Ирка открыла и снова закрыла рот. Видимо, сложный множественный пирсинг из полудесятка разноцветных колечек был выше ее понимания. А до меня наконец дошло:
— Это олимпийские кольца, что ли?!
— Они самые! — обрадовалась Ксения Петровна. — Красивые! Всегда мне нравились. Помню, в восьмидесятом году в Москве дочка моя, Генкина мать, как раз замуж выходила, так там повсюду эти кольца были.
«Интересно, за кого выходила Генкина мама? Случайно не за олимпийского Мишку?» — хихикнул мой внутренний голос.
А бабушка потомственного Медведя Разумного Прямоходящего растроганно договорила:
— С тех пор как увижу эти колечки — на душе праздник!
— И часто вы их видели? — тут же спросила Ирка. — Я имею в виду, на спине Машиного мужика?
— Да вот сколько его самого видела, столько и кольца на куртке, — не задумываясь, ответила Ксения Петровна. — Маша-то нашей соседкой стала месяца четыре назад, где-то после майских праздников, до тех пор я ни ее, ни мужика ее не встречала.
— То есть этот человек всегда приходил в одной и той же куртке? — уточнила я.
— Каждую субботу и еще вечером в понедельник и в среду, — уточнила дотошная старушка. — В другие-то дни он, почитай, и не приходил, разве что забегал минут на десять-пятнадцать, но тут я его не видела, только слышала, как Маша дверью гремит. Я ж в обеденное время из дому, почитай, не высовываюсь, как раз обед готовлю.
Тут хлопотливая старушка вспомнила про уху, которую давно пора было снимать с огня, и заторопилась к себе.
Приговаривая «так-так-так!» (Ирка) и «м-да-а, интересно…» (я), мы с подружкой вышли во двор, и там она вдруг неожиданно прекратила такать, как часы-ходики, и человеческим голосом сказала:
— Погоди-ка, я сейчас!
Она развернулась и скрылась в подъезде, а через пару минут вернулась и с радостной гордостью объявила, тяжело дыша:
— Я умница!
— Справная девка, способная стать доброй женой! — согласилась я.
Ирка ухмыльнулась:
— Это само собой, но сейчас я горжусь не столько своими супружескими качествами, сколько сообразительностью!
Я молча подняла брови, поощряя подружку к продолжению монолога.
— Ксения Петровна сказала, что у Маши в городе ни няньки, ни бабки не было. Я подумала: а за городом?
— И?
Я уже поняла, что Ирка бегала в дом, чтобы задать старушке соответствующий вопрос.
— Да! — улыбающаяся подружка размашисто кивнула. — В июле, в самую жару, Маша на три недели уезжала с ребенком к знакомой бабке в станицу Верховецкую.
— Хорошее место, — одобрила я.
На втором курсе университета я была в станице Верховецкой на летней практике и навсегда запомнила вкус дикого меда, настоящей домашней сметаны и огромных, с ладонь, вареников с вишней, а также невероятную тишину, удивительно чистый воздух и стихийную адреналиновую скачку на дурной колхозной лошади по бескрайнему картофельному полю.
— Маше тоже понравилось, она говорила Ксении Петровне, что хочет на всю осень увезти сынишку из города, — кивнула Ирка. — Вроде та станичная бабка сама вызвалась нянчить ребенка до зимы.
— Отлично! — я тоже расплылась в улыбке. — Значит, мы можем успокоиться. Похоже, что с Машиным сынишкой все в порядке, он в Верховецкой у бабки. Хотя, конечно, не мешало бы это проверить…
— Вот приедет родственница из Гомельской области, она и проверит, — сказала Ирка, стирая с лица улыбку. — Ты теперь должна мне помочь. Не забыла, что у меня проблемы с мужем? Правда, вчера мы с тобой упустили случай поймать ласточек, теперь придется ждать новой веселой эсэмэски.
Она совсем помрачнела.
— Не куксись! — попросила я, желая подбодрить подружку. — Ты еще ничего не знаешь наверняка. Вот у кого проблемы с мужем, так это у Анки.
— А что с ним? — запоздало поинтересовалась Ирка, слегка светлея челом при мысли о чужих неприятностях.
— В реанимации лежит.
— Вот и мой там же ляжет, если подозрения подтвердятся!
Подружка зловеще шмыгнула носом и надулась, но через минуту светлое начало ее натуры победило темную сторону силы, и Ирка предложила навестить Анюту:
— Поддержим ее в трудную минуту! — Она посмотрела на часы. — Ну и перекусим заодно, уже не то что обедать — полдничать пора.
И мы привычно составили маршрут до Анкиного дома транзитом через ближайшее кафе-кондитерскую.
— Чего молчим? — спросила Ирка, энергично прожевав пятый по счету эклер.
Помимо дежурного тортика, мы с ней купили коробку пирожных, которые оказались настолько хороши, что не имели никаких шансов доехать до Анки. Вначале мы с подружкой собирались всего лишь продегустировать по эклерчику, но так вошли во вкус, что не смогли остановиться. Таким образом, правильный ответ на Иркин вопрос был такой: «Молчим, потому что рты заняты пирожными». Впрочем, я молчала еще и потому, что думала.
Олимпийские кольца на спине кавалера Петропавловской не давали мне покоя. Мыслила я так: судя по режиму посещения Машиной квартиры, этот товарищ несвободен от семейных уз. А если он содержит не только законную семью, но еще и подругу с ребенком, значит, у него достаточно денег. У состоятельного мужчины не должно быть проблем с одеждой, значит, крайне маловероятно, что в его распоряжении одна-единственная куртка. Он хоть и папа, но вряд ли зовется Карло.
В таком случае, почему же этот папа-не-Карло по понедельникам, средам и субботам являлся к любимой женщине в одной и той же куртке с олимпийской символикой? Не думаю, что это у него такая парадная одежда для праздничных выходов, скорее всего, просто спортивная куртка. В таком случае логично предположить, что Машин кавалер трижды в неделю уходил из дома под благовидным предлогом посещения каких-либо физкультурных занятий — это и объясняет выбор экипировки. Жена неизвестного олимпийца видела, что ее муженек в полном спортивном снаряжении вылетает из семейного гнездышка в строгом соответствии с расписанием занятий, и не сомневалась в супружеской верности своей половинки.
— Я на месте этого хитреца для пущей крепости алиби даже купила бы абонемент в какой-нибудь спортивный клуб, — сказала я, изложив свое видение ситуации подружке.
— В закрытый клуб! — с ходу развила она эту мысль. — В такой, где занимаются только мужики, а женщин в принципе не пускают. При таком раскладе несчастная обманутая супруга никак не смогла бы проверить, потеет ли ее благоверный в условленные дни и часы в тренажерном зале или же блистает там своим отсутствием.
— А у нас есть закрытые мужские клубы? — заинтересовалась я.
— Я не знаю, мой Моржик не спортсмен, — ответила Ирка и нахмурилась, очевидно, вспомнив, что ее Моржик даже не пытается маскировать свои кроличьи забеги налево под здоровые физкультурные игры.
— А мой спортсмен, но плавает в бассейне «Динамо», куда я хожу в то же самое время, — с облегчением вспомнила я.
— Про закрытые спортивные клубы надо у Анки спросить, — подумав немного, посоветовала Ирка. — Помнится, она в конце лета активно искала элитную физкультурную секцию для своей дочки и перешерстила, кажется, все спортивные заведения города.
Мне Анкины августовские метания помнились смутно, потому что в то же самое время я была озабочена поисками для Масяни детской студии, в которой позитивное мироощущение и творческая атмосфера сочетались бы со строгой дисциплиной. В идеале мне представлялось нечто среднее между буддистским монастырем, школой индийского танца и казармой гренадеров кайзера Вильгельма Второго. Студия городского Дворца пионеров «Кроха» примерно удовлетворила мои запросы, и с сентября Мася регулярно проходит там сеансы познавательно-медитативной муштры. А вот Анюта решила не портить свое чадо коллективным воспитанием и пристроила дочку под крылышко персонального тренера в какой-то дорогущий фитнес-центр.
— Таня ходит в «Ананас», — не без гордости сообщила Анка, сверкнув серебряной лопаточкой для торта. — Вообще-то, детей младше семи туда не берут, и Дима ходил к директору клуба, чтобы договориться об особых условиях для нас. Пришлось раскошелиться, зато теперь наша Танечка дважды в неделю занимается акробатикой и один раз — тайским боксом. Таня, покажи тетям, чему ты научилась на акробатике!
Танька, с большим вниманием следившая за дележом привезенного нами тортика, неохотно вышла из-за стола и прямо на лохматом веревочном ковре исполнила кувырок вперед, но немного не рассчитала и задела пяткой ножку Иркиного стула. Модный тонконогий стул нервно дернулся, Ирка покачнулась и уронила себе на колени кусок пропитанного вареньем бисквита.
— Отлично, Таня! — похвалила дочку гордая мать.
— Отлично! — хихикнув, повторила я.
— Но тайский бокс показывать не нужно! — поспешно сказала Ирка, вытирая салфеткой испачканную коленку.
Юная акробатка с радостью вернулась за стол и занялась тортиком.
— Анюта, скажи нам, как большой знаток городских спортивных заведений, нет ли среди них такого, куда пускают только мужчин? — спросила я.
Танька, успевшая набить рот бисквитом, перестала жевать, посмотрела на меня с укором и перевела встревоженный взгляд на Анку. Очевидно, любящая мать злоупотребляла показательными акробатическими выступлениями дочки, рефлексивно реагируя на слово «спорт».
И Анка действительно сказала:
— Таня, покажи тетям, чему еще ты научилась на спортивных заня…
— Давайте чуть позже! — перебила ее Ирка. — Хочется, знаете ли, отследить кувырки со всем вниманием, не отвлекаясь на трапезу.
Таня посмотрела на нее с признательностью — ей явно хотелось все свое внимание посвятить десерту.
— Так что у нас с закрытым спортивным клубом? — напомнила я.
— Есть у нас клуб «Геракл» в Доме офицеров, так вот он доступен только для представителей сильного пола, — ответила Анюта. — Об этом клубе можете Сашку нашего расспросить, он там уже года три занимается. В свое время не пошел в спортклуб, где девушки бывают, потому что стеснялся своей хилости. А когда накачал мускулатуру, уже не захотел менять зал — привык.
Тут я должна сказать, что Анютин старшенький смотрится воплощенной мечтой девчонок и скульпторов. Парень сложен как Аполлон, и в то, что он когда-то был хиляком, поверить трудно.
— Саша! — тут же гаркнула бесцеремонная Ирка, неприлично охочая до халявного мужского стриптиза. — Покажи тетям, как ты накачался в спортклубе!
— Его сейчас нет, — сказала Анка и вздохнула. — Сашка, пока Дима в больнице, и дома почти не бывает, и в институте не показывается. Он сейчас фактически один отцовской фирмой рулит. Кто-то же должен делами заниматься!
Мы с Иркой недоуменно переглянулись. Нам-то казалось, что в этой ситуации Дмитрия должна была заменить сама Анка. Ирка, вон, в своей фирме наравне с Моржиком пашет, да и я работаю ничуть не меньше Коляна. Однако Анюта идеи феминизма никогда не разделяла, и то, что старший сын самоотверженно подставил свое едва накачанное мускулистое плечо под пошатнувшийся папин бизнес, не казалось ей проявлением героизма.
— Ничего, Сашка не маленький уже, почти восемнадцать лет! — сказала она. — И, кстати, в делах фирмы разбирается не хуже папы. Дима ведь давно решил, что Сашка станет его полноправным компаньонам, как только ему стукнет восемнадцать. День рождения у Сашки в январе, так что он всего на три месяца раньше ожидаемого в бизнес вошел.
Я кивнула. Анка уже рассказывала юмористическую историю о том, как ее Дмитрий пять лет назад основал фирму «Торопов и Сыновья». Анюта тогда как раз ждала второго ребенка, и врачи уверили ее, что будет мальчик. Дима на радостях даже написал какой-то особый устав, согласно которому каждый из сыновей по достижении восемнадцати лет имел бы право на свою долю в бизнесе. Увы, в назначенный срок выяснилось, что за характерный признак мужского пола близорукие доктора на УЗИ упорно принимали петельку пуповины. У Анюты родилась дочка, но Дима не пожелал изменить название семейной фирмына «Торопов и Дети» или «Торопов и Потомки». Впрочем, Анка, смеясь, говорила, что тема множественности наследных сыновей не будет закрыта до тех пор, пока они с Димой не выйдут из детородного возраста окончательно и бесповоротно.
Поскольку речь зашла о детях, я продолжила разговор сенсационным для Анки сообщением о том, что у покойной Маши Петропавловской остался ребенок. Анюта ничего о малыше не знала и очень взволновалась.
— Как же так?! Ребенок! У Машки родился ребенок, а она мне ни слова не сказала! Почему? — запричитала она.
— Может, стеснялась, что родила без мужа? — предположила Ирка. — По нынешним временам это почти нормально, но рядом с тобой, такой семейно-благополучной, Маша могла чувствовать себя неудачницей.
— Точно, она говорила, что мы с ней слишком разные, чтобы продолжать дружить, — огорченно припомнила Анюта. — А сколько сейчас Машиному малышу?
— Около шести месяцев, — сказала я. — Он родился в конце апреля.
— Значит, год назад, когда мы отмечали Сашкино семнадцатилетие, Машка уже была глубоко беременна! — ахнула Анюта.
Ирка попыталась быстренько подсчитать, на каком сроке Маша Петропавловская была в декабре прошлого года, но запуталась в пальцах и беспомощно уставилась на меня. К счастью, я в отличие от торговых работников не привыкла полагаться на счетные машинки и сохранила приобретенную в первом классе способность производить простые арифметические действия в уме.
— Она была на четвертом или на пятом месяце.
— Ничего себе! А я ничего не заметила! — удивилась Анка и тут же полезла за семейным фотоальбомом, чтобы во всех подробностях рассмотреть изображение изрядно беременной подружки на групповом снимке с дня рождения Сашки.
Разумеется, мы с Иркой тоже проявили интерес к этой фотографии — и тоже не нашли в наружности Маши Петропавловской явных признаков «интересного положения». Осиной талией Анкина подружка похвастаться не могла, но и толстухой не выглядела. Правда, толком разглядеть ее фигуру не позволяло клетчатое платье модного балахонистого фасона. Под плотным длинным «колоколом» из яркой красно-синей шотландки свободно можно было спрятать не только ожидающегося ребенка, но и парочку вполне готовых младенцев!
Я рассматривала групповое фото с большим интересом — мне еще не доводилось видеть Марию Петропавловскую «при параде». Ведь за водкой в ларек она бегала неумытой растрепой, а посмертно, да еще после вынужденного купания в пруду, и вовсе выглядела так, что страшно вспомнить.
Но год назад Маша Петропавловская была очень симпатичной женщиной, хотя особого сходства с Анкой я не заметила. На фото подруги стояли рядом, так что было видно: Анюта и выше, и стройнее Маши. Обе брюнетки, но у Анки гладкие длинные волосы собраны в элегантный низкий узел, а у Маши озорные девичьи кудряшки свободно распущены по плечам. Лицо у Анюты ярче и интереснее (спасибо косметологам и визажистам), зубы ровнее и белее (да здравствует современная стоматология!), зато у Маши улыбка более естественная, очень милая, только почему-то грустная…
— Кажется, твоей подруге было не слишком весело на вашем семейном празднике, — сказала я Анке.
— Еще бы! — сокрушенно вздохнула приятельница. — Мои домашние ее не очень-то жаловали. Муж, мягко говоря, никогда не одобрял нашу дружбу. Он считал, что Машка — бестолковая дурочка и неудачница, и не упускал случая поучить ее, как нужно жить. А Сашка смотрел на отца и копировал его манеру с подростковым максимализмом, обращался с Машей то пренебрежительно, то откровенно грубо.
— И ты еще удивлялась, что старая подруга не хочет с тобой встречаться? — не выдержала Ирка.
Анка снова вздохнула:
— И на Сашкин праздник она приходить не хотела, пришлось долго уговаривать.
— В тот день Машу тоже кто-то обидел? — предположила я, продолжая рассматривать снимок.
— Мой благоверный, кто же еще! — Анюта постучала ноготком по фигуре мужа. — Фотограф для лучшей композиции хотел поставить Диму между нами, но он отказался и демонстративно отошел подальше от Маши. Видите, какой надутый стоит? Да и она обиделась…
На фотографии действительно по-настоящему радостно улыбался только герой дня — именинник Сашка. Дмитрий хмурился, Анка безуспешно притворялась счастливой, а Маша с трудом сдерживала слезы. Прочих гостей праздника я в расчет не брала, так как никого из них не знала.
— А Танюшка ваша где же? — не найдя других знакомым лиц, спросила я.
— Таньки с нами не было, — ответила Анюта. — Сашка заявил, что семнадцать лет — возраст уже не детский, и настоял, чтобы мы отмечали его день рождения в ночном клубе. Танька осталась дома, с няней, но мы ей большой кусок праздничного торта привезли. Вкусный торт был, дочь?
— Вку-у-усный! — изображая восторг, зажмурилась Танька.
— И красивый! — добавила Анка, снова показав на фото.
Красивый и вкусный торт держал в руках именинник. Кондитерское изделие в виде низкого гоночного автомобиля лаково блестело шоколадной глазурью, отражающей огоньки горящих свечек.
— Краси-и-ивый! — восторженно пропела Танька.
У меня было свое мнение на этот счет, но я мудро оставила его при себе, ибо Анюте вряд ли понравилось бы услышать, что утыканный свечками автомобиль наводит меня на мысли о ДТП. Если бы приземистый гоночный автомобиль влетел под самосвал-лесовоз, то после опрокидывания кузова и обрушения на крышу болида бревен общая картина была бы именно такой! Особенно если бы начался пожар, воспламенивший упавшие бревна…
Я потрясла головой, отгоняя пугающее видение, и сказала первое, что пришло в голову:
— А кто все эти симпатичные люди? Ваши родственники?