- Кажется, именно здесь обретается самая красивая девушка со странным именем Гарпия? - галантно поклонился один из гостей. Акцент его и голос показались Ивану знакомыми… а еще - небрежно накинутая на плечи епанча, остроконечная бородка, палаш. Ну, конечно же! Иноземец! Тот самый… Как его называл князь? Кажется, Яков?
- Пойдем же! - Иноземец схватил девчонку за руки. - Идем!
- Э, постой-ка, господин хороший! - громко воскликнул Иван. - Ты что же, не видишь, что девушка не одна?
- Псст! - презрительно обернулся нахал… И тут же лицо его озарила злорадная ухмылка: - Ага! Вот и свиделись. Вот ты мне и попался!
- Еще - кто кому!
Иван выхватил кинжал, лихорадочно соображая, как действовать дальше. Трое на одного - нет, тут думать долго не надо, только нападать. И нападать - первым…
- Постой, не так быстро! - хватаясь за палаш, нахалюга шарахнулся в сторону, но больше никаких попыток к нападению не предпринимал, как и его спутники. Наоборот, вдруг стал приторно вежливым: - Кажется, вас знает дюк Мишель Скопин-Шуйский?
Дюк? Мишель?
- Да, знает, - с достоинством кивнул Иван.
- Так вы дворянин?
- Дворянин московский! - Юноша подбоченился. - Не самый последний чин.
- Бьен! - Улыбнувшись, незнакомец снял шляпу и поклонился. - В таком случае, имею честь предложить вам драться!
- Дуэль? - улыбнулся Иван. - Что ж, извольте. Только…
- Насчет оружия не беспокойтесь. Мои друзья шляхтичи имеют сабли, абсолютно одинаковые… это, конечно, не шпаги, но за неимением лучшего…
- Согласен!
- И, если вы не сочтете зазорным доверять моим секундантам…
- Не сочту!
Иноземцы молча поклонились.
Иван еле сдерживал ярость - шутка ли, какой-то прощелыга-немец оскорбил его два раза за одну ночь! Следовало его проучить, о, конечно же, следовало, причем - немедленно, здесь и сейчас, ибо, кто знает, когда еще подвернется удобный случай?
- Идемте, господа, - протянув юноше саблю, предложил секундант. - Там, ближе к озеру, есть вполне подходящее место, светлое и безлюдное.
Место и впрямь оказалось подходящим. Небольшая такая полянка почти на самом берегу. Тихо, вполне укромно, светло… Да не от луны даже светло - на востоке уже занималась заря - утро!
Дуэлянты встали в позу друг против друга. Отсалютовали клинками.
- Начинайте! - выкрикнул секундант.
И в то же мгновенье нахал нанес удар! Быстрый и сильный, как прыжок тигра. Иван вовремя подставил свое оружие, заскрежетала сталь, посыпались искры. Еще удар! Снова отбив, юноша отскочил в сторону, в свою очередь сделав резкий выпад… Ура! Есть! Зацепил… Нет, к сожалению - только одежду!
- Ого! - с искренним восхищением заметил соперник. - Да вы, похоже, бретер!
Иван вздрогнул - нахал говорил по-французски… Черт возьми! Да ведь он все время говорил по-французски…
Кажется, и соперник подумал то же самое. Не опуская сабли, поинтересовался:
- Откуда вы знаете язык? Были во Франции?
- Был, - улыбнулся юноша. - Иван Леоньтев, учился в Сорбонне.
- Жак… Жак Маржерет.
- Очень приятно. Продолжим, месье?
- Извольте!
Выпад! Удар! И яростный звон - отбив… Снова выпад! И блеск глаз в утренних лучах солнца. Снова удар… Иван ухмыльнулся - а ведь француз явно не привык к сабле! Больше колет и меньше рубит…
Удар! Отбив! Искры! И яростная усмешка, и блеск в глазах.
А ведь сабля не шпага, куда коварней! От шпаги - даже от палаша - можно уйти уклонением, а с саблей такое пройдет вряд ли… Вот сейчас… Ага!
Иван притворно откинулся назад, замахнулся, прикидывая момент, когда нужно будет повернуть саблю… всего лишь чуть-чуть повернуть…
Улыбнулся, представив неожиданный для соперника результат.
- А ну, прекратить! - громко крикнули невдалеке… нет, уже рядом. - Прекратить живо!
Соперники одновременно скосили глаза.
- Дюк Мишель!
- Князь Михайла!
Скопин-Шуйский с неудовольствием оглядел драчунов:
- Ну вот, так-то лучше будет. Ишь удумали - дуэль!
- О, вы ошиблись, дорогой дюк, - светски поклонился француз. - Дуэль еще не закончена. А ваш приход как нельзя кстати: нам как раз требуется такой секундант.
Иван вдруг улыбнулся, увидев за спиной князя прячущуюся в кустах Гарпю… Ага! Вот она куда делась… Значит, позвала князя… Интересно, а он-то как тут оказался, неужели тоже решил развлечься с девочками? Впрочем, а почему бы и нет?
- Смею вас уверить, многоуважаемый дюк, что дуэль все же продолжится, хотели бы вы этого или нет, - учтиво продолжал Маржерет. - Ведь дворянин не имеет права приказывать дворянину…
- Зато я имею такое право! - позади драчунов раздался вдруг звучный, уверенный в себе голос, чуть насмешливый и, несомненно, знакомый.
Обернулись все пятеро - дуэлянты, секунданты, князь… Обернулись и ахнули:
- Государь!
Государь!
Иван не в силах был представить, откуда он здесь взялся… Неужели…
Князь Михаил, впрочем, не выглядел особенно удивленным.
- Что смотрите? - Запахнув плащ, Дмитрий подошел ближе. - Сабли в ножны, господа. Ишь, вздумали поубивать друг друга. Не выйдет! Вы мне оба нужны.
Глава 13 Парсуна
Июль - август 1605 г. Москва
Жак Маржерет оказался неплохим парнем, и, по возвращении в Москву, Иван с ним быстро сошелся, посидев пару раз в кабаке, да и так, в гостях. Жак постоянно проживал в Кремле в особой избе, одной из нескольких, специально выстроенных для иноземной охраны по приказу царя Дмитрия. Как ни странно, Овдеев ничего не сказал Ивану, даже не проработал как следует за невыполненное задание, лишь махнул рукой да усмехнулся:
- Не нужен уж нам князь Михайла.
А молодой Скопин-Шуйский был жалован царем новым, только что введенным званием - мечником. Иван тоже не остался без награды, Овдеев лично подал ходатайство государю о представлении парня к новому служебному чину - стряпчего. Митька с Прохором за приятеля радовались, шутили, что, мол, коли и дальше этак пойдет, через годок-другой в думные чины Иван выйдет. Шутки шутками, но - почему бы и нет? В думные дворяне сейчас запросто можно выбиться, новый царь умных да деловитых людей привечал, жаловал.
Да и что сказать, после коронации для Земского приказа (сыскной его части), казалось, наступили вдруг тихие и спокойные времена, ничем, кроме пьяного загула поляков, не омраченные. С подгулявшим воинством государь разобрался лично: были схвачены да брошены в темницу наиболее наглые забияки, а народу прочитан царский указ о наказании виновных в массовой драке, кое для кого закончившейся лишением живота, сиречь - смертоубийством. Указ и арест зачинщиков народ воспринял благосклонно, радостно, под это дело кое-что перепало и отряду Ивана: царь всем троим пожаловал по золотой гривне на шапки, а Овдееву, как руководителю ведомства, еще и с золотыми пуговицами кафтан. Кафтан Овдееву понравился, особенно пуговицы, и среди приказных ходили упорные слухи, что пуговицы эти он первым делом срезал, заменив на позолоченные. Неизвестно, правду ли говорили приказные, ложь ли, а только царский подарок Овдеев почти и не нашивал, обходясь прежним своим скромненьким полукафтаньем. Ну да пес с ним, с Овдеевым, все ж не самый плохой был начальник, не хуже других.
В общем, друзья пока, можно сказать, прохлаждались, пользуясь случившимся затишьем. Митька углубился в книги - все ж таки князь Михаил не обманул, дал ему почитать «Сказание о голом и небогатом человеке». Прохор все чаще захаживал на Кузнецкую, к своей зазнобе, про которую друзьям мало что рассказывал. Ну а Иван с Василиской деятельно готовились к свадьбе, которую, по старому русскому обычаю, давно наметили сыграть на новый год - в сентябре. И сидели по вечерам, составляя список гостей.
- Овдеева пригласим, нешто можно без начальника-то? - сидя на лавке, загибала пальцы Василиска. - Еще парочку приказных, чтобы было с кем начальнику толковать, немца французского, ну, того, смешного…
- Маржерета?
- Угу, его… Кого еще-то?
- Филофейку с Архипкой, - подсказал Иван. - Да тятеньку их…
- Ну уж, Филофейку - само собой, кто ж у меня в подружках будет? Архипка - ясное дело, братец… А тятенька… На кой леший нам их тятенька нужен?
- Так ведь он может и не отпустить Филофейку-то.
- Да, - девушка согласно вздохнула. - Ты прав - может. Что ж, тогда придется и его приглашать… Вместе с Овдеевым вашим посадим, пущай старички друг друга тешат… Ах, чуть ведь не забыла! Посаженым отцом кого?
- Да, - девушка согласно вздохнула. - Ты прав - может. Что ж, тогда придется и его приглашать… Вместе с Овдеевым вашим посадим, пущай старички друг друга тешат… Ах, чуть ведь не забыла! Посаженым отцом кого?
- Посаженым отцом? - Иван задумчиво взъерошил затылок. - Эх, был бы жив Ртищев! Правда, вот теперь и не знаю даже… Вот Андрея Петровича покойного я бы уважил, а кого другого… Овдееву предложить - получится, будто лизоблюдствую, нехорошо это. Князя Михайлу - больно уж молод, тятеньку подружки твоей, Филофейки, гм-гм… Пару раз в гости захаживал - и все. Да уж… задача…
- Князь Михайла… - вспомнив недавний рассказ суженого, задумчиво протянула Василиска. - Тот самый, Скопин-Шуйский?
- Тот самый…
- Да придет ли он к нам, худородным?!
- Позовем, а уж придет не придет - его дело. Думаю, что придет, - знаешь, какой славный человек молодой князь? Рода знатнейшего - только подумать, из Рюриковичей! - а нраву доброго, простого. Такие бы все были…
- А не осерчает ли государь? - Василиска понизила голос. - Вдруг да донесет кто-нибудь, мол, Скопин-Шуйский у нас - дорогой гость?
Иван громко расхохотался:
- Ну да, делать нечего государю, как только об таких мелких людишках, как мы, думать. Туда же, нашлись бояре именитые…
- А и не именитые, так, может, именитыми станем! - с неожиданной гордостью завила девушка. - Вдруг да возвеличит тебя государь, боярство пожалует? Вон, вся Москва шепчется, как он Нагих возвеличил. А кто такие Нагие по сравнению… да хоть с теми же Шуйскими, Голицыными, Куракиными? Голь-шмоль перекатная… ну, только что - царевы родичи.
- Ага, - снова хохотнул Иван. - Гляди-ка, тащат меня за руки-ноги в боярство, а я, дурак такой, упираюсь! Ты б, Василиска, чем про боярство болтать, о посаженом отце поразмыслила. Кого звать-то?
- Спросил… - обиженно дернулась девушка. - У меня знакомых стариков нету! А того же Овдеева в посаженые пригласить, так еще, не дай Бог, обидится - скажет, совсем за старичье посчитали.
- Да, - подумав, согласился Иван. - Это может быть. Кого б позвать-то? Эх, Ртищев, Ртищев! Не вовремя ты умер, Андрей Петрович!
- Послушай-ка, - Василиска вскинула брови. - А у Ртищева никаких подходящих родичей не было? Ну, там, брат, сват, на худой конец - дядюшка?
Юноша вздохнул:
- Одинокий он был, вдовец. А детушки в лихоманке сгинули, еще маленькими…
Встав, Иван подошел к окну, всмотрелся: на улице моросил дождь. Ну и денек, заложило, едва из церкви вернулись. Вот тебе и все воскресенье - а ведь собирались на торг, прицениться к продуктам - на свадьбу.
- Вообще-то, задумка твоя неплоха, - обернувшись, юноша улыбнулся. - Вернее, не так плоха, как поначалу кажется, еще верней - довольно-таки хороша. Был бы еще у Ртищева кто-нибудь… Постой-постой… Вроде бы у него брат имелся… Гермоген. Правда, Андрей Петрович о нем упоминал мало, я вот даже думал - не в ссоре ли они часом? А на похоронах Гермоген был - представительный такой, весь из себя седой.
- Не монах?
- Нет… Ртищев говорил - художник, парсуны пишет.
- Вот к нему и сходи! И на свадьбе посаженый отец будет, и Ртищева Андрея Петровича лишний раз добром вспомним.
- Эх, Василиска, - усевшись рядом с суженой, Иван притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы. - Умная ты у меня. Умная.
Девушка рассмеялась:
- Так это только вы, мужчины, всех дев глупыми считаете! Запрете в теремах - сидите, мол, дуры… А ну-ко, тебя в тереме запереть? Да чтоб сидел неотрывно, да безо всякой службы?
Иван аж плечами передернул, представив. Поежился:
- Брр!
А Василиска наставительно постучала его пальцем по лбу:
- Вот то-то!
К Гермогену Ртищеву отправились вдвоем с Митькой. Парень все ж был начитан, образован, точнее, самообразован, если не считать недолгого, увы, периода учебы в Сорбонне, и должен был произвести на Гермогена вполне благоприятное впечатление, как, собственно, и сам Иван. Прохора решили не брать, да он и не особо напрашивался, живо свалив на Кузнецкую, к зазнобушке Марье.
- Что за Марья там у него завелась? - по пути интересовался Иван. - Ты, Мить, случайно, не ведаешь?
- Не-а, - Митрий махнул рукой и засмеялся. - Прохор с собой не брал, да и вообще, мало чего рассказывал. Знаю только, что встречаются они тайно.
- Тайно? - Иван округлил глаза. - Так зазноба его что, помолвлена с кем-то?
- Да не помолвлена, тут в другом дело. Тятенька ее - больно уж богат, вовсе не простой кузнец он, а владелец нескольких кузниц, ну, как в Тихвине Платон Узкоглазов.
- Подумаешь, какой-то там владелец! Разбогатевший простолюдин без всяких чинов… А Прохор все ж - жилец московский. Пусть и невелик чин, зато не городовой, столичный! Еще как посмотреть, кто кому честь оказывает.
- Нет, ты не понял, друже, - Митрий махнул рукой. - Он же тятеньке Марьиному молотобойцем представился… Ну, помнишь, тогда, когда Тихона-княжича искали? Ну, не его самого, а того, кто его убил…
- А! - поморщив лоб, вспомнил Иван. - Так ведь и не нашли тогда убивца…
- То не наша вина. Просто не успели.
- А ты как мыслишь, кто это был? Ошкуй?
- Он! - уверено отозвался Митька. - Кому ж еще-то? Ну, сам посуди, ухватки-то те же - распотрошил, печень вынул, жир срезал… Колдунов надо трясти, ворожей! Я когда еще сказывал?
Иван вдруг улыбнулся:
- А ведь в последнее время никаких новых убийств не было! Ну, таких страшных, как прежде.
- Ага, не было! А Архипку кто чуть не убил? Не мы бы…
- Да уж… И Овдеев там отличился… Послушай-ка, а может, он все ж таки пристрелил тогда ошкуя?
Митрий пожал плечами:
- Может, и убил. Только ведь он же сам сказал, что промазал… Хотя, конечно, ошкуй мог и в реке утопнуть. Запросто.
- Дай-то Бог! - Иван размашисто перекрестился на видневшуюся невдалеке церковь Флора и Лавра. - Дай-то Бог.
Гермоген Петрович Ртищев жил в хоромах покойного брата, точнее, то была их родовая усадьба, располагавшаяся на Скородоме, у Покровских ворот, куда и направлялись сейчас парни, используя в личных целях пару казенных лошадок. Ничего, не обеднеет от того Земский двор, не обеднеет!
Было воскресенье, Успение Святой Анны, и празднично одетый народ, отстояв церковную службу, выплеснулся на улицы, радуясь погожему дню. Да уж, денек стоял солнечный, светлый, что по всем приметам предвещало холодную морозную зиму, а еще говорили - каков день будет до обеда, такая и зима до декабря, ну, а как после обеда, так и после декабря.
Проехав по мосту через Москву-реку, друзья проскакали вдоль стены Белого города и вскоре свернули на Покровскую улицу, залитую полуденным солнцем. Улица была широкой, местами вымощенной бревенчатой гатью - от грязи, чтоб по осени и весне не проваливались возы. По обеим сторонам тянулись высокие московские заборы, кое-где имевшие вид настоящей крепости - заостренный частокол из толстых бревен, мощные дубовые ворота - такие и не возьмешь сходу, нужен таран, пушки. За заборами угрожающе лаяли цепные псы - предосторожность, на Москве не лишняя.
Объезжая большую лужу, парни повернули коней впритирку к очередному забору да едва пробрались, больно уж грязно, не иначе как с раннего утра еще расплескали грязищу тяжелые купеческие возы.
- Эх, - поджидая приятеля, обернулся ехавший впереди Митька. - Вот представь только, будто мы сейчас не здесь, а, скажем, в Париже, Кане, Сен-Ло… - Он мечтательно прикрыл глаза. - Улица - мощена булыжником, заборов никаких нет, кругом разноцветные цветы, клумбы, красивые каменные дома с большими застекленными окнами… Ну, почему, почему мы так жить не можем? Почему у нас заборы да собаки кругом? Дома - словно крепости осажденные.
- Ничего, - улыбнулся Иван. - Скоро и у нас, как в Париже, будет. Государь говорил - лет через пять ни одного забора в Москве не увидим. Кругом цветы будут, дерева подстриженные, полянки. И хоромы… да нет, дома… с огромными окнами!
- Иване, а давай в наших хоромах большое окно сладим! С этим, как его… с балконом!
- Ага, чтобы какой-нибудь шпынь в него - камнем?! Не дома надо менять, Митрий, но в первую очередь - людей. Чтоб умели себя защитить, чтоб не гнулись униженно перед первым же встречным дьяком, чтоб не палили из зависти чужие хоромы, а стремились себе такие ж поставить, да еще лучше!
- На все деньги нужны, Иване. А где взять?
- Да полно денег-то! - разгорячился Иван. - Вон, помнишь, в Кане у Прохора подружка была, зеленщица?
- Мари-Анн? Ой нет, не так…
- Неважно. Она ведь с чего начинала? С тележки с овощами. Даже осла у нее не было, не говоря уж о воле или лошади, так сама тележку и возила: засветло встанет - и к крестьянам, за город, овощей подешевле купит, в городе на рынке продаст чуть дороже - и ей хорошо, и крестьянам, и покупателям. Десять лет так помоталась - каменный дом с лавкой купила. Вот и нашим бы так! Не только сегодняшним днем жить, но и о том, что завтра будет, думать.