- Чтоб ты сдох, лиса хитрущая! - выйдя на крыльцо, сплюнул князь и, обернувшись к Ивану, махнул рукой. - Ну, да черт с ним, едем.
Вроде бы нехитрое дело - выбор места, подходящего для встречи царя с матерью, - неожиданно затянулось почти до самого вечера, ведь поле должно было удовлетворять целому сонмищу условий. Во-первых, быть ровным и без ям, чтобы высокие персоны, не дай Бог, не споткнулись. Во-вторых, быть не очень большим, но и не маленьким, чтобы и было просторно, и не казалось пусто. В-третьих, по краям его должно оставаться достаточно места для ликующего народа, - народ, кстати, тоже еще нужно было заранее собрать и растолковать, что к чему. В-четвертых, были потребны кусты - для охраны, чтобы не особо бросалась в глаза. В-пятых, кусты не должны были быть густыми, чтобы в них не смогли затаиться возможные тати и чтобы народу было все хорошо видно и слышно.
В общем, выбрали лишь к вечеру, с утра порешив отправить мужиков скосить траву, чтобы все было благолепно. А завтра, вот уже завтра, должен был приехать царь. Его-то все и ждали.
Небо было бездонным и чудесно-синим, редкие палевые облака, медленно проплывая в вышине, отбрасывали на луга смешные темные тени, весело пели птицы, а клонившееся уже к закату оранжевое смешное солнце светило так ярко, с такой жизнеутверждающей лучезарностью, что на душе каждого из собравшихся на поле людей тут же становилось радостно и спокойно. Согнанный с утра народ - крестьяне, податные люди, артельные, - негромко переговариваясь, толпились на краю поля, терпеливо дожидаясь царя. Большей же частью поле окружали люди отнюдь не простые - стрельцы, рейтары, дьяки, - к вечеру их должно было собраться еще больше, ведь царь, естественно, явится на встречу с матушкой не один, а в сопровождении подобающей свиты. Затейливо украшенный возок - целая карета - матушки Марфы уже стоял невдалеке на холме, окруженный оружными людьми князя Скопина-Шуйского. Там же, около возка, в накинутой на плечи дорогой парчовой шубе ошивался и постельничий Семен Шапкин, сопровождавший царскую матушку с самого Белоозера. Круглое лицо его истекало потом, черная борода смешно топорщилась, время от времени постельничий прикладывал ладонь к глазам, пристально поглядывая в сторону Москвы, - не появились ли? Не вьется ли над дорогою пыль? Потом разочарованно вздыхал, зевал и шел к возку поговорить с инокиней, а уж о чем они там разговаривали - Бог весть…
- Едут! Едут! - вдруг пронеслось в толпе.
Князь Михайла, дав шенкеля коню, поскакал навстречу клубящейся над дорогой пыли, поднятой сотнями копыт. Иван прищурился - он стоял на небольшом возвышении в тени березовой рощицы, рядом со стрелецким сотником и группой вооруженных бердышами стрельцов. Было хорошо видно, как туча желтоватой пыли, быстро приближаясь, становилась прозрачнее, так что уже можно было увидеть сияние начищенным песком кирас и гусиные перья на дугах польских гусар, сопровождавших Дмитрия. Молодой царь, увы, пока не очень-то верил боярам и русскому войску, предпочитая держать возле себя наемников - поляков и немцев - либо, на худой конец, уже не раз доказавших свою преданность казаков. Придержав коня - белого иноходца, царь с улыбкой приветствовал князя Михайлу, и вся кавалькада продолжила путь, сворачивая через скошенный луг к полю. Когда выехали на стерню, завеса пыли, наконец, спала, и оранжевые сполохи вечернего солнца, отражаясь, блеснули в кирасах и шлемах, желто-красным пламенем загорелись на остриях копий, протекли сверкающей лавой по парчовым одеяньям бояр.
- Слава царю Дмитрию! - радостно закричал сотник, и собравшаяся толпа подхватила крик слаженным многоголосым хором:
- Слава царю!
- Слава!
- Царю Дмитрию многая лета-а-а!
Кричали хорошо, складно - недаром все утро репетировали под надзором молодого князя, - впрочем, кричали, кажется, от души, слишком уж много русских людей связывали с молодым царем свои надежды и чаянья. И, надо сказать, Дмитрий пока их не обманывал - жизнь прямо на глазах становилась лучше, и, казалось, ушли далеко в прошлое голод, нужда и отчаяние.
- Слава царю Дмитрию! Слава!
Охваченная любопытством толпа подалась было вперед, тут же сдержанная зоркими стрельцами.
- Осади назад!
- А ну, осади, кому сказано!
- Возок! Возок! - вдруг закричали с краю, и все собравшиеся дружно повернули шеи, увидев, как с холма медленно спускается золоченая карета, запряженная тройкой гнедых.
- Слава матушке государыне, слава!
Дмитрий, спешившись, протянул поводья коня князю Михайле и, стараясь ступать неторопливо и плавно, как положено государю, пошел навстречу… гм… матушке. Крики и славословия быстро затихли, народ застыл в немом ожидании.
С помощью стольника Шапкина выбравшись из кареты, Марфа Нагая, худенькая сгорбленная старушка, впрочем, довольно живенькая для своих лет, поправила одежку и, распахнув объятия, шагнула к царю:
- Сыне мой, Дмитрий!
- Матушка…
Оба обнялись со слезами, озаренные желто-красным сияньем закатного солнца. Толпа рыдала…
Иван и сам вдруг почувствовал, как им овладевает экстаз: хотелось кричать, радоваться и плакать. Странно, но еще совсем недавно он ничего такого не чувствовал… Получается, что - заразился от толпы? Может быть…
О чем они там беседовали - царь и его матушка, - никому слышно не было, впрочем, надолго беседа не затянулась. Марфа села в карету, кони тронулись, и Дмитрий, как почтительный сын, с непокрытой головой зашагал рядом.
Собравшиеся исходили рыданиями.
- Слава царю Дмитрию! - вновь закричал кто?то.
- Матушке царице слава!
Царице? Иван про себя усмехнулся. Вдова Иоанна Грозного Марфа Нагая давным-давно уже не была царицей, сосланная в далекий северный монастырь.
Царь пересел на коня, поехал возле кареты, и все остальные - свита, войска, народ - двинулись следом. Дернув поводья предоставленного князем Михайлой коня, Иван поехал вслед за стрелецким сотником.
- А матушка-то, матушка, - шептались в толпе. - Сразу сыночка признала!
- Да как же ей не признать - все ж таки родной сын!
- Слава царю Дмитрию, слава!
Позвякивая берендейкой, Ивана нагнал высокий стрелец в черном кафтане, при сабле, но без бердыша и пищали. Десятник. Тот самый… как его? Заиша!
- Ты извиняй, господине, - улыбнулся он. - Всякое на службе бывает.
Юноша милостиво кивнул:
- Бывает.
А солнце уже спряталось за деревьями, лишь последние лучи его рвались багряными полосами в бледно-голубое, быстро темнеющее небо. Смеркалось. Иван машинально подумал, что царь со свитою уж никак не успеют добраться до Москвы - не поедут же ночью? Значит, будут ночевать. А приготовлен ли ночлег? Наверное, приготовлен, князь Михайла, несмотря на молодость, проявлял завидную распорядительность.
Так и есть, через какое-то время - в небе уже повисли луна и звезды - впереди вдруг залаяли псы, а затем показались и частоколы, и избы. Село. И довольно большое.
- Там, за церковью - посады московские, - подъехав к Ивану, заметил нарядно одетый всадник. Высокий шлем его - ерихонка - был обложен золотом, в свете луны загадочно переливались драгоценные каменья на рукояти сабли.
- Князь! - узнал Иван.
Михаил улыбнулся:
- Давно тебе поджидаю, думал - и не сыщу. Хорошо, десятник Заиша сказал. Идем, поможешь.
Князь и Иван спешились, передав коней враз подбежавшим слугам.
- Вот тебе свет, - взяв у слуги факел, Михаил протянул его Ивану. - Вставай здесь, на перекрестке. Стрельцов посылай налево, рейтар направо, дьяков и прочих приказных - во-он в ту избу.
- А бояр?
- С боярами и поляками я сам разберусь.
Пожелав Ивану удачи, молодой князь быстро зашагал к обширной избе, где у крыльца уже толпились богато одетые люди из свиты Дмитрия. Скворча смолою, жарко горели факелы.
Честно говоря, Иван утомился, разводя всех - тяжелой оказалось работа, каждый - ну, почти каждый - спорил, что-то доказывал, стремясь занять местечко поближе к царевой избе, и не малых потуг стоило уговорить приказных располагаться на ночлег там, где им указано.
- Да я - жилец! Чин столичный из приказу Большой казны! - нагло выпятив бороду, рвался к царевой избе какой-то дьяк.
- Я сам - дворянин московский! - гордо подбоченился Иван. - И видишь, вперед не лезу!
- Да ведь и мы не лезем, милостивец, - услыхав чин юноши, залебезил дьяк. - Ты, эвон, туда посмотри-ко!
Какой-то иноземец в коротком немецком кафтане и накинутой на плечи епанче, раздвигая собравшихся широкой грудью вороного коня, нагло пробивался на царев двор. На голове его в свете факелов и луны сверкал серебром украшенный перьями испанский пехотный шлем - морион.
- Эй, парень! - пробиваясь к всаднику, закричал Иван. - А ну, осади! Осади, я кому сказал?!
Высоко подняв факел, юноша, изловчившись, ухватил за поводья коня.
Иноземец гневно обернулся, закричал на ломаном русском:
- Стоять! Молчать! Я - страж Его величества Дмитрия!
- А я откуда ведаю, что ты страж? - резонно возразил Дмитрий. - Может, ты разбойник, тать лесной?
- Я - тать лесной? - Иноземец схватился за рукоять палаша.
Иван тоже привычно поискал рукою саблю… и не найдя таковой, схватил кинжал.
- Чего расшумелся, Яков? - князь Михаил появился вовремя. - Не пропускают? Правильно делают. Это мой человек, - он кивнул на Ивана.
Яков со злостью сунул палаш в ножны:
- Но… Я должен охранять царя!
- Идем… Проведу.
Михаил обернулся к Ивану:
- Благодарю за службу! Так и дальше действуй.
- Мы еще встретимся! - обернувшись, зло прошипел иноземец.
Юноша меланхолично пожал плечами - вот еще, обращать внимание на угрозы каких-то немецких шпыней!
Дело между тем пошло куда веселей. Народу - стрельцов, приказных, дьяков - уже становилось заметно меньше, да и Иван быстро привык командовать: вы налево, вы направо, вам - во-он в ту избу…. А ты куда прешь, борода? Из приказных? Ах, купец… Ну, тогда ночлег - твоя забота. Посоветовать где? Извиняй, не могу и, прямо сказать, сам не знаю.
Еще прошло несколько пищальных стрельцов и дьяков, а следом поперла публика попроще - мелкие торговцы, крестьяне, мастеровые и прочий любопытный люд, которых лично царем гнать было не велено строго-настрого - пусть народ смотрит и обо всем, что увидит, рассказывает.
Завернув пару телег, Иван нахмурился: похоже, телег и народишку прибывало немеряно, а сколько было изб в селенье и имелся ли там ночлег, он не знал. А телеги и люди скапливались, вот чуть-чуть - и забьют всю небольшую площадь. И посоветоваться-то не с кем, где сейчас князь Михаил - один Бог знает.
- Вы вот что, - Иван принял решение. Наверняка здесь поблизости имелся какой-нибудь водоем - озеро, река или, на худой конец, ручей. - Кажется, рядом река была?
- Озеро, милостивец.
- Ну да, озеро. Вот там, по бережку, и становитесь с возами. Ночь теплая - не замерзнете.
- А не погонят нас?
- Не погонят. В случае чего, скажете - светлейший князь Михаил Скопин-Шуйский разрешил.
Подставив таким образом князя - а нечего где ни попадя шляться! - юноша улыбнулся и, подавив зевок, вдруг подумал - а где он будет ночевать сам? Зайти в цареву избу да спросить князя Михайлу? Но в избе наверняка поляки - охрана. Не будут и разговаривать. Расспросить кого-нибудь из свиты? А вот это можно. Если не уснут…
- Ну, куда, куда едешь-то? - рассерженно воскликнул Иван. - Что, не видишь, куда все заворачивают?
И улыбнулся: это была последняя телега, вернее, крытый рогожей воз, запряженный медлительными волами, животными, вообще-то, для здешних мест малохарактерными. Волами правил какой-то звонкоголосый мальчишка в накинутой на узкие плечи хламиде с капюшоном.
- Ну, что встал? - Иван подошел ближе.
Данный ему князем факел уже давно догорел, хорошо - ночь была ясная, а луна и звезды - яркие.
И луна, и звезды отражались в больших темных глазах отрока.
- Кажется, мы знакомы. - Отрок вдруг вздрогнул и сразу же улыбнулся.
- Знакомы? - Иван пожал плечами. - Не помню… И кто ж ты такой?
- Лагерь под Кромами, - сбросив с головы капюшон, негромко отозвался возница.
И вот теперь вздрогнул Иван:
- Гарпя!
- Я… Так куда ехать?
- К реке… Вернее - к озеру. Знаешь, где это?
- Нет.
- И я не знаю.
Иван оглянулся на цареву избу. Во дворе жгли костры польские жолнежи, но уже в окнах света не было, видать, все полегли спать. Как, впрочем, и в других избах.
- Едем со мной, - улыбнувшись, вдруг предложила девушка. - Или тебе куда-то нужно еще?
- Да, пожалуй, нет, - Иван почесал голову, с удовлетворением оглядывая пустынную площадь. - Что ж, - он махнул рукой. - Едем.
Уселся рядом, на облучок. Гарпя тронула поводья. Повозка, заскрипев колесами, развернулась и, покачиваясь на ухабах, неспешно покатила неизвестно куда. Серебряная луна висела над сельской церковью, освещая кусты и могилки погоста, безразлично-сумеречно сверкали звезды. Когда выехали за околицу - запахло свежим сеном и клевером, по обеим сторонам, в лугах, пели сверчки.
Гарпя улыбнулась:
- Хорошо-то как, Господи! Тихо, спокойно… Совсем не то, что у нас.
- Ты про что?
- Я ведь из Речи, слуцкая… ты знаешь. У нас там то татары, то лихие людишки, то шляхта шалит. Друг пред дружкой кичатся, а на простых крестьян как на зверей смотрят. Так и зовут - быдло.
- Да уж, Речь Посполитая… - негромко протянул Иван. - Там много и бывших наших земель, русских. Киев, Житомир, Менск… Да и Слуцк твой, кажется, тоже. Шведы вас там как, не беспокоят?
- Нет, то на севере, в Поморье. От нас далеко. Тсс!
Девушка вдруг бросила поводья, прислушалась, и Иван тоже навострил уши: где-то недалеко слышалась протяжная русская песня:
- Грозного царя славят, - покачал головой Иван. - Любят его в народе… как вот сейчас - Дмитрия.
- Дмитрий - русский царь…
Юноше на миг показалось, что Гарпя хихикнула. Нет, вроде, сидит - вся такая серьезная. Точно - показалось.
Иван подавил зевок:
- Ну что, сворачиваем?
Девушка без слов потянула поводья.
Свернув, путники проехали еще с полверсты, когда впереди, за редколесьем, показались огни костров. Проехали еще чуть, останавливаясь у возов.
- Ты посиди здесь, а я спрошу…
Не дожидаясь ответа, Гарпя спрыгнула с облучка и побежала к кострам. Отсутствовала она недолго, вернулась радостная, даже, можно сказать, сияющая.
- Поехали! Я нашла, где наши.
- Ваши?
- Хорошие люди. - Девушка улыбалась. - Там и остановимся, там и поедим… Страсть как кушать хочется!
Гарпя развернула волов и погнала их к видневшемуся за кустами озеру, поблескивающему колдовским серебряным светом. На самом берегу, в песке, жарко горел костер, а вокруг него были составлены крытые рогожей телеги.
- Хей, дядько Пров! - привстав, закричала девчонка. - Куда вставать-то?
- Гарпя?! - От костра отделилась бородатая тень в круглой широкополой шляпе из грубого войлока. - Ты где шлялась, пся крев? Мы уж думали - царевым попалась.
- Попалась, - весело засмеялась девчонка. - Только не я… - Она посмотрела на Ивана. - Подожди, сейчас принесу еды.
Юноша усмехнулся:
- Может быть, поедим у костра? Или боишься - прогонят?
- Прогонят? Да ну тебя! Что ж, если так хочешь, идем.
Гарпя представила юношу просто по имени, не поясняя - кто. Да и что она могла пояснить? Сидевшие вокруг костра люди - кряжистый бородатый старик Пров, какие-то женщины в монистах и широких юбках - подвинулись, освобождая место.
- Гарпя опять кого-то залучила! - засмеялась одна из женщин… совсем еще молодая, шустрая. - А, Гарпя?
- А ты что, завидуешь?
- Конечно… Молодец, вижу, справный…
Гарпя поставила в траву миску с ухой, одну на двоих с Иваном:
- А вы что ж не ложитесь?
- Ждем гостей.
- Гостей?
- Ну да. Про нас тут уже все знают… да и у нас здесь и казаков, и жолнежей знакомых много…
- То-то я смотрю, Марудзи с Аграфеной нет… и Влады… Поди, с гостями уже… - Девушка повернулась к Ивану. - Ты ешь, ешь…
- Благодарствую, наелся уже…
- Ну, тогда идем…
Поблагодарив за уху, они отошли от костра. Гарпя утерла со лба пот:
- Жарко как… Душно прямо.
Юноша улыбнулся:
- Да уж, ночка теплая.
- Слышишь? - Девчонка приложила палец к губам. - Смех, голоса, брызги… Купается кто-то. А давай - и мы!
- Давай, - легко согласился Иван.
Гарпя разделась первой, бросилась с разбегу в озеро, а Иван еще долго возился с застежками. Наконец зашлепал по воде ногами:
- Эй, где ты?
- Тут!
Гарпя неожиданно откликнулась откуда-то сзади, видать, нырнула, проплыла под водой. Подкралась, обняла за плечи… неожиданно толкнув. Юноша не удержался на ногах, упал, поднимая брызги. Вода оказалась теплой, парной, и Иван искренне наслаждался купанием. Рядом плескалась Гарпя. Вот подплыла, ухватила за ногу:
- У-у-у! Утоплю…
- Зачем же?
Оба, встав по пояс в воде, вдруг улыбнулись друг другу. Сделали шаг… Девичье тело, мокрое и трепетное, жаждущее любви, оказалось в объятьях Ивана, а губы ощутили жаркий вкус поцелуя…
Когда они вышли на берег, Ивану на миг показалось - светает. Или это просто играли зарницы костров? В кибитках и рядом с ними слышались веселые крики, смех, ржали кони, - видать, и впрямь явилися гости. Вот кто-то хриплым голосом затянул песню… кажется, польскую. Вот снова заржала лошадь.
Иван и Гарпя подошли к телеге… около которой уже дожидались трое в коротком немецком платье, что сразу же не понравилось юноше… Впрочем, он прекрасно понимал, где находится, кто такая Гарпя и ее подружки. Лупанар - так это звалось во Франции.