Песок стал плотным после дождя. Идти по нему было легко. Старик медленно двинулся в глубь острова, держась под прикрытием деревьев. Его прошлая жизнь покоилась на дне моря вместе с бригантиной «Мечта», и он не собирался возвращать ее. Там его не ждало ничего, кроме тюрьмы.
Когда группа добровольцев, надеющихся все-таки отыскать тело, высадилась в этой части острова, старика уже давно не было.
А следы смыл дождь.
Глава 13
1Бенито проснулся раньше всех, но с минуту лежал, притворяясь дремлющим, пока не убедился, что русская и в самом деле спит. Только тогда он встал и обыскал ее сумку.
Никаких записей. Конечно! Глупо было надеяться, что она оставила в блокноте указания, где искать перстень. У нее и блокнота-то не оказалось.
Но он обязан был попытаться.
В подвале горел все тот же мертвенный свет, оставленный ими с вечера, а окон, разумеется, не было, но Бенито без всяких окон и часов знал, что на улице ясное тихое утро. У него было чутье на погоду, время и неприятности. А еще, как показали последние события, на прибыльные дела.
Он присел на корточки над русской, вглядываясь в ее лицо. Во сне оно стало беззащитным. Но Бенито не собирался умиляться. Он сморщил нос, глаза его недобро сузились, и если бы в эту минуту Вика проснулась, она испугалась бы не на шутку.
Двуличная тетка, думал Бенито. Втерлась к нему в доверие и использует его! Расчесывает волосы дурочке, притворяясь хорошей, благодарит за спасение, но сама не желает платить добром за добро.
Нет, больше ей не удастся обмануть его фальшивой добротой. Случись беда, она без колебаний пожертвует и им, и Алес.
Будь ее воля, она бы и правда вернула перстень полицейским. Но не потому, что честна, а лишь из-за трусости.
Хорошо, что она всего боится. Это-то ему и поможет.
Бенито выпрямился, ополоснул лицо из бутылки и выключил свет, чтобы Вика и Алес не проснулись раньше времени. Пусть спят, пока он готовит все для последней сцены!
Бенито выбрался из подвала, на секунду задержался у подъезда, оглядывая улицу. Пусто! Все ранние туристы со своими фотоаппаратами спешат сейчас на Сан-Марко и к Риальто ловить тающие розовые отсветы на каменных стенах дворцов. Бенито взглянул на небо и прикинул, что у него есть не больше полутора часов. Потом Алес проснется и разбудит русскую.
Надо успеть.
Он шел по городу, грязному после вчерашних толп, как женщина, не смывшая на ночь макияж и утром проснувшаяся с несвежим лицом. Потекшая тушь, вульгарное алое пятно вокруг губ… Бенито любил именно такую Венецию, непричесанную и настоящую, воняющую куревом, перегаром и приторными духами. Будь его воля, он разрешил бы убирать город лишь раз в неделю. Да придет на его улицы помойка! Нечего прикидываться чистенькими, приманивая наивных дурачков! Венеция, старая портовая шлюха, кого ты можешь обмануть? Не меня, любовь моя, не меня. Я видел тебя всякой, и если до сих пор не бросил тебя, то это потому, что мы с тобой похожи. Разве что я малость честнее. Ты лжива, как все бабы! Одной рукой прихорашиваешься, а другой лезешь в карман к простакам!
Дворники закопошились вдоль домов, собирая мусор. Кое-где у черного входа в магазины и кафе швартовались лодки, доставившие продукты. Бенито с усмешкой взирал на всю эту суету. Но не терял бдительности: попадешься людям Папы – прости-прощай, честолюбивые замыслы.
Однако ему никто не встретился. Бенито добрался до первой точки своего маршрута.
Церковь Святого Сальваторе в старом рабочем квартале не была занесена в путеводители по двум причинам. Во-первых, архитектура ее не представляла собой ничего выдающегося. Во-вторых, в ней не находилось ни одного полотна, ни одного барельефа, которые могли бы привлечь туристов.
Собственно говоря, в ней вообще ничего не было. Церковь Святого Сальваторе последние пять лет стояла заброшенной, пока власти вели ожесточенные споры, стоит ли ее реставрировать или проще снести.
Бенито, бывший в своем собственном городе изгоем, изучил все подобные места. Подвалы, стройки, старые суда, заброшенные церкви – он пробирался всюду, как крыса. Ему были известны две квартиры: в первой хозяева жили весной, во вторую наведывались осенью на пару месяцев – и к зиме он вместе с Алес перебирался туда, пережидая холодное время. Но ему приходилось не по душе подобное существование. В нем не было ни размаха, ни удали. Живу как какой-то тоскливый мещанин, со злостью думал Бенито. И с возвращением теплого ветра он срывался оттуда, как птица из клетки.
Перед заброшенной церковью Бенито остановился и задрал голову. Трехъярусная колокольня, тонкий, пожелтевший от времени клык, торчащий из полуразрушенного здания, – вот что ждало его. Временами парня охватывал страх, что к очередному его визиту колокольню сломают. Но пока все жалобы жителей были бесполезны. Власти затянули крышу сеткой – и на этом успокоились.
Бенито это более чем устраивало. Он преспокойно вошел в церковь через дверь придела, вытащив ключ из-под сгнившей ступеньки. Двое ранних собачников на площади даже не взглянули в его сторону.
Внутри было промозгло и грязно, как на стройке: стены уже долгие годы понемногу осыпались. Церковь Святого Сальваторе превращалась в руины. Перепрыгивая через раскрошенные обломки, Бенито взбежал по лестнице на первый ярус колокольни, высунулся в окно и убедился, что за ним никто не следил. Сопровождаемый завыванием ветра, поднялся на второй.
Теперь над ним оставался только один, последний ярус. Узкая железная лестница заканчивалась люком, на котором болтался навесной замок. Бенито лично запирал его, а потому он присел на корточки, пошарил в груде строительного мусора и вытащил маленький ключ, предусмотрительно обернутый пакетом.
Тот, кто поднялся бы на третий ярус колокольни при церкви Святого Сальваторе, был бы очень удивлен. В отличие от первых двух этажей, здесь было чисто. Под сложенными у стены толстыми досками (Бенито попотел, пока затащил их сюда) виднелась груда тряпья, заботливо прикрытого от дождя пакетами.
Когда-то с этой башни разносился по окрестностям звон двух колоколов. Сами колокола давно сняли, а ненужные крепления – здоровенные ржавые металлические хомуты – бросили в стороне. Неподалеку были навалены истлевшие толстые – с руку – канаты, от которых исходил тяжелый земляной запах.
Бенито проверил две вещи.
Для начала убедился, что из-под окна к крыше соседнего дома тянется черная веревка. Благодаря своему цвету, с земли она напоминала провод, однако на провод у Бенито не было бы никакой надежды, а веревку он крепил лично и был уверен в ней, как в самом себе.
Веревка была не простая. Двойная, нейлоновая, с водоотталкивающей и термической пропиткой.
Рассказывая Вике, что ему пришлось овладеть самыми разными навыками, Бенито не врал. В число его специальностей несколько лет назад попало мытье окон в высотных офисах, за которое он взялся от полного безденежья и тоски. На целых четыре месяца Бенито пришлось перебраться в Южную Италию. Там-то он и познакомился с промышленными альпинистами.
Альпинисты оказались отзывчивыми ребятами и обучили нового знакомца самым простым вещам, которые знает каждый, кто хоть раз висел на двенадцатом этаже, отдраивая окна. В благодарность Бенито стащил у них стропы, пару обвязок и еще кое-что, на что он рассчитывал в будущем. А небольшой блок, с помощью которого можно перемещаться по канату, он позаимствовал у нанявшей его фирмы.
Определенно, думал Бенито, рассматривая добычу, четыре месяца идиотской работы прошли не зря. К тому же наниматели явно не доплачивали ему (он, Бенито, стоил в три раза дороже!), так что, можно считать, дорогущий блок он взял в счет невыплаченных денег.
Именно его он проверил во вторую очередь. На блок, замаскированный среди ошметков веревок, для верности была наброшена расползающаяся мокрая дерюга. Бенито от всей души надеялся, что никому не придет в голову лезть под нее. Для ближайших целей блок не требовался, но перетаскивать его Бенито было лень.
Что ж, подумал он, на этом первая часть плана выполнена. Декорация для спектакля подготовлена.
Дело оставалось за актерами.
2Бенито нашел всех троих в Марджеро, в самой грязной и необустроенной его части. Если бы Вика увидела место, куда заявился молодой итальянец, она решила бы, что это притон. Сам же Бенито полагал его чем-то вроде коммуны, где всегда рады помочь спальным местом, выпивкой и травкой в обмен на небольшие услуги.
Трое его бывших приятелей храпели на весь чердак. Бенито растолкал их без всякого сожаления, выслушал ругательства, самым мягким из которых была угроза кастрации, и просвистел насмешливую песенку.
– Есть дельце, – сообщил он в пространство. – Легкое и прибыльное.
– Катись к дьяволу! – прохрипели из угла.
– Пять минут работы! – пообещал Бенито, морща нос от алкогольных паров. – И можете сосать лучший вискарь весь год, не шевеля и пальцем.
– Катись к дьяволу! – прохрипели из угла.
– Пять минут работы! – пообещал Бенито, морща нос от алкогольных паров. – И можете сосать лучший вискарь весь год, не шевеля и пальцем.
Как он и ожидал, эти слова оказали магическое действие. Из груды тряпья высунулись сразу три головы, словно там притаился драконочеловек. Левая голова откашлялась, правая вытерла слезящиеся глаза. Средняя смотрела на Бенито с таким выражением, словно размышляла: сейчас его съесть или подождать, пока прожарится.
– Нечего таращиться на меня, Клоп, – ухмыльнулся парень. – От этого деньги у тебя не заведутся. Оторви задницу от кровати и сделай, что я прошу.
– Я бы с большей охотой оторвал задницу тебе, – проскрипел тот, кого он назвал Клопом. – А заодно и голову.
– Брось! Ты же не злишься всерьез!
Некоторое время Клоп, не мигая, смотрел на Бенито. Под этим взглядом парню в конце концов стало не по себе, но он сохранял нахальный вид и ухмылялся как ни в чем не бывало. Наконец, сбросив одеяло, Клоп выбрался наружу.
Тощий, гибкий, как вьюн, с непропорционально огромной головой на тщедушном теле, он казался карликом. Именно этот странный человечек научил Бенито многим премудростям воровского ремесла. Клопу было очень много лет, из которых последние десять он почти безвылазно торчал на этом чердаке. Когда-то его считали одним из самых опасных людей Венеции, но он давно ни во что не ввязывался, беспробудно пил месяцами и помер бы, если бы еще раньше не проспиртовался насквозь.
– Последний раз ты сказал, что я для тебя староват, – напомнил он, растягивая черные губы в улыбке.
– Хлеб хорош посвежее, а вино постарее, – невозмутимо заявил Бенито.
– То есть тебе больше не к кому обратиться, – кивнул Клоп. – Я так и думал.
Бенито сел на пол в своей любимой позе, по-турецки, и закурил. Почти полную пачку швырнул Клопу. Из-под лохмотьев высунулась и схватила ее желтая рука, только принадлежала она вовсе не головастому пьянице.
Обладатель руки, весь желтый от застарелых болезней, оскалился в лицо Бенито гнилыми зубами:
– Мерси, дружочек!
– Дружочку-то совсем не к кому обратиться за помощью, раз заявился к нам, – заметил Клоп.
Это было до опасного близко к правде. Бенито из-за паршивого характера перессорился со всеми вокруг. Но главная причина заключалась в том, что троица его бывших приятелей получала очень мало известий из внешнего мира. Следовательно, они не были осведомлены о краже перстня и не знали, как много поставлено на карту. Во всяком случае, Бенито очень на это надеялся.
– Я только хотел помочь старым друзьям! – с горькой обидой воскликнул он. – Мне было стыдно за то, что я наговорил вам в прошлый раз!
Судя по саркастической гримасе на лице Клопа, с покаянием Бенито переборщил. Но он, не смущаясь, продолжал:
– Если деньги вот-вот повалятся с неба, к кому мне идти? К тем, кто помогал мне.
– Откуда деньги-то?
– Одно слово – слишком много, два слова – слишком мало, – отбился Бенито известной пословицей. – Лучше спросите, что за работа.
Оба – и Клоп, и Гнилой – молчали, и он заторопился:
– Нужно всего лишь испугать кое-кого. Постучать в дверь, поорать снизу…
– Снизу? – уточнил Клоп.
– Это в церкви Святого Сальваторе, на колокольне.
– И кого мы будем пугать?
– Поди сестренку его, – раздался нежный, почти детский голосок. – Что, Бенито, достала тебя твоя дура? Хочешь, чтобы выкинулась из окна и превратилась в кровавый омлетик? Хи-хи-хи!
Третий обитатель чердака целиком выбрался из кучи лохмотьев.
По сравнению с первыми двумя упырями он выглядел по-человечески. Малокровный одутловатый юноша со слезящимися глазками и отрешенной улыбочкой на розовых губах, сложенных бутончиком. Когда-то он зарабатывал проституцией, потом из-за пристрастия к наркотикам оказался на самом дне того общества, которое традиционно считается бездонным. Рассказывали, что очередной полоумный любовник то ли утопил его, то ли прирезал. Возможно, его и вправду убивали, и не раз, но итог оказался неожиданным: нежный юноша не только остался жив, но и каким-то образом прибился к Клопу. Старый вор известным лишь ему одному способом излечил его. Но и после тот не вернулся к прежним занятиям, а остался, ко всеобщему изумлению, со старым алкоголиком.
У него были разные прозвища, от ласкового «Анжело-голубок», до такого, произносить которое брезговали даже сутенеры. Разговаривал он всегда негромко, смеялся нежно, бранных слов не употреблял и, по слухам, своими руками прикончил тех двоих, которые покушались на его жизнь.
У Бенито от ненависти свело скулы. Но он продолжал улыбаться.
– Верно, Анжело. Сестрицу и еще кое-кого. Одну тетку.
– У нее тоже в головке перегной? – поинтересовался Голубок.
– Не совсем. Но она глупая. Ничего вам не сделает.
Клоп прищурился.
– Зачем тебе это нужно, малыш?
Бенито ответил коротким словосочетанием, означавшим на жаргоне, что это его игра, но выигрыш будет делиться на всех.
– Сколько? – спросил Гнилой.
Бенито назвал сумму. Достаточно солидную, как он полагал, чтобы заставить этих троих выбраться из своей норы. По мелькнувшему удивлению в глазах Гнилого он понял, что попал в точку.
– Ты врешь, дружок, – бросил Клоп. – У тебя нет таких денег.
– Сейчас – нет, – не стал скрывать Бенито. – Но когда вы сделаете все, что надо, они появятся.
Голубок широко раскрыл глаза.
– Твоя сестра от страха родит печатный станок? Или эта, вторая? Кстати, ты будешь принимать роды?
– Да, я буду с ними, наверху, – сухо сказал Бенито. – Но это не имеет значения. Драки не будет. Вам надо только выломать люк и уйти.
– Полиция не обвинит нас в изнасиловании? – просипел Клоп.
Анжело расплылся в улыбке. Бенито с трудом сдержался, чтобы не заехать по его зеленоватой физиономии, и только напоминание о том, что поставлено на карту, удержало его от вспышки ярости.
– Вы выбьете люк и уйдете, – повторил он. – Только это нужно сделать скоро.
– Когда?
3Вика Маткевич сидела на колокольне церкви Святого Сальваторе, пытаясь справиться с ознобом. Получалось плохо. Озабоченный Бенито накинул ей на плечи свою куртку, которую вытащил из какого-то очередного тайника внизу, в полуразрушенном алтаре, но это не помогло. Ее все равно трясло, хотя куртка была действительно теплая, с подкладкой, и до того огромная, что в нее можно было завернуться почти целиком. Вика подозревала, что парень ее попросту стащил у какого-нибудь толстяка.
Ее лихорадило с того самого момента, как они перебрались в эту церковь. Может быть, причина была в промозглом подвале, где она провела ночь. А может быть, в том, что Бенито примчался возбужденный, разбудил их и велел немедленно следовать за ним. Вика пыталась задавать вопросы, но тот буквально вытолкал ее из подвала, захлопнул дверь, напялил в подъезде ее шмотки на Алес (та безропотно позволила себя переодеть) и погнал их узкими улочками все дальше и дальше от грязно-розового дома.
Похоже, думала Вика, на наш след снова вышли.
Пока они поднимались на колокольню, она приняла решение. Именно здесь, где гулял и раздавал оплеухи дикий сквозняк, Вика осознала, что так больше продолжаться не может. Это уже их третье убежище за два дня. Она должна остановить это безумие.
Завтра. Завтра она пойдет в полицию, и будь что будет. Жаль, что в Венеции нет полноценного российского консульства, но тут уж ничего не поделаешь. Зато ей пришла в голову отличная мысль. Можно попросить Бенито связаться с журналистами. Только нужно найти толкового, который поверит, что этому бродяге действительно что-то известно о местонахождении перстня.
Вернее, о местонахождении той, которой известно о местонахождении перстня.
Вика почувствовала, что путается во всех этих местах и нахождениях. «Кажется, у меня растет температура. Надо бы жаропонижающее…»
Она взглянула на Алес. Поразительно, как спокойно девушка принимает все эти переходы, как легко обустраивается – ни дать ни взять птичка: выстлала гнездо первой попавшейся тряпочкой, свернулась – и сидит, смотрит в пустоту.
– Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда, – пробормотала Вика.
Жар, определенно у нее жар. Ее все-таки продуло в проклятом подвале.
А еще Бенито со своими разговорами! Он явно кого-то боялся, он все время оборачивался, когда они в спешке удирали из розового дома, он дергал ее за рукав и тянул за собой. Немного успокоился лишь тогда, когда они оказались в церкви. Разведя маленький огонь на туристической горелке, Бенито нагрел воды, залил упаковку сухого супа и вручил Вике вместе с пластиковой ложкой.
Быстрорастворимую лапшу она ела последний раз в девяностых и надеялась, что оставила этот этап навсегда в прошлом. Но сейчас ей показалось, что это лучшее, что только могло придумать человечество, включая полеты в космос.