– А папа знает?
– Пока нет, но я хочу сначала с тобой поговорить.
– Хорошо!
– Тогда спокойной ночи!
– И тебе тоже!
– Наташ, куда девалась твоя фотография с моего стола?
– Ох, Глеб, это я случайно уронила и сломала рамку. На днях куплю новую.
И суп после съемок Наташа теперь тоже не ела, даже не хотелось. Только простоквашу с корицей.
Утром Наташа накормила завтраком мужа и дочку. Сегодня Глеб Витальевич сам повез Аську в школу.
– А Ленька что, дрыхнет? И ты почему не ешь ничего?
– А я с Леней поем. Ему сегодня позже надо.
Едва дверь за отцом захлопнулась, на кухню явился Леня.
– С добрым утром, Наташа!
– Привет, садись, будем завтракать. Я тебя ждала.
– Спасибо, Наташ, тут такое дело… я вдруг понял, что, наверное, не хочу становиться профессиональным музыкантом.
– Здрасьте, приехали! С чего это?
– Я точно знаю, что я отнюдь не гений, а становиться очередным средним пианистом не хочу.
– А с чего ты взял, что ты не гений? Уже одна эта мысль свидетельствует о некой незаурядности.
– Может, о незаурядности мышления в пятнадцать лет, но отнюдь не о незаурядности музыкальных способностей.
– Вон как загнул! Ну хорошо, а кем ты хочешь быть?
– В том-то и дело, что я еще не определился!
– Ты намерен бросить школу?
– Да.
– И где ты думаешь определяться?
– Для начала, наверное, лучше пойти в обычную школу… И к ее окончанию может я что-то для себя найду. Я только боюсь, что папа начнет кричать, давить на меня… А может уехать к Юрке? Пожить в Англии, там определиться?
– Нет, это неправильно.
– Почему?
– Юра там очень занят, ему незачем взваливать на себя ответственность за братишку. Это раз. Во-вторых, ты хочешь учиться в английской закрытой школе?
– Нет, ни в коем случае, это не для меня.
Наташа внимательно посмотрела на мальчика.
– Лень, скажи, ты устал от музыки?
– Пожалуй, да. Устал. Надоело все время тянуться куда-то… стремиться побеждать, участвовать в конкурсах…
– О, тогда я знаю, что тебе делать!
– И что?
– Сказать себе, да пошли они все куда подальше, не желаю я участвовать в этих гонках, я буду просто учиться в этой школе, куда очень нелегко попасть, но учиться не ради конкурсов, не ради даже поступления в консерваторию, а просто потому что я люблю музыку… И никаких амбициозных целей я перед собой больше не ставлю, и чихать я хотел на все премии мира!
Леня внимательно посмотрел на нее.
– Наташа, ты это искренне или просто, чтобы от меня отвязаться?
– Совершенно искренне. Я просто это знаю. Со мной тоже такое было примерно в твоем возрасте. Меня тоже вдруг достала учеба, стремление к каким-то результатам… Лень, а ты, часом, не влюбился?
– Точно нет. И как ты поступила тогда?
– Достаточно глупо! Перестала ходить в школу, бунтовала… Но у меня был старший брат. То есть он у меня и сейчас есть, и я его обожаю. Кстати, надо вас с ним познакомить, вот он вернется из Канады, он там в командировке…
– И что сказал твой брат?
– Понимаешь, ничего особенного вроде бы. Он сказал: «Натик, тебе охота быть никчемной кретинкой? Ты сейчас еще даже не девушка, а так… дурында-недоросток, и я знаю, что с тобой делать!» Он взял меня за шкирку и отвел… в театральную студию для школьников. Мне там здорово понравилось. Было интересно. Но способностей у меня к этому делу не было, и я быстренько оказалась в аутсайдерах. Что мне, конечно, не понравилось, тогда как в испанской школе, где я училась, я была едва ли ни лучшей ученицей… И я подумала: в конце концов мне легко даются языки, но вовсе не обязательно, что в будущем я буду испанисткой, просто с испанским передо мной будет больше путей… И я перестала видеть перед собой одну-единственную цель, не пренебрегая таким хорошим средством, как иностранные языки.
Леня звонко рассмеялся.
– Да, даже телезвездой стала и со знанием иностранных языков! Ты в Испании здорово по-испански чесала. Знаешь, я тебя понял, и мне такой вариант нравится. Пока… Да, я забью на все эти конкурсы, буду учиться просто для себя. Это хорошая мысль… Спасибо тебе. И давай, мы папе ничего говорить не станем?
– Конечно. Зачем, если все остается по-прежнему?
– Еще раз спасибо! И я теперь знаю, какую девушку мне надо в жизни искать!
– О, я польщена! Лень, я тебе открою секрет. Знаешь, кого нам привезут минут через двадцать?
– Собаку?
– Нет, кошку!
Она рассказала парню о горестной судьбе Глаши.
– Как хорошо! Ты правильно поступила. А папа еще не в курсе?
– Нет. Сюрприз. И для Аськи тоже.
– У нас в доме тоже были кошки. Но они куда-то пропали.
– Да, папа говорил.
– Так я пойду к себе, поиграю?
– А Глашу дождаться не хочешь?
– Я потом с ней познакомлюсь… Ты не обидишься?
– Да с какой радости мне обижаться!
Все-таки я молодец, поздравила себя Наташа, сумела вернуть парня на пусть истинный…
– Наташка, что это за штука стоит в сортире? Похоже на кошачий лоток? – спросил вечером Глеб Витальевич.
– Ты на редкость наблюдателен! Это и есть кошачий лоток.
– Ты купила кошку? – просиял Глеб Витальевич.
– Не купила, а удочерила сироту.
Наташа рассказала мужу, как к ним попала Глаша.
– Но где же она?
– Прячется.
– Ну да, такой стресс… Ничего, наберусь терпения. Какая ты молодчина, Наташка.
Но долго ждать им не пришлось. Ночью, когда они спали, кошка забралась к ним в постель. Глеб Витальевич проснулся от того, что кошка принялась топтаться у него на груди.
– Ах ты господи, милая моя, – растроганно прошептал он и погладил круглую серую головку. Наташа уснула, не погасив свет на своей тумбочке, и он ясно видел нового члена семьи. И с ходу влюбился. Кошка, поняв, что ее не собираются прогонять, обнюхала нового хозяина, и, видимо, он ей понравился. Она улеглась на его подушку и запела. Но тут проснулась Наташа.
– Ой, Глеб, она пришла! И поет! Чудо какое!
– Наташка, она прекрасна, я в нее влюбился еще быстрее, чем в тебя!
– Я должна ревновать?
– Ни в коем случае!
Кошка поднялась на короткие лапки и ступила Наташе на грудь, потопталась теперь на ней и улеглась ровно между хозяевами.
– А который час? – спросила Наташа.
– Четыре!
– Ох, можно еще спать! – и она почти сразу уснула.
Боже мой, подумал Глеб Витальевич, я так счастлив, что даже страшно.
Прошло несколько дней. Это была пятница, Наташа весь день снималась. Глеб Витальевич в своем офисе занимался неотложными делами и документами, как вдруг в кабинет буквально ворвалась Люба. Он удивленно посмотрел на нее, это было не в ее правилах.
– Глеб Витальич! Там, в телевизоре ваша жена… бывшая… Дает интервью…
Кузьмин включил телевизор. Шло скандально известное ток-шоу. Людмила со скорбным видом вещала:
– А чему вы удивляетесь? Это так часто бывает. Женщина жизнь свою кладет, чтобы помочь мужчине подняться, а он, поднявшись, просто вышвыривает ее из дому. И, что еще ужаснее, отнимает детей!
– Ваш муж при разводе ничего вам не оставил? Все отобрал? – спросил ведущий. Было видно, что он не слишком ей верит, но положение обязывало. – А где же вы сейчас живете?
– Я снимаю квартиру. У меня теперь нет в Москве жилья.
– А вы работаете? У вас есть профессия?
– В том-то и беда, что профессии у меня нет. Я отдала Кузьмину всю молодость… А теперь… – она достала из кармана платочек и промокнула совершенно сухие глаза.
– Но вы официально разведены?
– Да. И он уже женился на своей…
Ее слова запикали.
– И что, при разводе вам ничего не досталось? В это слабо верится, – сказал один из гостей программы, известный в модных кругах пройдоха-адвокат.
– Нет, кое-что мне досталось, но гораздо меньше, чем положено по закону.
– Вы хотите сказать, что в суде закон был нарушен? – гнул свое пройдоха.
– Я не знаю… Дело не в дележе имущества, а в том, что у меня отняли детей!
– Боже, какая мразь! – прошептал Кузьмин.
– Выключить? – спросила Люба.
– Нет уж, я досмотрю.
– А дети-то у ней большие? – поинтересовалась какая-то тетка в студии.
– В самом деле, сколько лет вашим детям? – поддержал ее ведущий.
– Старшему девятнадцать, а младшему пятнадцать, – неохотно сообщила несчастная жертва.
– Но простите, как можно отнять столь взрослых детей? Старший уже совершеннолетний, и, как мы узнали, он учится в Англии.
– Кузьмин настроил детей против меня… Но я вижу, тут мне не верят, хотя чему удивляться, Кузьмин хозяин канала «Супер», и вы, очевидно, боитесь его. Поэтому я ухожу!
И она почти бегом выскочила из студии.
– Мы надеемся, что нам удастся переубедить нашу героиню. А пока реклама на нашем канале!
– Глеб Витальевич, вам плохо?
– Нет, мне хорошо, мне просто изумительно! Как я мог столько лет жить с такой… Но она ведь полная дура! Ее роскошная версия рассыпается у всех на глазах.
– Это да.
– Я не удивлюсь, если они выяснили все и про квартиру в Майами, и про загородный дом… Любаша, капни мне коньяку!
– Мне уйти?
– Нет, посиди тут, а то один я разгрохаю тут что-нибудь! А ты откуда про эту прелесть узнала?
– Жанне кто-то позвонил.
– Интересно, уйдет или уговорят?
– Думаю, так быстро она не сдаст свои позиции.
– То есть не уйдет?
– Нет. Что-то еще придумает. Скорее всего про безумную любовь.
– Про чью?
– Про свою к вам.
Но тут реклама закончилась. Пустили повтор последних кадров, где Людмила демонстративно уходит. Ведущий возвестил, что им удалось убедить гостью не покидать студию.
– Скажите, Людмила, а вам знакома ваша соперница?
– Нет, лично я с ней не знакома, хотя не раз говорила с ней по телефону.
– Кто же кому звонил?
– Ну, разумеется, она мне. Она мне угрожала.
– Чем?
– О, это было ужасно… Она так кричала! Я буквально видела, как она просто брызжет слюной… Она так нестерпимо вульгарно вела себя…
Кузьмин громко и грязно выругался.
– И вы никогда не видели эту женщину?
– Как не видела? Четыре раза в неделю любовалась на нее. Мой муж сделал из нее телеведущую! Подобрал где-то на помойке и пропихнул…
– Я ее прикончу! – не выдержал Кузьмин.
– Извините, – прервала Людмилу сидевшая среди гостей известная в прошлом актриса. – Но Завьялова высокопрофессиональный журналист с университетским образованием. Скажите, а какое у вас образование?
– Причем тут мое образование? Но если вам надо знать, я закончила театральное училище, но пожертвовала карьерой ради семьи, и вот каков финал…
– Знаете, я уже старый человек, у меня большой жизненный опыт, – продолжала пожилая актриса, – и я знаю, что никогда не надо жертвовать… Или уж молчать о своих жертвах. А то как-то несолидно получается…
– Вот вы тут все думаете – корыстная бабенка сводит счеты с бывшим мужем, а… Я просто не хотела говорить… не хотела затрагивать своих мальчиков…
Все взгляды в студии устремились на нее.
– Старший… Он уже по нашим законам совершеннолетний, но… я боюсь за младшего, который живет в одной квартире с этой женщиной…
– Что вы хотите этим сказать?
– Я знаю, что она… она спуталась с моим старшим сыном… И не могу поручиться, что еще не соблазнила младшего…
Дальнейшего Глеб Витальевич уже не видел. Он вскрикнул и сполз с кресла.
– Жанна, вызывай скорую! – крикнула верная Люба.
– Отмените третью и четвертую съемку! – распорядилась Инна Олеговна, шеф-редактор. – И осторожно сообщите Завьяловой, что Кузьмина увезли в больницу. Подозрение на инфаркт.
Наташа вышла из студии, еще полная сил.
– Наташ, на минутку! – взял ее за рукав режиссер.
– Что-то случилось?
– Мы отменили третью и четвертую съемки.
– Почему?
– Наташ!
– Что-то с Глебом? – догадалась она и страшно побледнела, это было видно даже под слоем грима. – Умер?
– Типун тебе на язык! Нет, сердечный приступ. Увезли в больницу. Снимай грим, машина будет через пять минут.
В этот момент зазвонил ее телефон.
– Алло! Наташа, это Верещагин. Глеб в больнице, это, кажется, не инфаркт. Приезжай.
– Ваня, а ты где, там?
– Да. Я был в офисе, когда ему стало плохо. И поехал с ним.
– Спасибо, Ванечка, я скоро буду, тут уже отменили съемки.
– Да, это я распорядился. Не медли, Наташа!
– Ваня, скажи, он… выживет?
– Да выживет, куда денется…
Иван встретил ее в вестибюле.
– Он уснул. Ему успокоительное вкололи.
– Я хочу его видеть.
– Конечно увидишь, но сейчас пусть хоть часок поспит, он был в страшном возбуждении…
– Что-то случилось?
Иван не знал, что сказать, и стоит ли вообще что-то говорить. Но тут же подумал, что Интернет уже наверняка взорвался фонтаном грязи… Лучше уж я ее подготовлю.
– Ваня, говори!
– Ладно, все равно узнаешь! Людмила в ток-шоу…
– Что?
– Сперва пыталась обвинить Глебку в том, что он ее обобрал и все в таком духе, ей как-то слабо верили, потом стала поливать грязью тебя, тоже не очень получалось, и тогда…
– Погоди, а Глеб это смотрел?
– Смотрел.
– И что там дальше было?
– Наташ, только держи себя в руках, ладно?
– Да говори уже!
– Она заявила, что ты спуталась с Юркой и теперь она боится за нравственность Леньки. Вот тут Глеб и грохнулся…
– То есть… он ей что ли поверил?
– Да ты что! Но от такой мерзости и посильнее Глеба мужик в обморок хлопнется.
– Ваня, но чего она добивается?
– Ничего. Просто мстит. Я всегда знал, что она дура, правда, масштабов не подозревал…
– Ну ладно, мстит Глебу, мне, а своим-то сыновьям за что? Но как можно было такое пускать в эфир?
– Ну, милая, рейтинги! Превыше всего!
– Бедные ребята. Ты представляешь, какая вонь сейчас поднимется?
– Прекрасно представляю… И тебе сейчас надо держать себя в руках. Сейчас ведь все злобные и сумасшедшие кинутся выплескивать эмоции в сети, не вздумай сейчас там шариться.
– Я ни в каких сетях не зарегистрирована.
– И у Аськи отбери гаджеты, ей тоже не будут давать проходу… Я убил бы эту бабу!
У Наташи зазвонил телефон. Номер был незнакомый.
– Алло!
– Наталья?
– Вы кто?
– Наталья, вы не дадите нам интервью? Это из газеты «Звездные войны».
– Нет, никаких интервью!
– Подождите! Это правда, что ваш муж…
– Правда в том, что из-за вас и вам подобных мой муж сейчас в больнице. И постарайтесь забыть о нас как можно скорее! – И, только выключив телефон, Наташа крепко выругалась.
– Правильно! – одобрил Верещагин. – Ругайся, Наташка, и чем крепче, тем лучше! Снимает стресс!
– Вань, я хоть одним глазком на него взгляну.
– Сиди!
– Он в отдельной палате?
– А то! Я за всем проследил и буду тут с тобой, пока нас не выгонят.
– Спасибо, Ванечка. А что все-таки врачи говорят?
– Наташ, если бы дело обстояло совсем плохо, наш Хлебушек лежал бы сейчас в реанимации, а не в обычной палате, хоть это ты можешь понять?
– Да, правда… Я так испугалась, что мне мозги отшибло. Как хорошо, Ванечка, что не в реанимации…
– Наташ, ты так его любишь?
– Господи, я даже не знала, что во мне помещается столько любви…
– Черт-те что и сбоку бантик!
– Ты о чем?
– Понимаешь, я тебе верю… Хотя в нашем кругу это какой-то нонсенс. Глебка, когда его увозили в палату, тоже прошептал: «Позаботься о Наташке, я так ее люблю…» Значит, есть все-таки эта штука… И только мне не везет?
– Вань, а Таня?
– Таня? Не вышло у нас… Не созданы мы друг для друга, хотя она прелестная женщина и человек хороший, но… Видно, я какой-то урод… Вон, даже про вашу великую любовь только и смог сказать: черт-те что и сбоку бантик.
Она подняла у нему зареванное лицо и улыбнулась.
– Мне нравится, а то мы с Глебом называли нашу любовь «цунами». Но это как-то чересчур пафосно… Мне больше нравится – черт-те что и сбоку бантик!
Он посмотрел на нее с изумлением.
– Все, я больше не выдержу! Я знаю, он уже проснулся.
Она подбежала к палате и открыла дверь. Глеб Витальевич лежал с капельницей. И сразу открыл глаза.
– Глеб! – кинулась к нему Наташа.
– Напугал я тебя?
– Не то слово! Что это было, Глеб?
– Приступ бешенства! Не бойся, Наташка, она не дождется… Не сделаю я ей такого подарка, этой гадине. Знаешь, я ненавижу всякие революции, в принципе…
– Глеб! – испугалась Наташа.
– Это не бред, – усмехнулся он. – Просто я не договорил… Не помню, кто-то из великих сказал, что революция пожирает своих детей. Вот и она… собственных детей не пожалела, тварь. Не понимает что ли, что после такого пассажа они даже смотреть в ее сторону не захотят? Наташка, забери меня домой! Хочу к Глаше! Она меня лучше всяких капельниц вылечит.
– Глеб, если врачи разрешат…
– А я им дам расписку.
– Послушай, давай договоримся так – я сейчас попрошу Ваню поговорить с врачом…
– А он тут еще?
– Да. И говорит, что не оставит меня. Хотя нет. Лучше я его к тебе запущу, а с врачом сама поговорю. Мне так спокойнее будет.
– Наташка, если ты меня тут оставишь…
– Тогда я тоже тут с тобой останусь. Нина Филипповна о ребятах позаботится.
– Тогда я согласен.
– Какие вы, мужики, капризные и противные, когда болеете…
Наташа отправилась искать врача.
Он сказал ей, что это был гипертонический криз, сейчас давление нормализовалось, и, если к утру оно не поднимется, можно будет забрать больного домой.
– Отпущу с легким сердцем, пребывание в больнице уже само по себе может быть раздражающим фактором и привести к повышению давления.
– Доктор, тогда я останусь с ним, иначе никому мало не покажется, – улыбнулась она.
– Хорошо, оставайтесь, я распоряжусь. У вас прекрасная аура.
– Спасибо, доктор!
– Знаете, я иногда смотрю вашу программу, у меня это редко получается, но… А моя жена просто ваша фанатка.