— Где же он тогда? — не скрывая тревоги, спросила тучная женщина. — Боже ты мой, уж лучше бы наверху помереть, чем здесь. Просто, как кроты какие-то!
— Без паники! — сурово произнес Шашков, понимая, что это тот самый случай, когда следует вмешаться. — Посмотри повнима — тельнее.
Вязкая магма уже проползла треть оставшегося пути. Двигалась неторопливо, подгоняемая свежими порциями расплавленного вещества, стекающими откуда-то через распахнутый люк. Образовывая значительные нагромождения, она едва ли не закупоривала тоннель, давая понять, что путь к отступлению отрезан окончательно.
— Есть! — воскликнул ремонтник. На лицах, уже потерявших всякую надежду, вдруг отразилось нечто похожее на облегчение. — А вот и лестница, — показал он на прутья, сваренные рядком. — Сейчас только крышку нужно поднять. Посвети сюда, — сказал он нескладному подростку, топтавшемуся рядом, и, держась за лестницу, быстро поднялся к самому люку. Поднатужившись, решил приподнять. — Не идет, зараза! — пожаловался ремонтник.
— Завалило! — отчаянно крикнул мужичонка лет пятидесяти с плаксивым голосом. — Приплыли!
— Всем тихо! — сурово прикрикнул Шашков. — Дайте парню самому разобраться. Что там у тебя, Максим? Помочь?
— Не поддается, похоже, что завалено.
— Давай попробуем вдвоем, — сказал плотный мужчина. — Сейчас я поднимусь, — и, не дожидаясь ответа, уверенно вскарабкался по лестнице, жалобно заскрипевшей на петлицах. — Давай разом!
— Давай!
— Я буду толкать спиной, а ты руками. На счет три… Раз, два… три! — проговорил крепыш, уперевшись в чугунный люк спиной. Ощерившись крепкими зубами, блеснувшими в свете вспыхнувшего фонаря белыми огоньками, он попытался приподнять его.
Максим, покрякивая, помогал руками, но люк не поддавался.
— Похоже, что всерьез завалило. Да — а, крепко замуровали. Даже не знаю, что и делать, — как-то обреченно высказался он.
Лава преодолела большую часть пути и теперь, приостановившись перед небольшой рытвиной, выбирала место, чтобы нанести смертельный укус. Шашков невольно прикрыл глаза, представив, что произойдет с ними со всеми в последующие несколько минут.
— Есть! — неожиданно воскликнул ремонтник.
— Что есть? — отозвался генерал и тотчас укорил себя в том, что вопрос прозвучал несколько громче обычного. Эти люди доверились ему, он был перед ними ответственен и просто обязан сделать все возможное, чтобы спасти их из смертельного плена.
— Тихо… Кажется, я различаю шум машин.
— Постучи чем-нибудь по крышке, они должны тебя услышать, — посоветовал ге — нерал.
— У меня ничего нет. Может, у кого-то есть что-нибудь металлическое?
— Возьмите, — отозвалась полная женщина, протягивая серебряный портсигар. — У мужа сегодня день рождения, вот, купила… Не думала, что все так закончится, к праздничному столу спешила. Теперь даже не знаю, жив ли он, — всхлипнула она.
Поблагодарив женщину, Максим взял портсигар и принялся колотить им по люку.
— Откройте! Откройте!! — неистово кричал он. — Здесь люди! Откройте! — ударял он, сбивая пальцы в кровь. — Мы в тоннеле!
Неожиданно наверху громко заработал дизельный двигатель, заглушая стуки. Крышка завибрировала под колесами машины, а потом послышались голоса. Еще через несколько секунд люк сдвинулся в сторону, пустив в тоннель вместе со свежим воздухом сноп невероятно яркого света. Сверху, ангелом, пришедшим на помощь, показалось молодое лицо с длинными русыми волосами.
— Да здесь их целая толпа! Давай руку! — протянул он ладонь Максиму и с силой вытянул его на поверхность. — Следующий!
Следующим был крепыш, деликатно отстранив протянутую руку, он выбрался сам.
— Давайте наверх! — подсадил генерал старушку.
Лава, уже подступавшая к самым его подошвам, норовила обжечь, укусить, дышала метановыми вредоносными парами, пробивавшимися через влажную ткань, пузырилась и угрожала.
— Давайте вы, — сказал он молодому мужчине лет тридцати пяти, — я за вами.
— Но ведь… — попытался тот воспротивиться.
— Времени нет! — прикрикнул на него генерал.
Не ответив, тот кивнул и ухватился за металлическую лестницу. Одурманенный газовыми парами, он шатался из стороны в сторону, заставляя петлицы натуженно скрипеть, но уверенно двигался наверх.
— Взяли его! — раздался сверху молодцеватый задорный голос. Мужчину подхватили под руки, с силой выдернули на поверхность, будто бы пробку из закупоренной бутылки.
Где-то в начале тоннеля забурлило, а потом грохнуло и затрещало, как это бывает, когда ломается плотина, и стремительный лавовый поток хлынул прямо на Шашкова. Лицо обожгло огнем. Жар тысячами беспощадных иголок проник сквозь одежду. Отвернувшись, генерал ухватился за лестницу и поднялся на ступеньку. Под ногами всколыхнулась подошедшая лава. Из кармана выскользнула записная книжка и, едва коснувшись блестящей поверхности, вспыхнула небольшим костерком, разметав легкий пепел над подступавшей лавой.
Сверху потянуло свежим воздухом, остужая разгоряченное лицо.
Не удержавшись, он посмотрел вниз, где магма при падающем свете выглядела особенно зловещей, над неровной вязкой поверхностью просматривались язычки темно-красного цвета, а внутри вязкой массы, постоянно меняющей форму, проглядывали оранжевые огоньки.
— Товарищ генерал-майор, — услышал он обрадованный голос капитана. — А мы вас повсюду ищем!
Шашков поднялся еще на две ступени и вдохнул в себя горячий воздух, подпорченный частичками пепла, тотчас заполнивший легкие. Более живительных глотков вдыхать ему не приходилось. Даже кислород лесного бора, всегда прохладного и чистого, ничто в сравнении с этим!
Крепкие руки с двух сторон вытащили его на поверхность, и Степан Федорович ногами почувствовал твердь. Рядом стоял капитан Савельев и десяток солдат, готовых исполнить любой его приказ. Вот только в голову ничего путного не приходило, просто хотелось дышать и наполнять воздухом спадшие альвеолы. Нечто подобное чувствует путник, утомленный жаждой, когда, наконец, добирается до желанного прохладного родника и никак не может утолить жажду.
Тоннель вывел их немного в сторону от основной трассы, по которой из города уходили машины, выстроившиеся в плотную извилистую линию. Петропавловск-Камчатский полыхал, как после грандиозной бомбежки. Склоны были залиты растекающейся лавой, в них черными остовами стояли каркасы сожженных автомобилей. Скверы, еще зеленые каких-то несколько часов назад, теперь, с почерневшими и сожженными деревьями, выглядели удручающе. Прежняя зелень превратилась в труху, некоторая малость, что еще держалась на ветках, покрылась темно-серым вулканическим пеплом. Город стремительно умирал, горстка — другая людей, что еще оставались в живых, укрылись на крышах домов и размахивали руками, стараясь привлечь к себе внимание и продолжая надеяться на чудесное вызволение.
Люди, вышедшие из тоннеля, не спешили отходить от генерала, словно ожидали его распоряжений (а может, им просто некуда было идти). Они смотрели на тех, кто остался в городе, и думали о том, что могли бы разделить их участь.
Генерал взял бинокль и посмотрел на город. Под ногами мелко задрожала земля, а потом произошел сильный толчок, едва не сбивший с ног. В поле обзора попал небольшой сквер, огороженный высокими узорчатыми металлическими решетками, подле которых морем плескалась лава. В центре сквера росли три огромных дерева, и на одном из них он разглядел юношу. Ощутив вибрацию, тот крепко вцепился в толстые сучья. Не выдержав следующего, более сильного толчка, ствол накренился, и, выворачивая корни, дерево медленно повалилось прямо на раскаленную лаву. Степан Федорович невольно зажмурился, увидев ужас в глазах молодого парня. Тот отчаянно кричал, и отголоски этого крика, подхваченные порывами ветра, доносились до холма.
— Сколько человек осталось в городе? — спросил генерал у заместителя, полковника Елисеева.
— Немного, товарищ генерал-майор, — ответил Елисеев. — Полагаю, что не больше трех тысяч человек… Большую часть горожан удалось спасти. Погибло около десяти тысяч: задохнулись от газов или были сожжены лавой. Если бы вы не объявили тогда эвакуацию, могло быть значительно хуже. — Отвечая на немой вопрос генерала, он добавил: — Оставшиеся в городе люди обречены. Слишком внезапно произошли извержения. Никто не был готов к такому масштабному бедствию. Активизировались даже потухшие вулканы.
Генерал невольно поджал губы, слишком долго он пробыл в тоннеле, за это время многое произошло, ситуация меняется едва ли не каждую минуту.
— Людей можно эвакуировать на верто — летах.
Полковник отрицательно покачал головой:
— Не получится. Пробовали… Уже разбилось два вертолета, последний полтора часа назад… Вулканический пепел повредил двигатель. Вертолет упал прямо на жилой дом, экипаж погиб. Вон, взгляните туда, — показал он в сторону центра.
Действительно, метрах в шестистах от развалин городской мэрии, среди огня и дыма Шашков различил разрушенное здание с провалившейся крышей, откуда вырывался черный дым, в клубах которого проглядывал сломанный хвост вертолета.
— Штаб по спасению организован?
— Организовали, товарищ генерал-майор, — с готовностью ответил Елисеев. — За городом разбили палатки на открытой местности… подальше от сопок. Кто его знает, может, и они тоже задымят.
— Все может быть, — согласился Шашков. — Сейчас ни за что ручаться нельзя. Вот что… Определите куда-нибудь людей, — показал он взглядом на женщин, стоявших неподалеку. — Им тоже досталось. Честно говоря, я уже и сам начал с жизнью прощаться. Могу только представить, какое отчаяние испытывали другие.
— Сделаем, товарищ генерал-майор.
— Ну, а теперь поехали! Нужно облететь область на вертолете, посмотреть масштаб бедствий…
— Вертолет вас ждет.
— В центр доложили, что у нас творится?
— Было доложено президенту, — сообщил Елисеев. — Он заверил, что к нам направили дополнительные силы, должны прибыть пять транспортных самолетов с грузом…
— Про меня в центре не спрашивали?
— Спрашивали.
— И что?
— Я сказал, что вы на объектах.
— Ну — ну… И поэтому был недоступен?
— Вот сюда, товарищ генерал-майор, — показал полковник на вездеход, стоявший рядом. — Сейчас без этой машины нигде не проедешь.
Уже забираясь в вездеход, Шашков увидел, как люди, вышедшие из тоннеля, размещались в подошедшем грузовике. Оставались лишь две женщины. Первая из них, полная, подхваченная тремя парами рук и расчувствовавшаяся от подобной заботы, никак не могла преодолеть невысокий борт грузовика. Ладно, справится…
Вездеход затарахтел, выбрасывая из выхлопной трубы едкое облако сгоревшей солярки, подминая гусеницами лужайку пожухлой травы, развернулся на месте и уверенно покатил по каменному бездорожью.
Глава 11 Двадцать тонн тротила, или Золота на всех не хватит
31 июля, бухта Нерченская
Начальник, сними браслеты, — потребовал Аркадий Денисов, усмехнувшись. — Идти неудобно, я ведь вас торможу. А потом, куда же я от вас денусь? У вас ведь стволы, собака…
— Ничего, потерпишь! — отозвался Сильчин. — А будешь отставать, так собакой поторопим. Ну, чего встал? Топай! Повторять не стану.
— Не надо говорить два раза, начальник. Я понял, не дурак, — зашагал по камням Аркаша. — Вот сейчас на ту сопку поднимемся, а с нее весь океан будет виден, как на ладони.
Над ручьями, стекавшими со склонов, плотной стеной висел пар, расползаясь в узкие пади. Камни на тропе были горячими, прожигали подошвы. Пес вдруг заскулил и не пожелал идти.
— Абрек, вперед! — негодовал сержант. — Кому сказано!
Пес упирался, жалобно поскуливал, а сержант, не ведая жалости, тянул его за поводок, заставляя псину хрипеть и исходить пеной.
— Товарищ старший лейтенант, даже не знаю, что с псом делать, — пожаловался сержант. — Первый раз такое. Обычно он меня всегда слушается. Не бить же его!
— Денисов, стоять! — скомандовал Павел Сильчин, заметив, как заключенный шагнул в сторону.
— Пристрелить надо собаку, если не слушается, — посоветовал Аркаша.
— Я лучше тебя пристрелю, ублюдок, — не выдержал сержант, — будешь тут не по делу тявкать.
— Я просто посоветовал, — пожал тот плечами. — Вам решать, как быть, мое дело сторона.
— Его надо успокоить, товарищ старший лейтенант, он чего-то боится.
Пес продолжал боязливо жаться к ногам хозяина.
— Давай успокаивай побыстрее, а потом пойдем, — раздраженно произнес Сильчин. — Сам понимаешь, время в обрез.
Сержант погладил собаку по взъерошенной холке. Пес дрожал, тонко поскуливал и совершенно не желал успокаиваться.
— Ну, чего ты загрустил? Что о нас товарищ старший лейтенант подумает? Ты же смелый пес. Как же ты меня все-таки подводишь, Абрек.
Пес виновато тыкался мордой в сапоги сержанту, но по-прежнему не желал двигаться с места.
Рядом у небольшой запруды через темно-ржавый базальт фонтанировал гейзер, в нескольких шагах от старшего лейтенанта взорвалась фумарола, пустив высоко вверх струю шумного пара. «Невеселое местечко», — осмотрелся Сильчин. Возможно, в любое другое время его непременно заинтересовала бы суровая экзотика, но только не сейчас, когда соседняя гряда бухала оружейными раскатами, изрыгая из мантийного раскаленного нутра вулканические бомбы.
Неожиданно Абрек завыл, высоко задрав острую голову, и Павел поймал себя на том, что от собачьей тоски по коже пробирает неприятный мороз. В следующую секунду где-то внутри горы что-то заурчало, заколотилось, пес протяжно и боязливо заскулил, прижавшись к ногам сержанта, гора затряслась, подобно больному в падучей лихорадке, а из вершины, поросшей хвойным лесом, вдруг тонкой струйкой повалила клочковатая сажа. Гул внутри горы усиливался, заставляя сжиматься от страха. В следующую секунду вершина, поросшая густым ельником, вдруг взорвалась, раскидав по сторонам многовековые деревья, и через образовавшийся кратер ударила струя вулканического пепла, а за ней, громко бухая, атаковали вулканические бомбы. Одна из них, огромная, пятиметровая, угодила точно в близлежащее озеро, окатив кипятком стоявших рядом солдат.
Где-то под самыми ногами сдвинулась тектоническая плита, безжалостно разорвав земные слои, опрокинув набок стоявшую в пятистах метрах сопку, поросшую камчатскими березами, и через образовавшуюся кривую трещину огромным огненным пузырем поперла лава, с легкостью поедавшая все на своем пути. Стволы вспыхивали, как сухие спички, пуская рваные клубы дыма в потемневшие от пепла облака. Вокруг скрежетало и грохотало, а где-то внизу опять громко стукнуло, сбивая с ног. Старший лейтенант увидел рядом бездыханного сержанта, убитого каменной глыбой, двое других, вжавшись в землю, закрыли головы руками. Собака силилась убежать, но мешал поводок, прицепленный к мертвой руке сержанта.
Заключенный, привстав, понемногу стал отходить в лес, возвышавшийся за его спиной угрюмой непроницаемой стеной. Выдернув из кобуры пистолет, Сильчин направил его на арестанта.
— Назад! — закричал он и не услышал собственного голоса, утонувшего в вулканическом грохотании. — Буду стрелять!
Аркаша, приподнявшись, отступал за поваленную сосну, толстыми корнями растопырившуюся во все стороны. Громко пыхнула соседняя сопка, выстрелив в потемневшее пепельное небо темно-красной бомбой. Описав большую дугу, она полетела точно на старлея и солдат.
— Расходись! — закричал Сильчин, метнувшись в сторону.
Поздно! Огромным раскаленным блином лава с сочным шлепком накрыла его и стоявших рядом солдат. Раздались оглушительные вопли. Некоторое время они барахтались в плазме, пытаясь освободиться от пожирающего жара, а потом разом затихли.
Аркадий подошел к старшему лейтенанту. Верхняя часть его туловища была обуглена. Сунув руку в карман его брюк, он вытащил ключ от наручников и проворно открыл замок. Отшвырнув наручники, подобрал отлетевший в траву пистолет и, довольно хмыкнув, сунул его за пояс.
Теперь он был свободен. Вряд ли кто в этой суматохе о нем вспомнит.
Дмитрий, придерживая Анфису за руку, помог ей спуститься со склона. Всюду, куда бы он ни смотрел, взор встречала выжженная земля. Там, где еще вчера произрастала сочная растительность, теперь протекали лавовые потоки. Реки обмелели, обнажив оскольчатое каменистое дно. Холодные родники вдруг заклокотали гейзерами, обжигая кипятком понурую растительность. Мох, способный выдержать любые невзгоды, посерел, пожух, проступил желтоватыми проплешинами среди травы.
Да и сам рельеф заметно претерпел изменения: горы как будто сделались еще выше, а впадины, прежде совершенно незаметные, превратились в глубокие ущелья. Сопки, прежде казавшиеся безобидными, вдруг переродились в вулканы, выстреливая столбами раскаленного пепла.
Дмитрий и Анфиса старались идти по низине, подальше от огнедышащих холмов и в отдалении от горных рек с кипящей водой.
Оставалось перебраться лишь через горный хребет, с которого будет виден океан. Анфиса не жаловалась, молча топала рядом, хотя Аксенов понимал, что прогулка ей дается нелегко. Но кто мог знать?
— А что это у тебя? — спросила она, показав на оплавленный рукав штормовки.
— Видно, где-то брызнула лава. Зацепило… А я даже не заметил.
— А если бы попала в тебя?
— Лучше об этом не думать.
— Мне страшно, что с нами будет?
— Не переживай, все будет хорошо, — успокаивал девушку Дмитрий, стараясь придать голосу как можно большую убежденность, и очень надеялся, что у него это получалось.
По узкой хорошо утоптанной тропинке, проложенной архарами, взошли на самый хребет, с которого открывался вид на потревоженный штормом океан. Узкая береговая базальтовая полоска, выложенная в доисторические времена потоками излившейся лавы, стойко принимала удары волн, расшибая их в мельчайшие брызги.