— Не-е… — протянул Андрейка.
— А как ты думаешь? Почему? — допытывался Вася.
— Я не знаю. А мама…
— Что — мама?
— Мама говорит, что Земля — это место для испытания.
— Ну да… для испытания. А зачем нас надо испытывать? Что, Бог сам не знает, что я, например, Вася-Ангел, а не Вася-Горшок! И что я способен, например, на первое и на второе, а на третье и всё остальное не способен, хоть тресни! А хочется мне и третьего, и четвёртого!
— Не знаю… Ну… может, не всё от Бога зависит… Что-то зависит и от человека…
Вася помолчал, потом вздохнул:
— Наверно, ты прав. «Устами младенца…»
— Я не младенец, — не согласился Андрейка.
— Ну да. Вот я помню: когда я был совсем маленьким, я уже хотел… Да ладно!
— Вася, расскажи!
— Я уже тогда хотел стать ангелом. Меня бабушка в церковь водила. Там икона висела… человек с крыльями. Вот я и мечтал, чтоб у меня выросли крылья и чтоб я мог летать. Вот, бывало, идём мы с бабушкой из церкви. Поля кругом, дорога сельская, ни души вокруг. Я поднимаюсь и лечу. Честное слово!
Так и летаю, пока бабка меня хворостиной на землю не собьёт.
— А зачем она тебя сбивала?
— Чтоб не зазнавался… — вздохнул Вася.
— Наверно, тебе поэтому и косуха с крыльями досталась, — вспомнил Андрейка.
— Чего? А! Ну да… Давай, Андрюха, спать. А то мы с тобой что-то оторвались от земли. А земной закон гласит: человек похож на пиво. Почему? Человек ищет выхода, и пиво тоже ищет выхода. Пора выпустить пиво на волю. Пора вернуть его в естественную среду обитания.
Тут Вася заворочался, приподнялся и выполз из палатки, чтоб выпустить пиво на волю.
ГЛАВА 26
Утром байкеры дружно жаловались на головную боль, потому что празднование «отвальной» затянулось у многих почти до рассвета. Да и утро началось часов с двенадцати дня. А после обеда байкеры и их подруги стали сворачивать палатки, паковать вещи и собираться в обратный путь.
Андрейка занял своё место на трайке Степаныча, а Вася, как один из главных байкеров, опять поехал не в строю, а рядом с колонной мотоциклов.
Снова стелилась под колёса дорога, потом — вечерние городские улицы. И люди, люди… Всё так же кто-то приветственно махал руками, а кто-то грозил кулаками.
Наверно, только Бог мог ответить, почему одни машут так, а другие — эдак. И вообще, почему одни завидуют, а другие радуются? Почему одни ненавидят, а другие — любят? Почему?
Нет, не мог Андрейка ответить на эти вопросы. Мысли его снова перескакивали с одного на другое. С машущих людей на улице — на Васю-Ангела, с Васи — на маму, с мамы — на тётю Веру, и снова — на маму, на Васю…
Здорово было ехать! Здорово!
Гудели мотоциклы, ехали на них люди, и среди них Андрейка, как равный среди равных, сильный среди сильных. Как хотелось ему, чтобы путешествие по вечерним городским улицам никогда не закончилось…
Но вот уже показалась та самая площадь, с которой байкеры начинали свой выезд на слёт. Все прощались, хлопали друг друга по плечам, махали на прощание руками. Степаныч вытащил Андрейку из детского кресла, а Андрейка сам снял шлем и безрукавку.
— Спасибо, Степаныч! — сказал он.
— На здоровье, брат, — обнял Андрейку Степаныч. — Надеюсь, увидимся ещё. Про гитару-то не забывай!
— Никогда! Никогда не забуду!
— Мамку проси, пусть купит тебе.
— Да…
Пальцы Андрейки уже почти не болели, а порез покрылся корочкой. Но пальцы уже помнили и твёрдость грифа, и теплоту древесного гитарного изгиба… Они просили: «Хотим ещё! Разве ты не понимаешь, что нам это необходимо!»
Ги-та-ра… Степаныч обнимал кого-то другого, а Андрейка с грустью подумал о том, что, конечно, даже не заикнётся маме про инструмент…
Потом Андрейка стоял возле Васиного мотоцикла — ждал, пока Вася со всеми распрощается. Наконец Вася это сделал. Уф!
— Ну что? — подошёл к своему «харлею» Вася. — Всё хорошее когда-нибудь кончается. Но, хочу тебе сказать, когда-нибудь кончается и всё плохое. Так что поехали. Отвезу тебя домой.
— К тёте Вере? — тихо спросил Андрейка.
— К тёте Вере. А что, есть альтернатива?
Вот на этот вопрос Андрейка не знал, как ответить. Он точно не знал, что такое «альтернатива». Так, догадывался по смыслу, но…
Разве мог он предложить Васе… Разве мог он просить друга? Вася и так возился с ним почти четыре дня! Можно сказать, поссорился из-за него с Юлой! Хотя и говорил, конечно, что не из-за него…
— А твоя мама в какой больнице лежит? Знаешь, где? — спросил Вася.
— Я знаю, на какой станции метро.
Андрейка назвал. Однажды, когда мама особенно долго лежала в этой больнице, они с тётей Верой ездили её навещать.
— Ладно, — махнул рукой Вася. — Сказавши «А», следует сказать «Б». Залезай. Поехали.
— Куда? — с замиранием сердца быстро спросил Андрейка.
— Маму твою навещать.
— Ура! — не удержался Андрейка.
— Ура, не ура… — проворчал Вася. — Садись вперёд и держись крепче. Сейчас потормозим с тобой со скоростью шестьдесят километров в час. Легче застрелиться!
— Не надо, Вася! Не надо застреливаться, — отозвался обрадованный Андрейка.
— Ладно, не буду, — пообещал Вася. — Ангелы вообще-то не стреляются. Это я так…
— Почему? — спросил Андрейка. — Почему ангелы не стреляются?
— Потому что бесполезно. Ангел — это кто? Дух. А духам пули не страшны. Пуля спокойно пролетает насквозь и ангелу вреда не причиняет. Хоп?
— Хоп, — ответил Андрейка.
Конечно, «хоп». Всё понятно. Ему на пути просто встретился ангел. Только на время он превратился в Васю. Хоп.
ГЛАВА 27
Примерно полчаса Ангел и Андрейка «тормозили» по вечерним московским улицам. Андрейке было немного страшновато. Это ведь не в кресле трайка у Степаныча сидеть! Но потом страх отступил. Может, потому, что Ангел вёл мотоцикл осторожно, а может, потому, что спина Андрейки была плотно прижата к Ангелу. А что на свете могло быть надёжнее!
Полчаса ехали, ещё минут двадцать искали мамино отделение и палату. В палату их не пустили. И маму на улицу не выпустили: двери отделения уже закрыли на ночь. Маме разрешили только на десять минут спуститься в холл. Да и то, пока дежурный врач не видит.
Мама спустилась по лестнице. Она стала ещё бледнее, ещё худее и ещё прозрачнее.
Андрейка бросился к ней:
— Мама! Мамочка! Мы приехали!
— Ну как ты? Жив, здоров?
— Жив! И здоров! На мотоцикле катался, на гитаре играть учился!
— Молодец!
Пока Андрейка разговаривал с мамой, Вася-Ангел стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу.
Наконец мама, осмотрев и ощупав Андрейку, убедилась, что тот цел и невредим. После этого она обратилась к Васе:
— Спасибо вам!
— Ну чего там… Не за что… Пожалуйста… — Вася явно не знал, что говорить и как вести себя рядом с этой женщиной, такой маленькой, хрупкой и прозрачной. С женщиной, которая была бы похожа на ребёнка, если бы не бездонные серьёзные глаза.
— Как — не за что? — не согласилась мама. — Есть за что! За Андрейку! За то, что вы… Вы его заметили… И взяли, и катали…
Мама тоже не знала, что говорить. Вернее, может быть, и знала. Просто не могла сказать всего, что хотела. Возможно, то же самое происходило и с Васей. Вот они и стояли друг против друга, и говорили что-то непонятно-обтекаемое…
— Эх, дурак я! — вдруг хлопнул себя по лбу Вася. — Надо же было хоть каких-то апельсинов купить… вам…
— Да что вы! Дело разве в апельсинах? Я и так благодарна… Даже не знаю, как… Очень…
— Ну… не стоит… — опять начал мямлить Вася. — Я… это… Пусть малой сегодня у меня переночует. И вообще пусть поживёт у меня до самой вашей выписки. Сколько вам ещё лежать?
— В субботу выпишут.
— Ну, так это ж не срок! Я его в пятницу вечером привезу к вашей тёте Вере. А то… Как он эту тётю Веру вспомнил, так чуть не заревел.
— Ты что, Андрейка? — покачала головой мама. — Тётя Вера — хорошая женщина. Сколько раз она нас выручала!
— Мамочка! Разреши! Это только два денёчка!
— Да я и так проявляю чудеса лояльности, — улыбнулась мама. — Я же вас, Вася, совсем не знаю. Сейчас такие страхи рассказывают про разных злодеев и просто… про плохих людей.
Казалось, она уговаривает сама себя.
— Мама, Вася хороший! — заступился за Васю Андрейка.
Но мама думала о своём.
— Зачем мы вам нужны, Вася? Зачем вам Андрейка? — вдруг снова спросила она.
Вася помялся.
— Не могу вам сказать… — еле выдавил он. — Оно само…
— Но ведь это не ответ взрослого человека! — покачала головой мама.
— Мама, это ответ ангела! — не выдержал Андрейка. — Васи-Ангела!
— Ну, разве что ангела… — улыбнулась мама.
— Зачем мы вам нужны, Вася? Зачем вам Андрейка? — вдруг снова спросила она.
Вася помялся.
— Не могу вам сказать… — еле выдавил он. — Оно само…
— Но ведь это не ответ взрослого человека! — покачала головой мама.
— Мама, это ответ ангела! — не выдержал Андрейка. — Васи-Ангела!
— Ну, разве что ангела… — улыбнулась мама.
В это время в холл выглянула медсестричка.
— Заканчивайте свидание! Хватит вам! — прикрикнула она. — Сейчас дежурный врач на обход пойдёт! Прощайтесь скорее!
Молоденькая медсестричка так и стреляла глазами в Васю. Наверно, она думала так: «Почему такие большие красивые бородатые мужики, в косухах, здоровенных ботинках с заклёпками и банданах, приходят на свидания к каким-то больным доходягам, а не к таким красивым девушкам, как я?»
Но, может быть, она думала иначе: «Пусть хоть перед смертью раковая больная порадуется, что к ней пришёл такой красивый большой бородатый мужик, в косухе, бандане и здоровенных ботинках…»
Хотя, возможно, она просто мечтала скорее выгнать последнего посетителя и пойти наконец спокойно поужинать, чаю попить с симпатичным дежурным врачом. Или без врача… О чём она думала на самом деле, никто никогда не узнает.
Можно дожить до семи (с половиной) лет и не знать многих вещей. Можно дожить до шестнадцати. До тридцати лет и даже до сорока и не знать. Можно дожить до шестидесяти и даже до семидесяти. И представьте себе — то же самое… Не знать!
О некоторых вещах мы не знаем, но у нас хватает ума в этом себе признаться. А о других вещах хоть и не знаем, но думаем, что знаем. И ошибаемся. Ошибаемся, ошибаемся…
Ещё бывает, что мы чего-то не знаем, но нафантазируем себе с три короба небылиц и сами же в них поверим. И кричим всякому встречному-поперечному: «Я знаю! Я всё знаю!»
Вышесказанное относится не только к размышлениям молоденькой медсестрички, но и к Андрейке, Васе-Ангелу и Свете, Андрейкиной маме. Если уж быть точным, то это относится ко всем людям на земле.
На самом деле, почему байкер Вася оказался в онкологической больнице у какой-то Светланы, матери-одиночки, да ещё зачем-то тащил к себе, в холостяцкую берлогу, чужого семилетнего мальчика, сына этой незнакомой Светланы… И это всё после того, как раньше приволок бедного ребёнка в самое неподходящее для детей место — на байкерский рок-фестиваль.
Может быть, кто-то точно знает почему. Наверно, это Бог…
ГЛАВА 28
То место, где обитал Вася-Ангел, можно было с полной уверенностью назвать берлогой. Но кроме «берлоги» этому жилищу подходило много названий. Например, музей. Или галерея. Или склад. Кому как больше нравится.
Вася с Андрейкой заехали в магазин и накупили всякой всячины. Съедобной, разумеется. Потом поставили мотоцикл в гараж возле Васиного дома.
Честно говоря, Андрейка сильно устал: таким насыщенным был сегодняшний день да и время уже подошло к ночи. Поэтому как следует рассмотреть гараж ему не удалось.
Вася жил в таком же доме, как и Андрейка с мамой. И квартира у него была почти такая же. Только у Васи переборка между кухней и одной из комнат оказалась сломанной, и эта кухня-комната представляла собой нечто с большим диваном, с какими-то лавками и квадратным деревянным столом посредине. Кроме того, одна из стен была завешана полками, наполненными всем, чего только может пожелать байкерская душа.
Тут находились и книги, и какие-то детали, и фото мотоциклов. Картинки, фигурки — в общем, всякие штучки, не поддающиеся описанию. В углу висел небольшой телевизор.
Ну а во второй комнате оказалось что-то вроде спальни: кровать, шкаф, тут же — маленький столик с компьютером.
— Располагайся и будь как дома, — пригласил Вася. — Хочешь — в душ сходи. У тебя там, в рюкзачке, что-то из одежды есть? Чистое?
Андрейка отправился в душ. Потом мылся Вася. Он сбросил косуху и кожаные штаны и, выйдя из душа, оказался одетым в белую футболку и длинные клетчатые шорты.
Волосы у Васи не были рыжими. Обыкновенные волосы, светло-русые. А вот борода имела тёмно-рыжий оттенок, ещё более заметный после душа. Вася, в шортах, футболке и тапочках, стал совсем другим человеком. Тёплым и домашним.
— Сейчас сообразим что-нибудь поесть, — сказал он.
Большим ножом с красивой ручкой Вася нарезал толстыми кусками колбасу и сыр, открыл консервную банку со шпротами и нарубил большими ломтями батон. Достал и вымыл помидоры и огурцы. Вскипятил чайник.
И приступили они с Андрейкой к мужскому холостяцкому ужину.
— Картошки завтра наварим, — пообещал Вася. — Завтра в гараж сходим, мотоцикл проверим.
— Вася, а тебе на работу не надо идти? — спросил Андрейка.
— Нет, — ответил Вася. — Я могу завтра на работу не ходить.
— А где ты работаешь?
— Мы собираем мотоциклы и чиним их, ну и продаём. Со Степанычем. И ещё пара ребят. Мастерская. Офис. Контора. Как хочешь назови.
— Здорово! — удивился Андрейка.
— Может быть. На жизнь хватает, и, главное, от байка не отрываешься. Я вообще-то учился когда-то строить самолёты.
— Ух ты! А ты на самолётах летал?
— Летал, — кивнул Вася.
— И как?
— Как на мотоцикле. Только на байке — лучше. Ладно, спать давай. А то тебя завтра пушкой не разбудишь.
— Разбудишь! — пообещал мальчик.
— Посмотрим…
Вася уложил Андрейку на раскладывающемся кресле в большой комнате, а сам отправился к себе в спальню.
— Вася…
— Чего тебе?
— Вась, а расскажи сказку, — тихо попросил Андрейка.
— Ну, это наглёж! — возмутился Вася. — У человека уже язык не ворочается, а он — «сказку»!
— Ну Вася! Ну Ангел!
На этот раз уговоры Андрейке не помогли. Вася отправился спать и через минуту из спальни раздался богатырский храп.
ГЛАВА 29
Зато уговоры помогли на следующий день.
После того как Андрейка с Васей весь день провели, смазывая, моя и полируя железного Васиного друга.
После того как ходили в соседний гараж и там давали соседу ценные советы по воспитанию скутера.
После того как всё-таки сварили картошку (правда, в мундире) и съели её.
После того как Вася выпил литр пива, а Андрейка — бутылку пепси-колы.
Мама Андрейке пепси не покупала, говоря, что эта «чёрная вода» вредна для здоровья. Но Вася же этого не знал!
День пролетел незаметно. Так же быстро пролетел короткий вечер. Тут уж Васе-Ангелу было не отвертеться от сказки.
Ну никак…
Вторая сказка Васи-Ангела
— Жил-был в одном тридесятом царстве царь, и было у него три сына. Старший и средний — нормальные люди. Старший ездил себе на «мерседесе», средний — на «ауди». В замке приличный имелся гараж: тут тебе и «роллс-ройс», и «бентли», и вообще… Кроме того, у каждого из сыновей был свой личный шофёр. И не один!
А младший сын оказался байкером. Причём с самого детства всё норовил он куда-нибудь укатить. Сначала на велике гонял, а как только чуть подрос, смог уже выбрать себе мотоцикл, к которому душа лежала. Ведь был он, понимаешь, царским сыном, а денег у царей куры не клюют. Ну и выбрал он себе, конечно, «харлей».
Очень царь переживал за младшего сына. Тот ведь не хотел даже нормальную царскую одежду носить. Ни мантию, ни камзол, ни панталоны не напялить на него — хоть стреляй!
Только и знал, что носился младший по дорогам тридевятого царства, среди таких же, как он сам, бесприютных и сумасшедших. Одевался, как все они. Как ты понимаешь, в косуху и всё остальное, что положено нормальному байкеру.
Отец боролся с ним, боролся и пригрозил, что если тот гонять на мотоцикле не перестанет, то лишит он сына наследства.
«Если не перестанешь, катись тогда с глаз моих долой на своём мотоцикле!» — так и заявил сыну царь.
Сын не перестал. Чтобы отца не раздражать, уехал со своими байкерами подальше от царского дворца, на самую окраину государства.
Старшие братья только порадовались: теперь им больше наследства достанется. Но…
Хоть они и «дружили» против младшего, но между собой жили как кошка с собакой, ведь царём после смерти отца должен был стать только один из них. Вообще-то по закону — старший, но «поди знай, что втемяшится старому маразматику в башку». Это так они про себя размышляли о том, что придёт в голову их престарелому отцу.
Ну жили они, значит, не тужили, но тут вздумалось соседнему королю пойти на их государство войной: завоевать их царство и присоединить его к своему королевству. Собрал сосед большое войско и пошёл захватывать чужие земли.
Тогда обратился старый царь к сыновьям:
«Сыночки мои милые, вставайте во главе наших войск! Ты, старший, стань главным над всей пехотой, а ты, средний, командуй техникой и артиллерией».