– А ты не помнишь? – осторожно задала вопрос Танька, не забывая поглаживать его перебинтованную голову. – Совершенно ничего не помнишь?
– Нет. – Толик попытался качнуть головой, и тут же боль набатом ударила по вискам. – Не помню.
– Тебя нашли в доме этой... Ольги. – Она брезгливо поморщилась и укоризненно полоснула по нему взглядом. – Не нужно было тебе туда ходить. Разговоры теперь пойдут по городу.
– Какие разговоры? – не сразу понял он, мысленно уже расставшись со своей нареченной.
– Ну, о нас с тобой и об этом происшествии. На работе шептаться начнут. Тебе не нужно было туда ходить, Толенька. Не нужно. – В голосе ее отчетливо проступили нотки неудовольствия. – Мы без пяти минут муж и жена, а ты отираешься в ее подъезде. Что ты там делал?
«Знал бы я... – подумал Толик и печально вздохнул. – Ничего об этом дне не помню. Ничегошеньки. Зачем-то я туда пошел? А? Зачем? Что-то, наверное, увидел, раз меня по голове так приложили. Не могли же просто так из хулиганских побуждений лишать человека жизни, или там из тривиальной ревности. Нет, что-то было там. Вот только бы вспомнить...»
– Толик! – Танька уже без стеснения требовала к себе внимания. Плевать ей было на то, что человек только-только выкарабкался из небытия. Ей нужно было дознаться, докопаться непременно: с чего это ее любимый буквально накануне свадьбы потащился к своей несостоявшейся пассии. – Объясни!
– Не могу, – выдохнул он через силу и теперь уже плотно смежил веки, давая ей понять, насколько устал.
– А ты попытайся! – визгливым шепотом потребовала Танька и принялась ходить по палате, благо одна-единственная койка и тумбочка в ней позволяли совершать подобный демарш. – Я стараюсь, стараюсь, а ты!..
Начинается!!! Лучшего времени было не сыскать. Голову словно тисками сдавило, а она со своими придирками. Что он мог ей сказать сейчас? Что, невзирая на все угрозы и ее деньги, расстается с ней? Так заверещит пуще прежнего, а ему недосуг ее выслушивать. Спать очень сильно захотелось. Да и в голове, помимо сильной боли, появился какой-то звон. Пронзительный такой, тонкий. Перед закрытыми глазами замелькало что-то, закрутилось. И не воспоминания вовсе, нет. Какие-то мозаичные фрагменты, которые ему все никак не удавалось сложить в целое. Шум, вой, грохот...
– Толя!
Воистину у бабы нет ни малейших намеков на жалость и сострадание! Ничего не хочет понять: что ему плохо, что очень хочется спать, что совсем не хочется ее видеть...
– Толя! – Танька без зазрения совести громыхнула по полу железными ножками больничного стула и вновь уселась у него в изголовье. – Послушай меня.
– Я устал, – еле смог выдавить он из себя, нисколько не кривя душой против правды. – Оставь все до лучших времен.
– Я бы с радостью, милый, но времени нет! Мы можем опоздать, понимаешь?!
– Куда? – Шепот его становился все более невнятным, что, впрочем, не сказалось на ее желании докопаться до истины.
– Как куда?! Он может опередить нас! Он уже начал это делать!!! – Ее некрасивое лицо исказилось гримасой ужаса, сделавшись абсолютно отталкивающим. – Открой же глаза, наконец!!! Нашел время умирать, мать твою!!!
Нормально, да?! Толик, конечно же, не был придурком и, невзирая на полученную травму, понимал всю подоплеку ее ужаса. Но нельзя же быть такой безжалостной, в конце-то концов! Он едва богу душу не отдал, истекая кровью на холодном полу в подъезде, продуваемом всеми ветрами...
Так-так-так... Откуда он знает о крови? Ему еще никто и ничего не успел сказать, а ощущение есть. Ощущение или воспоминание? И этот холод промозглый... Неужели он действительно все это помнит? Тогда должно быть что-то еще. Что-то, подвигающее его к разгадке. Этот грохот или стук. Было что-то еще, кроме сильного удара по затылку. Какой-то звук, то нарастающий, то почти исчезающий... Нет, вспомнить не удается. Только темно-багровые пятна перед глазами. Рваные кровавые пятна и сильная боль...
– То-о-оля, – с мерзким подвыванием заканючила Танька, приблизив губы к его уху. – Ты хоть что-нибудь помнишь?! Ну... Кто это был?!
– Нет, не помню, – одними губами ответил он, так и не открыв глаз. – Ничего не помню. Какое это имеет значение для тебя?
– Не будь идиотом, дорогой. – Голос ее мгновенно наполнился властной жесткостью. – Я же предупреждала тебя! Я говорила, что он не даст нам возможности пожениться. И что твоя жизнь в огромной опасности. Теперь-то ты мне веришь?!
Он оставил ее пламенную речь без комментариев.
– Мы должны действовать, и немедленно! – не думала униматься Танька. – Мы должны опередить его!
– Кого, господи ты боже мой?! Кого?! Оставишь ты меня когда-нибудь в покое?! – Добавить что-нибудь более резкое он не решился, здраво рассудив, что для этого время еще наступит.
– Посмотри на меня! – с чувством произнесла Танька, словно смотреть на нее было приятнейшим занятием. Но Толик, невзирая ни на что, подчинился, в глубине души надеясь, что с этой просьбой иссякнут ее садистские приемы взывать к его больному разуму. – Смотри и слушай!.. Мне нужно только твое согласие. Только согласие и ничего более. Мне продолжить?
– Валяй...
– Толя, поскольку твоя жизнь и мое благополучие в опасности... – Последовала трагическая пауза и затем несколько необычное для подобных обстоятельств заявление. – Мы должны пожениться как можно быстрее.
Он, если честно, ожидал чего угодно: предложения к бегству (хотя оставлять состояние на попечительство алчного папаши – не слишком ли круто для него), попытки уложить папочку на обе лопатки путем какого-нибудь компромата, и, наконец, с ним всегда можно было бы разобраться его же методами. То бишь шарахнуть по голове чем-нибудь тяжелым. И хотя у Толика не было твердой уверенности в том, что последнее с ним сотворили с попустительства Якина Святослава Ивановича, дать папе по кумполу он счел бы более разумным, чем поспешное бракосочетание.
– Таня, – хрипло выдавил он, впервые за время ее визита назвав ее по имени. – Зачем спешить?
– Затем! Тебя что, последнего разума лишили! Затем, чтобы вступить в права наследования побыстрее и чтобы ты стал наконец неуязвимым!
– Он может убить меня в тот момент, когда я буду надевать кольцо тебе на палец, – попробовал он ее урезонить. – И тогда твои права останутся прежними.
– Нет, милый, нет. Вдовствующей я буду иметь полное право на наследство. – Она вдруг покраснела, поняв, что сказала что-то неподобающее, и, желая сгладить впечатление от нечаянно вырвавшихся слов, игриво проворковала: – А ты что, не хочешь? Не хочешь на мне жениться?!
О! Господь свидетель, насколько велико было искушение выплюнуть ей в лицо меткое короткое междометие, мгновенно сумевшее бы расставить все по своим местам. Но что-то заставило его промолчать. И это была не обычная трусость, которая ранее очень часто определяла его мысли, поступки и речи. Нет, это было нечто, еще не оформившееся в сознании. Нечто весьма и весьма укладывающееся в ту логическую схему, маленькие фрагменты которой начали складываться в его мозгу.
И Толик счел за лучшее равнодушно обронить:
– Как хочешь!
– Завтра же! Завтра я притащу сюда кого-нибудь из работников загса для оформления всех нужных документов. Тебе нужно будет лишь подписать пару бумажек, и все. Я тебя люблю, пока...
Она даже не удосужилась снизойти до прощального поцелуя. Спросить о нуждах и потребностях прикованного к кровати жениха. Просто заручилась его согласием на скоропалительное бракосочетание, помахала от двери ручкой и упорхнула.
Ему же оставалось лишь ждать. Ждать полного и скорейшего выздоровления (если это ему позволят). Абсолютного возвращения памяти (если последняя не сыграет с ним злую шутку, преподнеся какой-нибудь мерзкий сюрпризец). И уповать на всевышнего в вере своей, что-де воздастся всем по заслугам...
Глава 20
– Сергей Анатольевич? – Приятный мужской баритон, разбудивший его среди ночи, не способен был вызвать раздражение, но не мог и не насторожить. – Это вы?
– Да, да, я слушаю, а кто говорит? – Молодой сыскарь машинально пошарил по прикроватной тумбочке, пытаясь найти кнопку настольной лампы, а заодно и проснуться.
– Это ваш тезка и коллега, – спокойно пояснил мужчина. – У нас с вами есть одна общая проблемка...
– Да, да! Черт, извините, ради бога. Спросонья и все такое. – Кнопка наконец нашлась, и через мгновение мягкий уютный свет выхватил из темноты широченную кровать и на другой ее половине супругу, укрывшуюся с головой одеялом. Следователь чуть понизил голос: – Как у нас обстоят дела?
– Гм-м, вообще-то я думал, что этот вопрос я задам вам. И еще больше надеялся, что получу исчерпывающий ответ.
– Ох, черт. – Сергей выдвинул верхний ящик тумбочки и достал пачку сигарет. – Конечно, конечно. Я не спал целые сутки, ориентироваться тяжеловато. Извините, коллега.
– Итак... Он на месте?
– Итак... Он на месте?
– Да, он здесь. Как мы и предполагали.
– Она его видела?
– Более того, – Сергей зажал трубку между плечом и ухом, бросил очередной опасливый взгляд назад и, не удержавшись, все же закурил. – Она не сдала его.
– То есть?! – В голосе собеседника явственно проступили нотки обеспокоенности. – Объяснитесь.
– Он был у нее в тот момент, когда я попал туда.
– И что он там делал?
– Спал или делал вид, что спит. Но наша героиня была, как бы это поудачнее выразиться... Одним словом, она не выглядела расстроенной. А может, вы не на том пути? Может, что-то путаете?
– Нет. Мы вели его от клиники. Ошибки нет. Наша сеть... Не вам мне объяснять. – Незримый собеседник несколько минут молчал, затем не без раздражения молвил: – Если вы облажаетесь...
– Ой, только вот этого не надо! – Сергей со злостью рубанул рукой воздух, забыв, что у него в руке сигарета. Тут же с ее кончика на новехонький ковер соскочил огненный шарик, мгновенно прожигая темное пятно на светло-бежевой ворсистой поверхности. – Черт!
Он опасливо оглянулся на супругу. Любимая не терпела курения вообще, а курения в супружеской спальне – особенно. И эта злополучная дырка... Неприятного, долгого и нудного разговора не избежать. А тут еще этот коллега прицепился. Как ему объяснишь?.. Да никак! Черта с два он поймет, да и, собственно, знать не должен. Он за сотни верст, а ему тут жить да жить. И жить по тем законам, что диктует волчья стая. Причем неистребимая волчья стая. Разобраться! Вот это другое дело. Вот здесь он всегда «за». А по-другому... Извините, братья-коллеги. Это ваша игра и ваши ставки...
– Чего молчишь?! – Учтивость у коллеги в голосе пропала, а на свет божий поперло раздражение, усталость и нетерпимость к тупым соратникам по оружию. – Уснул, что ли?!
– Да нет, – Сергей насмешливо хмыкнул. – Думаю...
– Нашел время! Пора действовать, а не думать. Думать раньше надо было.
– То-то я смотрю, вы там надумали!..
Сердитое сопение в трубку и следом примирительное:
– Ладно, извини, брат. Погорячился я немного. Земля горит под ногами, как подумаю, что дело моей жизни так и осталось незавершенным.
Сколько пафоса! Да шел бы ты к едрене фене, правдолюб гребаный! Известно, откуда такая нетерпимость. Тоже не лаптем щи хлебаем. Какими-никакими сведениями, да разжились.
Сергей в три затяжки выкурил сигарету и, придавив окурок в пепельнице, вытянулся на кровати поверх одеяла. Коллега на другом конце провода что-то еще бормотал, пытался инструктировать, затем, скомкав прощание, положил трубку.
И почти в тот же самый момент супруга подняла голову и втянула носом воздух.
– Опять куришь в постели?! Серега, я тебя убью когда-нибудь. Кто звонил? – на одном дыхании, с закрытыми глазами, но голосом железной леди выдала она.
– Да так... Спи, милая, спи.
– Когда покой будет, интересно мне знать?
– Когда подохнем, тогда и успокоимся. – Сергей сказал это очень тихо, почти для себя, но она услышала.
Сна тут же как не бывало. Одеяло отлетело в сторону. И жена, всклокоченная спросонья, уставила на него заспанные глаза.
– Ты что это здесь лопочешь, дорогуша моя?! Кто подохнет?! Ты?! Я тебе подохну! Я тебе так подохну! – Она упала рядом с ним на кровать. Уткнулась носом в грудь и тихо, почти жалобно, попросила: – Ты не говори так больше никогда, ладно? Мне ни к чему начинать жизнь с нового листа. Да и люблю я тебя больше своей жизни. Так что ты уж постарайся уцелеть на этой своей работе. Обещаешь, Сереженька?! Пообещай мне только, пожалуйста!
Сергей погладил ее по волосам, поцеловал в макушку, поражаясь тому, сколько неизбывной нежности сейчас в его душе к этой женщине. И когда она, бесцеремонно толкнув его коленом, в очередной раз настойчиво потребовала обещания, с легкой улыбкой пробормотал:
– Обещаю... Я все готов тебе пообещать, родная моя. Все, что только пожелаешь.
Глава 21
– Длина ствола огнестрельного оружия, что сейчас в твоих руках, – семьдесят два сантиметра. Внизу, там, где лежат твои нежные пальчики, подствольная коробка. В нее входит пять патронов. Вот это оптический прицел... Это – приклад. Ты должна срастись с этим оружием, понимаешь? – Артем неторопливо прохаживался перед закоченевшей Ольгой и тоном учителя словесности вбивал ей в голову азы киллерского дела. – Не смотри, пожалуйста, на меня взглядом клонированной овцы, Оль! Ты все поняла?
– Что? У меня уже зубы свело от холода. Не май месяц, знаешь! Долго еще мы здесь пробудем?
– До тех пор, пока ты не собьешь во-о-он с того пенька банку из-под пепси. Ты можешь мерзнуть, коченеть, падать ледышкой к моим ногам, но мы не тронемся с этого места до тех пор, пока ты не отбросишь свое упрямство и не начнешь постигать науку...
– ...уничтожения себе подобных! – фыркнула она, заканчивая за него фразу. – Я тебе говорила, что у меня ничего не получится. Говорила? Говорила. Ты сколько этому мастерству учился? Год, два? Молчишь? То-то же! И вообще! Я хочу в туалет, я хочу есть, пить и...
– И?!
– И еще хочу начать жить заново. И чтобы в этой жизни не было тебя. Твоего ружья. И твоих замыслов поганых! – с чувством закончила Ольга и, передав ему снайперскую винтовку, сунула руки в карманы куртки. – Так, как живешь ты, жить нельзя.
– Нормально живу, что ты, девочка? И я не уничтожаю себе подобных, как ты изволила выразиться. Я очищаю общество от скверны. Потому как очень многие индивидуумы, населяющие землю, ничего, кроме скверны, после себя не оставляют...
– Очень интересная философия, – Ольга презрительно скривилась. – Так можно любому преступлению дать оправдание. К примеру, воровство как экспроприация экспроприаторов. Убийству ты уже определение дал. Изнасилование не есть принуждение к сексу, а есть самоутверждающая позиция самцов-семяносителей. Так, что ли?
Артем сморщил лоб, замотал головой, потом покрутил несколько раз пальцем у виска и наконец молвил:
– Один древний римлянин когда-то давно сказал: «Никогда не называйте счастливым того, кто еще не умер!»
– Значит, ты делаешь людей счастливыми?! Так, что ли?! – Ольга впервые слышала это изречение, и нельзя сказать, что оно ее не озадачило.
– Возможно... Я освобождаю их от самих себя. От тех пороков, что они носят в себе.
– Боже мой!!! – Она снова взбеленилась. – Но почему же в таком случае от тебя никто меня не освободит?! Почему, ответь?! От всего того дерьма, что ты несешь в себе!!! Философ, елки-палки!
То ли ей показалось, то ли на самом деле Артем обиделся. Но он вдруг резко отвернулся от нее. Плечи его поникли. Спина сгорбилась.
А ну как сейчас повернется к ней и попросит прощения за все!.. Или на колени упадет и, раздирая в кровь лицо, будет молить господа об отпущении грехов!..
Но вожделенного чуда не случилось. Он повернулся к ней, но не со словами прощения, а с премерзкой ухмылкой на лице.
– Бери винтовку, быстро! И если через час не научишься стрелять, то...
– То что? – Оля вытащила руки из карманов и с опасением приняла винтовку.
– То получишь неутешительные новости из дома, – Артем равнодушно дернул плечом. – Ты же не хочешь зла своей матери? Нет. Вот и умница. Так, молодец. Приклад к плечу плотнее. Смотри в прицел... Молодец! Пять пуль. Интервала между выстрелами нет. Давай, детка! Жми на курок!
Ольга поймала в перекрестном пунктире оптического прицела маленькую банку из-под газированной воды и плавно спустила курок. Первый выстрел, второй, третий. Два последних можно было бы и не совершать. Она уже с первого попала в цель. Ей это было не трудно. Еще легче, казалось бы, повернуться всем корпусом и выпустить две оставшиеся в подствольной коробке пули в Артема, который продолжал ухмыляться. Правда, теперь его улыбка несколько изменилась.
– Ничего себе! – присвистнул он изумленно. – Ты способная девочка, оказывается! Или я хороший учитель...
– Были учителя и до тебя, – буркнула Ольга недовольно и швырнула оружие на мерзлую землю. – Что дальше прикажете делать?
– Сейчас едем домой. Отдыхаем. Выспаться нужно как следует. Покушать, ты же голодна. Или нет? Ну вот, видишь, голодна. Затем одеваемся потеплее и ночью...
– Как, уже сегодня ночью?! – Она похолодела. – Ты замышляешь убийство на сегодняшнюю ночь?!
– Нет, дорогая, нет. Не перебивай меня никогда.
Артем поднял оружие и несколькими выверенными движениями превратил его в груду бесполезных железок, которые уложил на дно большой спортивной сумки. Сверху он накидал спортивную одежду, пару грязных полотенец, две пары кроссовок, которые отыскал на антресолях Ольгиной квартиры. Затем взял девушку под руку и повел узкой, припорошенной снегом тропой к выходу из леса.
Они шли недолго. Вскоре послышался шум скоростного шоссе. Где-то здесь они вышли из светло-бежевых «Жигулей», которые довезли их до места. Сейчас он остановил свой выбор на новехоньком джипе с глянцево поблескивающими боками, вывернувшем из-за поворота.