Глава 10
Огненная ловушка, или Остаться в живых
31 июля, Петропавловск-Камчатский
Город Петропавловск-тоКамчатский за каких-то три часа оказался в плену проснувшихся вулканов, на улицы плотным ковром лег тяжелый дым. Проснувшиеся сопки злопыхали огнем и выстреливали в небо столбами пепла. Со склонов дружно сходила лава, она дышала жаром и, казалось, задалась целью спалить все живое. Степан Шашков видел, как с сопки Медвежьей, такой приветливой каких-то несколько часов назад, с самой вершины стала сползать вязкая огненная плазма, поблескивая из темного нутра красноватым искрящимся оком. Не притормаживая перед густым хвойным лесом, вставшим на ее пути, она легко поглотила его и заторопилась дальше к подножию.
С расстояния полутора километров могло показаться, что лава невероятно громоздкая, неуклюжая, малоподвижная, но в действительности она спускалась с большой скоростью, и у животного, нежданно появлявшегося на ее пути, не было ни малейшего шанса на спасение. В какой-то момент магма замедляла свое движение, попадая в глубокую расщелину, заросшую дикой лещиной, но, заполнив ее до краев, устремлялась дальше по склону, догоняя упущенное время.
Скапливаясь внизу в огромные нелепые нагромождения, лава успевала застывать, а через темную шероховатую поверхность яркими красными искорками из глубин магмы пробивался сильный жар. Она растекалась по улицам, спускалась в водоемы, наполняя жаром горные реки, прежде богатые рыбой, и заставляя вскипать озера, встречавшиеся на пути.
Лава уверенно перекрывала широкие городские проспекты, люди, опасаясь оказаться в объятиях растекающегося монстра, спешно покидали покалеченные машины. Гулкими выстрелами лопались упруго накачанные шины. Первые секунды машины пытались противостоять запредельному жару, но потом вспыхивали, как спичечные коробки, брошенные в огонь. А еще через пять минут от них оставались лишь почерневшие остовы, после чего магма проглатывала их целиком.
С высоты холма Шашков наблюдал около трех десятков подобных кострищ, от которых в панике бежал народ, не подозревавший о том, что пути к отступлению уже отрезаны. Единственная дорога, остававшаяся свободной, пролегала через холмы, однако и она уже была заполнена автобусами, машинами, спешащими людьми. Не было уверенности в том, что в следующую минуту любой из этих холмов не взорвется огнедышащей плазмой и не погребет их под вулканическими бомбами.
Ладони невольно сжались в кулаки: самое ужасное осознавать, что не в состоянии помочь горожанам, и понимать, что все они обречены. Да и сам он вынужден проявить немало изобретательности, чтобы не пополнить сводки трагически погибших.
Повернувшись, генерал увидел стоявших рядом людей. Их было немного, пятнадцать человек, взволнованные, с растерянными лицами, некоторые покусывали губы, стараясь унять крик ужаса, готовый сорваться с побелевших уст. Среди них было несколько женщин, для кого не хватило мест в вертолете. Все с угрюмым молчанием наблюдали за уничтожением родного города и за людьми, зажатыми потоками лавы, метавшимися из одного конца улицы в другой в поисках спасения.
Из собравшихся Степан Федорович тотчас выделил паренька лет восемнадцати, с бледным лицом наблюдавшего за лавой, взорвавшей жилой дом. В какой-то момент даже показалось, что каменная кладка сумеет противостоять стихии, но затем первый этаж вдруг тяжело просел, заставив накрениться всю конструкцию, и здание вместе с укрывшимися в нем людьми рухнуло прямо в разлившуюся огненную массу.
Раздался вздох отчаяния, и Шашков увидел, что все смотрят прямо на него и ждут от него каких-то действий, что могли бы вывести к спасению. Во взглядах мольба о помощи, страх перед надвигающейся стихией, а где-то за радужкой прятался крохотный лучик надежды. Люди подступали к нему плотнее, едва ли не наступая на ноги, в точности так делают несмышленые щенки в минуту опасности, когда жмутся к брюху матери, чтобы ощутить ее успокаивающее тепло.
Лава обошла пригорок со всех сторон, отрезав последний путь к отступлению, и каждый, кто стоял рядом, понимал, что их гибель всего лишь вопрос короткого времени. Если в ближайшие два часа он ничего не придумает, они все просто задохнутся парами ядовитого газа, которым злопыхала раскаленная магма.
— Товарищ генерал, — услышал Шашков рядом встревоженный голос.
Повернувшись, он увидел высокого шатена лет двадцати восьми, его лицо показалось ему знакомым, вот только он никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах они встречались.
— Что у тебя?
— Отсюда можно уйти через тот люк, — показал парень на чугунную крышку подле сквера.
— И куда?
— Отсюда ведут две дороги — одна в центр города, а другая…
— Вспоминаю. Уводит из города, так? — махнул генерал в сторону единственной дороги, петляющей между сопками, по которой в три ряда двигался плотный поток транспорта. — Кажется, в километрах полутора она раздваивается?
— Именно так. Если идти направо, то вый — дем к школе, а если влево — окажемся рядом с котельной. А оттуда можно выйти на дорогу.
— Послушай, откуда я тебя знаю?
— Одно время я работал в МЧС в ремонтной бригаде.
— Как тебя зовут?
— Максим, — добродушно улыбнулся парень.
Ах, вот оно что! Может, это ангел — хранитель явился к нему в образе располагающего к себе ремонтника, чтобы вызволить из практически безнадежной ситуации?
Шашкову приходилось бывать подле котельной. В последний раз это случилось с год назад, когда извлекали собаку, чья голова застряла между прутьями решетки. Бедное животное подняло такой визг, что сумело переполошить жильцов соседних домов.
— Спускаемся, товарищ генерал?
Степан Федорович размышлял: вентиляция там не ахти какая, если вдруг в канализацию просочится магма, то выделяемый метан убьет всех. Подземелье может стать братской могилой еще до того, как они выберутся на поверхность. Однако другого выхода не оставалось — от наступающей лавы дохнуло ядовитым смрадом.
— Пойдем, — решился он наконец. — Нужно поторопиться, чем раньше мы отправимся, тем выше шансы на спасение.
Отодвинув чугунную крышку, тяжело шаркнувшую по грубоватому асфальту, заглянули в черный проем, дохнувший застоявшейся сыростью, плесенью и еще бог знает чем!
— Давайте по одному… Осторожнее. Не разбейте ноги, они вам еще пригодятся. — Ухватившись за поручни, Шашков спустился по лестнице. — Сначала женщины, помогите им… Давайте спускайтесь, я поддержу.
Первой, крепко держась за шаткую металлическую лестницу, стала спускаться пожилая женщина лет семидесяти пяти. Остановившись на последней ступени, она долго не решалась сходить, опасаясь, что высоко. И только убедившись, что руки генерала достаточно крепки, отважилась на этот шаг.
Второй была крупная дама, без конца вздыхавшая и охавшая. Лестница протестующе поскрипывала и постанывала, опасаясь за целостность конструкции, в какой-то момент генералу показалось, что металл не выдержит нагрузки и сорвется вместе с прекрасной ношей. Но нет, обошлось без жертв: болты крепления натужно стонали, но держались, и женщина благополучно сошла на бетонированный пол.
Дальше пошло побойчее, третьей была плотная девушка, сумевшая спуститься даже без поддержки. За ней угловатая девчонка — подросток, а затем повалили мужчины, грузно прыгая на бетонный пол, будто бы перезрелые плоды на стоптанную землю.
— Я пойду первым, — объявил Шашков. — Не отставать! — Отыскав глазами среди собравшихся ремонтника, добавил: — Ты будешь замыкающим.
— Есть, товарищ генерал, — едва ли не по уставу ответил парень. Однако его готовность улыбок не вызвала.
Включив фонарь, генерал пригнул голову и шагнул в невысокий тоннель, пропахший сыростью, прелыми тряпками, машинным маслом. Свет фонаря тусклым желтым пятном упирался в темно-серые стены, терялся в глубине темноты, освещая у ног неровную цементную поверхность. Иной раз Степан Федорович приостанавливался, чтобы осмотреть группу, не отстал ли кто, и всякий раз натыкался на доверчивое сморщенное старушечье лицо, преданно взиравшее на него снизу вверх.
— Все на месте? — спросил Шашков, поглядывая поверх голов.
— Все здесь, товарищ генерал, — ответил бывший ремонтник.
Прошли уже метров триста, когда Шашков почувствовал запах газа, не тот, что бывает в жилых домах, а иной, какой случается во время извержения вулканов — удушливый, неприятный, парализующий конечности. Концентрация его была невысока, он был неопасен, но Степан Федорович знал, что с каждым пройденным шагом его количество будет увеличиваться.
Под ногами неприятно захлюпала вода, гулким эхом реагирующая на каждый его шаг. «Еще одна неприятность, — с тревогой подумал он, — а что, если уровень воды будет подниматься?»
— Все на месте? — спросил Шашков, поглядывая поверх голов.
— Все здесь, товарищ генерал, — ответил бывший ремонтник.
Прошли уже метров триста, когда Шашков почувствовал запах газа, не тот, что бывает в жилых домах, а иной, какой случается во время извержения вулканов — удушливый, неприятный, парализующий конечности. Концентрация его была невысока, он был неопасен, но Степан Федорович знал, что с каждым пройденным шагом его количество будет увеличиваться.
Под ногами неприятно захлюпала вода, гулким эхом реагирующая на каждый его шаг. «Еще одна неприятность, — с тревогой подумал он, — а что, если уровень воды будет подниматься?»
— Снимите с себя что-нибудь из одежды, намочите водой и завяжите рот и нос! — выкрикнул Шашков и, показывая пример, выпустил поверх брюк рубаху и оторвал от нее широкую полоску, после чего обильно смочил ее в воде, плескавшейся под ногами. — Завяжите мне, — попросил он старушку.
— С удовольствием. — Старушка неожиданно сильно затянула ткань на затылке. — Достаточно?
— Вполне, — поправил он у губ повязку.
Старушка сняла с себя светлый платок, вышитый какими-то нелепыми крупными цветами, и безжалостно, без всяких колебаний, погрузила его в чавкающую под ногами грязную воду.
— Вы не могли бы мне помочь? — обратилась она к генералу. — А то как-то самой не с руки.
— Конечно, — охотно отозвался Степан Федорович и затянул на ее угловатом затылке платок. — Готовы? — посмотрел он на всех сразу, но взгляд неизменно цеплял старушку с цветастым платком на лице. — Вот и славно! А теперь пойдемте и будем повнимательнее.
Они не прошли и пятидесяти шагов, как уровень воды в тоннеле стал подниматься. Поначалу он достигал щиколоток, безжалостно замочив подошвы, а потом понемногу добрался и до голени. Неожиданно с правой стороны что-то зашипело, а потом из прорвавшейся трубы в противоположную стену ударила струя кипятка.
— Осторожнее! — выкрикнул Шашков и почувствовал, как раскаленные брызги закапали на шею, обжигая.
Разбившаяся струя попала на полную женщину, шедшую за старушкой, но та с завидной стойкостью выдержала болевой шок. Кипящая струя разделила группу на две части. От воды поднимался густой пар, заполняя собой окружающее пространство.
— Проходите быстрее! — торопил генерал, понимая, что ядовитый воздух все более сгущается. Через несколько минут их даже повязки на лицах не спасут. — Это всего лишь вода.
Кипяток шипел и плескался, разбивался о бетонную стену и не желал подпускать к себе, отвоевывая все большее пространство. У самой границы поднимающегося кверху пара стояла худенькая девушка и неловко топталась, чувствуя, как раскаленные капли прожигают тончайшие колготки. Ей было страшно, но то, что находилось позади, было еще ужаснее, а потому толкало на безрассудство. Вдохнув в себя побольше воздуха, она сделала нерешительный шаг в раскаленный туман и преодолела его в три больших прыжка, лишь слегка пискнув, когда кипящая струя ударила в тонкую гибкую шею.
— Ну, вот видишь, — не удержался от похвалы генерал. — Не так все страшно. Закрывайте лицо и пробегайте, — напутствовал он остальных.
Дальше пошло пободрее. Мужчины лишь крякали, когда раскаленные струи достигали своей цели. Последним пробегал ремонтник, оступившись, он распластался на бетонном полу прямо под раскаленной струей, но быстро поднялся, спрятал лицо и затопал по набежавшим лужам. Наверняка во всю спину будет волдырь, но парень держался молодцом, даже вымучил обожженными губами нечто похожее на улыбку.
Дальше пришлось идти, согнувшись в три погибели, из боязни не разбить лоб о низкий бетонный свод и металлические крепления, выпиравшие опасными болтами.
— Все! Идемте, — негромко сказал генерал, понимая, что его слышат. Ни слов утешения, ничего такого, что полагается в подобных случаях. Не до того!
Прошли не более пятидесяти метров, как тоннель вдруг раздвоился, и генерал, безошибочно выбрав направление, зашагал по левому рукаву. С потолка стекала тонкая струйка — весьма скверный признак.
— Осталось идти немного, — повернувшись, произнес Шашков и тотчас натолкнулся на старушечье лицо, женщина старалась не отставать от него ни на шаг, видно, опасаясь потеряться в бесконечных лабиринтах коммуникаций.
— Да, да, конечно, — закивала она.
Задние подтянулись, подсвечивая себе кто фонариком мобильных телефонов, а кто просто крохотным пламенем зажигалок. Теперь собравшихся, казалось, было значительно больше, растянувшись в длинную вереницу, они уходили за плавный поворот, откуда падали блестки красного цвета на посеревшую цементную стену. Шашков хотел добавить что-то еще, нечто ободряющее, но вдруг почувствовал, как лицо обдало жаром. Всмотревшись в тоннель, он увидел, как прямо на них, стекая по наклонной, выползла вязкая лава, просачиваясь через приоткрытый люк. Искрясь и поблескивая из своей раскаленной глубины зловещим багровым оком, она уже подкатывала к самым ступням.
— Назад! — закричал Степан Федорович. — Всем назад! Здесь лава!
Угрожающе шипя, как это делает змея, почувствовавшая угрозу, плазма с шипением поглощала встретившуюся на ее пути воду, шумно пуская в потолок клубы густого пара и отгораживаясь от генерала плотной завесой тумана.
— Назад! — кричал генерал, отступая, не в силах оторвать взгляд от темного неповоротливого вязкого чудовища, поблескивающего из глубины громадного расплывающегося тела красными злобными зрачками.
— Да что же это делается? Нам отсюда не выбраться! — прозвучал в отдалении чей-то скрипучий голос.
— Без паники! Все отходим! Ничего не произошло, у нас есть другой выход, — громко и как можно спокойнее произнес Шашков. И даже, кажется, поверил собственным словам. — Максим, идем в правую сторону! — крикнул он ремонтнику, стоявшему с зажигалкой в руках. Скуластое лицо парня утопало в тени, отчего выглядело невероятно худым и неприятным.
— Я понял, товарищ генерал.
Дружно развернувшись, зашагали в обратную сторону, дорога показалась теперь невероятно длинной. А ведь когда сюда шли, думалось, что протопали не больше пары сотен шагов. А вот и поворот, мрачной темной дырой представший по левую сторону. Огоньки от зажженной зажигалки воровато пробивались вовнутрь, освещая темно-серые шероховатые стены. Подождав отставшего генерала, Максим уверенно прошел в темный проем. Под ногами смачно зачавкала густая жижа.
— Сколько идти? — спросил генерал.
— Думаю, что метров двести.
— Выход далеко от дороги?
— Не совсем. Может, метров сто…
— Ладно, это неважно, — успокоил генерал. — Вы не устали? — обратился он к старушке, которая уже едва передвигала ноги.
— Ничего… Я стараюсь, — уверенно ответила она, задорно приподняв острый сморщенный подбородок.
Двести метров показались Шашкову бесконечными. Позади, шипя и злопыхая, накатывала тягучая лава, переплавляя на своем пути провода, обмотку и всякую возможность к отступлению, а впереди — всего-то длинный узкий тоннель, столь же черный, каким бывает непроглядная неизвестность.
— Где-то здесь, — наконец остановился ремонтник, осветив огоньком стены тоннеля. — Вот здесь кабель проходит, мы его в прошлом году меняли.
В спину пыхнуло жаром. Обернувшись, Степан Федорович увидел, как из-за поворота тоннеля, извиваясь, образовывая покатые нагромождения, на них продолжала надвигаться лава. Будто бы живая, она пыхтела, шипела, издавала какие-то клокочущие звуки. Даже внешне она напоминала змею, которая неумолимо, но верно продолжала приближаться к смертельно раненной добыче. Вот сейчас она ослабнет, и тогда ее можно будет проглотить целиком, безо всякого остатка.
Генерал невольно сглотнул. Они зашли в тупик, назад уже не уйти. Жить им оставалось самое большее минут пятнадцать, а потом лава просто сожрет их, сделает составной частью своего бесконечного тела. Прежде чем это случится, важно успеть сорвать с лица повязку, чтобы наглотаться метановых паров, а там уже все равно! Во всяком случае, это куда лучше, чем сгореть заживо.
Шашков прикоснулся к повязке, плотно обтягивающей его лицо и не дававшей возможности ядовитым парам проникать в носоглотку. Люди, находившиеся с ним рядом, продолжали надеяться на чудесное спасение, совершенно не осознавая того, что влажные цементные стены — последнее, что они видят в своей жизни.
— Что там? — обеспокоенно спросил дородный мужчина, повернувшись к ремонтнику.
— Уверен, здесь… Но вот только где же люк? Темно, не рассмотреть. — Максим посветил наверх: — Просвет должен быть…
— Где же он тогда? — не скрывая тревоги, спросила тучная женщина. — Боже ты мой, уж лучше бы наверху помереть, чем здесь. Просто, как кроты какие-то!
— Без паники! — сурово произнес Шашков, понимая, что это тот самый случай, когда следует вмешаться. — Посмотри повнима — тельнее.