Ехала семья нелюдей. Спасались, наверное, или заблудились. Случилось в порубежном лесу непредвиденное светопреставление и попали они из огня да в полымя. Не виноватые, разумеется, ни в чем, и в то же время кругом виноватые.
Кволт натаскал валежника, распалил костер и отошел в темноту. Он по-прежнему не желал касаться аллари. Нюх стащил на землю сначала мужчину, потом обеих женщин. Не церемонился, будто перед ними были уже трупы. Игорь едва успел подхватить девушку, которую дикарь чуть не кинул головой о землю. Нюх гавкнул что-то презрительное и начал раздевать мужчину. Под замотавшимся вокруг тела плащом оказалась темная куртка. Под мышку мужчине была вдета деревянная рамка, туго примотанная к телу бинтом. Лицо чистое, красивое даже. Не иначе из-за бледности, на нем лежал отпечаток благородства.
Представителя рода собаки Игорь видел только однажды, - Шак говорил, что их почти не осталось.
Нюх подергал деревянную рамку, мужчина застонал, но в себя так и не пришел. Дикарь откинул с лица, лежавшей рядом женщины, волосы. Очень смуглая, очень худая. Некрасивая. Дикарь не стал возле нее задерживаться, перешел к следующей, перевернул ее на спину и аж зацокал... но наклонился поближе, вскрикнул и отскочил.
Безразличным его Игорь видел, веселым видел, видел даже торжествующим, но никогда еще не видел испуганным. Нюх ткнул пальцем в, распростертую по траве, девушку и разразился длинно гортанной тирадой. На приказ заткнуться он не отреагировал. Дикарь умолк только, когда Игорь заорал во все горло:
-- Кто это?!
-- Хцах.
-- Говори по человечески! Кто?
-- Хца-а-а-х! Живай. Бахан!
Игорь разглядел в волосах девушки мелкие измятые цветочки, наклонился, потрогал - живые. Перед ними была всего-навсего дриада. Но, похоже, Нюх имел к этому виду особые претензии.
Девушка оказалась очень красивой. Если дикарь попытается ее убить... Игорь сам его убьет.
Если тот позволит, однако...
Все оказалось не так фатально. Призвав на помощь все свои познания в местной мове, Нюх объяснил начальнику разъезда, что дриаду следовало оставить в лесу, а коли в запарке обмишурились - унести обратно.
Кто б спорил! Доведись красивой дриаде попасть в поле зрения Рахны, от нее очень быстро останется только страшное воспоминание. Не от Рахны, от девушки, разумеется. Слово Бахан дикарь произносил с благоговением.
Нюх так и так подступал к девушке. Игорь чем дальше, тем больше дивился нерешительности ушлого дикаря, пока не допер: тот боится!
Тело дриады оказалось удивительно легким. Волосы свесились до земли. Игорь выше поднял ей голову, чтобы ненароком не наступить, и пошел к лесу. Нюх шуршал сзади травой и что-то тихо приговаривал. Ни слова не разобрать. Только странный ритм.
Совсем не прост оказался дикий лохматый инородец.
В лесу было темно как в подполе. Игорь сначала двигал ногу вперед, потом осторожно переносил на нее вес, опирался, двигал другую. Нюх его не торопил.
А, собственно, чего ее далеко тащить? Вот дерево, привалить спиной, посидит - очухается.
Игорь уже наклонился, - легкая-то она, легкая, а руки оттянула, - Нюх за спиной рыкнул по особому: не моги тут оставлять!
-- Тащи тогда сам! - разозлился командир разъезда.
-- Вата, вата. Ната.
-- Где я тебе в такую темень воду искать буду?
-- Идем.
Последнее слово вышло так чисто, что Игорь чуть не споткнулся. Нюх обогнул их с девушкой и зашуршал кустами впереди. Что ни говори, а положится на дикаря в вопросах определения на местности, можно было вполне.
Вода отыскалась метрах в пятидесяти. Игорь раз пять спотыкался и чуть не уронил дриадку, только после сообразив, перекинуть ее себе через плечо. Идти стало легче, а тут и водоем замигал, дрожащими в воде звездочками. Дикарь потребовал кинуть дриаду в прудик.
-- Да пошел ты! Хочешь утопить девку?!
Нюх, не тратя больше красноречия, ткнул Игоря под коленки. Девушка, скользнув с плеча, ушла головой в воду, но тут же вынырнула и поплыла как осенний листок-лодочка. Достать ее из воды теперь уже не было никакой возможности. Бережок оказался мягким и топким до кисельности. Нюх запричитал с видимым облегчением. А Игорь вспомнил, что дриаду вообще-то утопить крайне сложно. Еще в Меце чистюки, разбирая всевозможные способы убийства растительных, определенно говорили, что вода в этом деле не годится.
И - ладно. Все! Главное, девчонка не попадет к Рахне в пыточную. А им пора возвращаться. Кто знает, как поведут себя остальные нелюди, придя в сознание? На Кволта никакой надежды. Не воин - заячья лапа.
Мужчина из рода собаки тихо застонал, когда Нюх грубо толкнул его чуть не головой в пламя, но глаз так и не открыл. Девушка, наоборот, уже пришла в себя и пыталась говорит с Кволтом. Нашла собеседника! Нюх зарычал на нее, а когда не вняла, пнул в бок. Некрасивая пленница подавилась криком. Ее тоже отволокли к костру и привязали к мужчине.
Оставался великан, которого... Игорь только сейчас сообразил, что не поинтересовался у Нюха, с кем он тащил мужика из лесу.
-- Где тот, который тебе помогал?
- Я здесь, - донеслось из высокой травы. Мужик вылез из нее и, опасливо пригибаясь, остановился с другой стороны от костра.
Опаньки! Перед донельзя удивленным Игорем стоял Местырь. С неделю, как его приказали оскопить. Рахна велела.
Мужик из местных попался ей на глаза в течку. Такое и раньше бывало, но на этот раз затянулось до неприличия. Неделю она его не отпускала.
Гвардия тихо гудела. Среди самых недалеких уже зародилась сплетня, де, мол, новый князь грядет. Виктор ходил чернее тучи и срывал свою злость на всех, кто попадал под руку. Приди к власти мужчина, гвардии в том виде, в котором она существовала до сего дня, уже не будет. Новая метла, как известно, пометет по-своему и получится, что зря пять лет горбатился. Все труды - коту под хвост.
По изгнании Местыря из спальни, его под белы ручки приняли порученцы Виктора, слегка наваляли и кинули в подвал. Кастрация была назначена на завтра. Но экзекуторы, разделяя опасения Виктора, признались, что метелили лишенца чисто с перепугу. Добром бы - пожалеть мужика.
Кто-то и пожалел. На следующее утро нашли двери подвала распахнутыми, а каземат пустым. Посреди пола валялась кучкой одежонка, в которой мужика турнули с постели. Еще нашли в каземате склянку с вонючей настойкой белополянника, обмажься которой, никакая тварь след не возьмет.
Вик пошел на доклад, почесывая свои собственные мужские причиндалы, коим грозило усекновение за недосмотр. Но Рахна оказалась в сносном настроении. Оказывается, это она велела тайно освободить Местыря. Тому было предложено сгонять на соседний порубежный участок, разведать, что там и как.
-- Если вернется, поставлю его капитаном, вместо тебя, - лучезарно улыбнулась паучиха Виктору.
-- Это я их на красное озерко вывел, - трындел Местырь.
-- Зачем? - спросил Игорь.
- Как зачем? Нелюди! Так бы просочились на нашу сторону и никто бы их не нашел бы. И до замка так бы добрались бы.
Местырь частил и захлебывался, все время вставляя в речь "бы", что сильно раздражало. Говори он правильно - то же не вызвал бы приязни. Игорю стало кисло. Скорее всего, аллари наняли мужика в проводники. Тот и завел.
-- Стоп! - спохватился командир разъезда. - Что значит просочились? Ты их с той стороны вел?
- Ага. Когда замок тамошнего князя земля проглотила, эти в телеги попрыгали, и давай погонять в нашу сторону. Меня связали и тоже в телегу кинули. Но я от них сбежал. Только ихний, кот меня поймал и велел вести через кордон, иначе, говорит, задеру на месте.
- Врешь ты много, - сплюнул через губу Игорь. - Что я котов не видел. Ты кота одной левой перешибешь.
- Это ты врешь! - завизжал Местырь. - У них кот выше тебя, и в плечах сажень. Я видел как они вдвоем с конем телегу по жердочкам через речку перетаскивали.
-- Для того она и телега, чтобы ее конь волок.
-- Не лошадь, а конь! А собака у них вообще князь!
- Этот собака? - Игорь слегка толкнул пленника сапогом в спину. Тот дернулся.
-- Этот.
Словам Местыря приходилось верить, на лицо имелись собака и женщина аллари. Кота, надо полагать, накрыло взрывом. В ночном лесу не найти. А тот, кого приволокли первым - конь и есть. Получалось, на их территорию переправилась не семья.
У Игоря вдруг похолодела спина, и зашумело в ушах. Слово, которое всплыло в памяти, надо было произнести вслух, чтобы оно приобрело смысл, оболоклось звуком, овеществилось.
Он еще немного помедлил, обкатывая его на языке.
-- Арлекины!
- Их надо в замок, - потребовал Местырь. - Госпожа велела, всех нелюдей к ней везти. Я их на озерцо завел! Я!
Арлекины! А валяющийся по ту сторону костра - конь...
Надо подойти, перевернуть, глянуть в лицо. Можно приказать Местырю или Нюху, можно - Кволту...
Десять шагов вокруг огня - это очень долго. Игорь шел, попутно отмечая, что Местырь двигается синхронно с ним. Между ними, несмотря на пройденное расстояние, сохраняется прежняя дистанция; Нюх сидит на корточках, хищно следя за всеми сразу; Кволт замер в полутьме...
Десять шагов вокруг огня - это очень долго. Игорь шел, попутно отмечая, что Местырь двигается синхронно с ним. Между ними, несмотря на пройденное расстояние, сохраняется прежняя дистанция; Нюх сидит на корточках, хищно следя за всеми сразу; Кволт замер в полутьме...
Коричневая, заляпанная грязью кожаная безрукавка, кожаные штаны, кроткие сапоги. Забранные в хвост, отливающие сталью светлые волосы...
Игорь уже знал, кого увидит, но медлил: а вдруг не он?
Взял за плечо и с натугой перевернул тяжелое тело.
Земля, наверное, раскрутилась вспять на двадцать лет. Чем еще объяснить, что перед командиром полевого разъезда хозяйки границы Рахны, лежал сын клана серой лошади по имени Шак, которого люди прозвали Апостолом? Невыносимо молодой!
Глаза коня открылись и безразлично посмотрели на Игоря, потом скосились в сторону. На их донышке мелькнуло понимание. Потом взгляд мимо, вверх на звезды. И конь зажмурился.
Пока Игорь и Нюх носились с дриадой, немтырь Кволт связал раненого. Конь скрипнул зубами и, превозмогая боль, сел опираясь на руки.
Сын Шака!?
Пленник заговорил.
-- Кто вы?
У Игоря по спине поползли мурашки. Столько лет прошло, а он помнил этот голос, будто только вчера расстались. Сын? Но что-то внутри протестовало.
Игорь отодвинулся и сел на землю глаза в глаза с конем.
-- Как тебя зовут?
- Кто вы? - в голосе коня появились упрямые нотки. Он не станет отвечать, пока не разберется.
-- Гарнизонный разъезд хранительницы границы Рахны. Назови свое имя.
-- Кто-нибудь кроме меня остался жив?
-- Двое.
Конь обежал глазами пространство у костра, разглядел в полутьме связанных, опять закрыл глаза и помотал головой. Игорю сделалось нехорошо. Земля поплыла из под тощего зада. Он даже рукой на всякий случай уперся - так знаком ему был этот жест.
- Шак! - Он не мог больше теряться в догадках, на столько они были невероятны и одновременно вероятны.
- Ты меня знаешь? - Апостол в упор уставился на Игоря. И тут что-то в его лице дрогнуло.
-- Игор?!
- Развяжите его! - потребовал начальник разъезда.
Нюх не шевельнулся. Кволт вообще пропал в темноте. Местырь уже не прятался - подошел, встал за плечом дикаря.
Игорь потянулся к веревкам. Лохматый зарычал и вытащил из-за пояса топор. Шевельнись, метнет в кого-нибудь из них.
-- В чем дело?
-- Нэх!
-- Я приказываю!
- Нэх. Рахне! - Нюх ткнул пальцем в сторону коня и мотнул головой. Следовало понимать так: добыча принадлежит хозяйке. В руках у Местыря появился тесак. Кволт тенью качнулся за их спинами.
Если Игорь попрет на рожон, его сомнут. Нюх - штатный постельничий, лицо приближенное к трону. Местырь - практический - смертник, жизнь которого зависит от сохранности товара. Кволт - как большинство.
А он, Игорь? Ему-то зачем освобождать коня-предателя? Наоборот, можно, пока везут, допросить, а там - в руки закона. Есть люди, а есть нелюди... Нюх, например, человек. Нюх - это звучит гордо. Игорь - гораздо жиже. Коня распнут или посадят на кол. Отсечение головы для него целым праздником явится. Или еще могут всех троих нелюдей в одном котле сварить. Игорю же - продвижение по службе. Командир подразделения, с блеском выполнившего задание по патрулированию границы...
Если бы против него был кто-то один! А так...
-- Тащите всех в телу. Снимаемся!
Что еще ему оставалось?
Лицо собаки белело в темноте бумажным листом. Куриц свернулась калачиком, подтянув ноги к животу. Шак сидел, глядя мимо. Ему дела не было до конвоиров. Он что-то сказал женщине. Она переползла, на сколько позволяла веревка, и уложила голову ему на колени. Конь замер над ней, прикрыл ладонями озябшие плечи. Будь такая возможность, он и собаку бы на руки взял. Игорь видел, тот очень плох. Голова моталась по доскам телеги, глухо стукая на ухабах.
Игорю было хреново, как не случалось очень давно. Даже когда девочку козу у него на глазах истязали, а он прикидывал, кем себя теперь числить, и то так не было. Пред ним тряслись в телеге практически уже покойники. А вступись он, и сам станет покойником. На нем, предателе интересов Рахны, вообще новенькое что-нибудь испытают.
Шак не смотрел в его сторону, будто, Игорь перестал для него существовать.
А с какой, собственно, стати? - начал накручивать себя человек. Не этот ли конь бросил их на растерзание егерям, практически - на смерть?
"Мы разве мертвые?" - спросил далекий добрый Сун.
Как же хотелось поговорить с Апостолом!
- Почему ты бросил нас возле университета? - пошел в атаку Игорь. Конь не ответил, даже головой не повел. - Ты нас предал!
Телегу сильно подбросило. Шак, как мог, придержал коленями женщину, и только, когда телега выровнялась, повернул голову в сторону командира разъезда.
-- Нас всех тогда предали.
-- Ты лжешь!
-- Отстань от меня.
Апостол никогда не врал, он был другой. Для него не существовало реверса - только аверс, лицевая сторона, по которой идешь, полагаясь только на силу и ум. Не надо изворачиваться, маскируя за хитрыми пируэтами, собственную слабость. Не надо создавать видимости. Зачем видимость, если есть суть!
Жизнь с реверса предполагает массу методов и ухищрений: выдать желаемое за действительное, выдать белое за черное и наоборот. А если тебе не верят, убедить, или заставить согласиться всеми возможными способами. Но все - исключительно для маскировки слабости, несостоятельности, неправоты; жадности, похоти, властолюбия...
Конь всегда жил с аверса. Он и сейчас так живет и умрет...
-- Кто нас предал? - тихо спросил Игорь. У него пересохло в глотке.
-- Герцог.
-- Он спас мне жизнь.
-- Возможно, - безразлично откликнулся Шак.
-- Расскажи! - потребовал Игорь.
Нюх теснил конем. Когда Игорь повысил голос, дикарь недовольно рыкнул, но командир обернулся и загнул такую крутую тираду, что тот перестал наезжать. Но слушал! Хуже, что слушал Местырь. Кволт - чепуха - он и половины слов не знает. А Местырь, дабы выслужиться, будет ловить каждый звук. Вывалит потом под ноженьки паучихе: смотрите, госпожа наша пресветлая, что я нарыл...
-- Ты помнишь, как мы обменивались записками с братом? - спросил Шак.
-- Да.
- Они, как оказалось, шли через руки герцога. Арий был прекрасно осведомлен о наших сборах. Арп был не один. Это не важно. Им дали, спустится со стены. Осталось добежать до наших телег и дать деру. Но тут...
Арп был не один. По сброшенной со стены веревке ловко спускался невысокий аллари в темной одежде. Спрыгнул на землю, сверкнул глазами и клыкастой улыбкой. Третий полз медленно и неуверенно. Его ждали. Вокруг было тихо. Шак вертел головой, прислушиваясь и принюхиваясь. Справа за углом крепостной стены дорожка уходила в заросли. Там густо разросся кустарник. За ним что-то происходило. Какая-то возня. Далеко. Если там и окажутся враги, они не успеют. Бежать до телег всего-ничего.
Неумеха мешком свалился на землю, еще и ногу подвернул. Его более ловкий товарищ тихо ругнулся. Из разговора Шак понял: парня не хотели брать с собой, он умолил, а сейчас грозил стать смертельной обузой. Противостояние, границей которого стала стена университета, уже выросло в нешуточный конфликт. Любому, кто покинул стены Сарагона, грозило разбирательство в Клире.
Подвернувший ногу щенок бежать не мог. Арп легко поднял его на плечо и развернулся, за Шаком. К другому своему спутнику он относился с... понятие почтения к чужаку отсутствовало в этике вольных кланов, разве - уважение. Но уважение Арпа имело наивысшую степень. Брат, указав глазами, молча попросил Шака, присмотреть.
Они уже двинулись в сторону телег, когда Арп вдруг вскинул свободную руку в жесте величайшей тревоги. Шак не забыл военную науку своего клана. Брат приказывал следовать за собой в отдалении. Апостол отрицательно мотнул головой. Но Арп его уже не видел. Он несся с в сторону тех самых густых кустов, которые так не нравились Шаку. Щенка он кинул в руки брату.
Теперь и сам Апостол почувствовал. В лесу происходило страшное и центром этого страшного была женщина. Чем ближе они подбегали к укромной, окруженной со всех сторон зарослями, поляне, тем яснее становилось, что эта женщина - Кара. Арп несся далеко впереди. Он уже не заботился о тишине. Какая тишина! Женщина кричала. Ей намеренно причиняли боль. Но Шак разобрал в крике сигнал. Кара велела Арпу, уходить.
Разве свернет с пути мужчина, жизнь которого стала поиском? Женщина его жизни была рядом и она страдала. Арп несся на встречу с судьбой.
Кусты оборвались внезапно. Шак с ношей на плече вывалился из густого плетения веток в темноту, наполненную криком, болью и посторонними мутными шорохами, но не сделал и трех шагов. Поляна вдруг озарилась десятком огней. То, что оно осветили, запомнилось на всю оставшуюся жизнь.
Обнаженная Кара висела на вывернутых руках. По груди и животу тянулись длинные порезы. Пальцев на ногах не было. Она висела на двух согнутых березках. Отпусти веревки, и девушку разорвет.