- Кто это был? - спросил Люгер.
- Граф Иру Шольдзан... Я хорошо знала его привычки. Он предпочел вначале сыграть роль моего помощника. Рано или поздно Сферг узнал бы все... Кстати, с ним был пес из пустыни?
Люгер совсем забыл о Фроге и растеряно кивнул.
- Это уже хуже... С ним будет трудно договориться.
Слот не представлял себе, как можно договориться с псом и почему тот так опасен, однако не это казалось ему сейчас самым трудным.
Между тем, прямо у них на глазах мертвец начал превращаться. Его руки и ноги быстро укорачивались, кожа уплотнилась и приобрела серо-зеленый оттенок; на скрюченных пальцах появились когти. Одежда стала опадать на деформирующемся теле, голова претерпевала отвратительную метаморфозу. Все волосы на ней выпали, челюсти вытянулись и рот превратился в пасть рептилии. Вскоре в складках черного бархата и лилового шелка шевелилась и вздрагивала оживающая тварь с кожей грязно-зеленого цвета, уродливыми, широко расставленными лапами и длинным мощным хвостом.
Когда превращение уже близилось к завершению, Люгер перевернул рептилию на спину и Арголида несколько раз проткнула ее слабо защищенный живот стилетом, но ни одна рана не стала смертельной. Неизвестная тварь даже не теряла крови. Откуда графине Норгус было знать, где у нее находится сердце?
- Убей его, - коротко приказала дочь Алфиоса, подразумевая бывшего графа Шольдзана. Тогда Люгер размозжил рептилии голову об угол каменной стены. Черная жидкость забрызгала плиты пола и его сапоги. Иногда Стервятнику приходилось делать и грязную работу, чтобы уцелеть. Он относился к этому, как к неизбежному злу, совершаемому во имя добра. Но кто мог взвесить добро и зло? Для Люгера добром было спасение Сегейлы и он знал, что пойдет ради этого почти на любое преступление...
Когда они убедились в том, что больше превращений не будет, Арголида отошла в один из боковых коридоров. Достаточно было одного незаметного движения и плиты пола разошлись, открыв темнеющее чрево колодца. К этому времени Слот понимал свою старую знакомую без слов. Он сбросил труп в колодец, но так и не услышал звука падения. За трупом должна была последовать одежда графа и его оружие. Однако Люгер не забыл о своем камне, который уже считал потерянным. Он отыскал бриллиант в кармане Шольдзана и с великолепным лицемерием вручил его дочери Алфиоса в залог их будущего союза. На самом деле это был хорошо рассчитанный ход, - он не знал женщины, которую не приводили бы в восторг настоящие драгоценности.
С улыбкой удовлетворения Арголида коснулась пальцами с длинными окровавленными ногтями лица Стервятника и поцеловала его в губы. От этого поцелуя у него прошел холод по спине. Но еще большим холодом веяло из бездонной пропасти, на краю которой они стояли. Внизу был непроглядный мрак и там оказался навеки похороненным граф Иру Шольдзан. Через секунду плиты вновь сошлись, скрыв от человеческих глаз его могилу.
35. ОТРАВИТЕЛЬНИЦА
На обратном пути Люгер убедился в том, что Арголида знает подземелье по меньшей мере так же хорошо, как знал его мертвый проводник. Она уверенно провела его мимо всех ловушек и, по-видимому, опасалась только одного - встречи с кем-либо из приближенных Сферга.
Когда они поднялись на поверхность и оказались в северном крыле дворца, Арголида натянула на голову капюшон и превратилась в одну из множества неразличимых и похожих друг на друга фигур, которыми кишело логово узурпатора. В переходе, ведущем на первый этаж, их поджидал Фрог. Стервятник снова стал свидетелем маленького спектакля, разыгранного псом. В его хаотических сценах все же были какие-то символы и какой-то смысл, потому что Арголида внимательно следила за каждым движением четвероногого существа. Потом она откинула капюшон, опустилась на колени и повела с Фрогом долгий и беззвучный разговор с помощью странных жестов, набора сверкающих многогранных камней и сосредоточенного всматривания в чужие зрачки.
Иногда женщина и пес касались друг друга головами и надолго замирали в неподвижности. В такие минуты Люгеру казалось, что он присутствует при сотворении новой магии. В крайнем случае, он мог прикончить и Фрога, но тот был нужен Арголиде, а она знала, что делала...
Ночь подходила к концу, серая утренняя мгла уже пробиралась под тяжелые своды. Магические камни Арголиды слагались в какие-то фигуры или раскачивались перед глазами цепенеющего пса на сверкающих нитях, в расширенных зрачках женщины переливались их скользкие грани и бесконечный коридор повторяющихся отражений Фрога.
Когда Арголида, наконец, оторвалась от этого занятия, она выглядела так, словно невидимый хищник высосал из нее силы, оставшиеся после бурно проведенной ночи.
- Он будет помогать нам, - сказала она хриплым голосом, поворачиваясь к Стервятнику. - За это мы должны доставить его к месту, которое он называет Кзарн. Это где-то за полосой пустынь... Я была вынуждена согласиться.
- Он не предаст? - с отвращением спросил Люгер, которого только раздражали новые загадки. Меньше всего ему хотелось искать какой-то Кзарн. Тем временем, пес растворился в предутренних сумерках. Он уходил, шатаясь.
- То, что он пытался сказать, очень трудно понять человеку. Он говорил, что только в Кзарне сможет найти себя, чтобы умереть...
- По-моему, он не сказал ни слова, - перебил Стервятник, у которого появилось опасение, что дочь Алфиоса попросту пытается его одурачить.
- Он говорит иначе, чем мы, - отрезала Арголида. - К тому же, разговаривая через камни, невозможно лгать... Тебе должно быть достаточно того, что он хочет вернуться в Кзарн и не выдаст нас Ховелу.
- Хорошо, где это место?
Женщина беззвучно рассмеялась.
- Этого не знает никто в Морморе, может быть, даже сам Сферг! Хватит болтать, теперь веди меня к аббату.
Кравиус, по-видимому, не спал всю ночь. Он сидел на кровати, вжимаясь в стену, словно его осаждали кошмары, в которые верил только он сам. Его испуганный взгляд с облегчением остановился на Люгере, а затем переместился на таинственную фигуру, с головы до ног закутанную в ткань цвета сумерек. Было понятно, что аббат слабо верил в возвращение Стервятника и в то, что сам доживет до утренней зари.
Арголида остановилась над ним, словно давая ему время для мучительных догадок. Неожиданно на лице Кравиуса промелькнула слабая подобострастная улыбка.
- Где перстень Линтуса? - вдруг спросила Арголида без всяких предисловий.
Этот вопрос произвел на аббата сокрушающее действие. Однако, он умел проигрывать. Его взгляд оставался затравленным только одно мгновение. Потом он протянул к графине Норгус заплывшую жиром правую руку. Перстень Линтуса мог быть одним из трех, тускло блестевших на этой руке.
- Дай его мне, - властно приказала Арголида.
Не смея возражать, аббат стал поспешно снимать перстень с красным камнем с указательного пальца. Это было довольно трудно сделать и Кравиус всерьез испугался того, что вместе с перстнем может лишиться и конечности. Тем временем Люгер пытался вспомнить, кто такой Линтус, но безуспешно. Наконец, Кравиусу удалось снять перстень, правда, при этом он содрал с пальца кожу.
Арголида надела его на свой большой палец, высвободив из-под накидки узкую ухоженную руку. Кравиус тотчас же впился в нее взглядом. Странный огонек зажегся в его зрачке.
- Ждите здесь. Может быть, следующей ночью, - бросила Арголида, уходя. О смысле этой обрывочной фразы мог догадываться только Стервятник. Дочь Алфиоса скользнула мимо него, как привидение, унося с собой надежду и перстень аббата. Дверь неслышно закрылась за нею...
- Что в этом перстне, отец мой? - с насмешкой и угрозой спросил Люгер, вытягиваясь на кровати. Сейчас ему казалось, что он совсем неплохо провел время.
- Яд, - коротко ответил Кравиус. Его голос заметно дрогнул.
- Откуда она могла знать?.. - прошептал он чуть позже, но Люгер его уже не слышал. Совершенно обессиленный, Стервятник уснул, внезапно и без всякой видимой причины ощутив себя в полной безопасности.
Новолуние подходило к концу и Сферг мог позволить себе вернуться во дворец. Зависимость от фаз луны была единственным слабым местом узурпатора, но, во-первых, о ней мало кто подозревал, а во-вторых, он сумел обратить эту слабость в силу.
Он опустился на плоскую крышу западной башни, обращенной к посеребренному рассветными лучами гладкому зеркалу озера Гайр. Отсюда уже невозможно было различить черную точку, затерявшуюся в водном просторе, тень острова Лигом, на котором Сферг провел эту ночь кошмаров... Он ни о чем не беспокоился, оставляя дворец Атессы, - люди со всеми их претензиями на коварство казались ему слишком примитивными существами и достаточно жалкими соперниками. Когда к нему попала Звезда Ада, Сферг не придал ей большого значения, но и не отдал талисман своим островным покровителям. Вряд ли он смог бы утаить его от магов, но до сих пор никто из них не вспомнил об этом.
Звезда была предметом совсем другого, разрушенного два тысячелетия назад и чуждого ему мира; поэтому он предоставил ей ждать своего часа. Невнятные легенды мало привлекали его, но само обладание атрибутом вечности немало значило в этом мире, полном забытых тайн. Сферг носил Звезду на своем теле; талисман оказывал мистическое влияние даже на мертвецов. Узурпатор ясно ощущал, насколько благотворным было это влияние...
Хорошо знакомое ему и уже ставшее привычным тело покоилось в ящике из хвойного дерева, заполненного землей. Ящик находился в тайной комнате уединенной башни, в которую можно было проникнуть только сверху, но сделать это не смогла бы даже маленькая птица. Нужно было обладать субстанцией Сферга, чтобы достичь пустого пространства внутри наглухо замурованных стен.
Он проник в ящик и ощутил близость Звезды Ада, вросшей в грудь трупа. Тогда он вошел в человеческое тело и веки мертвеца приподнялись, открыв миру остекленевшие глаза...
Оживление длилось еще несколько минут; черная жидкость, заменившая кровь, заструилась по жилам, на языке появилась слюна, судорога пробежала по лицу, волосы задрожали на черепе, тело оттаяло и стало просто холодным. Сферг пошевелил конечностями, привыкая к этому противоестественному для него существованию...
Не нашлось свидетелей его возвращения - он был один в башне. Окончательно вернув себе человеческий облик, он спустился в пустующие залы западной башни... До некоторого времени Сферг находил человеческое тело удобным прикрытием. Душа его настоящего обитателя была похищена черными магами Морморы и произошло это очень давно. Их же искусство предохраняло труп от распада, хотя кожа все-таки приобрела ровный серый оттенок и неприятный запах, но Сферга меньше всего интересовали ощущения и обоняние его слуг и любовниц.
Долгое пребывание в этом теле приводило к тому, что у Сферга иногда возникали желания, которые он находил нелепыми и немного смешными, однако удовлетворять их было довольно приятно. То, что могло развлечь узурпатора, находилось на границе человеческих чувств и эмоций, а также человеческого разумения. Часто даже ближайшие приближенные находили его забавы безумными и крайне отвратительными. Лишь самые извращенные умы или пресыщенные искалеченные души надолго оставались рядом с ним. К последним относились Ховел, Иру Шольдзан, Арголида и те, с кем Люгеру, к его счастью, еще не приходилось встречаться.
Появление желаний означало утрату неуязвимости и Сферг собирался вскоре навсегда расстаться с предательской оболочкой. Для этого ему оставалось завершить создание армии, которой не могло противостоять ничто на земле. Пребывание в чужом мире, где Сферг оказался случайно, и так уже обошлось ему слишком дорого.
Поэтому весь тот период времени, который люди называли днем, то есть, когда здешнее светило медленно плыло над горизонтом и Сферг видел все окружающее в глубоком красном свете, он был вынужден заниматься государственными и военными делами.
Узурпатор начал этот день с осмотра тайных лабораторий, расположенных под Скел-Моргосом, где осуществлялось выведение новых видов полулюдей-полуживотных, не чувствительных к боли и неблагоприятным погодным условиям. Эти твари должны были стать основой наземных ударных сил армии. Показательный бой между ними и захваченными в плен солдатами Белфура не вполне удовлетворил Сферга и сопровождавшего его барона Ховела. Твари продемонстрировали редкую живучесть, но люди оказались в бою гораздо изворотливее и изобретательнее... Тем не менее, твари подавляли количеством и скоростью воспроизведения. Кроме того, в лабораториях уже был разработан способ их уничтожения по окончании войны. Сферг собирался по-своему обустроить этот мир и убрать из него все лишнее.
Затем властелин Морморы ознакомился с тем, как идут работы над взрывчатыми смесями и орудиями, далеко превосходящими по своим возможностям устаревшие катапульты. Большинство его военных кораблей и обозов уже оснащалось орудиями, стреляющими ядрами; они должны были послужить поддержкой тайному оружию "Бройндзага", тем более, что летающий корабль не был вездесущим, а о принципе действия его световой пушки знали только маги с острова Лигом. Большинству людей этот предмет был недоступен вовсе и это ставило Сферга в неприятную зависимость от его покровителей.
Вторую часть дня он посвятил важнейшим из своих агентов и допросу земмурского оборотня, захваченного ими в Валидии. Это был один из младших офицеров Серой Стаи и, несмотря на продолжительные пытки, узурпатор узнал от него немногим больше того, что уже знал о могущественном восточном королевстве.
Только Земмур мог стать серьезной помехой далеко идущим планам нового короля Морморы, главным образом, благодаря влиянию Лиги Нерожденных. Эта таинственная организация была для Сферга словно кость, застрявшая в горле. Ни разу ему не удалось даже приблизиться к любому из членов Лиги. Все его агенты исчезали бесследно или же превращались в его врагов; тогда уже самому узурпатору приходилось заботиться о том, чтобы избежать ловушек, расставленных чернокнижниками, находившимися на громадном расстоянии от Скел-Моргоса.
Оборотни раздражали его тем, что были лишены понятных человеческих слабостей в той же степени, в какой их были лишены южные выродки. Но если жители опустошенных земель были (или, по крайней мере, казались) безобидными, то оборотни претендовали на мировое господство, о чем свидетельствовало их постепенное проникновение в Валидию, Гарбию и Эвору. В отличие от Сферга, идущего по пути открытого захвата территорий, они избрали другую тактику - растворение, постепенное подчинение, теневая власть. Это было вполне в духе Лиги Нерожденных. Существование Лиги не давало Сфергу покоя - он усматривал в действиях адептов Лиги признаки владения магией, сходной с магией древних колдунов Морморы. А ведь еще существовали кланы Ведьм в Валидии, деревни лилипутов на болотах и гигантские племена северных варваров, сдерживаемые пока армиями Земмура. Одним словом, Сфергу еще предстояла огромная и кропотливая работа, а его генералам, вроде Диница Ховела, - кровавая война с непредсказуемым концом. Между тем, тени с острова Лигом подгоняли его и временами он ощущал себя игрушкой в чужих руках настолько же, насколько были игрушками его собственные подданные. Для узурпатора это было катастрофическое ощущение...
Когда светило опустилось за горизонт и мир, который видел Сферг, наполнился голубыми тенями, плававшими в изумрудном пространстве, чувства обострились до предела, а желания стали нестерпимыми, он пожелал встретиться с Арголидой в подземелье дворца Атессы...
Узурпатор выбрал для встречи место, известное узкому кругу его приближенных, как "комната девяти". Именно столько человек погибло, прежде чем десятый сумел войти в комнату. Но вышел оттуда живым уже только шестнадцатый...
Посреди огромного помещения находилась каменная плита, окруженная водой. Бездонный кольцевой бассейн имел единственного обитателя - слепого человека-рыбу, живущего в вечной тьме в соответствии с дьявольским замыслом Сферга. Переправиться на остров можно было только на небольшом плоту с помощью человека-рыбы. За это он получал пищу. Иногда пищей оказывались те, кто приезжал на остров вместе со Сфергом. Этот мрачный уголок подземелья был любимым местом отдыха и развлечений узурпатора.
...Служанки долго и тщательно готовили графиню Норгус к ночи любви... Эта процедура была ей прекрасно знакома. Ни одна, даже самая интимная часть ее тела не осталась без внимания рабынь; оно должно было приближаться к идеалу совершенства... Арголида не была уверена в том, что хотя бы одна из служанок не является доверенным лицом Сферга, поэтому спрятала перстень Линтуса в подземелье и надела его на палец, оставшись в одиночестве. Перстень затерялся среди других, более броских драгоценностей, и все же дочь Алфиоса рисковала этой ночью больше, чем когда-либо раньше.
Благоухающая, полуобнаженная, с кожей, блестевшей маслом, с накрашенными ногтями и сосками, она взошла на драгоценный плот, по углам которого вот уже сотни лет горели неугасимым светом шары размером с человеческую голову, и увидела, как забурлила вода в отдаленной части кольцевого бассейна.
Тяжелая гладкая плита острова выступила из тьмы, но не этот загадочный монолит пугал ее. Гораздо больший ужас внушали ей бездна и слепой раб Сферга с пастью, усаженной двумя рядами треугольных, загнутых внутрь зубов. Она бросила ему живую рыбу из серебряного ведерка, принесенного с собой, и разглядела стремительный силуэт, в котором угадывалось противоестественное сочетание мужского торса с короткими ручками и рыбьей головы, плавников и хвоста.
Затем она почувствовала размеренные толчки. Плот плавно отошел от берега и устремился к острову. Ступив на каменный монолит, посреди которого находилась спальня без стен, Арголида обнаружила, что пребывает здесь в одиночестве. Освещенный голубым светом плот был уже слишком далеко. Если бы Сфергу вздумалось отложить свои развлечения хотя бы на несколько дней, то он нашел бы здесь лишь ее высохший труп. Накормить человека-рыбу она могла теперь только собой...