– Это чертов шантаж! Ты думаешь, меня так легко купить?
Он ушел и маялся еще два дня. Без денег их жизнь стала намного грустнее. Как назло, мать, сказавшись больной, сидела дома и решала все дела через телефон и Интернет. Встречаться с Евой в стенах родного дома стало невозможно, и Артем проводил время на скрипучей кровати подружки.
– Мам, ну, кончай блокаду, – попросил он. – Я чувствую себя идиотом. Дело не в Еве. Но я даже не могу выпить с ребятами пива.
– Сходи на концерт.
– Ну, а как я все это объясню Еве? Она же обидится.
– А ты ничего не объясняй. Но если хочешь, скажи, что ты допоздна работаешь в библиотеке. Я всерьез опасаюсь, что ты завалишь экзамен.
Он думал еще один день и решил, что нет ничего страшного в том, чтобы сходить с девушкой на концерт. В конце концов, это же не измена. Тем более что Жанна и вправду была недурна собой и вовсю раздавала ему авансы, строя глазки.
Получив гонорар за концерт, он в два дня размотал его, шикуя с Евой в барах и ресторанах. Зато следующую неделю они провели на ее скрипучей кровати. Ощущения не стали менее острыми, но в душе поселилась тревога. Он знал, что мать объявила им войну.
– Мам, когда кончится эта ерунда с кредитной картой? – спросил он. – Я не могу купить книжки для экзамена.
– Пустяки, – ответила мать, даже не поднимая головы от кипы счетов, над которыми она работала в кабинете. – Составь список нужных книг, я тебе все привезу к завтрашнему дню.
Он продолжал топтаться на месте.
– Что-то еще? – она подняла голову и улыбнулась.
– Ты знаешь, что, – угрюмо ответил он. – Мне нужны деньги.
– Так заработай их.
– Ты шутишь?
– Отнюдь нет. Ты слишком взрослый для того, чтобы выслушивать советы матери, тогда будь взрослым и для того, чтобы оплачивать свои прихоти. Вот увидишь, твоя подружка быстро потеряет к тебе интерес, если поймет, что с тебя нечего взять.
– Мам, ну что мне сделать, чтобы заработать? Сходить в кино?
– Но у меня случайно завалялась путевка в гостиничный комплекс на озере Кедры. Говорят, там европейский сервис. Не хочешь проверить?
– Ну, это целых три дня!
– Скажи ей, что едешь на научную конференцию…
К удивлению Артема, он неплохо провел время на озере. Жанна была очень мила и предсказуема, а с Евой он привык жить как в жерле вулкана. Винницкий даже позволил себе расслабиться. Жанна была так же ненасытна в постели, как и Ева. Ко всему еще, она была более любезна.
– Мам, спасибо за поездку. Все было неплохо, – доложил он, когда вернулся.
Милица Андреевна старалась не показать своего триумфа.
– Я рада, сынок, – просто сказала она.
– Только…
– Что, дорогой?
– Меня не оставляет ощущение, что я делаю какую-то работу, – невольно проговорился Артем.
– Так и есть, милый. Ведь за это я плачу тебе деньги…
Еще через неделю он ворвался в ее кабинет встревоженный.
– Мама, а куда делась моя машина?
Она притворно удивилась.
– Я разве тебе не сказала? Я решила ее выставить на продажу.
– Ничего себе! А на чем я буду ездить?
Милица Андреевна улыбнулась и отложила в сторону бумаги.
– Тебе нужно готовиться к экзамену, не так ли? Если ты захочешь доехать до библиотеки, я тебя довезу сама или попрошу своего водителя.
– Ну, ты, мам, даешь! А на свидания с девушками ты меня тоже будешь возить?
– Это смотря с какими девушками, – мягко уточнила она. – Если речь идет о твоей медсестре, то пользуйся общественным транспортом без всяких проблем. В городе полно маршруток.
– Ну, а если я захочу встреться с Жанной?
– Тогда я дам тебе свой «Мерседес»!
Так все начиналось, и время показало, что Милица Андреевна выбрала верную тактику. Артем оказался очень зависим от многих вещей, на которые он раньше просто не обращал внимания. Скрипучая кровать в доме Евы начала его раздражать. Даже олени на ковре казались ему пошлыми.
Пришло время, когда он сам спросил:
– Мам, а у тебя нет работы где-нибудь в теплых краях?
Винницкая улыбнулась.
– Ты знаешь, есть. У меня случайно завалялась путевочка на Бали. Тебя это интересует? Только имей в виду – она на двоих.
На следующий день Артем паковал чемодан. Еве он сказал, что уезжает на научный семинар в Казань…
Милица Андреевна считала, что ей просто не хватило времени.
– Как только мерзавка поняла, что ей перекрыли кислород, она заявилась к нам домой с этим своим отвязным дружком. Антон, ты хоть это помнишь? – спросила она. Он же предпочел все забыть. – Она кричала на Артема. Ты это слышал? А потом ее товарищ избил его…
– Но… – попытался прервать ее монолог профессор. – Но…
– Ты еще слишком слаб, – сказала она, бережно подтыкая вокруг него одеяло. – Врачи говорят, что тебя уже можно забрать домой, но я боюсь, что для тебя это будет слишком тяжело. Но, может, я ошибаюсь? Скажи, Антон, ты хочешь домой?
Профессор вспомнил распростертое тело сына на полу в гостиной и содрогнулся.
– Нет! – прохрипел он. – Я хочу пока остаться здесь. Уходи.
– Я так и думала, – вздохнула Милица Андреевна. Она встала, нагнулась и нежно поцеловала супруга в лоб…
Глава 11
В последнее время Кротов стал навещать свою подзащитную чаще. Он объяснял это необходимостью «формирования верной линии защиты». Тем более что Дубровская была занята своими семейными проблемами, а в ходе расследования наметилась затяжная пауза.
Защитник и его клиентка подолгу разговаривали, и Кротов с удивлением признал, что упрямство Евы его больше не раздражает. Она рассказала ему историю их отношений с Артемом, и он не заметил в ее словах ни малейшего намека на фальшь. Более того, когда воспоминания причиняли девушке боль, она отворачивалась и долго сидела молча, уставив взгляд в окно с видом на тюремную стену. Василий ее не торопил. Он уже понял, что его подзащитная – сильная девушка и не любит выставлять свои слезы напоказ. Они молчали, и конвоир, заглядывавший в следственный бокс через стеклянное окошко в двери, не мог взять в толк, чем занимаются узница и ее адвокат.
– В моей жизни было мало любви, – признавалась Ева с горечью. – Если бы не Артем, я до сих пор не знала бы, что это такое. Я ему была благодарна за это. Разве я могла желать ему смерти? Разве вы не понимаете, что я охотнее позволила бы убить себя, чем лишить жизни его?
– Да, но только вы привели с собой Бирюкова, – напомнил Василий.
– Это был порыв, о котором я теперь сожалею, – сокрушенно признала Ева. – Я была в отчаянии после нашего последнего разговора и по глупости решила, что от Жорика будет толк. Клянусь, я не просила его применять к Артему силу.
– Но, может быть, он это сделал сам? По собственной воле? Вы об этом не думали? – эта мысль показалась ему свежей, и главное – она полностью реабилитировала Еву. Ему вдруг захотелось, чтобы она была невиновной. – Кто знает, как разворачивались события в гостиной после вашего ухода? А если Артем, уличив вашего приятеля в краже колец, применил силу? Между ними началась потасовка. Поэтому порядок в комнате оказался нарушен.
Кротов разволновался. Эта версия казалась ему вполне правдоподобной. Почему, интересно, он раньше об этом не подумал?
– Глядите, Ева. Все так складывается, – адвокат даже встал со своего места и принялся ходить по боксу взад-вперед, – что вы невиновны, а во всем, что произошло, следует винить Бирюкова! Кто-то же взял украшения Милицы Андреевны?
– Я думаю, что Милица Андреевна специально заявила о пропаже колец, для того чтобы усугубить нашу вину. Эта женщина способна на многое.
– А вот тут я с вами не соглашусь! Винницкая не стала бы лгать. Кто-то взял ее кольца, и этим «кто-то» был Бирюков!
Но Ева отрицательно замотала головой.
– Жорик – порядочный человек. Он не стал бы красть.
– Много вы знаете о вашем Жорике! – возмутился Василий. – Вам известно, что он ранее судим и находился в розыске за разбой?
– Он хороший парень и вызвался помочь мне совершенно бескорыстно. Я и так чувствую перед ним вину, что позволила себе втянуть его в это дело.
– Ева, не стоит быть такой наивной. Этот парень просто воспользовался ситуацией. Он знал, к кому идет домой. Ведь он видел автомобиль Артема?
– Этот автомобиль видел весь дом, – вздохнула Ева. – Все знали, что за мной ухаживает молодой человек из обеспеченной семьи.
Теперь она готова была поверить в то, что их счастье «сглазили». Ведь не зря на них смотрели, завистливо вздыхая, подружки. Бабы на скамейке у подъезда шушукались. Парни свистели вслед.
– Если рассуждать логично, кому могла понадобиться смерть Артема? – спрашивал Василий. Он все еще не потерял надежду найти в этом деле зерно истины.
– Не знаю, – пожимала плечами Ева.
– Вам известно, были ли у него враги?
– Нет. Мне это не известно.
– Может быть, долги?
Ева нахмурила лоб.
– В последнее время он начал жаловаться на отсутствие средств, но мне лично казалось, что все дело в его матери. Артем только еще собирался сдать экзамен на адвоката и не имел собственного заработка.
– Но долги можно приобрести, даже не обладая деньгами, – философски заметил Кротов. – Может, у него были какие-нибудь вредные привычки? Он игрок? Употреблял наркотики?
– Нет-нет, ничего подобного. Он был хорошим, – ей хотелось рыдать, когда она слышала или или произносила прошедшее «был».
– Как вы думаете, не могло быть так, что настоящий убийца зашел в дом уже после нашего с Жориком ухода? – спросила она вдруг. Действительно, с чего это все решили, что на них двоих свет клином сошелся?
– Теоретически возможно, – задумался Василий, уставившись стеклами своих очков в пространство. – Но это маловероятно… Убийца должен был улучить момент и прошмыгнуть в дом сразу же после вас, убить Артема и успеть скрыться еще до того, как родители обнаружат тело. Ведь вы не думаете, что Милица Андреевна и ее муж покрывают убийцу?
Еве еще не изменил здравый смысл. Она покачала головой.
– Интересно, – она вдруг улыбнулась. – Вот вы сейчас сидите рядом со мной и всерьез рассуждаете о каком-то незнакомом убийце. Значит ли это, что вы поверили мне? Помнится, в наши первые встречи вы разговаривали со мной «через губу» и все время требовали, чтобы я признала вину.
Вопрос застал Василия врасплох. Ева была права. Он верил ей, и в этом не было ничего плохого, кроме одного. Всю жизнь Василий Кротов привык доверять фактам и логике. Вступив в дело защитником Евы, он быстро удостоверился в том, что факты свидетельствуют против молодой женщины. За все время следствия они не добыли с адвокатом Дубровской ни единого доказательства ее невиновности. Но теперь он вдруг поменял свое мнение на кардинально противоположное и всерьез заговорил о невиновности Евы.
– Я верю вам… – выдавил он не без труда.
– Вам что-то в этом не нравится? Вам больше хотелось, чтобы я была виновной?
– Нет, – он мотнул головой. – Я предпочел бы объяснить изменение своей позиции логичными доводами. Но у меня их нет. Я впервые доверяю интуиции.
Должно быть, он выглядел полным болваном. Доверять своей интуиции могут только женщины. Им простительно, потому что они руководствуются эмоциями. Неужели он купился на рассказанную Евой историю любви? Он в жизни терпеть не мог мелодрамы.
– Но доверять интуиции правильно, – заметила вдруг Ева. – Я где-то слышала, что подсознание делает за человека всю работу и выдает конечный результат. А то, что вы его пока не можете объяснить, говорит не о том, что этот результат ложный, а о том, что у вас еще нет на руках подходящих фактов. Но вы их добудете, я не сомневаюсь.
– А вы умная девушка, Ева, – сказал он, с удивлением делая для себя еще одно открытие.
Она улыбнулась, стараясь не показать, что ей это приятно. Даже Артем не делал комплименты ее уму. Он говорил ей о том, что она непредсказуемая, сексуальная, страстная. Но умственное превосходство он признавал за собой. Ведь он был аспирантом, а она простой медсестрой. А какой ум у медсестры?
– Расскажите мне о себе, – попросила она. – У вас есть девушка?
Кротов растерялся еще больше. Ему нечего было рассказывать о себе, тем более такой девушке, как Ева. Все, что он мог ей предложить, было скучным и банальным даже для него самого.
– Ну, я учился… защитился и вот теперь работаю, – промямлил он. – Если получится, я стану доктором юридических наук.
– Наверно, ваши родители ужасно гордятся вами.
Кротов пожал плечами. У его родителей точно не было повода ругать сына. Василий никогда не доставлял им хлопот. Он хорошо учился в школе, легко поступил в институт и закончил его с красным дипломом. Когда он стал кандидатом юридических наук, никто не стал сомневаться, что это лишь первая ступенька и у молодого ученого блестящее будущее.
Только вот теперь, оказавшись с яркой и непредсказуемой Евой, Кротов стал сомневаться, можно ли назвать его жизнь интересной? Все в ней было запланировано заранее и происходило точно в свой срок. Единственное, что не укладывалось в его планы, – это личная жизнь.
– Так у вас есть девушка? – повторила свой вопрос Ева.
С этим у Кротова были проблемы. Застенчивым и серьезным молодым людям очень часто нравятся девушки живые и бойкие, и Василий здесь не был исключением. Но, по закону подлости, такие звезды в упор не замечали нескладного ботаника в очках. В свою очередь, ученые девушки в очках и с толстыми книжками не интересовали его.
– У меня есть девушка, – на всякий случай сказал он.
– Наверняка она очень умная, – сказала Ева, точно знала об этом заранее.
– Да. Гм… она кандидат наук, – проговорил он, опуская глаза. Не хватало еще, чтобы Ева уличила его во лжи. Ведь никакой девушки у него и в помине не было.
– Вы собираетесь пожениться?
– Не знаю. Может быть… Ева, я – человек не такой интересный. Боюсь, что подробности моей личной жизни утомят вас. Не был, не привлекался, не состоял… Нет судимостей, нет прежних жен, нет брошенных детей.
– Вы говорите об этом так, словно это ваш недостаток, а не достоинство.
– Ну, я не назвал бы это достоинством… Женщины любят брутальных мужчин с биографией. Чтобы там шрамы, драки, бицепсы.
– Много вы знаете о том, что любят женщины, – усмехнулась Ева.
– Не много, – признался Василий. – Но почти каждая из вас мечтает быть девушкой Джеймса Бонда. Разве не так? А многие ли захотят скрасить жизнь молодого аспиранта? Ну, или там начинающего адвоката, у которого победы еще только впереди?
– Артем так и не успел стать адвокатом, – произнесла Ева и внезапно сникла.
Болтая с Кротовым на отвлеченные темы, она на считаные минуты почувствовала себя беззаботной, такой, как прежде. Она позволила себе даже что-то вроде кокетства, когда заметила невзначай, что у Василия интересный профиль. Но прошлое бесцеремонно напомнило о себе, едва речь зашла о том, что было близко Артему. Неужели до конца жизни она так и будет зависима от своих воспоминаний?
Внезапно она почувствовала себя усталой. Стоит ли веселиться, если ты сидишь в тюрьме по обвинению в убийстве? Впереди судебный процесс, а за ним мрак. А еще полное ощущение безнадежности и беспомощности. Мать человека, которого она любила, мечтает видеть ее в казенной робе с номером на груди. Его отец свихнулся, но, приди он в себя, вряд ли бы пожелал ей чего-нибудь доброго. Она нелюбима и презираема всеми, за исключением, быть может, странного мальчика в очках, который начал вдруг рассказывать ей о своей жизни.
– Знаешь, мне, пожалуй, нужно идти, – сказала она, прервав его на полуслове. – У меня страшно болит голова.
Василий принял отговорку про голову, но все-таки подумал, что такой девушке, как Ева, просто стало скучно рядом с ним. Ведь если бы их свел случай на свободе, она вряд ли захотела бы с ним общаться…
Занятая своими семейными делами, Лиза не заметила перемен в настроении Кротова. Он беспрестанно звонил ей и говорил о новых встречах с Евой и о том, что он собирается для нее сделать. Так, несколько дней назад Василий заявил, что намерен освободить Вострецову под залог. На взгляд Дубровской, эта затея была заранее обречена на провал.
– Ева обвиняется в особо тяжком преступлении, – напомнила она. – Неужели ты считаешь, что суд пойдет на то, чтобы ее освободить? А вдруг она сбежит? Перестанет являться по вызову следователя, и все.
– Ей некуда бежать, – возражал Василий. Он почти кричал в трубку. Оставалось гадать: то ли он был на нее зол, то ли находился на улице и пытался одолеть голосом шум автомагистрали. – Она – не какая-нибудь там уголовница. Она не привыкла жить по подвалам и вокзалам. Кроме того, на нашей стороне Международный пакт о гражданских и политических правах и статья пятая Римской конвенции!
– Хорошо. Но ты поинтересовался у нее, есть ли у них деньги на залог? – спросила Дубровская, зная, что никаких средств у мамы Лиды нет.
– Деньги? – удивился Василий. – Знаешь, я об этом как-то не подумал. Но если суд вынесет решение, быть может, мы придумаем что-нибудь?
– «Что-нибудь» – это что? – насмешливо спросила Лиза.
– Ну, например, займем. В самом деле, ведь если она будет вести себя благоразумно, нам наши деньги возвратят в целости. А если нет… Но такого и быть не может!
Если бы не Саша, который в тот момент находился на руках Елизаветы, она бы непременно задала себе вопрос, что приключилось с ее коллегой, если он вдруг из скептика и демагога превратился в отчаянного альтруиста. Но мальчик срыгнул ей на колени почти все выпитое молоко, и Дубровской пришлось спешно заканчивать разговор.
Сама Елизавета уже полмесяца сидела дома, обуреваемая страстями, далекими от уголовного процесса. Андрей задержался на своем бизнес-тренинге два лишних дня, а когда вернулся домой, выглядел таким отдохнувшим, что у нее сразу же возникли подозрения на его счет.
– Чем же вы там занимались? – спросила она, ревниво разглядывая мужа. Он великолепно смотрелся в небесно-голубом пиджаке, расстегнутой на груди белой рубашке и джинсах.