– И корицей, – добавил Алексей, – у меня нос чуткий, аромат, скорее всего, идет от клочка, который держит Евлампия.
Я показала в угол чулана.
– Утром тут было пусто, на полу была лужа крови, ее тщательно удалили. И витал какой-то запах. Сейчас здесь упаковки с плиткой и чистота, но в воздухе ясно чувствуется аромат специи.
Алексей подошел к одной пачке.
– Похоже, клочок, с которым вы, Евлампия Андреевна, никак расстаться не можете, оторвался отсюда. Нонна, попробуй.
Девушка вынула из кармана коробочку, вытащила из нее крохотное лезвие, приблизилась к надорванной упаковке, поскребла боковую часть одной плитки, насыпала полученную пыль в коробочку, потрясла ее, снова подняла крышку и сказала:
– Героин.
– Героин?! – подскочила я. – Где? Как он сюда попал?
Алексей шагнул в коридор.
– Давайте воспользуемся вашим предложением, отправимся в вашу спальню.
– Бумажку лучше опять бросить во дворе, – посоветовала Нонна, – раз ее Карл не подобрал, значит, не заметил, что оторвалась. Но…
– Возможно, клочок – это метка, – перебил Алексей. – Утром хозяин проверит, на месте ли обрывок, и, если его не найдет, сообразит, что кто-то его забрал, значит, за ним следили.
– Он дверь за собой не запер, – развеселилась я. – Однако Карл странный человек. Оборудовал чулан дорогим замком, думаю, он не знает об определителе паролей или полагает, что приобрел хитроумный экземпляр, который не по зубам никаким новинкам техники, но, уезжая, он забыл про входную дверь, ключ в скважине не повернул. Странная, если не сказать глупая беспечность. Сомневаюсь, что Хансон разместил во дворе метку, он слишком безалаберен. И упаковочная бумага не лучший сигнальный флажок, ее легко мог унести ветер или утром вместе со снегом счистить дворник. Иногда обрывок – это просто обрывок бумаги, не стоит усложнять.
– И все же вернем его туда, где взяли, – попросил Алексей, – не надо рисковать.
– Ладно, – согласилась я, – но перед тем, как начать беседу в моей спальне, я зайду на кухню и найду еду для хвостатых сироток.
Глава 21
– Ой! Правда мышки! – по-детски восхитилась Нонна, увидев пищащее семейство. – Я думала, вы глупо врете.
– Я лгу исключительно умно, – заверила я, наливая в блюдечко молоко, – но мастерски попадаю в идиотские ситуации, например, нахожу в своем матрасе выводок грызунов.
– Они очаровашки, – засюсюкала Нонна. – Леша, один лапками кусок хлеба держит, прямо как ребенок.
– Забавный, – снисходительно согласился ее напарник, – полюбовалась и хватит. Евлампия Андреевна…
– Пожалуйста, просто Лампа, – попросила я. – Хорошо, так и быть, расскажу вам, что увидела и узнала сегодня утром. Но вы потом ответите на мои вопросы.
– Сюжет закручивается штопором, – пробормотал Алексей, когда я умолкла.
– Как вы догадались, что в плитке героин, и каким образом он там очутился? – задала я свой вопрос.
Пара переглянулась.
– Говори ты, – попросила Нонна и стала гладить мышат.
Леша поерзал на стуле.
– Криминальный мир изощряется. Иногда наркоторговцы такое отчебучат, что и в голову никому не взбредет. Не так давно собака на таможне среагировала на багаж известного модельера. Мужик из Милана возвращался в Москву, в Италии он на неделе моды свою новую коллекцию представлял. Кофры вскрыли, пес бесится, а внутри ничего нет, кроме тряпок. Сам модельер спокоен как удав. Многие випы, когда их досматривать начинают, вразнос идут, за телефон хватаются, грозят президенту позвонить, руки с ногами таможенникам местами поменять. Этот же просто плечами пожал.
– Ваш пес ошибается, я к запрещенным препаратам отношения не имею. Но, если надо, ищите!
И пошел к начальнику аэропорта кофе пить. Не стану долго трындеть, расскажу конец истории. Помощница модельера, его правая рука, а заодно и племянница, связалась с парнем, большим любителем дорогих машин, часов с турбийоном, брендовых шмоток. Желаний у кавалера было много, но одно отсутствовало напрочь: работать красавчик не хотел. Девушка набрала кредитов, не справилась с выплатами, и на нее наехали банки. И тут любовник подсказал выход. Одежду, сшитую для показа, на одну ночь отдали в Милане интересным людям. Платья и прочее пропитали раствором наркотика, высушили и поместили в кофры. В Москве произвели бы обратную операцию, прополоскали юбки-брюки в воде, ее потом выпарили бы и получили товар.
– Креативно, – кивнула я, – но не сработало. Собачка молодец! Надеюсь, ей досталась лишняя банка мясных консервов.
Алексей пересел на мою кровать и продолжил рассказ.
Некоторое время назад в бригаду поступила информация, что на склад фирмы, торгующей отделочными материалами, приходят партии героина. Наркотик замаскирован под обычную плитку для отделки помещений. Алексей не стал объяснять мне технологию процесса превращения смертоносного порошка в невинное с виду изделие. Сказал лишь, что если не знать, то никогда и не догадаешься, что в плитках запрещенный препарат. А на фабрике, производящей кафель, для клиентов придумали феньку. По желанию заказчика плитку пропитывают любым ароматом. На сайте заводика, на главной странице, написано: «Только у нас! Вам не понадобится освежитель. Воздух в санузле всегда будет приятным. Аромат устойчив, можете мыть кафель постоянно, он станет пахнуть еще сильнее». И героиновые плитки тоже выпускали с отдушкой. Надо ли объяснять, что собаки, натасканные на наркотики, терялись. Грейпфрут, корица, жасмин и много других запахов дезориентируют пса. Разобраться с делом велели Алексею, Нонне и паре их коллег. Ребята довольно быстро установили конечного получателя отделочного материала, им оказался владелец сети магазинов Москвы. Но арестовывать его не спешили, следовало выявить всю цепочку. Плитка поступала в столицу России из-за границы…
Алексей не стал объяснять, каким образом особая бригада вышла на Хансонов, но в конце концов Карл и Елена попали в зону внимания сотрудников и выяснилось следующее.
Пять лет назад семья находилась на грани банкротства. От Мартины сыну достался большой капитал и несколько успешных предприятий. Карл получил в наследство не только тучный счет в банке, но и рыбообрабатывающий завод, несколько супермаркетов, медицинский центр, ну и конечно, замок. Надо было очень постараться, чтобы лишиться всего. Но Карлу это удалось.
Долгое время Хансоны жили на широкую ногу. Сын Петер учился в самой дорогой школе Англии, затем поступил в престижный университет, где прославился как самозабвенный гуляка и кутила. Парень денег не считал, оплачивал в трактире еду за всех, ни разу не спустился в подземку, рассекал по Лондону на дорогом спортивном автомобиле. Пару раз Петер влипал в не очень приятные истории, и Елена спешно вылетала в Великобританию, чтобы замять скандал. Как она это делала? Ну с тех пор, как придумали деньги, многие вопросы стали решаться просто. Когда Петер вернулся домой, мать хотела женить его на Евдокии Кригер, девушке из богатой знатной семьи. Парень вроде не возражал, даже объявили о помолвке, но тут наследник Хансонов поехал в соседний город и там в кафе увидел официантку Катю. Свадьба с Евдокией расстроилась. Отец Екатерины давно умер, мать была дворянских кровей, носила знатную фамилию фон Киршен, имела титул баронессы, но жила в маленьком домике. Госпожа фон Киршен в свое время обвенчалась с владельцем замка Штоль и первые годы супружеской жизни провела в царской роскоши. Потом супруг неожиданно увлекся рулеткой, стал летать в казино, расположенные в Европе и Америке, и ухитрился спустить все, что имел: крепость Штоль, окружающие ее земли, накопления. Игроман не думал о будущем, его не волновала судьба жены и дочери, он отнес ростовщикам драгоценности супруги, подаренные ей родителями, и вскоре умер. Когда кредиторы отобрали замок, вдова вместе с ребенком перебралась в маленький дом и стала вести скромную жизнь. Она любила говорить о нехватке средств, Катя подрабатывала в кафе официанткой, объясняла подругам: «Надо выплачивать кредит, взятый на обучение в колледже». Отвергнутая Петером Евдокия Кригер была намного богаче Кати. Но у Екатерины имелся звонкий титул, древняя фамилия. И потом… любовь, любовь… Петер потерял от юной фон Киршен голову. Елена и Карл обожали сына и не стали рушить его счастье.
Все вокруг считали Хансонов сказочно богатыми, и разрыв помолвки с Кригер подтвердил это мнение. Семья, испытывающая материальные трудности, настояла бы на браке с Евдокией, за которой в приданое давали гектары земли, фабрику, производящую мыло, и еще много чего другого. А Катюша получила к свадьбе лишь материнское благословение, она была бесприданницей.
Внешне Хансоны выглядели крезами. Но на самом деле Елена и Карл находились в незавидном положении, у них ничего, кроме неоплаченных кредитов, не было. Хозяйка предпринимала отчаянные попытки удержаться на плаву, она открыла Олаф для туристов, уволила большую часть прислуги, сама водила экскурсантов по залам, сократила количество балов до одного в год, пересела на бюджетную иномарку и постоянно твердила:
Внешне Хансоны выглядели крезами. Но на самом деле Елена и Карл находились в незавидном положении, у них ничего, кроме неоплаченных кредитов, не было. Хозяйка предпринимала отчаянные попытки удержаться на плаву, она открыла Олаф для туристов, уволила большую часть прислуги, сама водила экскурсантов по залам, сократила количество балов до одного в год, пересела на бюджетную иномарку и постоянно твердила:
– На планете глобальный кризис, каждый человек обязан сократить расходы. У нас финансы в порядке, мы можем позволить себе все. Но мы должны подавать пример простым людям, показать им, что в трудные времена нужно жить скромно. Неприлично ходить в соболином манто. Берите пример с меня, я прекрасно обхожусь пуховиком. И тепло, и животные не страдают.
Очевидно, бедных гусей, с которых ободрали перья, Елена не считала живыми существами.
Хансоны балансировали на грани банкротства. А потом неудачливый бизнесмен Карл, под чьим мудрым руководством и рыбозавод, и прочие предприятия семьи прогорели, приобрел небольшую фабрику по производству керамической плитки. Где он взял деньги? Ну, это особая история.
Глава 22
Будучи студенткой, Елена посещала в университете занятия по реставрации картин, но никогда не бралась за реанимацию полотен Олафа. Наверное, понимала, что у нее для этого нет необходимого навыка. И, если уж честно, коллекция полотен замка славилась только тем, что их нарисовали несколько столетий тому назад. Большинство картин украшали таблички «Неизвестный художник. 1645 г.». Злые языки сплетничали, что основную часть собрания намалевал далекий предок Карла, обладавший небольшим талантом рисовальщика. Иначе почему пейзажи и натюрморты были созданы в промежутке между тысяча шестьсот тридцатым и шестьдесят пятым годами? Позднее коллекция пополнялась скудно, в основном за счет портретов новых Хансонов. И, будем откровенны, все они не отличались особым изяществом.
И тут вдруг Елена решила самостоятельно привести в порядок одну потускневшую от времени старинную картину. Купила все необходимое, засела в мастерской и… Вот уж чудо! Вот удача! Под работой неизвестного художника оказалось полотно великого Веласкеса. Хансоны продали картину коллекционеру, пожелавшему остаться неизвестным. Газеты некоторое время кричали о находке, но потом появились другие сенсации, и о Веласкесе забыли.
С помощью денег, полученных за произведение великого мастера, Карл расплатился со всеми кредитами, купил заводик, занялся плиткой, и неожиданно дело у него пошло, нет, понеслось на всех парах. Предприятие сразу стало приносить немалый доход, на счетах Хансонов появились деньги.
Алексей замолчал, потом почесал переносицу.
– Плитка отправляется в разные города, но больше всего ее уходит в Москву, Питер и еще несколько российских мегаполисов. Заказчик всегда один и тот же.
– А получатели – разные торговые центры и стройрынки, – перебила его Нонна, возившаяся с мышами. – Маленькая деталь: все они принадлежат фирме «Омс». Карл не только производит отделочный материал, он еще импортирует его из-за границы, покупает товар в Италии и перепродает все через ту же фирму «Омс». Клиенты с помощью Хансона могут заказать в Милане кафель, который сделают специально для них. И таких людей хватает. Примерно раз в два-три месяца Карл получает небольшие партии отделочного материала для тех, кто заказал эксклюзив. Интересный момент, все такие заказы ароматизированы, популярностью пользуются отдушки: корица, грейпфрут, лимон, кофе. Карл переправляет их в Москву и Питер, никогда в другие города. И это объяснимо, в провинции у людей вкус попроще, всех устраивает выбор в магазинах. А в двух мегаполисах много эстетов. Сам Хансон не общается с индивидуальными заказчиками, он направляет эксклюзив в три дизайнерских бюро. Последние принадлежат… брату владельца фирмы «Омс». Хансон не нанимает перевозчиков, у него есть собственное автопредприятие. Фуры и минивэны Карла снуют туда-сюда по маршруту Гард – Милан – Гард, Гард – Москва – Гард, ну и так далее. Работа кипит.
– Понимаете? – подняла брови Нонна. – Мы уверены, что никакого Веласкеса в помине не было. Карл получил большие деньги от наркобарона Диего Диаса, быстро построил фабрику и на самом деле производит кафель. Но есть и побочная ветвь бизнеса, к Хансону приходят партии героина, которые замаскированы под отделочное покрытие. Наркотик доставляют прямо в Олаф, а уж оттуда он уезжает в Россию. На таможне у Карла определенно есть свои люди, наверняка имеются доверенные водители, которые работают только на героиновом маршруте. Остальные шоферы возят из Милана обычную плитку, кое-какие расходные материалы и ни о чем не подозревают. Кто из семьи, кроме Карла, в курсе происходящего? Не знаю. Вероятно, Елена, она активно рассказывала про Веласкеса. Сомневаюсь, что Петер и Катя в деле. Хотя девушка… Вы ее видели?
– Не довелось, – ответила я. – Из разговора супругов в библиотеке я поняла, что невестка Хансонов беременна, наверное, она предпочитает проводить время подальше от туристов. И Петера я не встречала.
Нонна потерла глаза кулаком.
– Возможно, вы правы. Младшая часть семьи занимает восточный флигель замка. Туда экскурсантов не водят. Вскоре после свадьбы Петер заболел, диагноз был серьезный: рак крови. Лечиться дома он не стал, улетел с Катей в США. Хансоны не хотели, чтобы окружающие узнали, что у их наследника онкология. Всем вокруг насвистели в уши, что молодая пара отправилась получать второе высшее образование. Петер вылечился, но остался бесплодным. Врачи считали, что это последствие лечения молодого мужчины. Навряд ли он когда-нибудь станет счастливым отцом. Представляете, как нервничали Елена и Карл? Через несколько лет молодые Хансоны полетели в Америку на отдых, назад Катя вернулась беременной. Информацию об онкологии Петера и его бесплодии нам удалось получить. А вот про Катю и ее беременность мы ничего не разузнали. У меня есть подозрение, что было сделано ЭКО, правда тщательно скрывается, никто в городке понятия не имеет, что Петер имел проблемы и что они были решены с помощью ЭКО. Наверное, Карл и Елена боятся досужих сплетен о применении донорской спермы. В этом случае младенец Кати никак не может считаться кровным родственником Хансонов.
– Супруги упоминали о проблемах со здоровьем сына, беседуя в библиотеке, – кивнула я. – Они считают, что Петер способен сделать еще одного малыша.
Нонна пожала плечами и ничего не сказала.
Алексей положил передо мной свой телефон.
– Вот фото Кати.
– Красавица, – восхитилась я, – понятно, почему Петер влюбился в нее с первого взгляда, яркая брюнетка, роскошные вьющиеся волосы, огромные карие глаза, настоящая Кармен.
– Вы правы, – согласился напарник Нонны, – в девушке кипит страстная кровь. Ее отец из знатного древнего рода фон Киршен.
– Уже слышала это, – остановила я Алексея, – именно из-за фамилии и состоялся брак Петера. Ничего, что за невестой приданого не дали, зато у нее прекрасная родословная.
– Так, да не так, – усмехнулась Нонна. – На первый взгляд вы правы. Вроде денег нет, папа фон Киршен давно умер, мама вдова, живущая в скромном домике. Но Катя училась на дизайнера в Колледже Святого Мартина в Лондоне. Из этого совсем недешевого вуза вышли многие великие модельеры, а преподают там гуру фешн-бизнеса. Обучаться и жить в столице Англии недешево. А Екатерина задержалась на Туманном Альбионе на несколько лет, открыла в центре Лондона магазин, в котором продает пуловеры, сделанные по собственным эскизам.
Я подняла руку.
– Стоп, стоп. Ранее вы сказали, что девица подрабатывала официанткой, чтобы оплатить кредит, взятый на учебу. Петер познакомился с ней, когда она подошла к его столику с подносом. А теперь говорите об Англии и собственном магазине.
Нонна положила ногу на ногу.
– Ну да, верно. Но мы, хорошо изучив семью фон Киршен, теперь понимаем, Катерина, будучи студенткой, приезжала к матери на каникулы, устраивалась в харчевню и говорила о выплате кредита, потому что не хотела, чтобы местные кумушки удивлялись, откуда у вдовы деньжата на зарубежное образование дочурки. А так вопросы сняты: Катюша взяла ссуду и работает, чтобы отдать банку долг. Откуда народу знать, сколько в действительности за семестр в Сент-Мартин и за съемную квартиру в Лондоне заплатить надо? Бедные студенты живут на краю города, селятся в апартаментах по пять-шесть человек, чтобы дешевле было, а Катюша живет в уютных комнатах одна, ходит в театр, посещает рестораны. Выплачивая кредит, так не пошикуешь. И про лавочку свою Катюша не распространяется, а она существует и поныне, сейчас из-за беременности жена Петера не летает в Лондон, но и не собирается сворачивать бизнес, хотя тот не приносит больших барышей. Весной и осенью госпожа Хансон демонстрирует свои коллекции. Катя не претендует на место в первой пятерке модельеров, она скромна, хорошо воспитана, и поэтому к ней на банкет после показа спешат все сливки местной тусовки. Ведущие гламурные журналы мира публикуют фото манекенщиц в свитерах от Кати. Правда, это никак не сказалось на продажах пуловеров, они по-прежнему не очень велики. И возникает вопрос: откуда у красавицы деньги? Без постоянных финансовых вливаний лавка никому не нужных изделий давно бы накрылась медным тазом. Кстати, за снимок в печатном издании надо отстегнуть нехилую сумму.