– Ну да! – воскликнула я, поражаясь его медлительности и недоверчивости.
– А почему ты мне сразу про них не сказала?
– Ну, забыла, – отмахнулась я, – сунула конверт на полку, совсем из головы выскочило!
– Из головы выскочило… – заворчал дядя Вася, – вечно у вас все выскакивает… Ты гляди, как бы вовсе головы не лишиться… Дело-то серьезное!
Здрасте-пожалуйста, я еще и виновата оказалась! Ну, у сильного всегда бессильный виноват!
– Знаешь, тезка, что я тебе скажу? – проговорил дядя Вася после секундного раздумья, покосившись на мое обиженное лицо. – Бонни-то очень правильно поступил!
– То есть? – растерялась я.
– То и есть! Разжевал эту сумку до полной неузнаваемости, чтобы тебя с ней ничего не связывало!
– Да я-то при чем? Случайно ведь с сумкой получилось…
– Василиса, ты что, притворяешься или и вправду полная… Совсем ничего не понимаешь? – Дядя Вася вскочил, с грохотом опрокинув стул.
Я так удивилась, увидев его почти в бешенстве, что даже не обратила внимания на невольную оговорку. Он-то в сердцах хотел назвать меня полной дурой. Но побоялся, что разозлюсь и выгоню из дома. А тогда он больше не увидит Бонни, которого нежно любит. Пес, конечно, тоже дяде Васе симпатизирует, судя по всему, ему не хватает суровой мужской дружбы.
Василий Макарович походил по комнате, чтобы успокоиться, и заговорил, все еще тяжело дыша:
– Ты думаешь, отчего у той девицы в сумке фотографии убитого оказались? Кто она такая?
– Ну… темная личность, везде она мелькает – и тут, и там… – забормотала я.
– Киллер она, вот что! Самый настоящий киллер! – Дядя Вася оглянулся по сторонам и понизил голос.
– Да что вы? – растерялась я. – Вроде непохоже…
– А ты много киллеров на своем веку видела? – прищурился Василий Макарович. – Думаешь, киллер – это обязательно мужик в вязаной шапочке со снайперской винтовкой?
– Ага, как в кино показывают, – призналась я.
– Ох, Василиса, до чего же ты все-таки наивная! – вздохнул дядя Вася. – Теперь народ до такого дошел – кто угодно киллером может стать! Спортсмены бывшие, девушки в том числе, особенно, конечно, которые спецы по стрельбе и многоборью. Но это еще понятно, а вот лет семь назад ходила у нас ориентировка – муж с женой, в возрасте уже, работали на пару. Она ему помогала – скромная такая с виду тетечка, кто на нее подумает? Народу прилично угрохали, потом его подстрелила охрана крупного бизнесмена, так жена в одиночку работала.
– Поймали ее? – поинтересовалась я.
– Да вроде нет, я уж не помню… Так я к чему веду-то? Вот смотри: поступает некоей киллерше заказ на этого самого Вячеслава Рыбникова, – дядя Вася махнул рукой в сторону телевизора.
Бонни тут же подгреб под себя пульт и улегся в классической позе каменного льва.
– Заказчик ставит перед ней задачу и дает несколько фотографий объекта. Допустим, шла она со встречи с заказчиком или по какой другой причине носила в сумочке эти фотки. С виду эта киллерша – женщина не то чтобы скромная, но обыкновенная, ничем от других не отличается. Одета хорошо, раз ты говоришь, что сумка дорогая, так сейчас многие женщины приличные деньги зарабатывают и хорошо одеваются. В общем, ездит она не на своей машине, а на общественном транспорте. С машиной могут быть сложности – гаишник документы проверит, в аварию попадет… Таксисты тоже люди наблюдательные, тем более – девица интересная, а ей лишнее внимание ни к чему.
– Короче, в автобусе утащил у нее сумку воришка по кличке Брелок, – подхватила я, – взял все ценное – кошелек, документы, мобильник, а саму сумку выбросил, зарыл в кучу листьев в сквере. Но как он на шило напоролся?
– Могу предположить, – солидно начал дядя Вася, – что Брелок решил вернуть ей документы. За вознаграждение, разумеется, так многие делают. Люди-то обокраденные на все соглашаются, потому как замучаешься документы восстанавливать. А она же не знала, что он сумку с фотками выбросил, она-то к серьезной операции готовилась, ей свидетели ни к чему. Вот она пришла к Брелку на встречу, да с ходу и сунула ему шило в сердце. Потом обыскала тело, взяла все, что у него нашлось, да и ушла поскорее. И все было бы прекрасно, если бы Бонни ту сумку из кучи листьев не вытащил!
Бонни, услышав свое имя, застучал хвостом по полу.
– Дальше ты, вместо того чтобы сумку выбросить, начинаешь бегать с ней по району и кричать, «что делать».
– И вовсе я не кричала, – окончательно обиделась я, – я же не знала, что все так серьезно. Хотела доброе дело сделать, вернуть человеку ценную пропажу.
– И поперлась в стоматологическую клинику! – припечатал дядя Вася. – Все рассказала администратору, а та, балаболка, тут же позвонила докторше Татьяне Ивановне. Докторша – к соседке своей, а той надо все связи, все концы обрубить, вот она и ударила ножом несчастную докторшу. Нарочно подгадала, чтобы в подъезде все обстряпать. Потому как если бы в квартире, то милиция сразу из близкого окружения искать стала бы, а так – мало ли, зашел случайный наркоман в подъезд да женщину ножом и пырнул.
– Выходит, если бы не я, то Татьяна Ивановна жива бы осталась? – мне стало так нехорошо, что в глазах потемнело.
– Да тихо ты! – Дядя Вася поддержал меня и усадил на стул. – Что сделано – то сделано, ты же не со зла. А только я тебе, тезка, вот что скажу: надо теперь затаиться. Дело это, убийство бизнесмена Рыбникова, темное, опасное. Сама слышала, что майор милицейский, умный человек, сказал: его, то есть милицию, к этому делу и близко не подпустят. Заниматься им будут люди из спецслужбы, поскольку тут замешаны большие деньги и серьезные интересы. А раз милицию не подпустят – так тебе тем более нужно от этого дела держаться подальше!
И вот ведь что интересно: дядя Вася так и сказал – «тебе», а не «нам»! То есть он заранее от меня полностью отмежевался, не хочет ничего общего со мной иметь на тот случай, если я все же где-то наследила и теперь киллерша выйдет на мой след. Вот ведь как! А я его таким вкусным обедом накормила!
Видно, он по моему лицу что-то понял и решил смягчить впечатление от своих слов:
– Пойми, тезка, нам никто не поможет, никто с нами информацией не поделится! Ни у тебя, ни у меня в спецслужбах знакомых нет, а если бы и были – у них к информации совсем другой подход, у них на все секретность…
Ну, слава богу, хоть он от меня не отступается…
Тут как раз передача криминальных новостей закончилась. Я выключила телевизор и вернулась на кухню – решила на нервной почве хоть чаю напиться. С печеньем. Ну, и дядя Вася тоже не отказался, хотя вроде бы уже чай пил.
Печенья оказалось совсем мало, так что пришлось доставать из холодильника сыр, масло и паштет. Просто удивительно, как стресс влияет на аппетит!
За едой мы мрачно молчали, переваривая полученную информацию. Бонни, как обычно, развалился на полу между столом и холодильником, надеясь, что какой-нибудь аппетитный кусок совершенно случайно упадет ему в пасть.
И дядя Вася его не подвел: «совершенно случайно» уронил кусок сыра. Бонни, конечно, не упустил такую благоприятную возможность, и кусок исчез, не долетев до пола.
– Дядя Вася! – сказала я возмущенно. – Ну, просила же я не кормить его со стола! Он и так скоро ни в одну дверь не пройдет! Его даже на выставку не берут, говорят, слишком крупный!
– А я что? – Дядя Вася сделал невинное лицо. – А я ничего… ну, уронил кусочек, с кем не бывает…
Только я прибрала со стола и собралась помыть посуду, как зазвонил телефон. Не мобильный, а обычный, городской. Мне по нему звонят очень редко.
Я схватила трубку мокрой рукой, прижала плечом и, вытирая руки кухонным полотенцем, спросила, кому я понадобилась.
Как выяснилось, понадобилась я оператору телефонной компании, который заявил, что за мной числится долг шестнадцать рублей сорок восемь копеек, и если я не оплачу его в течение трех дней, то телефон мне выключат.
– Постойте! – крикнула я раздраженно. – Да оплатила я этот несчастный счет! Еще на прошлой неделе оплатила!
– Тогда назовите мне номер квитанции и дату! – строго потребовал оператор.
Я положила трубку на стол и, чертыхаясь, полезла в шкафчик, где хранила всякие счета и квитанции. Вывалив содержимое этого шкафчика на стол, принялась рыться во всем этом бумажном хламе. Среди платежек и квитанций мне попался прозрачный пакет, наполненный бумажными обрывками. Машинально отложив его в сторону, я наконец нашла нужную квитанцию и снова схватила трубку.
Оттуда неслись короткие гудки. Оказалось, что оператор отключился, не дождавшись меня.
– Ну вот, теперь придется туда ехать или дозваниваться, – пожаловалась я Бонни и дяде Васе. – А дозвониться туда нереально, так что придется ехать…
Бонни не проявил ко мне никакого сочувствия, а дядя Вася, как всякий мужчина, вместо сочувствия стал учить меня жить:
– Все счета и платежки должны быть сложены аккуратно и подобраны по датам! Тогда ты легко найдешь любую и не потеряешь зря время. А у тебя тут вообще черт знает что творится! Вот это, например, что такое? – И он показал на пакет с бумажными клочками.
– Все счета и платежки должны быть сложены аккуратно и подобраны по датам! Тогда ты легко найдешь любую и не потеряешь зря время. А у тебя тут вообще черт знает что творится! Вот это, например, что такое? – И он показал на пакет с бумажными клочками.
– Рвакля, – ответила я мрачно.
– Что? Какая рвакля? – переспросил Василий Макарович.
– Вы в детстве читали книжку про Незнайку? Или у вас вообще детства не было, вы родились сразу в милицейской форме, с погонами и табельным оружием вместо погремушки?
– Было у меня детство! – надулся дядя Вася. – Все у меня было что положено! Только не знаю, при чем тут мое детство…
– Так вот, когда Незнайка решил стать поэтом, ему пришлось искать рифму к слову «пакля». И он сказал – рвакля, это то, что получается, когда рвут бумагу.
– И что это у тебя за рвакля такая? И почему ты ее держишь вместе с важными бумагами?
– А вот как раз хотела вам показать. Я когда была в квартире Алены Щукиной…
– Господи, да зачем же ты туда вообще поперлась? – простонал дядя Вася. – Ведь это все равно что тигру в пасть!
– Да я откуда знала, что все так серьезно? – огрызнулась я в ответ, потому что слушать его ругань мне надоело. – И потом, ее же там все равно нету. Съехала киллерша, и адреса, сами понимаете, не оставила. А я пришла вроде как квартиру снимать, с дворником поговорила, никто меня не заподозрил… Вы лучше скажите, как теперь поступите, как со своей заказчицей разберетесь?
– Придется от дела отказаться и аванс ей отдать, – грустно ответил Василий Макарович.
– Угу, а она тогда раззвонит по всему городу, что вы ни на что не способны. Тетка вредная, такую антирекламу вам сделает, больше ни один клиент не придет!
– Она может… – дядя Вася совсем раскис и съел последнее печеньице.
Я поняла, что настал удобный момент.
– Дядя Васечка, – я погладила его лысеющую макушку, – мы в то заказное убийство соваться, конечно, не станем, но если мы потихонечку так, ненавязчиво поразведаем насчет убийства директора зоомагазина, то кому от этого плохо будет? Может, то дело с нашим совсем и не связано, может, вовсе и не она директора-то убила… Салфеточку с запахом Генке покажем, что с того? Пускай понюхает, потренируется! По крайней мере, какая-то ясность будет…
– Да ведь она дорогу трупами устилает! Ведь она помимо заказанного человека еще троих угрохала за здорово живешь! – взвыл дядя Вася не хуже Бонни.
– Вот именно! – Я была начеку. – И если вы все так хорошо объяснили про воришку и доктора Татьяну Ивановну, то за каким чертом она убила Ангорского? Не знаете? А надо бы знать! Потому что если вы Толе Зубчику никакого следа не дадите, то на Эльвиру подумают! А я этого не допущу! Человек ко мне со всей душой…
– Ну… – дядя Вася отвел глаза. – Прямо и не знаю… Ведь не за себя боюсь, тезка, я свое пожил… Ты женщина молодая, у тебя вся жизнь впереди…
– Да ладно! – Я решила ковать железо, пока он не передумал: – Вот, смотрите. Я эти бумажки нашла в помойном ведре у Алены Щукиной, не стала выбрасывать. Думала, может, вы с ними разберетесь! Вы же профессионал!
Невольно в моем голосе прозвучало злорадство: пусть-ка попытается разобраться с бумажной мешаниной! Это тебе не бедную девушку воспитывать…
– У Щукиной, говоришь? – Глаза дяди Васи загорелись подозрительным блеском, как у игрушечного медведя.
Раз уж я вспомнила свое детство и книжку про Незнайку, придется вспомнить и медведя, которого подарила мне бабушка на шесть лет. Тогда деньги от моих родителей поступали регулярно, их нам хватало на все необходимое и даже на маленькие житейские радости, вот бабушка и купила мне этого медведя. Медведь был плюшевый, внутри у него была батарейка, а в лапах – бочонок с медом. Так вот, когда я нажимала на потайную кнопочку, медведь подносил к морде бочонок, и в глазах у него загорались два красных огонька.
И вот такие же огоньки загорелись сейчас в глазах дяди Васи.
Он расчистил кухонный стол (не прибрал его, не подумайте, а просто сдвинул все локтем на край), застелил освободившееся место листом бумаги и высыпал на него все обрывки из пакета.
Тут я вспомнила о его увлечении.
Дядя Вася проводит все свободное время за двумя излюбленными занятиями: либо валяется под своей машиной, которой, на мой взгляд, давно пора на свалку, либо клеит модели бронетанковой техники времен Второй мировой войны. У него на всех шкафах и тумбочках стоят «тигры» и «пантеры», «Т-34» и «КВ», «Шерманы» и «Абрамсы»… В общем, я, конечно, плохо знаю названия всех танков и самоходок, просто от него наслушалась.
Так вот, он собирает свои модельки из таких же маленьких кусочков, так что для него это занятие вполне привычное.
И вот он, сосредоточенно пыхтя, принялся раскладывать на столе бумажные клочки, подбирая их друг к другу, как детали пазла. А Бонни устроился возле него, положил свою лобастую голову на край стола и внимательно следил за работой.
Вот ведь что интересно: если я занимаюсь каким-нибудь важным, требующим внимания делом, он непременно будет мне мешать всеми силами, путаться под ногами, дышать мне в ухо, совать нос в самые неподходящие места и, в конце концов, добьется, что я брошу свое занятие и пойду с ним гулять. А дяде Васе он совершенно не мешает, даже пытается как-то помогать! Действительно, дядя Вася не глядя протянул тюбик клея, сказал непонятно кому: «Держи!» – и Бонни осторожно прихватил этот тюбик огромными зубищами!
– Дядя Вася, – проговорила я недовольно, – мало того что вы перекармливаете Бонни, вы из него еще и токсикомана сделаете! Собаке нельзя нюхать клей!
– Кальций полезен для костей, – ответил дядя Вася, по-моему, совершенно невпопад.
Скоро сосредоточенное пыхтение сменилось негромким фальшивым пением. Дядя Вася вполголоса затянул песню из старого советского фильма про «огней так много золотых на улицах Саратова». Я его уже успела изучить и знала, что он начинает петь песни из старых кинофильмов, когда у него дело идет на лад и очередная модель постепенно приобретает законченный товарный вид.
Поэтому и сейчас я очень удивилась и заглянула через его плечо – неужели он умудрился навести порядок среди крошечных бумажных клочков?
И что вы думаете? На белом листе постепенно складывался кусок газетной статьи! Во всяком случае, уже получалось прочесть несколько связных слов и даже фраз – я прочитала слова «победитель конкурса» и «оригинальная трактовка».
– Погоди, погоди, тезка! – проговорил дядя Вася, прекратив пение. – Еще рано смотреть, еще не все сложилось… Вот этот кусочек никуда не подходит… Ну-ка, дай клей…
Он взял из пасти Бонни тюбик, мазнул очередной бумажный обрывок и приложил его к остальным.
– Ну вот, так-то лучше! – проговорил он удовлетворенно и снова затянул: – Парней так много холостых, а я люблю женатого…
Очень трогательная песня, особенно в исполнении старого мента!
Но тут, как будто этого было недостаточно, Бонни принялся ему подпевать. Видимо, когда дядя Вася забрал у него клей и пасть Бонни освободилась, мой четвероногий друг решил, что просто обязан подпевать отставному милиционеру. Точнее, подвывать. Он у меня вообще очень музыкальный, только соседи почему-то очень негативно относятся к его вокальной манере. Да и на мою нервную систему его пение действует разрушительно.
– Прекратите, – взмолилась я, – а то, боюсь, кто-нибудь вызовет психиатрическую перевозку…
– А мы что? – невинным голосом отозвался дядя Вася. – Мы уже все, мы, можно считать, уже закончили! Правда, Бонечка?
Бонни громко захлопнул пасть, сглотнул слюну, и в доме наступила долгожданная тишина.
Дядя Вася мазнул клеем последний кусочек бумажного пазла, прилепил его на свободное место и отстранился, чтобы полюбоваться своей работой.
– Ну вот, смотри, как хорошо получилось! – проговорил он с законной гордостью, – все кусочки легли. А ты еще сомневалась!
Я снова перегнулась через его плечо и посмотрела на результаты титанического труда.
Они действительно впечатляли.
Перед нами на белом листе находился полностью восстановленный кусок газетной статьи. Правда, без начала и без конца, без заголовка и без подписи.
– Теперь бы понять, какой во всем этом смысл, – проговорила я задумчиво.
– Для начала почитаем, – отозвался дядя Вася и начал читать с выражением:
– …оригинальный подход режиссера к тексту постановки. Если в случае удачной прошлогодней премьеры маэстро из двухтомного романа Льва Николаевича Толстого сделал короткий одноактный спектакль, в котором роль Анны Карениной отошла на второй план, а в центре действия оказалась трагическая судьба лошади Фру-Фру, то представленная в этом году полномасштабная трехактная драма создана на основе короткой записки того же Льва Толстого жене, где классик просит Софью Андреевну приготовить на обед его любимую капустную запеканку с грецкими орехами. Из этой маленькой записки, которой до сих пор не придавали значения специалисты по творчеству Толстого, режиссер сумел сделать мощное драматическое полотно, в котором отразил семейный конфликт великого писателя, вечную борьбу светлого мужского начала «ян» и темного женского «инь», а также нелегкую судьбу убежденного вегетарианца в условиях дореволюционной России, культура которой была ориентирована на традиционные ценности мясной кухни.