Не хватало еще, чтобы он мотал Мелинде нервы! А так — сдал кровь и свободен! Лети себе на Юстиниану, а еще лучше — ко всем чертям Галактики.
Рей привычным жестом закинул брата на плечо, и мягко направил меня ко входу в больницу.
* * *Господи! Как же медленно работала проверяющая аппаратура!
Я извелась, хотя Рей обнимал, гладил по спине и что-то говорил в поддержку.
Я почти не слушала его, лишь всем существом чувствовала, как уходит драгоценное время.
Тяжело бухало сердце, в ушах стучали молоточки, меня ощутимо потряхивало. Теплые объятия Рея больше не согревали, руки и ноги все сильнее леденели, словно холод растекался из желудка по телу.
Единственное, что немного оживляло — бесчувственное тело Галлиаса, на плече у жениха. Рей нес брата так, словно он почти ничего не весит, и я снова восхитились своим мельранцем.
Наконец-то аппаратура больницы закончила работу, довольно пискнула, признав нас неопасными, и впустила в холл.
Здесь ждал перепуганный Фаскраф — метался из стороны в сторону как загнанный зверь и что-то бормотал себе под нос.
Завидев нас, врач бросился наперерез.
— Рей, пока будете сдавать кровь, тебе залатаем нос, а Галлиасу дадим лекарство от сотрясения, — сообщил он, окидывая честную компанию наметанным взглядом.
Эймердина тем временем кинулась к табло, и уже через считанные секунды к нам ухнул лифт. Тетя Рея любила все делать быстро, и мне все больше импонировала эта ее черта…
В лифте мы ехали молча, не глядя друг другу в глаза. Напряжение так и звенело в воздухе, гробовая тишина накрыла кабинку. Только теплая рука Рея снова гладила по спине, помогая собраться, немного успокоиться.
Когда дверцы лифта разъехались, нам открылся вовсе не знакомый холл отделения гинекологии, с телевизором в центре и пестрыми бликами под ним.
Мы очутились в широком коридоре-многограннике. На каждой грани, как и в замке для Черных боев, была дверь с табличкой.
Первая реанимационная палата, вторая реанимационная палата, третья реанимационная палата… Всего их тут было сто три.
Вокруг стремительно сновал медперсонал. Врачи в желтых халатах, медсестры — в белых с розовыми полосками по бокам, медбратья в оранжевых робах суетливо возили каталки. Глухое беззвучие накрыло, навалилось на грудь так, что я едва дышала. Отсутствие запахов давило, почему-то заставляло думать о морге.
— Все будет хорошо, Лиса, все будет хорошо, — пощекотал ухо шепот Рея.
Фаскраф обернулся, мазнул по нам рассеянным, неуверенным взглядом и рванул к седьмой реанимационной палате.
Мы побежали следом.
В ослепительно-белом помещении было непривычно и неуютно.
В центре высилась громадная кровать, с двумя массивными тумбочками. Аппаратура для поддержания жизни стояла на них — две черные пластиковые коробочки, не больше ладони размером, сверху донизу усыпанные кнопками.
Я со страхом косилась на тело Мелинды, распростертое на просторной постели, и сердце больно сжалось, окаменело в груди, тяжелый, вязкий воздух никак не хотел выдыхаться. Подруга казалась такой маленькой, такой несчастной, такой больной…
Снова эти впалые глаза, эти громадные синяки на веках, эти щеки, будто Мелинда сбросила килограмм десять, не меньше. Спутанные белокурые волосы, непривычно тусклые и безжизненные разметались по громадной подушке. И словно напоминание о причине всего приподнимал тонкое белое одеяло округлый, уже заметный живот подруги. Не рано ли? Хотя черт его знает…
Я замешкалась напротив кровати, пока Факараф и три санитара суетились по сторонам. Принесли кушетки, положили на одну Рея, на другую — Галлиаса и пристегнули обоих ремнями — за руки, за ноги, за талию и даже за шею. Теперь ни тот, ни другой не смог бы толком пошевелиться.
Я думала, сейчас от них протянут к Мелинде трубки, вставят в вены новые сверхтонкие катетеры. Но ничего такого не случилось. Снова мельранцы использовали свои чудо-технологии, о которых я читала только в научно-популярных журналах.
К венам Рея и Галлиаса подсоединили что-то вроде катетеров с белыми прозрачными шариками на конце. К мелиндиным — такие же. И… я прямо видела, как шарики наполняются кровью, а затем пустеют, перекачивая ее от мельранцев к подруге.
Санитаров возле братьев Саркатта сменили шустрые медсестры. Засуетились, оказывая участникам боев первую помощь. Когда они выскользнули из палаты, нос Рея уже зарубцевался, ранки на руках тоже. Ничего себе у них скорость регенерации! Галлиас еще не пришел в себя, но глаза его задвигались под веками, словно звездный принц видел сны.
Я думала эффекта переливания ждать очень долго, но ошибалась.
Рей улыбался, подбадривающе подмигивал. А я… я так и стояла бы посреди палаты, если бы Эймердина не притащила откуда-то два стула и не подставила один из них прямо под ягодицы.
Машинально опустившись на мягкое тканное сиденье, я неотрывно следила за лицом Мелинды. Справа устроилась Эймердина, слева — Фаскраф.
Не знаю — сколько прошло времени, только лицо подруги начало розоветь, светлеть, темные круги на веках исчезли в мгновение ока.
Радость зазвенела в каждой моей клетке, захотелось подпрыгнуть, закричать, но… я снова торопила события.
Мелинда лежала с закрытыми глазами, неподвижная и тихая.
Еще несколько минут, а может гораздо больше, я ждала, что она очнется, заговорит, сядет на постели, да хотя бы просто откроет глаза! Но подруга не шелохнулась.
За окнами вовсю светило солнце — день набирал обороты, трехмерные часы на стене показывали три двадцать.
Тихо шуршали кушетки. Рей пытался подать мне какой-то знак, шевелил губами, Галлиас дергался и словно беззвучно ругался — очнулся, красавчик!
И только спустя несколько секунд до меня дошло — в палате реанимации специальная аппаратура настолько поглощала все звуки, что до меня не доносилось ничего.
Фаскраф не отстегнул Галлиаса, только двое медбратьев с лицами, больше похожими на лица охранников на Черных боях увезли его вместе с каталкой.
Проследив за ними взглядом, врач дал знак Рею успокоиться, подошел к двери и слегка повернул по часовой стрелке небольшую, голубую кнопку.
Я думала это звонок или что-то вроде того, учитывая, что кругляшок, не больше половины спичечного коробка, располагался примерно на уровне глаз.
— Полежи еще, пока подкачаем через катетер внутривенным питанием, — голос Фаскрафа — он разорвал тишину, словно выстрел в ночи.
Я вздрогнула, покосилась на Рея. Он слегка побледнел, но выглядел бодрым.
— Да отстегни меня уже! — возмутился мельранец.
Фаскраф помедлил, но все же подошел к Рею, неохотно нажал кнопку на ремне, опоясывавшем его шею, и нежданный жених освободился. Сел, потирая запястья, и вдруг бросился ко мне, присел рядом на корточки.
— Лиса! Успокойся, дай ей время. Сразу Мелинда не проснется. Пока у нее нечто вроде глубокого сна, близкого к коме. Но не кома.
Фаскраф встал рядом с Реем, закивал, подхватил:
— Лиса. Мелинда была на грани жизни и смерти. Судя по показателям, — он метнул взгляд на приборы для поддержания жизни. — Она восстанавливается. Но процесс займет некоторое время. А сейчас вам надо поесть и поспать. Нам остается лишь надеяться и ждать.
Я вздрогнула, словно от удара. Мелинда! Так она все еще в опасности? Посмотрела на бледного Рея, на хмурого Фаскрафа, на Эймердину — она предельно выпрямилась и закусила губу.
— Вы же говорили, еще ночью говорили, что Мелинда вне опасности? Что даже кровь мельранцев не потребовалась? — мой крик показался чужим, хриплым, визгливым. Резанул по ушам, эхом отразился от стен.
Теплые руки Рея сжали мои, он придвинулся сильнее. Фаскраф тяжело вздохнул, Эймердила продолжала сидеть неподвижно, словно выжидала.
— Лиса. Беременность землянки от мельранцев даже здесь не очень изученный процесс. Нам казалось, что Мелинда вне опасности. Не только мне, здешним медикам тоже. А опыта у них гораздо больше, — зачастил Факскраф. — Но после твоего отъезда ей резко стало хуже. Такое тоже бывает. Мы попытались решить проблему своими средствами. И когда поняли, что Мелинде совсем плохо, вызвали вас. Теперь остается ждать. Она не должна погибнуть. Мы почти уверены в том, что Мелинда очнется. Только не сразу.
— Вы уверены? Вы уверены? — взвизгнула я, вскочила и описала круг по палате. Рей бросился наперерез. В смятении, в какой-то бешеной панике заметалась я по палате, все больше поддаваясь эмоциям индиго, все больше слетая с катушек.
Не помню как, врезалась в грудь Рея. Он прижал, обнял так, что даже пошевелиться не удавалось, и начал гладить, что-то шептать в утешение. Я ощутила, как слабеют колени, как наваливается вселенская усталость, как глаза слипаются и бессонная ночь, переживания, нервное потрясение догоняют, лишая последних сил. Я дернулась, попыталась ухватиться за шею Рея, но он понял все без слов. Подхватил на руки и вынес из палаты.
— Сюда, сюда, — подзывал Фаскраф. — Мы уже приготовили вам палату для родственников.
Я слышала об таких помещениях, но на Земле их так и не ввели в обиход. Слишком много требовалось дополнительного персонала, слишком много денежных вложений. На Мельране, как я уже успела убедиться, средства на здоровье и удобства пациентов не жалели. Особенно в больницах для знати.
Рей принес меня в бежевую комнату, с розоватыми шторами на окнах. Они отрезали нестерпимо яркий солнечный свет, придавали палате толику домашнего уюта, тепла.
Мельранец уложил меня на кровать — большую, почти как в его замке, прикрыл розовым одеялом и сам прилег рядом, на бок.
— Поспи, — попросил тихо.
Мне хотелось возражать, броситься назад, в палату Мелинды, ждать, наблюдать, удостовериться, что ей не станет хуже. Но… сил не было совсем. Тело казалось непослушным, тяжелым, голова гудела как чугунный котел.
Не успела понять, что происходит, как что-то острое почти безболезненно ткнулось в руку. К моему лицу наклонилось хмурое лицо Фаскрафа. Он кивнул Рею, словно говорил: «Дело сделано».
Я хотела спросить, что происходит, хотя бы привстать, чтобы выяснить — какой заговор затеяли эти двое — мельранец и человек, понимавшие друг друга почти без слов. Но свинцовые веки сами собой закрылись, тело расслабилось и… я провалилась в сон.
Солнечные лучи скользнули по лицу ненавязчивым теплом, пробрались под веки, заставляя жмуриться. Я с наслаждением вдохнула утренний воздух, пропитанный росой и ароматом свежескошенной травы. Открыла глаза и наткнулась на синий взгляд Рея. Беспокойный, но вдохновленный. Долю секунды мельранец изучал мое лицо — внимательно изучал, пристрастно, и растянул губы в облегченной улыбке.
— Ты хорошо выглядишь. Отдохнула, — мягко проронил Рей, провел ладонью по моей щеке, заправил за ухо прядь. Положил руку на плечо, неторопливо, ненавязчиво сдвинул ниже, по спине и остановил на талии.
Весь напрягся, окаменел, сверкнул лихорадочным взглядом и слегка отодвинулся, прервав ласку.
— Рад, что тебе лучше, — мельранец встал с кровати и кивнул на ближайшую полупрозрачную дверь. — Умойся, там есть все, что нужно. И пойдем, перекусим. Факсраф еще ждет.
Внезапно во мне что-то переключилось — в мозгу, в теле. Я вскочила так резко, что закружилась голова, и Рей поймал, осторожно придержал, прижимая к горячему боку.
— Лиса… успокойся. Все хорошо, — произнес осторожно, словно тщательно подбирал каждое слово. Старался утешить, но боялся слишком обнадежить. Тревожный синий взгляд встретился с моим.
Я застыла, едва дыша и с трудом ворочая языком спросила:
— Как она?
Рей потемнел лицом, и синий взгляд его потух.
— И хорошо и плохо, — вздохнул мельранец. — Если верить аппаратуре, близка к пробуждению. Но пока еще спит. Врачи заверили, что показатели хорошие. Я только вот оттуда. Мы с Фаскрафом договорились встретиться на завтраке и все подробно обсудить.
На завтраке? Утренняя прохлада? Солнце? Я, что, проспала с середины вчерашнего дня до утра сегодняшнего? Ничего себе!
Рей слабо улыбнулся и кивнул:
— Да. Ты долго спала. Я почти не покидал палату. Только к Мелинде выходил пару раз. Убеждался, что она вне опасности, спрашивал у Фаскрафа последние новости про ребенка и возвращался сюда.
— А Галлиас?
— Галлиас? — казалось, Рей вообще не понял вопроса. Качнул головой, снова вгляделся в мое лицо и протянул: — Галлиас в порядке. Его подкачали питательным раствором и отпустили на все четыре стороны. Так ведь говорят у вас на Земле?
Я кивнула, предлагая мельранцу продолжить. Рей выдержал паузу и приподнял бровь.
— Что еще ты хочешь о нем узнать? Галлиас куда-то уехал… Контракт он выполнил. Кровь сдал, ровно три литра. Два влили сразу в Мелинду, еще литр остался в запасе. И… двести грамм особого мельранского гормона роста. Он есть у нас у всех. Сдал тоже. Это очень болезненно — гормон берут из спинномозгового канала. Обезболивать нельзя — из-за слабого отека врач может не попасть в тончайшую железу. Галлиас выдержал. Ну как выдержал? Орал, ругался на чем свет стоит. Но куда он денется? Контракт есть контракт, — похоже, Рею страдания брата доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие. И я его очень даже понимала.
— Г-гормона? Роста? — я никак не могла сообразить, что пытался донести Рей.
— Он нужен на случай, если будут проблемы с ребенком, — пояснил мельранец. — Если он будет развиваться неправильно или еще что. Дать его может только мать или отец. У людей этого гормона нет совсем — железы, которые его вырабатывали, атрофировались.
— А Галлиас? Рей? — вопрос просился наружу, но никак не слетал с языка. Так страшно спрашивать, и заранее знать, каким будет ответ, надеяться на чудо, но в глубине души понимать, что это глупо и не рационально.
Мельранец обнял меня покрепче, будто опасался, что снова закачаюсь или даже упаду, вновь вгляделся в лицо чуть хмурым, растерянным взглядом.
— Что ты хочешь узнать, Лиса? — уточнил напряженным голосом. — Я рассказал все, без утайки. Ту чертову пленку Галлиас удалил тоже. Если ты об этом… — Рей отвел взгляд, на лице его заходили желваки.
Нет, вот теперь мельранец совсем меня не понимал. Я давно забыла про ту самую пленку. Плевать. Пусть даже ее увидит вся Галактика. Рей доказал, что относится ко мне серьезно, уважает и заботиться. А досужие сплетни высокомерных мельранских снобов — это их, личная производственная трагедия. Наверное, удивительная эмпатия Рея исчезла, потому, что я и сама не понимала своих чувств, желаний. Еще недавно я мечтала, чтобы Галлиас исчез из больницы, пока Мелинда не очнулась. Не мозолил ей глаза, даже не пытался объясниться, оправдаться. Но сейчас… сейчас я запуталась…
— Он заходил к Мелинде? Интересовался ребенком? — выдавила через силу.
На долю секунды Рей скользнул по лицу растерянным синим взглядом, но быстро отвел его, а потом даже отвернулся и уставился в стену. Но меня из объятий не выпустил. Несколько секунд желваки мельранца снова ходили ходуном, поджатые губы побелели, предельно заострились скулы. Я поняла ответ без лишних слов. Расстройство накатило волной, а следом за ним накатила и злость. Нет! Каков же мерзавец! Мог хотя бы поинтересоваться! Вот же гад! Я сжала кулаки, стиснула челюсти и передернулась от зубовного скрежета.
Рей снова пересекся со мной взглядом, слабо улыбнулся, заметив изменение моего настроения.
— Так-то лучше, — сказал очень серьезно. — Злость, ярость лучше расстройства. Взбодрись, Лиса, — последняя фраза прозвучала как просьба.
Я машинально кивнула.
Я готова была убить Галлиаса за то, что так безразличен к судьбе своего ребенка и его матери, так безучастен. Попадись он мне под горячую руку… Не жалея приложила бы таким разрядом, в такие чувствительные места, что звездный принц не скоро пришел бы в себя…
— Постараюсь, — выдохнула уже с большим энтузиазмом. — Пойду, приму душ и зубы почищу.
Улыбка Рея стала шире.
— Я тебя здесь подожду, — Мельранец присел в белое кресло, неподалеку от кровати и скрестил руки на груди. — И вместе пойдем к Фаскрафу. Говорят, тут неплохо готовят. Без соли и перца, но довольно сносно. Ах да! — окликнул Рей, когда я почти скрылась в дверях ванны. Я обернулась. — Тут, — он махнул в сторону встроенного в стену пластикового шкафа. — Есть одежда по твоему размеру. Ночью заказал в магазинах…
От тепла, что разлилось в животе, от ощущения, что я больше не одна в этой холодной Вселенной захотелось подпрыгнуть. Подскочить к Рею, обнять за шею и чмокнуть. Или даже поцеловать, прямо в чувственные губы…
Мельранец поймал мое настроение — весь напрягся, поменял позу, закинул ногу на ногу, Мазнул по мне враз помутневшим, лихорадочным взглядом и опустил глаза, позволяя скрыться в ванной и привести себя в порядок перед встречей с Фаскрафом.
Стоило выйти из ванной, в махровом халате на голое тело, Рей снова обдал лихорадочным взглядом и со словами:
— Подожду в коридоре, одевайся, — выскочил вон.
И почему-то, вопреки обстоятельствам, вспомнилась фраза Мелинды «Мельранцы — очень горячие мужчины…», и улыбка напросилась на губы.
Одежда оказалась удобной и демократичной — Рей подумал даже об этом.
Я накинула трикотажную синюю двойку — брюки и свободную блузку, собрала волосы в косу и вышла из палаты.
Рей ждал, как обычно, прислонившись к стене. Завидев меня, подал руку, и мы направились к стене, из которой выскакивало виртуальное табло.
Рей вызвал лифт, и он, как обычно, появился спустя считанные секунды.
Несколько этажей вниз — и запахи еды защекотали ноздри. Не слишком насыщенные, явно прореженные все той же мельранской вытяжкой, они заставили желудок сжаться, тихо заурчать.
Круглый светло-зеленый холл успокаивал, радовал глаз и визуально делился на две части. Одну половину, со стороны лифта занимали столы и стулья из светлого дерева, вторую — тоже столы, плотно заставленные емкостями с едой всех видов размеров и форм. От самых обычных сковородок до странных, овальных керамических кастрюль, похожих на утятницу, только гораздо длиннее и площе.