Управляющая, явно хотевшая надавать глупой сотруднице затрещин, взяла себя в руки и даже придала голосу мягкости.
– Люся, возвращайся на рабочее место. Умойся, приведи себя в порядок, не болтай ерунды. Ручкин жив.
– Правда? – всхлипнула дурочка. – Чего тогда он молчит, лежит, не шевелится.
Элиза потеряла ласковый тон.
– Ты небось даже во сне языком мелешь. Гость вирус подцепил, грипп у него, плохо ему, мы «Скорую» ждем. Хочешь заразиться?
– Нет, – затряслась Людмила, – извините, я прибежала, не знала, как быть, не думала, что вы тут, а почему домой не ушли?
– Успокойся, все хорошо, – пропела Элиза, – отправляйся на ресепшен. Никому ни слова об инфекции, не смей гостей пугать. Откроешь рот – вытурю тебя на улицу с волчьим билетом. Промолчишь – через месяц станешь экскурсоводом в Олафе. Выбирай, что лучше.
Людмила стала пятиться в коридор.
– Ей-богу, ни одного звука не издам! Онемею, как Валерия, ваша родственница. Будут резать саблей – промолчу.
– Молодец, – похвалила Элиза, – а теперь галопом отсюда.
Глупышку сдуло, словно сухой лист со скамейки. Элиза начала расшаркиваться перед нами.
– Примите от лица гостиницы извинения. У меня есть предложение. Смерть господина Ручкина случайность, сердце у него могло в любой момент отказать, но, к нашему невероятному сожалению, это произошло в комнате Евлампии. Хочу компенсировать вам моральный урон. Вы оплатили недельное проживание в замке, предлагаю еще семь дней за наш счет. Все включено: номер, питание, экскурсии. Велю Беате готовить для вас блюда по желанию, какие хотите: итальянские, французские, китайские. Поселю не в номерах, которые стилизованы под прошлые века, а в гостевых комнатах замка, где останавливаются друзья и родственники господ Хансонов. Вам выделят по личной машине, бензин за наш счет. Проведут по помещениям замка, которые никогда не демонстрируют посторонним. Увидите зал рыцарских доспехов, много чего другого, будете не клиентами, а дорогими гостями семьи Хансон, потому что в трудный час пришли ей на помощь.
– И в чем будет заключаться эта помощь? – деловито осведомилась Нонна. – Что нам делать или не делать ради этих благ?
Элиза сложила руки на груди.
– Не рассказывайте никому, что господин Ручкин умер в номере Евлампии, сделайте вид, что вы вообще ничего о случившемся не знаете.
Нонна опустила голову.
– Мы с Алешей планируем остаться в городе на какое-то время. Можете помочь нам найти маленький домик? Деньги у нас есть, но их на шикарное жилье не хватит.
Управляющая замахала руками.
– Милая, зачем вам тратиться? У ворот стоит сторожка, в ней три комнатки, кухонька, ванная, туалет. Там жил привратник, но месяц назад он уволился, я никак на его должность достойного человека не подберу. Если не сочтете за труд утром и вечером двор мести и кое-какие совсем несложные обязанности исполнять, то живите бесплатно, ни копейки ни за воду, ни за электричество, ни за отопление не заплатите, да еще деньги хорошие получите.
– Отлично, – быстро согласилась Круглова.
Я села на кровать. Сотрудникам спецбригады смерть Кирилла Григорьевича оказалась на руку. Нонна и Алексей намеревались поселиться в городке и предпринять попытку подружиться с кем-то в Олафе, чтобы установить, кто привозит героиновый кафель Карлу и как его потом переправляют в Москву. Сейчас Кругловы получили предложение стать привратниками замка. Это ли не удача?!
Элиза повернулась ко мне.
– А вы, Евлампия? Если откажетесь, сниму свое предложение молодоженам насчет сторожки. Бессмысленно предлагать жилье им за молчание, если вы направо и налево будете рассказывать о ночном происшествии в своей спальне.
Нонна молитвенно сложила руки.
– Лампа, пожалуйста! Мы только поженились, хотим ребеночка, не намерены воспитывать его в безумной Москве. Мечтаем жить здесь. Снимать жилье дорого. Раньше, чем через пять лет, не сможем себе сыночка позволить. Если же будем привратниками… Не погубите нашу мечту!
– Да, – подхватил Алексей, – мы за вас каждый день молиться будем.
– Хорошо, – согласилась я, – ничего не видела, спала камнем. Но что будет с останками Кирилла Григорьевича? Он приехал не один. С ним дочь, жена. Вы о них подумали?
– Не беспокойтесь, – зачастила Элиза, – я решу все проблемы наилучшим образом. С вас только обещание молчать. Так как?
– Я не отличаюсь болтливостью, – сказала я, – можете на меня рассчитывать. Пожалуйста, дайте стеклянную банку для мышат.
– Для мышат? – растерянно повторила Элиза. – Откуда они взялись?
– Из моего матраса, – ответила я, – похоже, они в тюфяк вместе с сеном попали.
Элиза всплеснула руками и, сказав «сейчас», быстро ушла.
– Вас же не надо просить хранить в тайне наш разговор? – осведомилась Нонна.
– Нет, – ответила я, – желаю удачи, надеюсь, вам удастся благополучно выполнить задание. Разрешите дать совет? В следующий раз, когда придется изображать влюбленную пару, не скупитесь на кольцо, купите украшение с настоящим бриллиантом. Всегда может найтись какая-нибудь чересчур глазастая и бесцеремонная Мэри, которая примется вещать, что жених решил сэкономить. Окружающим будет наплевать на скаредность Алексея, но среди тех, кто услышит язвительное замечание о скопидомстве, может находиться некто, кто начнет задавать себе вопросы: «Даже очень бедный парень в лепешку расшибется, но приобретет обожаемой невесте брюлик, пусть маленький, но настоящий. Почему Алеша обошелся цирконием? Может, он вовсе и не влюблен в свою супругу?» Все провалы агентов начинаются с маленьких недоразумений.
Глава 24
Из-за того что ночь оказалась почти бессонной, я проснулась около одиннадцати утра и сразу пошла в ванную. Чтобы не вызывать подозрений у членов группы, Нонна и Алексей пока остались в своем номере. Но в моей спальне находилось тело Ручкина, поэтому меня устроили в комнате, которой пользуются гости Хансонов, и она оказалась выше всяких похвал, с удобной кроватью, пуховыми подушками и одеялом. Санузел сверкал чистотой, в нем были нормальные ванна-унитаз. Не успела я от души поплескаться в горячей воде, как в дверь деликатно постучали и появилась немая племянница Элизы с подносом в руках. Она поставила его на маленький столик и сделала реверанс.
– Спасибо, Валерия, – поблагодарила я, – вы замечательно сервировали завтрак.
Девушка, еще раз сделав книксен, убежала, не забыв плотно закрыть за собой дверь.
Я устроилась в кресле и начала изучать, что предлагали мне на завтрак. Омлет, мягкий белый хлеб, свежее сливочное масло, сыр, ветчина, джем, бриоши, пара кусков кекса, чашка капучино, чайничек с кипятком, пакетики разного чая и в качестве апофеоза – крохотная коробочка шоколадных конфет, а на ней открытка с надписью: «Олаф желает вам прекрасного дня». Да уж! Это вам не каша из дробленой овсянки и странный напиток, пахнущий деревом. И в ванной жаба не встретилась, и в матрасе мыши не живут. Детям полевки повезло, им выдали аквариум, на дно которого насыпали опилки.
Я налила в блюдечко немного молока, взяла кусочек сыра и занялась кормежкой малышей. Надо, наверное, найти в центре города зоомагазин и купить им мисочку, подстилку, понятия не имею, на чем спят грызуны, но подозреваю, что им, как всем, нравится мягкая постелька.
Минут через сорок я вышла из комнаты и растерялась. Где я нахожусь? Куда идти? Вправо уходит длинный коридор, слева тянется подобие галереи, одна стена которой была зеркальной. Поколебавшись, я пошла по галерее, оказалась в круглом зале с колоннами, увидела Валерию, протиравшую пол шваброй, и громко спросила:
– Лера, если я пойду прямо, попаду в столовую?
Девушка сделала отрицательный жест рукой.
– Можете показать мне дорогу? – попросила я.
Девушка кивнула, и мы двинулись в обратную сторону, миновали дверь моей новой спальни, дошли до поворота, и я ощутила цветочный запах. Моя спутница чихнула, от высокого воротничка-стойки ее платья отлетели сразу три пуговицы.
Прежде чем Валерия опомнилась, я наклонилась, подобрала их и протянула горничной. Она взяла пуговки, прижала руки к сердцу и поклонилась мне в пояс.
Я смутилась.
– Не делайте так больше.
Валерия кивнула и опустилась в реверансе. Теперь, когда ее воротник был расстегнут, я заметила у нее на шее довольно большой квадратный пластырь. Валерия поймала мой взгляд и разразилась серией звуков.
– Шшш, шшш… фффф… ой… ой…
– Вы поранились? – догадалась я.
Спутница кивнула, потом вынула из кармана фартука блокнот, карандаш и начала быстро рисовать.
– Да вы художница, – восхитилась я, наблюдая за крепкой широкой ладонью, которая сжимала карандаш. Очень скоро передо мной появилась жанровая сценка: кухня, плита, чайник, из носика которого вылетает пар, девушка, наклонившаяся над ним…
– Вы обожглись, когда хотели заварить чай, – догадалась я.
Валерия дотронулась пальцем до пластыря.
– Очень больно, – вздохнула я.
Лера кивнула.
– Мне вас жаль, – протянула я. – Были у врача?
Племянница Элизы улыбнулась, ее губы зашевелились, по артикуляции стало понятно, что она благодарит меня за сочувствие. Мы пошли вперед и вырулили в галерею, где висело множество портретов.
– Покажите мне, в какую сторону идти, чтобы оказаться в столовой, – попросила я, – не буду вас задерживать, хочу посмотреть на картины.
Валерия снова сделала реверанс и вытянула вперед руку.
– Спасибо, – улыбнулась я.
Девушка присела в книксене, видно было, что она очень старается. Мне стало жалко милую Леру. Не очень-то счастливая судьба выпала на ее долю. Образования получить не удалось, драит паркет в чужом замке. Может, Валерия найдет себе любящего мужа? Очень надеюсь, что ей повезет, правда, она совсем не красавица, слишком высокая, худая, угловатая, с крупными руками, и размер ноги у нее вовсе не Золушкин. Лицо у моей провожатой самое обычное, оно не отличается правильностью черт, рот слишком пухлый, можно заподозрить, что в губы вкачали гель, настолько ненатурально они выглядят. Но я понимаю, что у Валерии на пластического хирурга нет денег, она такой родилась. А вот волосы у нее редкой красоты, копна блестящих вьющихся локонов. Похоже, девушка ими гордится, поэтому носит распущенными, хотя от горничной требуется или аккуратная стрижка, или, если волосы длинные, хвост, пучок, укладка. Но Элиза закрывает глаза на нарушение, позволяет Лере демонстрировать роскошную гриву. Фигура у девушки стройная, если не сказать тощая, сейчас на ней темно-серое платье с плиссированной юбкой до середины лодыжки. Такая одежда зрительно увеличивает бедра, но горничная все равно выглядит зубочисткой.
Лера убежала. Я шла по галерее, рассматривая портреты разных Хансонов. Да уж, в семье редко рождались красивые дети. А взрослых, если бы не богатая одежда, украшения, замысловатые прически, можно было принять за простых крестьян. У них были маленькие глаза, тонкие длинные носы, карикатурно толстые губы. И у мужчин, и у женщин широкие ладони, массивные запястья. В супруги мужчины-Хансоны брали женщин, которые походили на них, как сестры. А девушки из этой семьи сочетались браком с теми, кто внешне напоминал их отца или братьев. Ну почему никто не догадался съездить куда-нибудь в Италию и привезти оттуда супругу-красавицу, чтобы улучшить породу? На первом портрете в галерее изображался Фридрих Хансон, он выглядит вполне симпатичным. Но спустя столетие у его потомков черты лица меняются. Я остановилась у последней картины. Карл Хансон в подростковом возрасте. У него ладони-лопаты, огромный рот и крошечные глаза, нос, смахивающий на пилу, и весьма угрюмый вид.
Я пошла вперед. Странно, но ни одна из женщин древнего рода Хансонов не была изображена в декольтированном платье, хотя все дамы облачены в парадные наряды. Фотография появилась не так давно, и до середины двадцатого века, чтобы сделать снимок на память, приходилось идти в студию. Поэтому люди всегда старались одеться понаряднее. А еще раньше, когда дама или кавалер садились позировать художнику, они надевали на себя все самое лучшее и не считали это проявлением дурного вкуса. Портрет останется будущим поколениям, пусть потомки узрят, какая у них была богатая, роскошная прапра… бабушка. Давайте вспомним женские портреты разных художников. Декольте там не редкость. А в этой галерее все дамы с красивыми прическами, в жемчугах-диадемах-ожерельях, но… платья у них с высокими воротниками. Может, религиозные убеждения не позволяли им демонстрировать плечи?
Глава 25
В столовой оказалось пусто, я заглянула в гостиную и там в углу дивана увидела Галю. Она смотрела телевизор, на экране бурно выясняло отношения семейство Симпсонов. Я хотела уйти, но девочка повернулась и заметила меня.
– Добрый день, – пробормотала я, – сочувствую вашему горю. Как мама?
Десятиклассница пожала плечами и снова уткнулась в экран.
– Извини, – сказала я, – глупый вопрос задала.
– Ничего, – мрачно отозвалась Галина, – я давно привыкла к тупостям.
– Хочешь, принесу тебе чаю? – предложила я. – С конфетами?
– Нет, – буркнула девочка.
– Могу тебе чем-нибудь помочь?
– Да, – неожиданно ответила Галя.
– Скажи чем, с удовольствием выполню.
– Отвалите на фиг со своим сочувствием. Не приставайте.
Я вынула из сумочки визитку и протянула Гале.
– Понимаю, тебе сейчас очень тяжело. У меня тоже умер папа, правда, я была тогда старше, но от этого горе меньше не стало. Если тебе понадобится какая-то помощь, смело звони по всем указанным на карточке телефонам. К сожалению, тут мобильные практически не работают, но в Москве сразу со мной соединишься.
– Ладно, – устало сказала Галя, – успокойтесь. Вы оказали сочувствие несчастной сиротке, можете восхищаться собственным милосердием. А теперь отстаньте, я не сидела бы тут, но в номере телека нет. Пришла же отцу в голову идея сюда припереть.
Я молча ушла из гостиной. Каждый человек по-своему переживает стресс. Одним надо плакать на глазах у всех, слышать слова поддержки от каждого встречного, другие предпочитают остаться наедине с собой. Если я продолжу разговор с Галей, ей станет только хуже.
Я постояла в коридоре, потом решила найти Элизу и спросить ее о причине смерти Кирилла Григорьевича. Понимаю, что эксперт еще не произвел вскрытие, но у него точно уже есть какие-то соображения. Сделав несколько шагов, я остановилась. Лампа, Элиза сделает все, чтобы из-за кончины Ручкина не поднялся шум. Она тебе соврет, сообщит про тромб или инфаркт.
– Евлампия, – раздался за спиной голос Гали.
Я обернулась.
– Слушаю.
– Вы владеете частным детективным агентством? – спросила девочка.
– Хозяин структуры мой муж, – поправила я. – А откуда ты про агентство знаешь?
Галя привалилась к стене.
– Сами дали только что визитку. Маразм разбушевался? Не помните, что минуту назад делали?
Вот незадача! Я вытащила из сумки не ту карточку. У меня их два вида, на одной указано, что я правая рука Макса Вульфа, на другой напечатано: «Евлампия Романова, преподаватель музыки». Последнее абсолютная неправда, но поскольку я по образованию арфистка, то легко могу прикинуться учителем музыки. Обычно на отдых я рабочий вариант не беру, но, вероятно, в сумке завалялась одна «честная» визитка.
Я вздохнула.
– Галя, очень тебя прошу, не рассказывай никому про сыскное агентство. Я приехала отдохнуть, поэтому представилась всем педагогом. Когда люди слышат, что среди них сыщик, они сразу настораживаются, думают, что я кого-то выслеживаю.
– Очень даже хорошо вас понимаю, – совсем другим тоном произнесла школьница, – сама никогда никому не говорила, кем мой отец работал. У меня был парень, все у нас хорошо складывалось, прямо отлично. Поэтому я Виктору правду про папу выложила. Витя выслушал и… все. Больше я его не видела, он по телефону объявил: «Твой отец полезет в мою биографию, начнет в ней копаться, чтобы досконально узнать, с кем его дочка общается, в микроскоп меня изучит и в дальнейшем глаз с меня не спустит. Мне такого счастья не надо». На том мы и расстались. Игорю, с которым сейчас встречаюсь, я солгала, что отец преподаватель, кандидат наук. Это правда, он на самом деле преподавал в техникуме и до сих пор там числится как сотрудник. Но в реальности он совсем другим занимается. И он мне не отец, а отчим. Женился на маме, когда я еще в детский садик ходила, удочерил меня официально. Пожалуйста, помогите нам. Больше, честное слово, мне обратиться не к кому.
– Не могу ничего обещать, – осторожно сказала я, – но сделаю все, что в моих силах.
– Не волнуйтесь, денег у вас не попрошу, – пояснила Галина, – наоборот, вы их от меня получите. Мама в шоке, она Кирилла обожала, но у меня, хоть я отца сильно любила, мозг работает. Говорить в коридоре глупо. Не на пять минут беседа. Поступим так: в центре города есть здоровущий музей. Мы можем ходить по залам, изображая туристов, и спокойно все обсудить.
– Немного странно, что девочка, внезапно потерявшая родителя, на следующее утро после гибели отца отправилась осматривать экспозицию, – отвергла я эту идею. – У меня альтернативное предложение: пошли в мою спальню. Если кто-то туда заглянет, я всегда могу сказать, что утешаю тебя. Значит, Кирилл Григорьевич не тот, за кого себя выдавал?
Галя прищурилась.
– Он был гений, меня всему научил. Вы сможете вытащить у человека в метро кошелек, незаметно сделать фотки его кредиток, а потом засунуть портмоне назад? Можете провернуть такое, чтобы объект ничего не заподозрил?