– Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились.
Милица Андреевна вздохнула. Она бы все отдала, чтобы не было тех обстоятельств, в результате которых состоялась их первая встреча…
Она явилась с ним под руку, смеющаяся и румяная от холодного ветра, который мел в тот день городские улицы. Милица Андреевна с порога заметила, что у девушки простенькое пальтишко и вызывающие сапоги длиной до колена.
– Здрасти, – сказала она, языком передвинув жвачку за щеку.
– Добрый день, – сказала Винницкая, не подозревая, что всю оставшуюся жизнь она будет проклинать тот день, который некогда назвала добрым.
Артем галантно помог снять девице пальто, под которым оказалось короткое вязаное красное платье и чулки в сеточку. Милица Андреевна разом подобралась. Она за версту чуяла опасность. Таких девиц не следовало пускать на порог, но Винницкая все еще находилась в плену хороших манер, которым ее в свое время грузили родители мужа. Она позволила молодым людям пройти в гостиную и даже предложила нахалке чай. Та не стала долго ломаться и одна опустошила весь чайник, съев в придачу все пирожные, которые были приготовлены на десерт. Антон Алексеевич еще сказал тогда, что ему нравится, когда у девушек здоровый аппетит.
– Вы учитесь или работаете? – спросила Винницкая светским тоном.
– Я работаю медсестрой в хирургии, – ответила девчонка и улыбнулась Артему, словно в этом было что-то забавное.
– Ну, разумеется, вы собираетесь стать врачом?
– Врачом? – удивилась девица. – Нет, не собираюсь. Боюсь, что для этого у меня маловато мозгов. Там ведь нужно сдавать химию, а у меня с этим абсолютный абзац. Пройти на платное отделение у меня, разумеется, нет никаких шансов. Кто будет оплачивать учебу?
– Обычно это делают родители.
– Вы шутите? – вскинула она насмешливые глаза. – Отца у меня нет. То есть, конечно, в природе он существует: живет в соседнем подъезде. Но в графе «отец» у меня стоит прочерк. Мама зарабатывает копейки. Сейчас ей повезло, и она устроилась в хорошую семью няней, но этого все равно не хватит для того, чтобы оплатить мою учебу и наши расходы. Вот если бы мне повезло и я выгодно вышла замуж, то все мои проблемы решились бы одним махом. Ну, а ты как думаешь? – спросила она и толкнула Артема локтем.
Милица Андреевна оторопела. До этого никто так цинично не выражал свои намерения. Конечно, вокруг профессорского сына всегда вертелось немало девиц, имеющих нюх на деньги, но даже самые прожженные из них вели себя прилично и изо всех сил делали вид, что материальный вопрос их не интересует.
К ее удивлению, Артем в ответ на бессовестную реплику своей подруги только рассмеялся. Вслед за ним засмеялась и гостья.
– Не смотрите на меня так, – сказала она Милице Андреевне. – Я просто пошутила.
– Все в порядке, ма! – заверил ее Артем. – Ева просто шутит.
Но Милица Андреевна была уверена в том, что девка говорит чистую правду.
– Ева? – переспросила она. – Это что, прозвище такое?
После глупой выходки гостьи она была готова ко всему на свете.
– Нет, Ева – это имя, – все еще смеясь, произнесла девушка.
Винницкой было любопытно, чем руководствовалась мать, даруя дочери такое имя. Может, она заранее знала ее судьбу? Она поджала губы.
Чувствуя неодобрение матери, Артем попробовал разрядить атмосферу.
– Мам! Ева – замечательная девушка. Если бы ты видела, как ловко она ставит уколы и клизмы…
– Артемий! Мы все еще находимся за столом, – сказала она сдавленно, словно названные медицинские манипуляции вызывали у нее тошноту.
Молодые люди едва удержались от смеха.
– А вот мы с вами немного коллеги, – отозвался вдруг Антон Алексеевич, а Милица Андреевна даже опешила. С чего это профессор назвал медсестру своей коллегой? Не иначе, как опять чудит. Такое с ним случалось постоянно. – Я люблю биологию, а сейчас занимаюсь кошками.
– Кошками? – удивилась Ева. – Так вы – ветеринар?
Теперь настал черед смеяться Винницкому. Он делал это по-особому, молодо и так заразительно, что вслед за ним начинали смеяться все. Даже Милица Андреевна изобразила некое подобие улыбки. Подумать только. Ее мужа назвали ветеринаром!
– Нет, я – историк, – вытирая выступившие на глазах слезы, сказал отец семейства. – Просто меня интересует эволюция этих чудесных созданий.
– А! – произнесла Ева, но Милица Андреевна была уверена, что девица не поняла ни слова об эволюции. Удивительно, что нашел в этой недалекой особе ее сын? Наверняка это его увлечение не продлится долго. Интересно, они уже переспали?
Впрочем, ничего интригующего в последнем вопросе не было. Рука барышни лежала на бедре ее сына. Ее бойкие пальцы пощипывали его кожу через плотную джинсовую ткань. Они оба находили это забавным, хотя изо всех сил делали вид, что слушают профессора.
– Вы знаете, когда появились кошки? – спрашивал тот с таким видом, словно речь шла о какой-то сенсации. Молодежь качала головами.
Сев на своего любимого конька, Винницкий воспрял духом. Обычно его научные теории мало интересовали домочадцев. Услышав слово «кошки», Милица Андреевна нетерпеливо морщилась. Артем находил мгновенный повод, чтобы улизнуть. Но сегодня профессор поймал публику в силки и был чрезвычайно доволен этим. Прямо из-за стола он потянул подружку сына в свой кабинет показать кости. Артем, конечно же, последовал за ними.
Милица Андреевна осталась за столом, слишком расстроенная для того, чтобы и в дальнейшем демонстрировать гостеприимство. Она дала знак домработнице убирать со стола. Сама она еще долго сидела, болтая ложкой уже остывший чай, пока ее от грустных размышлений не отвлекла Саша. Женщина продемонстрировала ей тарелку с прилипшей намертво жвачкой. Это был лиможский фарфоровый сервиз, подаренный Винницким на свадьбу. Должно быть, рыжая девица вынула жвачку изо рта и приклеила ее на блюдце во время чаепития. Домработница не заметила эту гадость сразу и размазала резинку по поверхности. Милица Андреевна дала распоряжение спасти блюдце, но не в коем случае не скрести его ножом, после чего удалилась в спальню. Ей нужно было принять лекарство от нервов. Разве могла она тогда знать, что эта нервотрепка еще только начинается?
– Можно ли ваши отношения с Вострецовой назвать неприязненными? – спросил следователь, и Винницкая против воли вернулась в реальность.
Она непонимающе взглянула на следователя. Неприязненными, это как? Он спрашивает, ненавидела ли она Еву? Глупый вопрос. Он сам отлично знает ответ.
– Нет, конечно. Неприязни к Вострецовой я не испытывала, – сказала она.
– Это неправда! – тихо сказала Ева, взглянув в лицо несостоявшейся свекрови. – Вы всегда не относились ко мне плохо. Вы возненавидели меня с того раза, как я впервые пришла к вам в дом. Не знаю почему, но вы видели во мне угрозу…
Милица Андреевна едва не улыбнулась. Девчонка была права на все сто процентов. Но ведь если она, Милица, заявит во всеуслышание о своей неприязни к ней, то потом ее легко можно будет упрекнуть в необъективности или, что еще хуже, поставить ее показания под сомнения. Нет, здесь нужна куда более тонкая игра! Госпожа Винницкая знала толк в выстраивании интриги. Ева же была глупа и прямолинейна.
– Нет, никакой неприязни я к этой девушке не испытывала, – пояснила она. – Правда, в свете недавних событий я не могу упрекнуть себя в чрезмерной любви к ней. Она убила моего сына. Но сейчас мы должны стараться быть объективными, не правда ли? Пусть точку в этом деле поставит суд.
Следователь кивнул головой. Потерпевшая вела себя безукоризненно, что нельзя было сказать об обвиняемой. Лицо Евы покрылось красными пятнами.
– Почему бы вам не сказать, что вы ненавидели меня? – спросила она. – Почему бы вам не вспомнить, как вы запрещали своему сыну встречаться со мной?
– К чему это упрямство? – удивился следователь. – У меня нет сомнений в правдивости показаний потерпевшей. Если у вас была неприязнь к Милице Андреевне, я без проблем занесу это в протокол.
– Но у меня не было неприязни. Я пыталась ей понравиться, – прошептала Ева, обхватив голову руками…
– Ваш сын обещал жениться на Вострецовой? – спрашивал следователь. Каждый вопрос впивался в Милицу Андреевну как раскаленное железо.
– Нет, конечно, – отвечала она, с трудом сохраняя спокойствие. – У него уже была невеста – Жанна Лисовец, воспитанная, интеллигентная девушка. С ее родителями мы дружим много лет.
– Но это неправда! – воскликнула Ева и, словно услышав свой голос со стороны, поняла, что ведет себя сейчас как истеричка. Она беспомощно взглянула на своих адвокатов. – Артем обещал на мне жениться. А Лисовец была лишь его подругой детства. Он сам мне говорил, что испытывал к ней сестринские чувства.
– Мне не хотелось говорить вам такие вещи, но не всем словам мужчин можно верить. Конечно, мой сын был порядочным человеком… Он был… – она запнулась, словно наткнувшись на невидимую преграду, преодолеть которую самостоятельно у нее не осталось сил. Следователь и адвокат Кротов почтительно молчали, будто скорбя вместе с ней. – Мой сын мог просто увлечься. Несколько походов в кино и рестораны, ну и общая постель – это еще не предложение руки и сердца. Вы должны это знать. Вы всегда производили впечатление весьма… м-м… опытной женщины.
– Мне не хотелось говорить вам такие вещи, но не всем словам мужчин можно верить. Конечно, мой сын был порядочным человеком… Он был… – она запнулась, словно наткнувшись на невидимую преграду, преодолеть которую самостоятельно у нее не осталось сил. Следователь и адвокат Кротов почтительно молчали, будто скорбя вместе с ней. – Мой сын мог просто увлечься. Несколько походов в кино и рестораны, ну и общая постель – это еще не предложение руки и сердца. Вы должны это знать. Вы всегда производили впечатление весьма… м-м… опытной женщины.
– Но Артем приводил меня к вам домой, знакомил с вами – это что, по-вашему, ничего не значит? Он представлял меня друзьям, говорил обо мне как о своей невесте. Мне что, все это приснилось?
– Артем и прежде приводил в наш дом девушек. Клянусь, я никогда это не поощряла, – сухо заметила Винницкая. – Но никогда после их визитов из нашего дома не пропадали вещи.
– Что вы хотите этим сказать? – не выдержала Дубровская.
– Только то, что уже сказала. У меня пропало ценное кольцо.
– Позвольте-ка. Давайте проясним ситуацию, – предложил следователь. Он достал из сейфа знакомый пакет. Адвокатам сразу стало понятно, что кульминацией очной ставки с Винницкой должна была стать история с кольцом. Следователь приберегал ее под занавес. – Милица Андреевна, поясните, чья эта вещица?
Женщина взяла в руки пакетик. Она потерла пальцем массивную оправу. Дубровская заметила на ее ногтях свежий маникюр. Смерть сына не лишила Милицу Андреевну желания ухаживать за собой. Она воистину была сделана из железа.
– Это фамильное кольцо, – пояснила она. – Оно осталось в нашей семье после смерти бабки Артема. С ним связана некая романтическая история. Говорили, что матери Антона подарил его сам Жорж Лисовский, известный оперный певец начала прошлого века.
– Неужели сам Лисовский? – переспросил следователь, словно желая произвести большее впечатление на слушателей, чем это успела сделать госпожа Винницкая.
– Так говорили, – уклончиво ответила Милица Андреевна. – Понимаете, родители Антона – интеллигенты в нескольких поколениях. Будучи девушкой из обеспеченной уважаемой семьи, бабка Артема была еще и красавицей. Про Лисовского говорили много. Он был поклонником женской красоты и вполне мог сделать такой подарок.
– Значит, кольцо имеет еще и историческую ценность? – осведомился следователь.
– Вполне вероятно. Мы берегли его как зеницу ока. Его исчезновение стало для нас серьезным потрясением.
– Но Артем мне его подарил! – воскликнула Ева. – На нашу помолвку.
– Впервые слышу! – холодно ответила Милица Андреевна. – Я имею в виду, и о подарке, и о помолвке. Все, что мне известно: кольцо пропало. Его обнаружили в кармане того грязного типа, которого вы приводили к нам домой. Сами ответьте, откуда у него могло взяться кольцо?
– Понятия не имею. Я ему его не отдавала.
– Откуда оно могло взяться у вас?
– Я вам уже ответила. Артем мне подарил его.
Милица Андреевна только покачала головой.
– Я в это не верю. Артем знал о ценности кольца. Он никогда бы не сделал вам такой подарок.
– Милица Андреевна, если кольцо настолько дорогое, то, вероятно, вы хранили его в специальном тайнике. Ну, я не знаю там… банковской ячейке, сейфе. Как Ева могла до него добраться? – не выдержала Дубровская, понимая, что ей следует вмешаться. Ее коллега смотрел на Еву осуждающе. Кротов не верил Вострецовой.
Милица Андреевна внимательно взглянула на Дубровскую. Как она поняла со слов следователя, это была та самая адвокатесса, которая мешала расследованию.
– Я не была столь осторожна, о чем сейчас жалею, – сказала женщина. – Кольцо хранилось у меня в шкатулке, в спальне, на туалетном столике. Видите ли, я не предполагала, что от посетительниц моего сына нужно прятать мои вещи в банковскую ячейку. Я привыкла чувствовать себя дома… как дома.
– Но как могла Ева проникнуть в вашу спальню? – не унималась адвокат. – Что ей там могло понадобиться?
Тут уж все, включая коллегу Кротова, уставились на Лизу в немом неодобрении.
– Что ей могло понадобиться в моей спальне? – медленно, с расстановкой, спросила Милица Андреевна. – Милая девушка, чем, по-вашему, занимаются в спальне взрослые люди?
До Дубровской начало доходить, что она поставила своим вопросом себя в глупое положение.
– Вижу, вы покраснели. Значит, поняли, что делали в нашей спальне молодые люди. Во избежание других, подобных вопросов, по поводу того, почему они не занимались этим в комнате Артема, поясню, что молодая девушка, которая приходится вам клиенткой, большая оригиналка. Она любила заниматься этим в разных местах. Можете поинтересоваться у нашей домработницы. Хотя, как теперь я понимаю, это не просто любовь к сексу. Таким немудреным способом девушка обследовала наш дом. Она искала, чем можно поживиться.
– Это неправда! – воскликнула Ева. В голосе ее едва не звучали рыдания. – Зачем вы сейчас это говорите? Вы хотите мне отомстить?
– Ничего подобного, – заявила Винницкая. – Речь не идет о мести. Я ищу лишь справедливости…
Глава 8
Поход Елизаветы к следователю остался без последствий. Ольгу Сергеевну она еще раньше предупредила, что поедет в город за покупками. Андрей уже второй день находился в командировке, что сейчас оказалось весьма кстати.
Лида встретила молодую хозяйку немым вопросом в глазах. Она сообщила, что Маша и Саша вели себя примерно: съели дневную норму молока, долго спали на свежем воздухе, весело шлепали ручками по висячей погремушке. Но, говоря об успехах чужих детей, ей не терпелось узнать, как дела ее собственной дочери. К сожалению, проблемы Евы решить было куда сложнее, чем проблемы близнецов.
– Мы делаем все возможное, – скромно сказала Лиза, опустив вторую часть фразы: «но пока ничего не получается».
Лида покорно кивала головой, показывая, что полностью доверяет своему адвокату.
– А скоро ее выпустят? – спросила она, и Дубровская осознала, что ее няня ничегошеньки не поняла. Насмотревшись отечественных сериалов, Лида полагала, что само появление адвоката в деле уже само собой означает победу и освобождение клиента. На практике все было намного сложнее.
– Пока ведется следствие, – уклончиво ответила она. – Потом будет суд, на котором решат, виновна Ева или же нет.
– Она не виновна, – сказала няня как само собой разумеющееся.
Если бы Дубровская была в этом столь уверена!
Сейчас, сидя в кресле-качалке на веранде своего дома, она медленно перелистывала события сегодняшнего дня.
От раздумий ее отвлекла свекровь. Ольга Сергеевна была чрезвычайно энергична, впрочем, как всегда. Она выразила удивление по поводу того, что Лиза, потратив целый день на магазины, так ничего и не купила.
– Не было ничего подходящего, – заявила Дубровская, ругая себя за то, что не успела на обратном пути наскоро заскочить в магазин. Свекровь была, несомненно, права. Ходить в той же одежде, которую она носила, будучи беременной, было просто неприлично. – У меня сильно увеличилась грудь. А одежда для женщин моего роста не рассчитана на такой бюст.
– В следующий раз я поеду с тобой, – пообещала Ольга Сергеевна.
– Кстати, Андрей звонил?
– Звонил. У него все в порядке, – охотно доложила свекровь. – Гостиница, правда, так себе. Но еда и программа превосходные.
Дубровская представила себе, что входит в эту программу, и заметно приуныла. Она всегда считала, что на всяких подобных конференциях и бизнес-форумах люди собираются только для того, чтобы хорошо провести время. Тренинги и семинары уступают место ужинам в ресторанах и барбекю на свежем воздухе. В таких местах всегда много красивых, молодых, свободных женщин.
– Он не просил мне ничего передать? – спросила она с надеждой.
– Только привет, – молвила свекровь. – Он спросил о самочувствии малышек и сказал, чтобы мы не беспокоились, если его телефон вечером не будет отвечать. Они едут на озеро. Там возможны проблемы со связью.
Похоже, дурные предчувствия Дубровской начинали сбываться. Что ее муж будет делать на озере? Говорить о новых проектах в фармакологии?
Елизавета поверить не могла, что за полтора года в их семье изменится расстановка сил. Раньше, занимаясь своей любимой работой, она мало обращала внимание на отсутствие мужа. Конечно, она скучала и радовалась каждой встрече, но душу ее не разъедала ревность. Ее не терзали сомнения. Она была абсолютно счастливой женщиной. Буквально за несколько месяцев до беременности она позволила себе сильно увлечься своим клиентом. Хорошо еще, что дело не дошло до измены. После всего, что случилось, Дубровская испытала разочарование и освобождение одновременно. Она винила себя в легкомыслии и обещала себе в дальнейшем черпать вдохновение только в своем браке. Бросившись в объятия ничего не подозревающего мужа, Лиза и предположить не могла, что станет в скором времени его пленницей. Нет, он не связал ее по рукам и ногам веревками. Его путы оказались куда прочнее, чем стальные кандалы. Обзаведясь детьми, Елизавета оказалась намертво прикреплена к дому, к семье, к мужу. Она испытала потрясение. Еще вчера она была для всех молодой женщиной, не обремененной заботами о ком-либо, а сегодня стала вдруг матерью двоих детей. Новый статус требовал от нее серьезности и степенности. Но откуда их было взять, если в душе она все еще оставалась той веселой, озорной девчонкой, которой на вид можно было дать не больше двадцати пяти?