настоящий момент в городе нет ни одного человека, пребывающего в иллюзии относительно истинной природы материального мира - это обитель несчастий, рождения и смерти. Такие люди являются превосходными кандидатами для сознания Кришны. Нам нужно воспользоваться преимуществами данной ситуации и посадить семя преданного служения в их плодородные сердца. Если вы посадите обычное семя в скудную землю, то оно не прорастет, но если то же семя посадить в плодородную почву, оно будет расти очень быстро. Теперь пришло время сажать семена сознания Кришны в плодородные сердца жителей Сараево, которые устали от войны и разрухи и ищут облегчения.
В настоящий момент, благодаря тому, что вы распространяли книги и прасадам, ситуация в городе слегка напоминает мир. Люди могут говорить, что мир установлен благодаря усилиям политиков. Но мы-то знаем, что, по крайней мере отчасти, он наступил благодаря вашим усилиям. Шрила Прабхупада однажды сказал: «Если всего лишь один процент населения Земли обретет сознание Кришны, то весь мир изменится к лучшему». Также он говорил: «Даже невозможно себе представить, насколько ужасна была бы эта планета, если бы не было Движения Шри Чайтаньи Махапрабху». Поэтому, пожалуйста, продолжайте свои героические усилия, и пусть вас благословит Господь Чайтанья».
После моего обращения к преданным мы собрались выйти на харинама-санкиртану, первый раз с начала войны в Сараево. Преданным в местной полиции дали разрешение на харинаму, и еще согласились послать сопровождение из двух-трех полицейских, на случай, если возникнут какие-нибудь проблемы. Но преданные не ожидали никаких проблем, поскольку отношения с местными мусульманами были хорошими.
Мы были так вдохновлены идеей выхода в город, что даже решили отложить обед и вкусить позже, во второй половине дня, когда вернемся. Я занимался тем, что собирал всех преданных, просил их взять с собой все яркие флаги и транспаранты, которые они сделали именно для харинамы. Через некоторое время Шри Прахлад уже вел всех нас (группу из шестидесяти преданных) в радостном киртане по улице. Мы едва ли могли догадываться, что шли прямо в львиное логово.
С самого начала я чувствовал что-то неладное. Я постоянно оглядывался на местных преданных и спрашивал: «Вы уверены, что это не опасно - вот так петь на улице? Не оскорбит ли мусульман то, что такая большая группа проходит с киртаном через их район?» В ответ преданные продолжали уверять меня: «Махарадж, не волнуйтесь, они нас любят. Во время войны мы здесь распространяли прасадам».
Но преданные в Сараево, несмотря на все их замечательные качества, наивны и молоды. Никто не сказал мне, что для мусульман это был святой день, и мы приближались к самой большой мечети в Сараево, как раз к завершению молитвенного часа.
Было покончено с войной, но не с чувством ненависти и желанием мести между разными группами населения этого региона (сербами, мусульманами, и хорватами), которые очень верны своим традициям. Все, что выходит за рамки их культуры, тут запрещено во избежание провокаций.
Совершенно не подозревая об этом, мы безудержно пели и танцевали. Киртан был очень громким и радостным. Некоторые люди улыбались, проходя мимо нас, а некоторые брали печенье, которое мы раздавали. Но большинство относились насторожено. Они в буквальном смысле слова прошли через ад, и им было сложно смириться с контрастом зрелища такого большого числа счастливых, поющих и танцующих людей. По мере того, как мы прокладывали через улицы свой путь, неожиданно впереди показались очертания мечети. В тот момент, когда я увидел ее, мне захотелось повернуть назад, но уже было поздно.
В толпе, выходящей из мечети, трое мужчин, в возрасте около тридцати, увидели нашу процессию и, перекинувшись несколькими словами, ринулись к нам, с лицами, искаженными ненавистью. Они бежали что было сил и уже через несколько мгновений были перед нами. Прияврата дас шел впереди харинамы, снимая шествие на свою видеокамеру. Он даже не видел, чем его ударили; человек, возглавлявший нападение, со всей силы нанес ему удар ногой в подбородок. Прияврату отбросило назад, его камера вылетела из рук, и он упал на землю. Тогда эти трое кинулись в центр нашей группы и начали яростно наносить преданным удары ногами и руками.
Киртан прекратился, и некоторые преданные начали отбиваться. Один из нападавших двинулся на меня, но я бросился ему на встречу, раскручивая караталами над головой, и он отступил. Слева от себя я увидел, как трое преданных дали отпор одному из нападавших, он ввалился в витрину магазина, разбив ее вдребезги. Хотя была пролита кровь, я заметил, что эти люди не чувствовали себя подавленно. Тем не менее, побежденные, они отступили.
Преданные неподвижно стояли посреди улицы. Мы запели молитвы Нрисимхе, боясь ступить вперед, но в то же время не желая оставаться на месте. Я оглянулся и увидел, что в нашей группе у многих были разбиты лица и носы. Матаджи кричали: «Нрисимха! Нрисимха! Нрисимха!»
За считанные минуты к тем троим, кто нападал сначала, присоединилась большая группа крепких мужчин. Окинув их взглядом, я понял, что это были не просто юные уличные хулиганы. Позже нам стало известно, что все они были солдатами, которые только что вернулись с войны с сербами. Они были закоренелыми убийцами.
Женщина-репортер местного телевидения снимала происходившее, но неожиданно один человек выхватил у нее камеру и разбил об землю. В эту же секунду около тридцати человек бросились на нас. Это были хорошо спланированные действия - они направились в центр нашей группы, и мы разбежались к краям улицы. Тогда нападавшие повернулись к преданным и прижали их к стенам, выбирая в первую очередь тех, кто выглядел покрепче.
Первой жертвой был мой ученик Нрисимха Кавача дас. Один из головорезов (бывший солдат, который однажды допрашивал Джануканьяку и пообещал убить ее) направил пистолет прямо в лицо Нрисимха Каваче, угрожая нажать на курок, но вместо этого ударил его рукояткой пистолета по голове. Нрисимха Кавача упал без сознания на землю, из раны хлынула кровь. Пока он лежал в луже крови, четверо человек пинали его по ребрам.