— Не переживай, все будет хорошо, — успокаивал девушку Дмитрий, стараясь придать голосу как можно большую убежденность, и очень надеялся, что у него это получалось.
По узкой хорошо утоптанной тропинке, проложенной архарами, взошли на самый хребет, с которого открывался вид на потревоженный штормом океан. Узкая береговая базальтовая полоска, выложенная в доисторические времена потоками излившейся лавы, стойко принимала удары волн, расшибая их в мельчайшие брызги.
Море, прежде изумрудное, выглядело теперь темно-синим, грязным, с огромными пенящимися бурунами и беспрестанно билось о берег, будто наказывало сушу за какие-то прегрешения. У самого горизонта, усиленно борясь с большими волнами, стоял трехпалубный корабль, а рядом с ним высокий борт белого контейнеровоза.
— Нам туда, — показал Дмитрий под скалу, где хлюпала, разбивалась и пенилась вода. — Мы спустимся вот по этой дорожке, а оттуда уже недалеко.
— Знаешь, Дима, мне даже не хочется отсюда никуда уходить. Тут как-то… поспокойнее, что ли.
Аксенов слегка улыбнулся. Определенно, он был с девушкой на одной волне, нечто подобное проникло и в него. Нараставший ветер и гул, доносившийся с моря, значительно заглушали канонаду, исходившую со стороны гор. Хотелось смотреть не на раскаленные столбы пепла, зловеще застывшие над кратерами вулканов, а на море, пусть даже столь неугомонное и неуступчивое.
— Ты, девочка, можешь и не уходить, — раздался за спиной простуженный голос. — Оставайся со мной. А вот твоему дружку я бы посоветовал отвалить в сторонку.
Повернувшись, Дмитрий увидел худощавого человека в темно-синем спортивном костюме, на узких плечах брезентовая куртка. Он имел вполне миролюбивый вид, если не считать одного обстоятельства: в правой руке человек держал «макаров», направленный точно в середину груди.
— Ты чего?..
— Что встал? Проваливай отсюда, если не хочешь неприятностей.
Язык вдруг онемел, сделался непослушным. Следовало запротестовать, издать хоть какой-то звук, но неожиданным образом он как будто увеличился в размерах, не давая произнести ни слова.
— Послушай, Аркаша, мы так с тобой не договаривались, — наконец сумел произнести Дмитрий, не узнавая собственного голоса, он звучал глуховато, хрипло и даже с некоторой мольбой.
— Дима, ты его знаешь? — повернулась девушка к Аксенову.
— Как же не знать, если мы из-за него столько лет зону топтали, — негромко проговорил Аркаша. — Ладно, благодарный оказался, помог выбраться.
— Опусти ствол, — глухо произнес Дмитрий. — Где Николай, где Петр?
— Понятия не имею. Разбежались в разные стороны. Не сошлись характерами, как говорится. Так что на ближайшее время у меня совершенно другие планы.
— Ты не выберешься отсюда без меня. Все дороги перекрыты.
— Не смеши меня, приятель, думаешь, кому-то есть дело до какого-то беглого зэка в этом нескончаемом хаосе? Тут бы самим уцелеть! Отпусти девчонку, — прошипел Аркаша, — и топай отсюда, если не хочешь получить дыру в голове.
— Дима, не оставляй меня с ним! — взмолилась Анфиса.
— Я тебя не оставлю, — спокойно проговорил Аксенов и шагнул вперед, холодея. — Она никуда не пойдет.
— Послушай, Димыч, — усмехнулся Аркадий, — мне бы не хотелось тебя долго уговаривать. Твоя телка останется со мной, хочешь ты этого или не хочешь.
— Можешь убить меня, но я никуда не пойду, — выдавил из себя Аксенов, почувствовав, как Анфиса плотнее прижалась к его плечу. Он осознавал, что через какую-то секунду окружающая действительность — растревоженный океан, пронизывающий ветер, грохотание пробуждающихся вулканов — останется в прошлом. Их место заполнит тьма, где не будет ни чувств, ни боли. Не будет ничего, как, собственно, и его самого.
Лицо Аркаши затвердело, как это бывает у человека, принявшего непростое решение. Рука приподнялась на уровень головы, и Дмитрий увидел зрачок ствола, столь же черный, как грядущая темнота. Погибать не хотелось, окружающий воздух, пропитанный парами газов, вдруг показался невероятно сладким.
— Нет! — пронзительно закричала Анфиса, выскочившая вперед. — Уходите! Вы не должны нас трогать, иначе вас накажут…
— Интересно послушать, кто же меня накажет?
— Мой дедушка, — тихо произнесла девушка. — Он всегда рядом… Он меня защищает и не даст никому в обиду.
— Что-то я здесь не вижу никакого дедушки. А может, нам нужно его позвать? Дед! — закричал Аркаша. — Куда ты там запропастился? Иди сюда! Мы тебя ждем! Ау — у!
— Не нужно смеяться над духами, — побледнела Анфиса. — Они этого не простят. И придут!
— Ах, так наш дед, оказывается, еще и покойник! — рассмеялся Аркаша. — С тобой, девонька, не соскучишься. Тем веселее!
Неожиданно Анфиса отступила на шаг, потом еще на один, совсем короткий, слегка потеснив при этом Дмитрия, и неистово закричала. В следующую секунду Аркаша услышал за спиной звериный рык, и, прежде чем он успел повернуться, огромная мохнатая лапа с силой опустилась на его голову, рассекая череп и переламывая позвоночник. Ахнул запоздало выстрел, и выпущенная пуля просвистела совсем рядом с головой Дмитрия, опалив кожу неприятным жаром.
Медведь, не замечая Дмитрия и Анфису, обошел Аркашу, задергавшегося в судорогах, обнюхал проступившую на лице кровь, а потом ударом лапы разодрал грудную клетку.
— Бежим! — потянул Дмитрий девушку за руку, потрясенный увиденным.
Некоторое время они бежали вниз по склону, не разбирая дороги. Камни под их ногами хрустели, рассыпались, скользили, а ноги продолжали уносить к основанию сопки. Им без конца чудилось горячее дыхание зверя. Задыхаясь от бега, остановились в самом низу горы, поросшей дикой малиной. С океана тянуло свежестью, а резкие порывы ветра прогоняли вулканический пепел. Медведь оставался где-то за грядой, торчавшей вдалеке каменными колючими останцами.
— Это был мой дедушка, — утирала проступившие слезы Анфиса.
— Какой такой дедушка? О чем ты говоришь? — не понял Дмитрий.
— Он мне говорил, что всегда будет оберегать меня, даже тогда, когда его не станет. Его душа вселилась в медведя, чтобы защитить нас, и он убил нашего обидчика. Помнишь, как медведь посмотрел на меня? Это были глаза моего деда, я узнала их.
В какой-то момент медведь действительно посмотрел на них, и Дмитрий, встретившись взглядом с темными глазами зверя, едва удержался, чтобы не закричать от ужаса, большего страха он не испытывал за всю свою жизнь, осознавая, что всецело находится во власти хозяина тайги. Но, вместо того чтобы наброситься, разодрать их могучими когтями, медведь вдруг потерял к паре интерес, как если бы их не было вовсе.
— Все может быть… — невольно сглотнул Дмитрий. — С тобой действительно поверишь во всех этих духов. Ты заметила, что медведь был огромный?
— Да, это был самый большой медведь, которого мне приходилось видеть, — согласилась Анфиса.
Они брели в сторону океана, спрятанного за деревьями, до которого теперь было рукой подать, — синяя полоска воды, будто бы играя, то появлялась в просвете лесной чащи, то вдруг опять пряталась за могучими стволами. Спускались по частым выступам, напоминавшим ступени, прыгали с небольших камней, обходили камнепады, которых здесь было невероятно много. В какой-то момент оказались в лощине, куда робкими тонкими лучами пробивалось солнце.
— А еще у него правое ухо было порвано, наверняка в схватке с такими же медведями.
— Возможно, — неуверенно пожала плечами Анфиса, едва поспевая за быстрым шагом Аксенова.
Солнце клонилось к закату. От каждого предмета потянулись длинные тени, ломаясь на неровностях, они значительно изменили горную поверхность, добавили трудности в передвижении. Из — под самых ног Аксенова вдруг выскочил огромный камень, заставив его уцепиться за торчащий выступ. Камень резво покатился по крутому склону, потянув за собой целый шлейф сыпучего галечника. С громким стуком он упал на дно пропасти, и еще долго слышался шорох падающей породы.
— На левом боку у него были рыжие потертости, — заметил Дмитрий, приостановившись. Кажется, Анфиса не обратила внимания, что он был всего лишь в мгновении от смерти.
— И что с того? — посмотрела она снизу вверх.
Беззащитная, доверчивая, она смотрела на него с той привязанностью, с какой ребенок взирает на строгого, но любящего родителя. Придумала деда, который даже после смерти ее защищает. А в действительности он, Дмитрий, самая крепкая ее защита. Что ж, пусть считает, возможно, ей так просто легче воспринимать потерю.
— Это ведь медведь-людоед был, его ищут уже несколько месяцев, но никак не могут убить. Каким-то невероятным образом он всегда уходит от егерей и обходит их западни. В прошлом месяце этот медведь загрыз двух человек в поселке Вешинки. Одного из этих людей я знал лично, он был рабочим в нашем отряде. Вышел на несколько минут на крыльцо выкурить сигарету и не вернулся. Нашли его только через несколько дней, точнее, то, что от него осталось… далеко в лесу. Там прежде была берлога медведя, вот он туда его и припрятал.
— Ой, какой ужас ты мне рассказываешь, — произнесла девушка, закрыв рот ладошкой, затем убежденно добавила: — Но он нас не тронет, я в этом уверена.
— Только не говори, что твой дедушка перевоспитает этого зверюгу. А вообще медведи-людоеды — очень большая редкость. Медведь боится человека. Даже медведица может оставить своего медвежонка, если он попал к людям.
Вышли на каменистый берег. Море, еще какой-то час назад штормовое и грозное, теперь поумерило свой пыл, пенясь лишь небольшими барашками.
— Куда нам? — спросила Анфиса.
— Сейчас мы пойдем вдоль берега, — показал Аксенов на кривую береговую линию, изрезанную застывшими лавовыми потоками прошлых геологических эпох, — а дальше вот по тому уступчику… Под ним есть грот, вот в него мы и войдем.
— Сколько же до него идти?
— С полчаса, не больше. Не переживай, все неприятности остались позади.
Дорога оказалась не такой простой, как представлялась сверху. Поверхность была разорвана ущельями, трещинами, она то круто обрывалась вниз гладкой скальной поверхностью, а то вдруг совершала огромную петлю, огибая небольшие бухточки, изрезанные приливами. В одном месте пришлось обходить большой каньон, на дне которого зловеще плескалось потревоженное море. В глубоких ямах, заполненных водой, встречались крабы, косолапо перебегающие от падающей на воду тени, а на каменистых отмелях совершенно безбоязненно, сбившись в небольшие чуткие стайки, плавали мелкие рыбы. Над горами, как это бывает во время крупных пожарищ, висел смог, который с громким буханьем пробивали столбы пепла. Оказавшись в мезосфере, пепел рассеивался атмосферными фронтами, широкими полосами протягивался через все небо. Из кратеров трех вулканов, ближе всех расположенных к побережью и завернутых в клочковатый туман, вырывались длинные красные языки пламени, подсвечивая багрянцем белесые облака. Из среднего вулкана, громыхая, вырвалась лава, побросав ошметки раскаленного вещества на гранитное подножие.
Было видно, что Анфиса устала, у взмокшего лица крутилась мошкара, однако она не жаловалась, топала рядышком, обжигая легкими прикосновениями его руку.
— Еще немного, — приободрил Аксенов, — нам только взобраться на этот склон, и мы пришли.
В ответ лишь понимающая улыбка и готовность потерпеть.
— Не нужно больше идти, — вышел из-за скалы крепкий мужчина с угрюмым взглядом.
За ним шагнул другой, немного помоложе, с узким лицом, угловатыми плечами и длинными непропорциональными конечностями.
— Ты уже пришел? — разлепил крепыш губы в дружеской улыбке.
— Здравствуй, Николай, — шагнул навстречу Дмитрий, протянув руку. Потом так же сердечно поздоровался со вторым. — Давно ждете?
— Не очень, — ответил Николай, — часа три, пока перекусили, пока присмотрелись, так что в самый раз.
— Дима, что это за люди? — встревоженно спросила Анфиса.
— Все в порядке, Анфиса, это мои хорошие знакомые, — попытался Дмитрий успокоить девушку.
— Ты мне ничего не говорил про них.
— Потому что нельзя было говорить, — строго заметил Николай.
— Эти люди…
— Я узнала их, — перебила Диму Анфиса, — это те самые, что сбежали из колонии. Их всюду ищут!
— Ты не переживай, тебе ничего не грозит.
— Ты им помогаешь?
— Да. — Показав на скуластого, вдруг добродушно улыбнувшегося, Аксенов добавил: — Это мой родной дядя, а это двоюродный брат. Они ведь из-за меня сели. Если бы они тогда не вступились, меня давно уже не было бы в живых. Они меня буквально из петли вынули.
— Ты мне и об этом не рассказывал.
— У нас с тобой будет много времени, чтобы поговорить обо всем. Нам бы только выбраться отсюда.
— И как же мы отсюда выберемся?
— Не переживай, кое — что мы уже придумали. Ты мне веришь? — мягко положил он ладони на хрупкие плечи девушки.
— Кому же мне еще верить, как не тебе, — тихим голосом произнесла Анфиса.
— Ты не спрашиваешь, где Аркаша? — напомнил о себе Николай Денисов.
— Я его повстречал по дороге…
— Вот как… И как он тебе?
— Он хотел убить нас.
— Не удивлен. Он здорово изменился в последнее время. Камчатский климат ему не подходит. И как же тебе удалось уйти?
— Не знаю, как это объяснить… но в этот самый момент на него напал медведь, а нам удалось убежать.
— Вот что значит божья кара, — невесело хмыкнул Николай. — Мы с ним тоже не поладили. Так, Петро?
— Лучше и не вспоминать, — отреагировал худой.
— Ладно, не будем о покойнике судачить. В этом случае или только хорошее, или вообще ничего. А то, что было между нами хорошего, он сумел перечеркнуть. Паспорта принес?
— Да, они у меня с собой, — постучал по карманам куртки Дмитрий. — Отдать сейчас?
— Чего же тянуть с хорошим делом? Давай сейчас, так как-то понадежнее будет, — довольно улыбнулся Николай.
Вытащив паспорта, упрятанные в полиэтиленовый пакет, Аксенов протянул один Николаю, другой — Петру.
— Та — ак, — раскрыл паспорт Николай. — Кто же я сейчас? Ага… Тихонович Стась Александрович. Вполне подходит. Надо бы запомнить. А ты кто? — посмотрел он на Петра.
— Марусев Виктор Степанович. А что? Мне нравится. Запомню быстро.
— Мы пойдем, — сказал вдруг Дмитрий.
— И куда вы собрались? — удивленно спросил Николай.
— Нам бы надо в город… Потом на вулканическую станцию.
— Окстись, мил человек, от города ничего не осталось. То, что ты называешь городом, превратилось в одно сплошное пепелище! Мы можем выбраться отсюда на сухогрузе.
— Каком таком сухогрузе?
— На самом, что ни на есть, настоящем, — хмыкнул Николай. — Японском, оставшемся еще со Второй мировой войны. Японцы всегда знали толк в кораблях.
— Как же он сюда попал?
— Долго рассказывать, как-нибудь потом.
— Но как мы поплывем на нем?
— Если ты забыл, то могу напомнить, я ведь был старпомом. На Балтике у меня был примерно такой же корабль.
— А корабль в порядке?
— На первый взгляд как будто все на месте. Так ты с нами? Уверен, на тебя уже вышли. Просто так ничего не бывает. А работать они умеют.
— Это неожиданно, — засомневался Дмитрий. — У меня были другие планы. Я просто хотел передать паспорта и уйти.
— Послушай, Дима, ты не пройдешь через горы. Там что-то невероятное происходит. Земля дрожит, из расщелин прет лава, едва ли не каждая сопка взрывается и полыхает огнем. Это просто какой-то конец света! А потом, где уверенность, что тебя не закроют за пособничество?
Они стояли на скалистом берегу, в который с негодованием громко била волна. Порой брызги разбивавшейся воды долетали до них, остужая разгоряченные лица. В глубине материка бесновались вулканы, изрыгая из себя плазменную начинку, и до слуха доносилось лишь эхо раскатов, приглушенных прибоем.
В какой-то момент Аксенову даже показалось, что произошедшее ему всего-то привиделось. И только глаза Анфисы, испуганно взиравшей на него, возвращали к действительности.
— Не упрямься, — вмешался Петр. — Пойдем с нами. Не пожалеешь! На судне кое — что имеется.
— Что именно?
— Нечто такое, что сделает твою жизнь беззаботной и приятной. А еще и детишкам вашим останется.
— Что-то я не пойму тебя. О чем ты?
— На корабле золото! Его палуба просто завалена слитками золота, и в трюме его полно. Когда выберемся отсюда, возьмешь себе золота столько, сколько сможешь унести, а потом свалишь, куда тебе заблагорассудится.
— А сухогруз большой? — с сомнением переспросил Дмитрий, посмотрев на Анфису.
— Тебя что, технические данные, что ли, интересуют? — хмыкнул Николай. — Могу сказать… Сухогруз около шестидесяти метров в длину, ширина около восьми. Просадка, думаю, метра три будет. Водоизмещение семьсот тонн. Достаточно?
— Где же сам сухогруз?
— Он находится в гроте. Видно, этот грот был для подводных лодок, где они прятались или проходили ремонт. Там работы серьезные велись, дно углубляли, тоннель расширяли. А когда надобность в нем отпала, спрятали и сухогруз. Удивительно, но о нем никто не слышал. Хотя, с другой стороны, кто сюда может сунуться? Места безлюдные, глухие. Ну, так что, идешь?
— Хорошо, — не без колебания согласился Аксенов. — Мы пойдем… А далеко идти-то?
— А мы уже на месте. Вот он, этот грот. В нем можно спрятать целый небоскреб, а уж сухогруз, так и подавно!
Спустились к самой воде, а потом по плоским камням, выложенным ступеньками, поднялись на небольшую площадку, с которой открывался щелевидный вход в пещеру.
— Вот там он и стоит, — негромко сообщил Николай. — Ну, чего ждем? Потопали!
Вошли в грот, по сторонам которого, явно рукотворно, были выложены отполированные камни, напоминающие тротуар. Под высокими сводами, рассерженно крича, летала какая-то быстрая ночная птица. А затем, не выдержав соседства, вылетела из грота. Свет, падающий через вход, мягко рассеивался на тесаных плитах. Некоторое время шли по освещенной дороге, а когда сумерки сгустились до черноты, Николай включил фонарь.