«Будь разумнее. Ты же мать двоих детей», – говорили ей, и это новое положение давило на нее, как мраморная плита. Ее тело стало более округлым и женственным, грудь приобрела невиданный объем, что сейчас ее больше огорчало, чем радовало. В довершение всех бед ее собственный муж, казалось, потерял к ней всякий интерес. «Куда она теперь денется?» – должно быть, думал он, чмокая ее в макушку всякий раз, когда удалялся на работу, Дубровская оставалась в компании свекрови и детей, чувствуя, что лучшие годы ее жизни ушли безвозвратно.
Вот и сейчас, на всякий случай набирая номер телефона супруга, Лиза слышала приветливый женский голос, сообщающий о том, что Андрей в данный момент недоступен и ей следует повторить попытку поговорить с ним позже. Дубровская вспоминала время, когда после подобного сообщения она давала отбой без малейших подозрений и шла заниматься своими делами. Но теперь, когда вся жизнь Лизы и все ее существование сосредоточились на двух очаровательных созданиях с ямочками на щеках, она вдруг стала нервной и подозрительной, и, не внемля голосу рассудка, она еще и еще набирала номер мужа. Невидимая ей красотка с тем же упорством повторяла одно и то же: «Он недоступен! Недоступен… Позвоните позже… Позже…» Когда Лиза заснула, телефон остался рядом с ней. Но за всю ночь он не позвонил ей.
На следующий день Дубровская легко согласилась на предложение свекрови прокатиться по магазинам. Малышей оставили на попечение Лиды и, оседлав автомобиль Ольги Сергеевны, поехали в город. День казался серым и неприветливым, вполне заурядным, подтверждающим народную мудрость, что август в России – это уже не лето. Настроение Елизаветы точно соответствовало погоде. Она держала мобильник в руках, дожидаясь звонка от мужа. Шел третий день его пребывания на форуме. Стало быть, он должен скоро позвонить и сообщить о своем приезде. Трезвонить чуть свет Дубровской не хотелось, хотя она бы не возражала узнать, вернулся ли ее муж с озера. Втайне она надеялась, что вылазку им испортит дождь и бизнесмены вернутся в город несолоно хлебавши.
В магазинах уже объявили летние скидки, что красноречиво говорило о том, что сезон близится к концу и нужно подумать о надвигающейся осени. Ольга Сергеевна ориентировалась бы в магазине даже с закрытыми глазами. Она знала многих продавцов по именам, и, увидев ее, они приветливо улыбались.
– Это Лиза. Жена моего сына, – говорила она, представляя Дубровскую. – Мы ищем для нее что-нибудь подходящее.
Продавцы оглядывали Елизавету с головы до пят, и это обстоятельство чрезвычайно ее злило. В поход по магазинам она отправилась в привычной «беременной» одежде и на фоне ухоженной свекрови чувствовала себя посудомойкой.
– Я недавно стала мамой, – говорила она в свое оправдание, хотя это знаменательное событие произошло уже почти полгода назад.
Продавцы вежливо улыбались и охали, узнав, что Лиза стала матерью сразу двух малышей. Некоторые из них опрометчиво пытались поздравить бабушку, на что та категорически заявляла:
– Не желаю, чтобы меня называли бабкой. На дворе третье тысячелетие, и величать бабкой женщину сорока с хвостиком лет просто возмутительно. Саша и Маша будут звать меня Олей, Ольгой Сергеевной, в конце концов.
Конечно, она привычно привирала о своем возрасте. Ей было за пятьдесят, но кто бы решился спорить с этой стройной, моложавой женщиной? Если она утверждает, что ей сорок, значит, так оно и есть. Без разницы – какой у сорока хвостик!
В общем, стараниями свекрови Лиза стала обладательницей нескольких комплектов приличного белья, блузок и брюк. Она приобрела туфли и мокасины для прогулок с детьми, легкую куртку и два пуловера из тонкого трикотажа. Мимо отделов с женскими деловыми костюмами Лиза прошла с некоторым трепетом.
– Как хорошо, что тебе это не скоро понадобится, – словно услышала ее мысли свекровь. – Женщина в офисном костюме выглядит уродливо.
Дубровская не нашла аргументов убедить Ольгу Сергеевну в том, что ей необходима офисная пара как воздух. Ведь ее участие в деле Евы уже обсудили на семейном совете, и на это была наложена строгая резолюция: «Выбросить из головы и заниматься детьми».
Видя, что невестка приуныла, свекровь поняла ее печаль по-своему и поэтому приобрела ей великолепный пеньюар цвета выдержанного вина.
– Я думаю, Андрей это оценит, – сказала она многозначительно, и Лиза вынужденно кивнула головой. Она бы очень хотела знать, что делает в этот момент ее блудливый супруг.
Утомившись, женщины присели перекусить в кафе, и пока официант выполнял заказ, Дубровская еще раз набрала номер мужа. После нескольких длинных гудков в трубке раздался женский голос. Елизавета привычно едва не нажала отбой, решив, что говорит с автоответчиком, но услышанные ею слова заставили ее на мгновение замереть:
– Андрей Сергеевич сейчас занят. Он не может взять трубку. Если что-то нужно ему передать, я сделаю это обязательно.
– ???
Со вчерашнего дня автоответчик мужа стал куда разговорчивее!
– Алло! Вы меня слышите? – вопрошал он.
– А где сейчас Андрей Сергеевич? – спросила потрясенная Елизавета.
Воображение ей услужливо нарисовало ужасную картину. Ее муж, обмотав бедра полотенцем, выходит из душа. На кровати, с трубкой в руках, его дожидается потрясающая блондинка. Он смеется и протягивает к ней руки.
– Андрей Сергеевич сейчас подает.
– Что?
– У нас дружественный матч по волейболу. Он – капитан команды. Кстати, он классно играет.
– Извините, а с кем я разговариваю? – поинтересовалась Лиза.
– Ох, простите, я увлеклась игрой и даже не представилась. Это юрист фирмы Андрея Сергеевича, Жанна Вениаминовна. Так что передать моему патрону?
– Передайте ему, что его сын не спал всю ночь. Его мучили газы.
– Простите?
– Всего доброго.
Лиза дала отбой и тотчас же почувствовала раскаяние. Чего доброго, эта юрист Жанна решит, что у шефа ревнивая жена. Она повела себя как дура. Мало ли что там происходит? Муж играет с коллегами в волейбол, а она вообразила себе бог знает что. Зачем она сказала незнакомой женщине про Сашеньку и газы?
В этот момент из дамской комнаты вернулась Ольга Сергеевна. Увидев расстроенное лицо невестки, она поинтересовалась, в чем дело. Дубровская сбивчиво пояснила, что звонила мужу, но вместо него нарвалась на какую-то юристку.
– Что-то не похоже на Жанну, – сказала как ни в чем не бывало свекровь и принялась за овощной салат с авокадо. – Она неплохо воспитана, но брать чужие телефоны и отвечать на звонки – это дурной тон. Разве что ее об этом попросил Андрей.
Отлично. С каких пор Андрей просит отвечать на свои частные звонки юриста своей фирмы? Это что, входит теперь в ее обязанности? Дубровскую он приучил не трогать его телефон, даже если он перегреется от натуги.
– Ольга Сергеевна, а кто это такая, Жанна? – спросила Елизавета.
– Как ты уже поняла, это юрист его фирмы.
– Но почему вы знаете ее, а я слышу о ней в первый раз?
– Тебя это никогда не интересовало, – пожала плечами свекровь. Она отпила через трубочку морковный сок с сельдереем. – Кстати говоря, напрасно. Я всегда знала всех секретарш своего мужа, всех его референтов, стажеров, молоденьких бухгалтерш и прочих ненадежных особ, которые спят и видят, как бы завоевать расположение начальника.
– И что, эта Жанна тоже об этом мечтает? – подозрительно спросила Дубровская. Еда вдруг показалась ей пресной.
– Надеюсь, что нет. Она – приличная девушка, и у нее обеспеченные родители. Стало быть, покушаться на деньги Андрея у нее нет никакого резона.
Да, но только Андрей не просто преуспевающий бизнесмен, он еще и привлекательный мужчина! Это ли не магнит для таких девушек, как Жанна?
– Она молода? – как бы между прочим спросила Лиза. Ей не хотелось признаваться в том, что она ревнует.
– Ты хочешь узнать, хороша ли она собой? – именно так истолковала ее вопрос свекровь и, как всегда, попала в самое яблочко. – Ну, она привлекательна. Я бы назвала ее больше ухоженной, чем красивой.
Она скользнула по Лизе взглядом, стараясь ее не обидеть. Лизу можно было назвать скорее привлекательной, чем ухоженной. У Дубровской от природы были чудесные густые волосы и кожа, оттенок которой дал бы ей огромное преимущество, живи она в эпоху бледных красавиц. Ей не было нужды использовать белила, поскольку кожа ее напоминала фарфор. Жаль, что теперь, когда в моду вошел бронзовый загар, эта особенность Лизы казалась скорее недостатком, чем достоинством. Субтильная комплекция делала ее похожей на девочку-подростка, но сейчас, немного отяжелев после родов, Лиза потеряла свою невесомость и из-за большой груди казалась себе грузной. Со стороны все это выглядело неплохо и не столь ужасно, как она себе воображала, но Дубровская с некоторых пор возненавидела свое отражение в зеркале.
– И долго эта Жанна работает в фирме Андрея?
– И долго эта Жанна работает в фирме Андрея?
– Да, пожалуй, с того момента, как родились близнецы.
Красноречивый ответ, ничего не скажешь! За полгода девушка стала столь незаменимым специалистом, что муж стал брать ее в командировки и даже поручил ей отвечать на телефонные звонки, когда он занят.
– Выброси из головы глупости, – посоветовала ей Ольга Сергеевна, увидев, что невестка ничего не ест. – Не знаю, о чем там думает эта Лисовец, но у Андрея точно есть голова на плечах.
Фамилия Лисовец показалась ей смутно знакомой. Дубровская напрягла память. Ах да! Она вспомнила Жанну Лисовец, о которой говорила Милица Андреевна на очной ставке с Евой. Это была подруга ее сына, достойная того, чтобы стать женой Артема Винницкого. В странном совпадении фамилии и имени было нечто большее. Жанночка Лисовец, светская девушка и любительница завидных женихов, работала сейчас в фирме ее мужа. Но Андрей Мерцалов не был холостяком. Он был долго и счастливо женат на молодом адвокате Елизавете Дубровской, которая на данный момент защищала убийцу Артема Винницкого…
Глава 9
Ева пребывала в подавленном настроении. Встреча с матерью Артема на очной ставке жутко подействовала на нее. Конечно, нелюбовь Милицы Андреевны для нее не была новостью. Колючих взглядов и едких реплик она получила вдоволь, бывая время от времени в доме Винницких. Но то хладнокровие, с которым эта женщина толкала ее к верной погибели, поразило Еву в самое сердце. Если бы Милице Андреевне было позволено убить подружку сына, она бы так и поступила. Но поскольку лишение жизни преследовалось по закону, госпожа Винницкая намеревалась расправиться с Евой другим способом: засадить ее на веки вечные в тюрьму и сделать все возможное, чтобы ключи от камеры оказались потеряны.
Странно, ведь теперь, после смерти Артема, для его матери должно было приобрести огромное значение все то, чем ее сын дорожил при жизни. Все, что он любил, к чему испытывал привязанность. Растаптывая Еву, Милица Андреевна избавлялась от большого куска прошлого, а в конечном счете от последнего года жизни своего сына.
Ева не сомневалась в любви Винницкого. Вокруг нее в следственном изоляторе было немало несчастных женщин. Так или иначе, преступления, которые они совершали, были связаны с мужчинами. Так, Лада погорела на наркотиках. Не будучи наркоманкой сама, она выполняла указания своего гражданского мужа, который торговал белой смертью. Девушка надеялась, что они остановятся тогда, когда наберут достаточно денег на собственное жилье. Маруся, высокая, скуластая девчонка, саданула ножом разлучницу, но следователь отказывался видеть в ее поступке смягчающие обстоятельства. Светка зарезала пьяного мужа, который истязал ее годами. Ленка стояла на стреме, когда любимый обчищал квартиры. И так без конца…
Бедные, преданные мужьями и любовниками, недолюбленные, не раз битые, с покалеченной психикой женщины. Им приходилось туго, но они не роптали. Отхлебывая из кружки терпкий чифирь, они смеялись, рассказывая друг другу о той, самой первой и главной для них любви. Им никто не писал нежных писем. Передачи носили разве что старики-родители, потому что их ухажеров след простыл. К ним никто не ходил на свидания. Кому нужна попавшая в кутузку женщина? Их словно вычеркивали из жизни.
Глядя на своих товарок, Ева понимала, что ей повезло намного больше. Ее хотя бы любили. Настоящей любовью…
Их знакомство мало напоминало романтическую сказку. Был ветреный осенний день, и уже с утра во всех палатах и коридорах хирургического отделения горел свет. Пациенты были несносны и жаловались на все подряд. Медсестры выполняли свои обязанности спустя рукава.
– Ева, подойдите в приемный покой, – попросила ее старшая медсестра. Ева, заправив под шапочку свои рыжие волосы, отправилась туда.
Там на кушетке сидели два молодых человека в спортивных костюмах и кроссовках. Под ногами у них валялась огромная теннисная сумка.
– Нам нужен заведующий отделением, – сказал один из них, едва взглянув на Еву.
– Заведующий на операции. Освободится через два часа.
– Но мы не можем так долго ждать! – выказал недовольство тот же парень. – У моего друга, возможно, сломана нога.
– У того пациента, которого сейчас оперирует заведующий, переломаны все ребра и коленные чашечки, – сказала Ева, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Тем не менее ее уже начинало трясти. Самовлюбленные ублюдки в дорогих, наброшенных на плечи куртках считали себя, должно быть, пупами земли.
– Нам что, жаловаться главному врачу? Между прочим, мы с ним лично знакомы, – сообщил собеседник. Его друг, водрузив ногу в кроссовке на стул, больше молчал. – Эй, детка, у тебя могут быть неприятности.
– Жалуйтесь кому хотите, – ответила Ева. Она повернулась к страдальцу: – Вы можете немного подождать? Я не закончила процедуры. Еще двадцать минут, и я буду свободна.
– Вы не в своем уме? – возмутился друг потерпевшего. – Человек на грани жизни и смерти, а вы просите его ждать.
– От перелома ноги не умирают, – сказала она, разворачиваясь, с твердым намерением уйти.
– Эй, а ты хотя бы врач? – услышала она вдогонку нахальный вопрос.
Она обернулась.
– Нет, я медсестра, но предпочитаю, чтобы меня называли на «вы».
– Вот сука! – услышала она негромкий комментарий. Сделав вид, что она глуха на оба уха, Ева поспешила в отделение. Она не торопилась обратно в приемный покой, а, наоборот, с особой тщательностью выполняла все то, что назначили пациентам врачи. Для многих она находила шутки, некоторых расспрашивала о новостях. Она надеялась, что двух лоботрясов примет кто-нибудь другой и ей не придется оказывать им помощь. Но в тот день все шло наперекосяк. Свободных врачей не хватало, а их шеф, должно быть, не торопился на помощь блатным пациентам.
– Слава богу, – прогундосил нахал в замшевой куртке, когда она сорок минут спустя зашла в приемный покой. – Мы уже решили, что вас съели на обед пациенты.
– Снимите верхнюю одежду и оставьте ее в гардеробе на входе, – приказала она.
– Чего еще придумала? – оскорбился замшевый теннисист. – Ты хоть знаешь, сколько стоит такая куртка и сколько твоих зарплат понадобится, чтобы ее купить?
– Не представляю. Но у нас стерильность. Или вы подчиняетесь мне, или пошли отсюда вон, – отчетливо произнесла Ева. – Можете жаловаться на меня хоть папе римскому. Неужели вы считаете, что при дефиците медсестер меня кто-нибудь лишит работы?
– Валера, она права, – негромко сказал покалеченный теннисист. – Убери эту чертову куртку.
– Так-то оно лучше, – удовлетворенно заметила Ева. – Ну-с, посмотрим, что тут у вас.
Она бережно сняла кроссовку, закатала штанину и осторожно ощупала ногу.
– Нет у вас никакого перелома, – констатировала она.
– Эй вы, девушка! – возмутился замшевый Валера. – У вас что, рентген в глазах? Может, позовете кого-нибудь более опытного?
Ева продолжала ощупывать ногу. Ее движения были уверенными, она точно гладила напряженные мышцы. Она нагнулась, и Артему хорошо была видна ее грудь, покрытая мелкими веснушками. Он готов был поклясться, что под белым халатом у сестрички ничего нет. Все это его ужасно заводило, так, что он даже на какой-то момент потерял контроль над ощущениями. Внезапно он почувствовал резкую боль и услышал щелчок.
– А! – приготовился кричать он, но крик застыл в горле. Боль в ноге исчезла. Совсем. Он недоверчиво пошевелил пальцами, согнул колено пару раз.
– Тимон, что она с тобой сделала? – ринулся к нему Валера.
– Все в порядке. Я просто вправила ему вывих, – пояснила Ева.
Валера посмотрел на друга. Тот только кивнул головой и улыбнулся.
– Ты отлично сделала свое дело, – признал Артем. – Даже главный врач не сделал бы это лучше. Сколько тебе дать? Я имею в виду деньги.
– Нисколько. Это моя работа.
На самом деле Ева не считала для себя зазорным в некоторых случаях брать у благодарных пациентов деньги. Заработок медсестры был смешным. Но в этом случае два надутых индюка, представители золотой молодежи, вели себя хамски, и брать у них деньги было противно.
– Брось, сестричка. Мы умеем быть благодарными, – говорил излеченный теннисист. Он был ничем не лучше своего друга.
– Я вам все сказала! – отрезала Ева. – Забирайте шмотки и очистите от своего присутствия приемный покой.
Тут Артем подмигнул товарищу. Тот мотнул головой, показывая, что все понял. Он вытащил из бумажника несколько купюр и, даже не считая, ловко поместил их в вырез халата медсестры.
Ева и охнуть не успела. Вынув купюры, она уставилась на них в немом изумлении. Парни поняли ее замешательство по-своему. Они решили, что ее поразила щедрость пациентов.
– Да, детка. Мы такие, – небрежно заметил Валерий. – Можешь купить себе на них что-нибудь: чулки или там… духи.